К его крайнему удивлению и ужасу, плечи Лиллиан мелко дрожали, потому что она тихо плакала. Саймон застыл в нерешительности. Скорее всего она вышла из зала, чтобы побыть наедине со своей бедой, но он не мог оставить ее здесь в таком состоянии.
Саймон подошел к ней и осторожно положил руку на плечо. Она вскочила от неожиданности и обернулась. Когда Лиллиан увидела, кто помешал ее уединению, она совсем упала духом.
- Лиллиан, - прошептал Саймон, чувствуя себя беспомощным и глупым перед ее болью.
Но его интуиция вскоре взяла верх, и он заключил ее в свои объятия.
К его удивлению, она не противилась, хотя и не предприняла попытки обнять его в ответ, только положила голову ему на плечо и не пыталась вырваться из объятий. Так они простояли несколько мгновений, потом она успокоилась, по ее телу пробежала легкая дрожь. Только после этого Лиллиан отступила на шаг и отвернулась.
- Простите меня, ваша светлость, - прошептала она слегка дрожащим голосом. - Вы, наверное, считаете меня очень глупой.
Саймон покачал головой и полез в карман за носовым платком. Он протянул ей платок, и она улыбкой поблагодарила его.
- Я вовсе не считаю вас глупой, - сказал Саймон, когда Лиллиан вытерла глаза. - Очевидно, что-то или кто-то расстроил вас сегодня вечером. Вы же человек, и у вас есть чувства.
- И все же, - пожала плечами Лиллиан, - нельзя позволять себе такую слабость и расплакаться на балу. Это просто невозможно и только доказывает, что все правы.
- Все? - удивленно поднял брови Саймон.
- Простите, мне надо возвращаться, - закусила губу Лиллиан.
Она собралась уходить, но Саймон удержал ее за локоть. Глядя ей в лицо, он ощутил прилив непонятных и сильных эмоций. Да, это было желание. Причем оно оказалось намного сильнее того, что ему приходилось испытывать раньше.
Но, кроме желания обладать ею, было что-то еще. Оно скрывалось глубоко внутри. Ему хотелось защитить эту женщину от неприятностей и невзгод, оградить от сплетен и шепота за спиной, что явно причиняло ей боль, хотя она и не показывала виду.
- Я видел мать рядом с вами сегодня, - тихо сказал Саймон.
Лиллиан повернула к нему лицо, и Саймон едва сдержал тяжелый вздох. Стало понятно, кого имела в виду Лиллиан под словом "все".
- Могу только представить, что она наговорила вам, - тихо продолжал Саймон. - Я вижу, что она причинила вам боль, и так сердит на нее, что даже не могу выразить это словами. Хочу, чтобы вы знали, что она высказывалась только от своего имени, я к этому не имею никакого отношения.
- Она сказала только то, что другие повторяли десятки раз, - ответила наконец Лиллиан, освобождая руку, но не отступая от Саймона. - Думаю, что за спиной меня осуждают еще резче. Давно надо было привыкнуть.
- Вы никогда не должны привыкать к подобному неуважению ваших чувств. Вы никогда не должны принимать это как допустимый способ обращения. И не важно, как складываются обстоятельства, никто не заслуживает такого отношения.
Лиллиан растерянно заморгала, на ее лице отражалось изумление и от его слов, и от того, с каким пылом он их говорил. Он не обвинял ее. Большинство людей его круга думали совсем иначе, а он думал именно так. Он отстаивал закон в защиту бедных и их детей и собирался бороться и дальше. Никто не имеет права унижать человека только из-за обстоятельств его рождения или жизни.
Необыкновенно привлекательное создание сейчас стояло рядом с ним, она была практически в его руках. Эта странная женщина, которая с одинаковой силой то звала его к себе, то отталкивала. У нее были такие пухлые губы, что он не мог оторвать от них взгляд, а цвет карих глаз постоянно менялся, и Саймону хотелось накупить ей столько платьев, чтобы они сочетались со всеми оттенками ее глаз.
