- Боже мой! - выдохнула мадам Элиза. - Я-то думала, что ее высочество говорит по-английски.
Девушка еще раз указала рукой на дверь, потом приложила пальцы к горлу, согнулась и театрально закашлялась.
Все замерли в нерешительности.
- Мадам Элиза, - решилась вмешаться Леда, - может ли быть, что леди Инуи не пришла?
- Не пришла? - переспросила мадам Элиза.
Леда кивнула.
- Ее высочество… - проговорила она четко и медленно и, прижав пальцы к горлу, как это делала японка, кивнула на дверь.
Все четыре японки поклонились, причем эти знаки вежливости каждая из них выразила по-разному: одна склонилась почти до земли, другая едва заметно кивнула.
- Боже мой! - ошеломленно воскликнула мадам Элиза.
Наступила томительная пауза.
- Мадмуазель Этуаль, - неожиданно обратилась мадам Элиза к Леде, - вы можете заняться этими клиентами. - Она отступила назад.
У Леды перехватило дыхание. Она понятия не имела о том, кто из японок принцесса, а кто - более важная особа, однако ей пришло в голову, что именно они, должно быть, стоят впереди, это они едва кивали, в то время как другие кланялись.
Сделав приветственный жест рукой, Леда пригласила японок пройти вперед, к специально приготовленным для них местам вокруг большого стола.
Как послушное маленькое стадо гусей, японки засеменили крохотными шажками в указанном направлении. Две из них уселись, две другие грациозно опустились на колени на полу и опустили глаза.
- Сан-вииш, - сказала та, что сидела на коленях. - Сан-вииш осутарэва.
- А-а! - неожиданно осенило Леду. - Вы хотите сказать, Сандвичевы острова? Вы желаете дождаться ее величество королеву Сандвичевых островов?
Японка закивала, потом гостьи положили свои маленькие белые ручки на колени и опустили глаза.
До десяти часов - времени прибытия королевы Сандвичевых островов - они оставались в том же положении, ни разу не повернув головы ни вправо, ни влево и лишь изредка шепотом переговариваясь между собой. Леда все это время была рядом с ними. Лишь однажды эта изысканная пытка была прервана: у мадам Элизы хватило ума прислать им поднос с чаем и савойскими пирожными. Угощение японки приняли с удовольствием, а когда они пили чай, то больше всего походили на улыбающихся кукол - маленьких и робких.
- Кажется, наконец-то Сандвичевы острова. - Леда с надеждой указала на дверь, в которую медленно входила величественная дама. На ней было великолепно сидевшее фиолетовое утреннее платье, подчеркивавшее достоинства ее пышного бюста. Следом за нею шествовала такая же крупная и грациозная леди, правда, чуть моложе и миловиднее.
Мадам Элиза вышла им навстречу и низко поклонилась, после чего вторая дама тут же обернулась к ней:
- Доброе утро. - Ее английский был вполне понятен. Она кивнула в сторону дамы в фиолетовом шелке: - Это моя сестра, ее величество королева Капиолани.
Мадам Элиза тут же вспомнила свой французский акцент:
- Для нас большая честь присутствие вашего величества! - Она жестом пригласила дам войти.
Это были две самые красивые женщины, каких Леда когда-либо видела: с одинаково высокими скулами и нежно-смуглой кожей, мать и дочь являли собою настоящее совершенство. На леди Эшленд было скромное темно-синее платье; ее дочь, леди Кэтрин, как было написано на карточке, облачилась в бледно-розовое платье с модным, не слишком широким кринолином.
Мадам Элиза суетилась, пытаясь завязать разговор между королевой Сандвичевых островов и знатными японками, а Леда выступила вперед, чтобы приветствовать леди Эшленд с дочерью.
- У нас нет переводчика, - объяснила Леда леди Эшленд. - Мне кажется, у них что-то на уме, но что именно, никто из нас понять не в состоянии.
- Сэмюел! - тут же крикнула леди Эшленд.
- Неужели он уже уехал? - Леди Кэтрин подбежала к окну и, распахнув его, выглянула наружу. - Сэмюел, немедленно иди сюда, нам снова нужна твоя помощь.
