* * *
Сердечному увлечению помешали экзаменационная сессия и их редкие встречи во время коротких стоянок "Радищева" в Москве. У обоих в эти считанные часы накапливалось столько неотложных дел и забот, что не было возможности проявить полностью свои нежные чувства. Каждый раз происходило одно и то же: Лора отправлялась в очередной рейс, а Тёма, испытывая неудовлетворение и ревность, готовился к следующему экзамену.
Эта летняя сессия была на редкость тяжелой. Многие ее не выдержали и на их курсе произошел большой отсев. Среди неудачников оказался не только Вася Назаров, но и Яша Гоберман. Он завалил три основных экзамена, из-за которых был оставлен на второй год и был уверен, что пересдать их не сможет.
- Вот, решил перевестись на экономический, - с кислой миной заявил Яшка. - Там мужчин не хватает. - И, как бы подбадривая себя, добавил: - А что? Ведь и специальность неплохая, и учиться намного легче будет. Мне программу самолетного факультета не одолеть.
Что касается Василия, то ему так и не удалось сдать свои зимние "хвосты". Поэтому к экзаменационной сессии его не допустили, и он убедился в том, что ничего другого не остается, как перейти в Пищевой институт. Сознавая полную безнадежность попыток друга ликвидировать академическую задолженность в МАИ, Тёма его больше не уговаривал.
- Ну и что с того, что мы теперь будем учиться в разных институтах? - с деланным энтузиазмом заявил Назаров. - Так даже интересней. А этим летом, - напомнил он, - вместе отдохнем на море.
- Боюсь, Васька, что это будут наши прощальные гастроли, - горько пошутил Тёма. - Хотя ты прав: чтобы дружить вовсе необязательно учиться в одном институте.
Совместная поездка на море выпала им совершенно случайно. Можно сказать - подфартило! В профкоме выделили несколько бесплатных путевок в дома отдыха, и студенты решили разыграть их между всеми желающими. И надо же было такому случиться, что две путевки из трех в дом отдыха "Лазаревский" достались Тёме с Василием. Назарову хоть в этом улыбнулась судьба!
* * *
Но вот последний рубеж - надо сказать, не самый трудный экзамен, успешно был Темой преодолен, и он наконец заслужил право с легким сердцем "махнуть" на море. Тем более что эту сессию, как и три предыдущие, сдал на одни пятерки. Как ни парадоксально, но получать высшие баллы ему было сравнительно легко. Достаточно было хорошо отвечать на все вопросы билета, и объяснялось это просто: на экзаменаторов магически действовали сплошные пятерки в его зачетной книжке. Никто из них не хотел ее "портить".
Вася Назаров уже оформил свой перевод в Пищевой институт. Его приняли на третий курс с досдачей одного экзамена и у него тоже было отличное настроение. Они заранее приобрели билеты на поезд, приготовили все, что требовалось на юге, и не могли дождаться, когда отправятся в путь. Хотя Тёме уже довелось один раз побывать в Крыму, он провел там всего лишь несколько дней, а Василий никогда не видел моря.
Тёма, конечно же, сожалел о том, что там с ним не будет Лоры. Мечтая о ней, не думал о других девушках, и порой на него накатывала ревность, когда мысленно представлял, как за ней на "Радищеве" ухаживают отдыхающие. Но даже это не могло омрачить его радужного настроения от предвкушения такого долгожданного отдыха. "Ничего, время пролетит быстро! Накупаюсь, позагораю и вернусь в отличной спортивной форме, - успокаивал он себя. - У нас с Лорочкой все еще впереди".
Когда выгрузились на станции Лазаревская, курортный ландшафт их разочаровал. Тёма сразу отметил, что здешняя природа не идет ни в какое сравнение с красотой Южного Крыма. Разумеется, море было прекрасно, но пляж начинался сразу за железнодорожным полотном и представлял собой никак не оборудованную полоску берега, покрытую мелкой галькой. Их дом отдыха располагался по другую сторону железной дороги на открытой местности в довольно невзрачных деревянных постройках.