Он хотел ее. Он просто хотел прикоснуться к ней, почувствовать ее тело рядом со своим, почувствовать его под тяжестью собственного тела.
Его руки сами собой пришли в движение. Саймон сжал плечи Лиллиан и притянул ее к себе. Она не сопротивлялась, только тихонько вздохнула, прижимаясь к его крепкому телу. У нее задрожала нижняя губа, когда Саймон взял ее за подбородок и приподнял ей голову, чтобы было удобнее поцеловать ее.
Он не мог отказаться от этого поцелуя, даже если бы от этого зависела его жизнь. Наклонив голову, он коснулся губами ее губ, намереваясь после этого сразу же отпустить ее.
Вместо этого руки Лиллиан обвились вокруг его талии и остались там, а сама она поднялась на цыпочки, как будто пространство между ними было слишком велико. Ее губы ожили, затрепетали, отвечая на его поцелуй. Она задрожала, выдохнув через слегка приоткрывшиеся губы. Саймон почувствовал тепло ее дыхания на своих губах и уже не мог остановиться.
Он еще крепче прижал ее к себе и дразнил ее полураскрытые губы кончиком языка, пока она не раскрыла их полностью и не позволила его языку проникнуть внутрь.
Лиллиан не понимала, как это все случилось: эта встреча и этот поцелуй. Но она была здесь, и Саймон так крепко прижимал ее к себе, что два их дыхания слились воедино. В такой ситуации она была не в состоянии обратить внимание на слабый внутренний голос, который говорил ей, что надо остановиться, вырваться из его объятий. Она не слышала, как здравый смысл напоминал ей о том, зачем она здесь. Она даже не осознавала, что крошечная частичка сознания твердила, что Саймон Крэторн попросту соблазняет ее, как он соблазнял сотни женщин до нее.
Нет, все это заглушалось бешеным стуком ее сердца, когда она уступила желанию, такому внезапному и сильному, что у нее появилось ощущение, будто она готова на все, чтобы это мгновение продлилось хоть немного дольше.
Язык Саймона терзал ее рот сладостной мукой, вызывая в ней ответный огонь. Он пробовал, на вкус каждый дюйм, добившись, чтобы их языки сплелись друг с другом. В его поцелуе она чувствовала вкус мяты, немного отдававший виски. Но сильнее всего в нем был выражен вкус желания и грешных удовольствий.
Лиллиан оказалась совершенно неготовой к появлению странной дрожи, которая, казалось, зарождалась во всех самых неприличных местах и потом распространялась жаркой волной по всему телу. Она была смущена и встревожена своими ощущениями, потому что никогда раньше у нее не возникало желания потереться о мужчину, как это делает кошка в брачный период.
Эта мысль заставила ее вырваться из объятий Саймона с такой силой, что она наткнулась спиной на перила террасы. Они стояли в ночной прохладе и пристально смотрели друг на друга в лунном свете. Саймон тяжело дышал, сжав кулаки по бокам и пытаясь овладеть собой.
И Лиллиан поняла, что со стороны она выглядит точно также. Припухшие от поцелуев губы, горящие желанием глаза, на скулах лихорадочный румянец от смущения и ненависти к самой себе.
Ей надо что-то сказать, или ударить его, или извиниться, или сделать что-нибудь, что угодно.
Но все закончилось тем, что Лиллиан подобрала свои юбки и бросилась назад в дом. Единственное, что она могла сделать, - это сбежать.
Глава 7
В три часа утра, даже после головокружительного бала, в доме установилась тишина. Прислуга, которая еще бодрствовала, и та направлялась спать, оставив уборку танцевального зала на утро, до того как проснутся гости и начнут требовать чай, печенье и яйца, приготовленные определенным способом.
Завсегдатаи балов натанцевались до упаду, и одни уже спали, а другие отправились на тайные свидания, о которых условились во время танцев. Вокруг не было никого, кто мог бы потревожить Саймона, пока он сидел за огромным столом из вишневого дерева в кабинете отца, который стоял здесь столько времени, сколько Саймон помнил себя. Одного только взгляда на этот стол было достаточно, чтобы нахлынули воспоминания, большинство из них - приятные.
