Эта откровенность его желания пронзила Сашеньку тем уже знакомым острым волнением, от которого она опять ослабела, как в прошлый раз. А Дмитрий уже впился в ее губы таким страстным поцелуем, что у Сашеньки и вовсе помутилось в голове. Девушке показалось, что все в ее теле растворяется от этого тепла, которое просачивалось внутрь вместе с его слюной.
Но вдруг Саше отчетливо увиделось, как губы Дмитрия касаются самой мочки уха Вари Лосевой. Можно ли поверить, что он не целовал и ее в чьем-либо саду, воспользовавшись темнотой и слабостью девушки?
Собрав остаток сил, Сашенька оттолкнула Оленина и бросилась к крыльцу. Вдруг она увидела проходившего по соседней аллее Орлова. Не замечая бросившейся к нему девушки, он шел к крыльцу дома и чему-то тихо улыбался.
- Михаил Антонович, погодите! - закричала Сашенька и, подбежав, схватила его за руку.
Обернувшись, она увидела, что Дмитрий остался стоять поодаль. Рассмеявшись, Сашенька поманила его рукой.
- Господин Оленин, идите к нам! Я хочу представить вам моего жениха.
* * *
"Девочка просто попыталась раззадорить этого юношу. И меня вынудила подыграть. Хорошо, я успел сообразить, что от меня требуется… Безобидная шалость, не более того… Но почему же так давит сердце?"
Михаил Антонович закрыл тетрадь, в которую время от времени заносил свои впечатления о дне минувшем. Сегодняшний запомнится ему надолго: первая встреча в России, и сразу с самыми близкими ему людьми. Сережа Микульчин был ему когда-то как брат, но жену его Орлов, конечно, не мог назвать сестрой. В юности он был для этой красавицы пустым местом, теперь же она смотрела на него как-то особенно. И Михаилу не нравился этот взгляд. Ему хотелось спрятаться от него.
"Возможно, я просто немного одичал без женского общества, - признал он. - В последние годы мы с Еленой почти никого не принимали. И детей у нас не было… Наверное, поэтому мне трудно воспринимать Сашеньку, как свою дочь."
В Петербурге Михаил Антонович остановился в доме Строповских, снял половину второго этажа, решив, что ему одному этого будет вполне достаточно. Тем более он не собирался задерживаться здесь надолго. Ему хотелось провести несколько месяцев в своем имении в Тульской губернии, где он не бывал уже много лет. Все чаще Орлов подумывал о том, чтобы поселиться там окончательно.
Уединение не слишком пугало его. Михаил Антонович уже привык к тому, что никто особенно не интересуется его персоной. Перспектива проводить время наедине с книгой или на лоне природы не откликалась в его душе тоской. К такому образу жизни он был уже привычен. И сейчас, оказавшись в компании своих жизнерадостных друзей, Орлов лишний раз убедился, насколько он не вписывается в такое общество.
"Скорее всего, я уже слишком стар, - вынес он вердикт. - Их жизнь кипит и сверкает, а моя тлеет потихонечку. Половина моей души умерла вместе с Еленой, и нечего хорохориться и внушать себе, что впереди меня еще ждет нечто прекрасное и удивительное. Не меня оно ждет, а этого сероглазого молодого человека, которого так жестоко поддразнивала Сашенька".
Он нисколько на нее не сердился. Эти девичьи проказы были неизменны во все времена. И Михаил, когда был юнцом, страдал от холодности гимназисток, в которых влюблялся чуть не каждую неделю. Он хорошо помнил, как они с Сережей Микульчиным во время редких зимних встреч бегали на каток. Там они тайком любовались на молоденьких девушек.
У них часто возникали все новые сердечные привязанности, и потому каждый день был полон чудес и открытий. Проследить, как Она заправляет под шапочку выбившийся локон - вот упоение! А подхватить с гладкого льда узкую перчатку и протянуть Ей, оглохнув от биения сердца, - может ли быть наслаждение выше этого? Михаил Антонович грустно улыбнулся. Как много лет прошло!
В этот момент в дверь постучали - слуга принес записку. Орлов развернул сложенный листок и увидел незнакомый аккуратный почерк. Он сразу взглянул на подпись: "Александра Микульчина".