Обернувшись, леди Кэтрин радостно заявила:
- Я его остановила!
- Мистер Джерард нам поможет, - кивнула леди Эшленд.
- Да-да, он бегло говорит по-японски, - подтвердила Кэтрин. - Как удачно, что он приехал сегодня утром.
Особенно повезло, конечно же, Леде, поскольку она и предположить не могла, что найдется человек, способный бегло говорить по-японски, да еще и сопровождающий в нужное для нее время дам к лондонской портнихе. Впрочем, это неудивительно - ведь леди Эшленд и ее дочь живут куда ближе к Японии, чем она.
Хотя, честно говоря, Леда не слишком хорошо знала, где находятся Сандвичевы острова.
Наконец в зал вошел лакей и громко объявил:
- Мистер Сэмюел Джерард!
Когда в дверях появился мистер Джерард, в комнате стало тихо: всем на мгновение показалось, что сам златовласый архангел Гавриил спустился с небес…
Глава 2
Мальчик
Гавайи, 1869 год
Он молча стоял на пристани, глядя, как пассажиры спускаются по сходням, глухо постанывающим под их ногами. Люди проходили мимо и с радостными возгласами бросались к тем, кто ждал их на берегу, в то время как он лишь переступал с ноги на ногу, - новые туфли, купленные в Лондоне специально для этого случая, жали и причиняли боль.
Женщины в ярких алых и желтых платьях, мужчины в брюках и жилетках, девушки, легко усаживавшиеся на неоседланных лошадей - смуглые, смеющиеся, с длинными черными волосами, рассыпавшимися по их плечам, - все это было так ново для него! А за всей этой суетой в заоблачную мглу поднимались зеленые горы, и двойная радуга перекрывала небосвод.
На корабле он боялся выходить из каюты и почти все путешествие провел в уютном закутке, где чувствовалось дыхание котлов и запах угля. Стюард приносил ему еду прямо туда. Он прятался в каюте до нынешнего утра, когда к нему пришли и сказали, что ему пора надеть лучшую одежду, потому что корабль обогнул гору Даймонд-Хэд и приближается к Гонолулу.
Здесь очень хорошо пахло: аромат казался просто удивительным - свежим и чистым, как небо и деревья. Таких деревьев он еще никогда не видел: их кроны сверкали и покачивались на высоких голых стволах.
Так он и стоял в сторонке в полном одиночестве, стараясь быть незаметным и в то же время не потеряться из виду: мысль о том, что о нем забудут, приводила его в ужас.
- Сэмми!
Голос был совсем тихим, как будто ветерок взъерошил его волосы и сбросил несколько золотистых прядей ему на глаза.
Обернувшись, он быстро провел пятерней по голове, чтобы привести волосы в порядок.
Она оказалась всего в нескольких футах от него, держа в руке охапку цветов. Он посмотрел ей в лицо. Вокруг стоял невообразимый шум - местные ребятишки смеялись и что-то громко кричали на непонятном ему языке.
Опустившись на колени, она протянула к нему руки:
- Ты помнишь меня, Сэмми?
Сэмюел с беспомощным видом посмотрел на нее. Помнит ли он? Все одинокие дни и ненавистные ночи, во всех темных комнатах, где ему связывали руки и делали с ним все, что заблагорассудится, - все эти дни, недели и годы безмолвного несчастья он помнил. Единственное светлое лицо в его жизни. Единственное доброе слово. Единственная рука, поднявшаяся для того, чтобы его защитить.
- Да, мэм, - еле слышно отозвался он. - Я помню.
- Я - Тесс. Леди Эшленд.
Сэмюел кивнул, потом сцепил руки у себя за спиной.
- Я так рада видеть тебя, Сэмми. Ты позволишь мне обнять тебя?
Каким-то непостижимым образом его ноги в тесных туфлях сделали шаг, потом второй, а затем он бросился к ней бегом и неловко упал в ее объятия, стыдясь столь бурных проявлений чувств.
Леди Эшленд прижала его к себе, и он ощутил исходящий от нее теплый аромат ветра и цветов.