Палата, в которую поместили Василия с Темой, была на шесть мест, и все их сожители уже прибыли. Они обрадовались, увидев там однокурсника Андрея - третьего, кому достались сюда путевки, и были довольны тем, что, кроме одного мужичка среднего возраста, остальные двое тоже примерно их ровесники. Как только расположились, все, не сговариваясь, взяв лишь плавки и полотенца, поспешили на пляж, чтобы окунуться в долгожданное море и освежиться после дальней дороги.
Отдых в Лазаревском запомнился великолепной солнечной погодой, которая за все время их пребывания в доме отдыха ни разу не испортилась. В основном небо было безоблачным и только в отдельные дни его ненадолго затягивало облаками, давая передышку от изнурительного зноя. Почти целый день проводили на пляже, купаясь, играя в волейбол, и потому загорели дочерна. Иногда они забирались в горы, где рос фундук, и часто удавалось набрать сладких орехов.
Денег у обоих было в обрез, потому ездить на экскурсии они не могли, и только один раз побывали в Сочи.
- По-моему, Тёмка, это не город, а настоящий ботанический сад, - изумился Василий, когда они дошли до сочинского дендрария. - Вот уж никак не думал, что и в нашей стране могут расти такие диковинные деревья и кустарники. Ты когда-нибудь видел такие цветы? До чего же здесь красиво!..
* * *
Дома ждали не очень радостные вести. Брак Лели с Марком явно распадался. Выяснилось, что они давно уже ссорились, а после того, как отделились от родителей и стали жить самостоятельно, их семейные отношения дошли до критической черты. Как понял Тёма, причиной разлада была болезнь Марка, которая резко изменила его характер, сделав, по словам Лели, невыносимым.
Тёма и раньше знал, что, сражаясь в тылу врага, Марк, кроме ранений, "заработал" еще и туберкулез легких, но, когда они жили во Львове, болезнь была в закрытой форме и опасности для семьи не представляла. Лечение требовало от Марка самоограничений, однако он желал жить полной жизнью и очень часто нарушал предписания врачей. Уже тогда у него с Лелей начались ссоры.
Небрежное лечение обострило болезнь, и она приняла наиболее заразную - открытую форму. Чтобы уберечь от заболевания себя и ребенка, Леле пришлось принять обычные меры предосторожности: отдельное белье и посуду. Это вызвало гнев Марка, который несправедливо решил, что жена им брезгует. Видно, болезнь повлияла и на его психику. Начались тяжелые семейные скандалы.
- Я за вас жизнью рисковал, потерял свое здоровье, - яростно упрекал жену Марк. - А ты меня изолируешь, словно я прокаженный!
- Только в необходимых пределах, Марик! Напрасно ты горячишься, - пыталась образумить его Леля. - Ты ведь не хочешь, чтобы и мы с Викочкой заболели?
- Конечно, не хочу, но и особой трагедии в этом не вижу, - в запальчивости кричал Марк. - Можно, и не изолируя меня, принимать профилактические меры. Ну а если все же заболеете, будем лечиться вместе!
Его неразумный эгоизм выводил Лелю из себя.
- Как у тебя язык поворачивается говорить такое? - возмущалась она. - Я-то думала, что ты любишь меня и Викочку, а выходит - тебе нас совсем не жаль!
- Я тоже считал, что ты меня любишь, но теперь убедился, что жестоко ошибался, - еще сильнее "заводился" Марк. - Преданная жена должна делить с мужем все, в том числе несчастья и болезни!
Леля по-прежнему любила Марка и закрывала глаза на многие его недостатки, но это было уж слишком! Его эгоизм и безумное пренебрежение здоровьем своей семьи, особенно маленькой Викочки, отвратило ее от мужа, и чувство к нему угасло. А когда во время ссор он вдобавок стал распускать руки, она, забрав дочку, ушла к родителям.
Вот какую обстановку застал Тёма, вернувшись домой с юга. Родители снова перебрались на диван в общую гостиную, предоставив маленькую комнату Леле с Викой. Он же занял свое привычное место за ширмой на раскладушке. Марк несколько раз приходил к ним, уговаривая жену с дочерью вернуться. Однако своих позиций не сдавал, и все окончилось ничем. Тогда он поставил Леле ультиматум:
- Если немедленно не вернешься - подам на развод. Мне такая подруга не нужна. Будь уверена: я найду себе жену, которая пойдет за мной в огонь и в воду!