- Ах, Сашенька! - воскликнул он и рассмеялся. - Моя "невеста" записку прислала… Все как в добром романе.
Он прочел: "Глубокоуважаемый Михаил Антонович! Спешу извиниться за свое глупое, совершенно недостойное поведение. Поддавшись порыву, я поставила вас в неловкое положение, о чем очень сожалею. Надеюсь, вы не будете держать на меня зла и не станете думать обо мне, как об испорченной, дурной девушке, не заслуживающей вашей симпатии. Мне очень хотелось бы, чтобы мы остались друзьями!"
Орлову представилось, как Сашенька, хмурясь и вздыхая, несколько раз переписывала это послание, тщательно подбирая "правильные" слова. Наверное, не один лист бумаги полетел в камин прежде, чем девушка сочла свое письмо выдержанным в нужном стиле.
Рассмеявшись, Михаил Антонович сложил листок и спрятал его на груди. Он вовсе не собирался шантажировать или дразнить Сашеньку этой запиской, просто ему приятно было держать на груди адресованное ему письмо. Ведь он столько лет не получал записок от молоденьких девушек!
Потом он подумал, что следует дать ответ, иначе Сашенька не уснет этой ночью, терзая себя упреками. А ведь он ничуть не был в претензии и даже готов был поддержать затеянную девушкой игру, целью которой было раздразнить того молодого человека. Оленина, кажется… Кажется, среди его знакомых были какие-то Оленины… Возможно, родители.
Подумав, Михаил Антонович решил сам поехать к Микульчиным. Надо лично сказать Сашеньке, что он на нее нисколько не обижен и распущенной девушкой ее не считает. Каким образом устроить этот разговор, он еще не придумал, но его уже охватило странное нетерпение. Орлову почему-то очень захотелось увидеть Сашеньку, и он бегом бросился вниз по лестнице, крикнул извозчика и погнал экипаж к дому Микульчиных.
Собственное волнение удивляло Михаила Антоновича и немного смешило, но справиться с ним он не мог. Орлов обнаружил, что внутри него уже теплилась нежность к этой маленькой авантюристке, которая так походила на его друга, почти брата. Но чувства, которые сейчас нарастали в его душе, были далеко не родственными. Орлова и пугало это, и радовало. Ведь временами ему казалось, что он вообще уже не способен испытывать волнения любви. На счет девушки он не обманывался… Разумеется, Сашенька не сможет ответить ему взаимностью. И дело не только в том, что она сейчас влюблена в этого Дмитрия Оленина… Михаил Антонович был убежден, что он слишком стар для нее.
Эта мысль могла заставить Орлова повернуть экипаж назад, но он сумел уговорить себя, что ему же самому пойдет на пользу небольшая тайная влюбленность. Девушка ничего не заподозрит. Для нее он должен оставаться старым другом семейства, удобной игрушкой, вроде плюшевого медведя. А он будет любоваться ею, наслаждаться ее голосом, смехом. Ведь ему давно уже не доводилось просто упиваться чьей-то красотой и юностью.
Решив, что тайные движения его души никого оскорбить не могут, Михаил Антонович расслабился и даже позволил себе улыбнуться в темноте.
* * *
Выбравшись из экипажа, Орлов огляделся, как злоумышленник, и усмехнулся. В доме Сергея Васильевича был погашен свет, и, возможно, Сашенька уже крепко спала, не терзаясь никакими раскаяниями и угрызениями.
- Примчался среди ночи, старый дурак, - проворчал он, осторожно пробираясь по темному саду, заполненному стрекотом цикад.
- Кто здесь? - приглушенно вскрикнул тонкий голосок.
- Сашенька? - вырвалось у него. - Это вы?
Сердце его заколотилось с удвоенной силой. Неужели она ждет его? Нет, этого не может быть… Наверное, здесь был этот самый Оленин… Или Сашенька просто мечтала о нем, блуждая по саду.
Девушка выступила из тени дерева. На ней был только светлый пеньюар, и Михаилу Антоновичу она показалась отделившейся от ствола древесной феей. Ему захотелось подхватить ее на руки, согреть своим теплом… Он поспешно заложил руки за спину.