- Никогда больше… - взволнованно произнесла она. Голос у нее перехватило, и Сэмюел понял, что она плачет. - Забудь обо всем, Сэмми. Забудь обо всем, что было прежде. Ты вернулся домой.
Домой… Сэмми не противился ее объятиям, его лицо утонуло в холодных цветах, и неожиданно он услышал тихие жалобные звуки, рвущиеся из его горла. Он попытался совладать с собой, попробовал произнести хоть что-то, как совсем взрослый мальчик восьми лет, а может, и девяти. "Домой, - так и хотелось сказать ему. - Господи, спасибо, спасибо вам… Домой…"
Глава 3
Странное мгновение. Он смотрел на Леду с таким видом, словно они были знакомы, но он не ожидал увидеть ее здесь. А вот она его не знала, никогда в жизни не видела.
Никогда.
Леди Кэтрин подошла к нему и стала говорить с ним таким тоном, словно для нее не было ничего более естественного на свете, чем разговаривать с архангелом, спустившимся с небес.
Его губы слегка дрогнули, но он не улыбнулся, и Леда внезапно подумала: "Он ее любит".
Ну конечно. Они составляли прекрасную пару - такую, которая могла бы бросить вызов самой судьбе: смуглая красавица и светловолосый бог. Они предназначены друг для друга.
- А теперь объясни нам, что эти бедные леди пытаются нам сказать? - Леди Кэтрин указала на японок.
Произнеся короткую речь, он поклонился. В ответ самая юная из японок разразилась целым потоком слов; однажды во время своей речи она робко улыбнулась и слегка склонила голову в сторону леди Капиолани.
- Они хотят поблагодарить ее величество за честь, оказанную их стране, - перевел Сэмюел.
Похоже, только этого всем и было надо. Ее величество оказалась настолько удовлетворена происходящим, что тут же выразила свою благосклонность к знатным сестрам из Японии. Потом дамы принялись выбирать ткань. Бедный мистер Джерард, взявший на себя роль переводчика, чуть не запутался в сетях модной дипломатии.
Леда бросилась на склад, чтобы посмотреть, найдется ли там подходящая материя. Возвращаясь, она прижимала к себе пять штук белой и светлой парчи, верхняя из которых упиралась ей прямо в нос.
Едва она вошла в зал, как мистер Джерард подскочил к ней и услужливо забрал у нее ткани.
- Нет-нет, - засмущалась Леда, - не надо, прошу вас… Не стоит беспокоиться, сэр…
Остальные девушки-модели, каким-то непостижимым образом узнав о приходе мистера Джерарда, стали под разными предлогами заходить в демонстрационный зал. Разворачивая рулон парчи цвета слоновой кости, Леда перехватила самодовольную усмешку мисс Кларк и попыталась поставить ее на место, но в конце концов слегка улыбнулась.
Ах, он и правда слишком хорош!
Всякий раз, когда Леда начинала разворачивать штуку шелка, чтобы клиентки могли рассмотреть его, мистер Джерард забирал ткань из ее рук и сам принимался с легкостью ворочать тяжелый рулон. Причем делал он это как-то незаметно, не переставая переводить для дам. Мадам Элиза тем временем подносила ткани к окну, объясняла их преимущества и то, как они будут выглядеть в свете свечей.
Леда была так занята, что вздрогнула от неожиданности, когда лакей подошел к ней сзади и что-то сказал. Опустив глаза, она увидела, что в затянутой в перчатку руке лакей держит письмо с монограммой; на печати она разглядела корону.
- Письмо для мадемуазель Этуаль, - повторил лакей, протягивая конверт.
Все посмотрели на Леду, кроме мадам Элизы, которая говорила не останавливаясь. Леда почувствовала, что краснеет. Выхватив конверт из рук лакея, она принялась ощупывать себя в поисках кармана.
Монотонный голос мадам Элизы не умолкал ни на мгновение, однако внезапно она подняла голову и посмотрела Леде прямо в глаза. Леда уронила письмо у себя за спиной и встала так, чтобы прикрыть его юбкой. Сглотнув, она опустила голову, глядя на разложенную на прилавке ткань невидящим взором.