На его демарш Леля лишь молча пожала плечами. Глаза у нее оставались сухими. Она больше не любила Марка.
Глава 14
Начало холодной войны
В разгар лета их большая квартира на Покровке вновь пополнилась жильцами. Вернулись Самойловы. Георгий Иванович мало изменился, чего нельзя было сказать о его супруге. Военные годы и жизнь в эвакуации состарили Марту. Некогда соблазнительная, пышущая здоровьем, так волновавшая юное воображение Тёмы, она слишком расплылась, лицо утратило былую свежесть, вокруг глаз появилась сеточка морщин.
Однако вскоре выяснилось, что любвеобильный темперамент Марты ничуть не угас. Ее супруг, как и прежде, неделями отсутствовал дома, и она, разумеется, вновь завела любовника. К ней стал часто наведываться лысый толстячок, директор продовольственного магазина. Будучи семейным, он проводил у нее несколько часов и никогда не оставался на ночь.
По-видимому, лысый пришелся Марте по душе, что не мешало ей, правда, откровенно кокетничать с Темой, довольно часто обращаясь к нему за помощью по всяким пустякам. Будь Марта понастойчивее, он вряд ли бы устоял, и она потеряла для него всякий интерес лишь после сногсшибательного происшествия, случившегося через месяц после ее приезда.
Это произошло днем, когда в их квартире, кроме Марты, ее гостя и Тёмы, никого не было. Все его домашние, включая маленькую Викочку, ушли в рейс на "Радищеве", а Тёма остался в городе из-за Лоры, которая попала в больницу с острым приступом аппендицита. Он как раз собирался к ней, когда в комнату ворвалась Марта. На ней был лишь халат, наброшенный на голое тело, волосы всклокочены, вытаращенные глаза блуждали. На ее перекошенном лице был написан такой ужас, что даже широко распахнутый халат не вызвал у него никаких эмоций.
- Тёмочка, у меня беда! Пойдем скорее, с Лешей плохо! - только и смогла вымолвить Марта, задыхаясь, и бесцеремонно потянула его за руку.
В спальне Тёма застал незабываемую картину.
На широкой кровати, неестественно вытянувшись, лежал ее лысый любовник. Он был в чем мать родила и по его уже остекленевшему взгляду любой мог бы догадаться, что перед ним мертвец. Тёма так растерялся, что лишь невнятно пробормотал:
- Надо это… вызвать "скорую"! Хотя уже поздно, - опомнившись, тут же сообразил он. - Твой приятель, Марта, того - помер. Надо сообщить в милицию.
- Да ты что? - Марта пришла в отчаяние. - Это же такой скандал! И что будет, когда Гоша об этом узнает? - она обессиленно опустилась на пол. - Нет! Нельзя милицию!
- Тогда сделаем так, - уже придя в себя и пожалев Марту, предложил Тёма. - Вызывай "скорую"! Хотя твоему Леше она уже не нужна. - И объяснил: - Скажешь, что ему стало плохо, и пусть подумают, будто он умер, пока они сюда добирались.
- Мне надо им сказать, что он - мой муж? - простонала Марта, боязливо косясь на покойника.
- Ты в своем уме? Они же сразу сообщат в милицию, и тогда все откроется. Нам надо придумать что-то другое, а пока, - потребовал он, - очнись и приведи труп в порядок!
- А что мне с ним… делать? - Марта непонимающе посмотрела на Тёму, но все же поднялась с пола.
- Первым делом одень! Ты что, хочешь предъявить его в таком виде? - предложил он, не удержавшись от усмешки. - Не забудь и сама привести себя в порядок.
- Зачем? - всхлипнула Марта. - Мне сейчас не до этого!
- Пусть думают, что твой Леша зашел попить чайку и занемог. Понятно? Поставишь на стол три чашки, будто нас с ним угощала. Туда мы его и перетащим.