Здесь он докладывал отцу о своих оценках в школе и получал похвалу, которая согревала его приятным теплом до кончиков пальцев. Позже они с отцом вели здесь споры о политике, и эти споры открыли Саймону совершенно новый мир ответственности. И в конце концов здесь он начал постигать деликатную науку быть герцогом и все то, что прилагалось к этому возвышенному титулу.
Саймон, улыбаясь, покачал головой, отгоняя воспоминания. Сейчас он должен был методично разбирать бумаги и личные вещи отца. А он вместо этого смотрел в окно на темный парк, и мысли его снова витали где-то далеко. Только на этот раз он думал о мягких губах и тихих вздохах.
- Вот ты где, - послышался голос Риса.
Он вошел в комнату, прикрыл дверь и, сложив руки на груди, посмотрел на Саймона.
Саймон вздохнул. Он догадывался, что Рис найдет его. Его друг не стал задавать вопросы, когда Саймон вернулся после встречи с Лиллиан, но это была лишь временная передышка. Сейчас, похоже, настало время расплаты.
- Разве ты не должен быть в постели? - поинтересовался Саймон. - Либо один… либо дальше по коридору, в спальне Энн?
Последние слова он произнес для того, чтобы разозлить Риса. Его друг был настолько разборчив в вопросах соблюдения правил приличия, что Саймон иногда задавался вопросом, а целовалась ли когда-нибудь эта "счастливая" пара.
- Тебе не удастся разозлить меня, даже оскорбив честь моей невесты, - сказал Рис, хотя у него и дернулся подбородок, когда он направился к Саймону. - Я хочу знать, что произошло на террасе сегодня, когда ты последовал за мисс Мейхью. Вы были некоторое время наедине, и когда ты вернулся, у тебя был странный вид. А девушка и вовсе исчезла.
Саймон пожал плечами, встал со стула и стал ходить по комнате.
- Что ты хочешь, чтобы я сказал тебе, Уэверли? Что меня безумно влечет к женщине, которая, по твоему мнению, совершенно мне не подходит? Которую моя мать явно ненавидит, хотя ее мнение меня не слишком волнует. Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе, что нашел Лиллиан на террасе и целовал, пока едва не задохнулся? Что, кроме как о том, чтобы прижать ее к стене, поднять юбки и овладеть ею прямо там, я ни о чем не мог думать? Это позволит тебе почувствовать свое превосходство надо мной?
Рис приблизился к Саймону, и на его лице царило искреннее беспокойство. Саймон сразу пожалел о грубых словах и обвинениях, брошенных другу в лицо. Наверное, Рис был снобом, но он был очень преданным человеком. Неудачи Саймона никогда не доставляли ему удовольствия, и было бы нечестно думать, что когда-нибудь может быть иначе.
- Ты в абсолютном восторге от этой девушки, да? И это не просто способ расстроить мать или пойти против общества. Ты искренне хочешь ее.
Судя по голосу, Рис был ошеломлен.
Саймон кивнул. Из всего сказанного ему нечего было опровергать.
- Значит, ты решил уничтожить себя?
Рис потер виски кончиками пальцев.
- Не знаю, - покачал головой Саймон, - вряд ли я стал бы так говорить. Я не могу сказать, что влюбился в эту девушку, но чувствую необыкновенное и сильное влечение к ней и признаю, что она меня заинтересовала.
- Тогда надежда еще остается. - Рис посмотрел на Саймона, и в его глазах промелькнуло облегчение. - Ты сказал, что мисс Мейхью по-прежнему никак не реагирует на твои попытки ухаживать за ней.
- Она постоянно, - кивнул Саймон, - заводит разговор о том, что она неподходящая невеста, прямо как вы с матерью.
- Возможно, молодая леди оказалась благороднее, чем я думал. - Рис удивленно поднял брови. - Ну в самом деле, Саймон, подумай, что ты делаешь! Скажем так: ты пошёл на поводу у собственного интереса, а закончил тем, что оказался прикованным кандалами к этой особе.