Леда могла не распечатывать послание. Не было никакой разницы, какому пэру принадлежит герб на печати, - подобное письмо могло означать лишь одно.
Так вот что миссис Айзаксон имела в виду, когда обещала "что-нибудь сделать" для нее. Леда была потрясена. Сначала при мысли о миссис Айзаксон она пришла в ярость, но… Многие девушки встречались с мужчинами, но никто не отдавал им письмо в демонстрационном зале, на глазах у других девушек и клиентов.
Наконец японки встали, собираясь уходить. У Леды не оставалось выбора: она должна была сойти с того места, где так непредусмотрительно уронила конверт, и приблизиться к гавайской группе, в то время как мадам Элиза провожала остальных до дверей. Мистер Джерард направился вместе с ними к экипажу.
Не успела Леда нагнуться к письму, как ее позвала мисс Кэтрин, которой не терпелось заняться выбором тканей.
Леда едва успела продемонстрировать розовый шелк для леди Кэтрин и блестящий изумрудный - для королевы Капиолани, как мистер Джерард вернулся.
- Ну а теперь скажи-ка нам, Маньо… - с этими словами леди Кэтрин приложила к себе отрез розового шелка и приняла кокетливую позу, - как, на твой взгляд, эта ткань идет мне?
Пересекая комнату, мистер Джерард должен был пройти как раз в том месте, где на ковре лежал конверт, однако он не взглянул ни на него, ни на Леду.
Зато леди Кэтрин кое-что заметила, о чем не преминула сказать Джерарду:
- Кажется, мисс Этуаль потеряла некое послание. - Ее приветливая улыбка, обращенная к Леде, выглядела совершенно невинной. - Не будешь ли ты любезен передать ей его?
Сэмюел, наклонившись, взял письмо и отдал его Леде; хотя он не сводил с нее глаз, но наверняка заметил печать с короной.
Леда не могла даже поблагодарить его, не могла поднять глаз от смущения. Когда леди Кэтрин с улыбкой вновь принялась болтать о розовом шелке, Леда подумала, что сейчас ей лучше всего исчезнуть, спрятаться за каким-нибудь безымянным надгробием на кладбище у приходской церкви, подальше отсюда.
Впрочем, это все равно бы ей не удалось, поэтому Леда, опустив голову, стала спокойно помогать королеве Капиолани, которая придирчиво осматривала блестящий шелк. Затем она помогла леди Кэтрин и ее матери выбрать фасон утреннего платья.
Джерард как бы между прочим высказывал мнение о дамской моде, и в конце концов леди Кэтрин дружелюбно приняла его вердикт: она отказалась от тех моделей, которые он забраковал.
"Интересно, любят ли они друг друга? - спросила себя Леда и сама же ответила: - Разумеется. Почему бы и нет?"
Наконец мистер Джерард взял ее величество под руку и проводил в холл. Следом за ними вышли принцесса и леди Эшленд.
Леди Кэтрин, на мгновение задержавшись, сказала Леде:
- Спасибо вам. Я всегда ненавидела походы к портнихе, но на этот раз все вышло очень мило.
Кивнув, Леда через силу улыбнулась, и как только леди Кэтрин вышла, обогнув прилавок, выбежала из зала и бросилась наверх.
Она остановилась лишь у спален и, разорвав конверт, прочитала:
"Дорогая мадемуазель Этуаль!
Я увидел Вас в прошлый вторник, на балу, когда вы с мадам Элизой приводили в порядок дамские платья, и, должен сказать, я восхищен Вами. Уверен, у такой милой девушки должен быть собственный гардероб. Надеюсь, Вы позволите мне помочь Вам в этом, и я постараюсь приобрести для Вас платье, которого вы достойны.
Искренне Ваш,
Херрингмор".
Леда смяла листок, затем разорвала его. Она даже не представляла, как выглядит этот Херрингмор, и уж точно не имела ни малейшего желания с ним познакомиться.
Все еще бурля от негодования, Леда решительно направилась в демонстрационный зал, чтобы сказать мадам Айзаксон-Элизе все, что она об этом думает, и тем самым сжечь за собою все мосты.