- Господин Орлов! - смущенно пробормотала она и прижала к груди руки. - Вы приехали поругать меня? Розги захватили? Я заслужила, признаю.
- Сашенька, что еще за "господин"? - мягко упрекнул он ее, пытаясь справиться с волнением. - К чему эти церемонии? Мы ведь свои люди. И не нужно было вам так мучить себя угрызениями совести… Я вовсе не сержусь на вас. Я понимаю, зачем это вам понадобилось.
- Вы понимаете? А вот я - нет! - отозвалась Саша сердито. - Что за глупость, право! Зачем было обманывать его?
- Чтобы он потерял покой, - улыбнулся Орлов. - Вы ведь влюблены в него, Сашенька. Это же видно невооруженным глазом.
Топнув ногой, она воскликнула со слезами в голосе:
- Он не заслуживает ничьей любви! Он избалованный, эгоистичный юнец, который привык получать то, что хочет. Сегодня он влюблен в одну, завтра в другую… Я вовсе не собираюсь заботиться о том, чтобы он лишился покоя. Мне вообще неинтересен этот испорченный тип!
- Который так юн и красив, - печально добавил Михаил Антонович.
Сашенька фыркнула.
- Подумаешь, красив! Правильный нос - это ли достоинство для мужчины?
- Нет? - переспросил он уже насмешливо. - А что же тогда кажется вам достоинством?
Она ненадолго задумалась, насупившись.
- Благородство, - наконец, отозвалась она неуверенно. - Самостоятельность суждений. Ум. Доброта.
- Трудно обнаружить все эти качества в одном человеке.
- Как же! А мой отец? А вы?
- Я? - растерялся Михаил Антонович.
- Конечно, вы! - настаивала Сашенька. - Я сразу поняла, что вы очень похожи с моим отцом, недаром вы дружили столько лет. Возможно, он общительнее вас… а вы несколько замкнуты. Но мне это даже нравится. Значит, вы много думаете.
Орлов рассмеялся:
- Сашенька! Если человек молчит, это еще не значит, что он погружен в свои мысли. Может статься, ему просто нечего сказать.
- Правда? - удивилась она. - Впрочем, наверное, так и есть.
Она вдруг спохватилась:
- А если вы не собирались ругать меня, почему вы здесь, Михаил Антонович? Что-то случилось?
- Абсолютно ничего, - торопливо заверил он. - Мне всего лишь захотелось успокоить вас, Сашенька. И сказать, чтоб вы никогда не волновались на мой счет. Я всегда готов поддержать вас.
- Правда? - просияв, воскликнула девушка и схватила его за руки. - Ах, как я рада это слышать! Вот и сообщник у меня появился. Ну, держись, высший свет!
- Ну, мои помыслы так далеко не заходили, - попытался удержать ее Михаил Антонович. - Сашенька, давайте мы для начала просто станем друзьями.
- Отлично! - тут же откликнулась девушка. - Тогда отправимся с вами завтра на конную прогулку. Уедем в наше имение, там у нас отличная конюшня. Вы любите лошадей?
- Очень люблю. Только… я давно не ездил верхом. Моя жена…
- Да-да, - перебила Сашенька. - Я понимаю. Она так долго болела, несчастная… Конечно, вам было не до прогулок верхом. Но мы же не собираемся устраивать скачки, просто немного проедемся. Я покажу вам наши леса. Там чудесно!
- А не будет ли против Анна Владимировна? - осторожно поинтересовался Орлов.
- Мама? Да что вы! С вами она отпустит меня куда угодно. Хотя я подозреваю, что вызываю у нее все меньше доверия. Она следит за мной, как Цербер! Михаил Антонович, давайте пройдемся по саду? Не бойтесь, Оленин не подкарауливает в темноте. Он из тех рыцарей, которые способны на подвиги, только хорошенько выспавшись и плотно пообедав.
И она увлекла его в боковую аллею.
- Полагаете, я боюсь вашего… молодого человека?
- Ну что вы! Это я боюсь. Не вас, конечно. Ведь вы такой хороший!