- Я не загадывал так далеко, Уэверли. У меня есть интерес, но я же не женюсь на этой девушке.
- Послушай, - покачал головой Рис, - поскольку ты принял титул, необходимость жениться крайне возросла. Ты знаешь свой долг. Поэтому каждая женщина, к которой у тебя "интерес", должна рассматриваться как потенциальная невеста.
- В таком случае это - возможный вариант, - задумчиво произнес Саймон, хотя вдруг обнаружил, что легко может представить себе Лиллиан в этой роли в его жизни.
Странно, поскольку он совсем недолго знал ее, а значит, просто вынужден узнать о ней больше. И возможно, стоит попробовать еще несколько страстных поцелуев, которые так завели его.
Рис пожал плечами, и этот жест привлек внимание Саймона.
- Вот именно. И я просто хочу, чтобы ты посмотрел, куда может завести тебя этот "интерес", если ты доведешь дело до конца.
- И это - брак… - Саймон наклонил голову набок. - Или "кандалы", как ты романтично называешь его.
- А что, если ты действительно вопреки здравому смыслу женишься на Лиллиан Мейхью? - Рис не обратил внимания на колкое замечание Саймона. - Если ты не хочешь подумать о себе, может, ты подумаешь о том, что это принесет ей?
- Что ты имеешь в виду? Она станет герцогиней и войдет в уважаемую и влиятельную семью. Это может только укрепить ее положение.
- Да, внешне все будет хорошо. В качестве твоей жены Лиллиан станут приглашать и даже принимать в обществе. Но неужели ты думаешь, что люди забудут о ее семье?
Саймон сразу подумал о замужних дамах общества, которые считались эталоном морали и достоинства. Внешне они казались добрыми, даже когда втыкали нож в чью-то спину. Он, конечно, замечал иногда, что одних леди они словно не замечали, других - принимали у себя, но это производило впечатление обыкновенного каприза с их стороны.
- Они ничего не забудут, - покачал головой Рис. - Они станут постоянно наблюдать за ней, судить каждый ее промах с жесткостью, значительно превосходящей нынешнюю. Возможно, это и есть причина сопротивления мисс Мейхью. Может, она не желает себе такого будущего.
Саймон отошел в сторону, размышляя о словах Лиллиан, которые она сказала ему днем в саду. Она говорила, что не думает о замужестве и, может быть, никогда не выйдет замуж. Ее слова подтверждали мысль Риса. Лиллиан расстроили слова его матери, и, хотя она пыталась скрывать это, колкие замечания других, очевидно, причиняли ей еще больше страданий, просто она держалась и не показывала виду.
Если все дело в этом, если Рис прав и она не хочет выходить замуж за человека, высокое положение которого заставит ее испытывать такую боль и трудности, тогда это вполне объясняет поведение Лиллиан по отношению к нему с самого момента ее приезда сюда. Ее влечет к нему, в этом Саймон был уверен. Но Лиллиан отталкивает его, потому что не хочет услышать слова осуждения, которые обязательно последуют, как только она станет добиваться его расположения и в конце концов станет его женой.
- Я знаю, ты считаешь меня высокомерным человеком, но ты должен учесть и то, как брак с этой женщиной отразится и на тебе тоже, - продолжил Рис, только на этот раз голос его звучал намного мягче.
- Ты знаешь, что меня это не волнует, - отрезал Саймон.
- Но тебе же не безразлична память об отце. Я знаю, что тебе не все равно. Когда говорят о герцоге Биллингеме, разве тебе не хочется, чтобы они вспомнили его работу в палате лордов, его доброту и честность?
- Ничто не может изменить отношения к этому! - покачал головой Саймон.
- Может. Брак с Лиллиан Мейхью может все изменить, - настаивал Рис, напоминая Саймону собаку с костью, которую она не выпустит из пасти, пока не высосет из нее весь костный мозг. - Если ты женишься на этой женщине, при упоминании о твоем имени люди будут думать о герцогине, у которой в семье, возможно, случилось самоубийство. Можешь стрелять в меня за каждый косой взгляд в твою сторону, только ты и сам знаешь, что это правда.