Идти от Риджент-стрит до Бермондси было довольно долго, поэтому, когда у нее были деньги, Леда обычно ездила домой на омнибусе или на поезде. Ее нынешнее пристанище было ужасным, оно располагалось рядом с теми местами, которые следовало бы назвать настоящими трущобами. Впрочем, Леда считала, что ей еще повезло, что она смогла найти там комнату.
Теперь чердачная комнатушка в одном из древних домов, нависающих над небольшим каналом, с крохотным навесом и сломанными ставнями принадлежала ей до конца месяца. Леда регулярно вносила арендную плату, поэтому домовладелица хорошо относилась к ней и даже периодически чинила ставни и замки; однако не было сомнения, что симпатия хозяйки сменится немилостью, если она узнает, что у ее жилички больше нет работы.
Разумеется, Леда собиралась как можно скорее навестить своих старых приятельниц на Саут-стрит и получить рекомендации, в которых ей отказала мадам Элиза. Теперь Леда решила начать все сначала и поступить на работу машинистки.
Не желая возвращаться слишком рано, чтобы не вызвать подозрений у домовладелицы, Леда задержалась на Стрэнде, чтобы в чайной лавке выпить чашку чаю и съесть сандвич с огурцом. Потом она купила еще и булочку и, насколько позволяли ее три пенса, тянула время, сидя за столом под веселенькой кружевной занавеской, после чего направилась в сторону промышленных районов, расположенных к югу от реки.
Первая волна запахов, нахлынувшая на нее возле моста, была довольно приятной: Леда ощутила ароматы фиалкового корня, чая, розового масла, доносившиеся с Хейз-ворф. Казалось, приятные запахи со всего мира собрались на лондонских складах, чтобы напоить собою здешний воздух. Какой-то странный тип с непроницаемым выражением лица сидел под фонарным столбом. По улице, ведущей к станции "Лондонский мост", с ревом пронесся поезд. Этот грохот будил Леду каждое утро - она слышала его регулярно, как будильник.
Проходя мимо кованых железных ворот расположенного на углу полицейского участка, Леда остановилась, чтобы пожелать доброй ночи дежурному полисмену, потом свернула на свою улицу, застроенную утонувшими в грязи домами - такими же древними, как сама королева Елизавета.
Миссис Доукинс вышла из своей крохотной гостиной и коротала время под фонарем, едва освещавшим первые три ступеньки ведущей наверх лестницы.
- Вот так дела! - Она смерила Леду холодным взглядом. - Что-то вы рано сегодня, мисс. И где это вы забыли свою корзину с красивыми платьями?
- Мисс Доукинс, сегодня нам дали полдня отдыха накануне большого праздника, поэтому со мной и нет корзины. - С этими словами Леда стала быстро подниматься по лестнице.
Оказавшись на самом верху, Леда отперла дверь и, проскользнув в комнату, заперлась изнутри. Беленый чердак на этот раз показался ей почти уютным, стоило ей подумать о том, что с нею станется, если миссис Доукинс выставит ее отсюда.
Она распахнула окно, чтобы немного проветрить комнату, затем переоделась в ночную сорочку и легла в постель, не обращая внимания на голод. Одним сандвичем с огурцом особенно не наешься, но она так устала за этот день, что ее начала охватывать паника.
Закрыв глаза, Леда стала думать о леди Кэтрин и ее матери и о том, что им всегда следует носить одежду оттенка бриллиантов, который так удачно подчеркивает цвет их кожи.
Наконец она задремала, и перед ее глазами замелькали шелковые платья, потом послышалась иностранная речь. И тут, внезапно вздрогнув, Леда проснулась. Комната погрузилась во тьму, но ей казалось, что она не спала ни минуты, хотя прошло уже несколько часов.
Где-то вдалеке просвистел паровоз, потом снова стало тихо, и веки Леды вновь опустились… При этом ей казалось, что кто-то находится в ее комнате и она должна проснуться. Встать, проснуться и встать… Но как? Она до того устала, что готова спать на улице…