- Да с чего же вы взяли, Сашенька, что я такой уж хороший? Мы ведь с вами так мало знакомы.
- Верно, - согласилась она. - И все же я как будто знаю вас очень давно. Я вас… чувствую. Если б я не была в вас так уверена, то не решилась бы сегодня на этот нелепый поступок. Я знала, что вы не станете меня ругать и отцу ничего не расскажете.
- Значит, вы его все-таки побаиваетесь? - поддразнил ее Михаил Антонович.
- Папу? О нет! Это скорее маман порой наводит на меня страх. Она может быть ужасно строгой. Послушать ее, так все девушки должны ходить опустив глаза долу и без конца делать книксены. Ей кажется, что я слишком смело разговариваю с людьми. Неужели в мои годы она вела себя так же занудно? Расскажите мне, какой она была в юности? Послушать ее, так она никогда в жизни не совершала глупостей!
- Я мало был знаком с нею, - признался Орлов. - Она была первой красавицей Петербурга, а я…
- А вы всегда были слишком скромным. Так и представляю, как вы заливались краской, когда эта первая красавица появлялась в зале.
Забежав вперед, Сашенька повернулась к нему лицом и лукаво улыбнулась.
- Осторожно, не упадите, - встревожился он.
- А вы держите меня.
И она протянула ему свои маленькие ручки. Приняв их в свои ладони, Михаил Антонович задохнулся от нахлынувшей нежности. "Неужели бывает такая мягкая кожа? - едва не застонал он вслух. - Такие тонкие пальцы… Как бы мне хотелось прижаться губами к ее ладони!"
- У вас такие горячие руки, - удивилась Саша. - Вы здоровы, Михаил Антонович?
- Да, я здоров, - машинально ответил он, поскольку был сосредоточен на своих ощущениях.
Девушка остановилась и заглянула ему в глаза:
- Вы как-то рассеянны… Я утомила вас своей болтовней?
Орлов сразу очнулся.
- Да что вы, Сашенька! Я наслаждаюсь общением с вами. Давно уже не получал от жизни такого удовольствия.
- Вам нелегко пришлось, - заметила она серьезно. - Вы столько страдали… Как бы я хотела развеселить вас!
- Вы доставляете мне радость, Сашенька, одним своим присутствием. - Он почему-то перешел на шепот и сам смутился этого.
Но Сашенька восприняла это как напоминание о том, что на дворе давно уже ночь и в тишине их голоса разносятся слишком далеко. Ни к чему родителям знать, что она прогуливается ночами по саду, даже в обществе их старого друга…
И она тоже зашептала в ответ:
- Вы правду говорите, Михаил Антонович? Ах, это так замечательно, что вы не даете себе окончательно раствориться в своем горе…
- Сашенька, я… - попытался остановить ее Орлов.
Ему хотелось объяснить девушке, что его горе вовсе не так всепоглощающе, как ей показалось. И печаль, с которой Михаил Антонович жил все последние годы, пока Елена болела, после смерти жены, напротив, стала понемногу рассеиваться. Он никогда не желал, чтобы она умерла, он любил ее. Но постоянное присутствие тяжелобольного человека удручает, и теперь Орлов ощущал, будто с его души свалилась тяжесть. И спина его потихоньку распрямлялась, и плечи расправлялись.
Однако он не мог подобрать слов, чтобы объяснить свое странное состояние неискушенной в мирских перипетиях девушке. Да так, чтобы не показаться Сашеньке бессердечным чудовищем… Не лучше ли ей продолжать воспринимать его страдающим персонажем комедии под названием жизнь?
То, что эта девушка в свои восемнадцать проявляла по отношению к нему почти материнскую заботу, трогало его до слез. И Сашенька сумела при лунном свете разглядеть, как увлажнился взгляд ее спутника. Всплеснув руками, она воскликнула в отчаянии:
- Ну вот вы уже плачете! Что мне сделать для вас, Михаил Антонович? Как заставить вас хоть на минуту отвлечься от своего горя?
- С вами я готов забыть обо всем на свете!
Эти слова были чистой правдой. Но произносить их не следовало - это Орлов понял уже в следующее мгновение, увидев, как изумленно распахнулись глаза девушки.