Саймон молчал. Ему нечего было возразить Рису, как бы он ни старался.
- Да, - тихо признал он, - думаю, все так и будет. Но что ты предлагаешь, Уэверли? Лиллиан - первая женщина, которой я действительно увлекся за такое долгое время, что теперь даже и не вспомню, когда это было со мной в последний раз. Ты предлагаешь мне бросить все это, только чтобы защитить доброе имя семьи? Или удержать ее от неспокойного будущего? Я же пока не прошу ее руки и даже серьезно не думаю об этом. Я что, должен отказываться от своего увлечения на тот случай, если неизбежным концом нашего знакомства действительно станет брак?
Рис помялся на месте, нахмурив брови, как будто ему было не по себе.
- Никого из нас нельзя назвать повесой, мой друг. Мы не хвастаемся своими победами, не говорим непристойности по поводу того, какие удовольствия мы получаем от женщин. Но мне кажется, что причина твоего интереса и влечения к этой даме кроется в том, что у тебя давно не было любовницы. Боль от потери отца, необходимость поскорее жениться, ответственность, которая легла на твои плечи… Все это можно облегчить каким-нибудь романом.
Саймон с удивлением посмотрел на своего друга. Рис был прав, они никогда не говорили о сексе так откровенно с тех пор, как были зелеными юнцами.
- И что ты предлагаешь?
- Мисс Мейхью уже давно на выданье, - неловко вздохнул Рис. - Она должна знать, что хорошее замужество в ее возрасте и с историей ее семьи маловероятно, особенно если она сопротивляется твоим формальным знакам внимания. Но может быть, она будет более сговорчива, если ты предложишь ей стать… твоей любовницей.
Саймон с потрясенным видом сделал шаг назад.
- Ты считаешь, что я должен просить совершенно невинную леди прийти ко мне в постель в качестве, игрушки?
- Но это не такая плохая жизнь, Биллингем, - протестующе поднял руку Рис. - Многие леди в ее положении выбирают именно это и довольны. Ты обеспечишь ее средствами к существованию, небольшим домиком в Лондоне, красивой одеждой. Если ты будешь вести себя благоразумно, это никак не отразится на ее положении, во всяком случае, хуже, чем сейчас, не будет. А когда у тебя с ней все закончится, ты хорошо ей заплатишь, обеспечив достойное будущее, чего не смогли сделать ни отец, ни брат.
Саймон, открыв рот, продолжал смотреть на Риса. Он никогда бы не подумал, что его друг, такой строгий в вопросах нравственности, мог предложить такое. Он только видел, что Уэверли делал это не от жестокости и равнодушия. Он по-настоящему искал способ для Саймона получить то, что ему хочется, не компрометируя себя при этом. В каком-то смысле это была неуклюжая попытка друга… сделать подарок.
- Ты говоришь, девушка откликается на твои прикосновения, - продолжал Рис. - Похоже, это - выход получить то, что ты хочешь, не испортив себе будущее и не превратив ее будущее в нечто невыносимое.
Саймон подошел к окну и уставился в темноту ночи. Хотелось, чтобы слова Риса стали неприятны ему, но в них на самом деле был смысл. Это действительно было решением его нынешней проблемы. И возможно, Рис прав. Наверное, это было лучшим решением для него и для Лиллиан. Мысль о том, чтобы овладеть ею, доставить ей удовольствие, совершенно не казалась ему противной. Наоборот, она заставила болезненно восстать его плоть.
Но Саймон не мог так поступить. В конце концов, его воспитали совестливым человеком.
- Она леди, - пробормотал Саймон. - И не важно, как сложилась ее жизнь. Я не могу так поступить, Рис. Даже если то, что ты сказал, правда, и мы не можем быть счастливы вместе по-другому, я не могу просить ее унизиться до такой степени.
- Если я перестарался со своим предложением, прости, - опустил голову Рис, но слова Саймона, похоже, ничуть не удивили его.
- Не надо извиняться.