- Вы… - Сашенька запнулась и начала снова: - Вы говорите так из вежливости, да?
Он растерялся. Подтвердить, что он сказал это лишь из вежливости, значило оправдать свои намерения, но оскорбить девушку. Впрочем, Орлов опасался, что она в любом случае могла почувствовать себя оскорбленной.
Сашенька была сейчас так близко, что Михаил Антонович ловил и пил ее дыхание. Кровь уже шумела у него в голове, пульсировала в висках, а в груди щемило так, будто он уже терял эту чудесную девушку, еще не приблизившись к ней. Разве можно было допустить, чтобы это произошло с ними на самом деле?
Но он решился, бросился как в омут с головой.
- Нет, Сашенька! Это не вежливость. Просто когда вы… рядом… так близко…
- Остановитесь! - вскрикнула она и отпрянула от него.
Лицо ее было искажено ужасом, глаза расширены. Орлов прошептал в отчаянии:
- Я напугал вас. Я вызываю у вас отвращение…
- Нет! - Сашенька прижала ладони к разгоревшимся щекам. - Не отвращение, что вы. Но я… я никак не ожидала… Мне и в голову не приходило…
- Что ваш мнимый жених и впрямь может попасть под ваше очарование? Отчего же? Разве вы даже мысли не допускали, что я - мужчина?
- Конечно, - пролепетала она, - но…
- Слишком старый мужчина? Но мне еще нет сорока, я даже моложе ваших родителей… Боже, о чем это я? - внезапно опомнился он. - Простите меня, простите!
Схватившись за голову, Михаил Антонович пошел прочь, не разбирая дороги. Ветви кустарников цеплялись за одежду, то ли пытаясь удержать убитого горем человека, то ли издеваясь над ним. Он не помнил, в нужном ли направлении идет, в той ли стороне выход из сада, он брел наугад, помня только о том, что нужно уйти от Саши как можно дальше, на безопасное расстояние. Ему было стыдно за себя, как никогда в жизни. Никогда еще ему не доводилось выставлять себя таким дураком! Да еще в глазах девушки, которая была так симпатична ему. И приходилась дочерью его лучшему другу.
- Михаил Антонович! Господин Орлов! - услышал он Сашин зов.
Но он не обернулся, не откликнулся, а напротив - ускорил шаг, почти побежал прочь от этой невинной девушки, в глазах которой теперь был отвратительным старым развратником. Он дал себе слово никогда больше не показываться Сашеньке Микульчиной на глаза.
* * *
- Ты что это, душа моя, по саду, что ли, ночью шастала?
Мать стояла у постели с Сашиным платьем в руках.
- Подол весь мокрый, грязный. Это что еще за новости? Луной вздумала полюбоваться? Так из окна ее можно увидеть, чего на холод тащиться? Или у тебя тайное свидание с кем было? Лучше сразу признавайся. Все равно выпытаю.
- Каленым железом пытать будете? - пробормотала Сашенька в подушку.
- Понадобится, так и каленым. Мне твою честь беречь надо, а тут, радость моя, все средства хороши. Да вставай уже, что ли! Сколько можно бока отлеживать? Полдень на дворе.
Услышав это, девушка сразу подскочила в кровати.
- Полдень? - ужаснулась она. - О Боже!
- А что такое? - забеспокоилась Анна Владимировна еще больше.
- Да я ведь обещала Михаилу Антоновичу, что мы утром поедем с ним кататься верхом!
Присев на ее постель, Анна Владимировна медленно повторила:
- Михаилу Антоновичу? Вы уже успели так подружиться с ним? Когда, интересно?
- Но он же старый друг нашей семьи, - уклончиво ответила Сашенька. - Что ж тут странного? Мне захотелось немного развеселить его. Разве это предосудительно? Он все время такой печальный… Просто рыцарь печального образа.
Бросив платье на стул, мать холодно заметила:
- Да уж и без тебя найдутся охотницы развеселить его. Он хорош собой, неглуп, богат. Жених хоть куда.
- Ну вот, - поддразнивая мать, сказала Саша и смущенно опустила ресницы.
- Что "ну вот"? Тебе-то он никак в женихи не годится!