По тому, как просветлело лицо у грешной Марты, было ясно, что она вполне осознала тот счастливый выход, который давало ей предложение соседа. Она сразу приободрилась и вместе с Темой с большим трудом надела на уже окоченевший труп любовника белье, костюм и туфли. К приезду "скорой помощи" мертвец уже "сидел" за столом в гостиной, и для распутницы и на этот раз все кончилось благополучно.
* * *
Лору успешно прооперировали, и в следующий, предпоследний в этом году, рейс "Радищева" они с Темой отправились уже вместе. Редкие встречи лишь подогрели их чувства друг к другу, и во время плавания, в те часы, когда она была свободна, влюбленные были просто неразлучны.
Само собой, Тёма добивался близости. Но вопреки французскому происхождению Лора не признавала их пресловутую легкость взглядов на любовь и поэтому дальше жарких объятий и поцелуев дело не шло. И все же эти две недели их радостных встреч навсегда остались для Тёмы одним из лучших воспоминаний юности.
К сожалению, вскоре их встречи опять стали редкими. По возвращении у Тёмы начался новый учебный семестр, Лора снова уплыла на "Радищеве", а потом, когда закончилась навигация, вместе с родителями отправилась на всю зиму гостить к родственникам в Теберду на знаменитый горный курорт. Она была хорошей горнолыжницей и, зная, что Тёма тоже увлекается спортом, часто ему оттуда писала, приглашая приехать к ним на время зимних каникул. Однако ничего из этого не вышло, и вновь увиделись они лишь весной.
Второй послевоенный год принес большую неожиданность. Поссорились бывшие союзники антигитлеровской коалиции. Речь английского премьер-министра Черчилля в Фултоне произвела эффект разорвавшейся бомбы. Старый враг Советской России, который во время войны лишь из-за угрозы фашизма заигрывал со Сталиным, когда война миновала, наконец сбросил маску. Видимо, воодушевленный превосходством, которое давало Западу обладание атомной бомбой, он фактически призвал объединиться против Советского Союза. Это было началом новой, теперь уже "холодной", войны.
- Ну вот, снова придется затягивать пояса, - мрачно произнес Сергей Ильич за обедом, устроенном по случаю дня его рождения. Разговор шел о последствиях конфронтации с бывшими союзниками. - Опять начнем вооружаться наперегонки с Западом, и это поглотит все наши ресурсы.
- А все так надеялись, что после войны начнется новая, счастливая жизнь! - с горечью произнес Илья. - Неужели после стольких жертв нам снова придется воевать?
- Посеяв ветер - они пожнут бурю! - запальчиво заявил Дмитрий. - Наша армия сейчас сильнее, чем до войны. Им не поможет и атомная бомба!
- Ты, Дима, пороху не понюхал. Не петушись, - урезонил младшего брата Борис. - Они, наши бывшие союзники, не решатся сейчас на радикальные действия. Однако предстоящая гонка вооружений здорово испортит нам жизнь. Все у нас будет отдано для создания собственной атомной бомбы!
Очень скоро стало ясно, что помощь со стороны западных стран, как продовольственными, так и промышленными товарами, которая так выручала в войну, резко уменьшилась, а потом и прекратилась вовсе. А поскольку сельское хозяйство и мирное производство находились в упадке, вместо обещанной народу счастливой жизни вновь наступили тяжелые полуголодные времена.
К этому добавился напряженный труд по восстановлению разрушенного войной народного хозяйства и усилению обороноспособности страны в связи с вновь возникшим вражеским окружением. Все бюджетные средства уходили на создание нового, более мощного оружия и организацию военного союза стран с коммунистическим режимом против Запада. Об обещанном народу повышении жизненного уровня никто и заикнуться не смел. Люди хорошо знали, чем это может для них кончиться.
* * *
Одновременно в стране началась ожесточенная пропагандистская кампания против бывших союзников, снова ставших "капиталистическим окружением", и в первую очередь против главного врага - США. С особенным рвением была развернута массовая травля тех, кто за время общей борьбы с гитлеризмом проникся дружескими чувствами к западным демократиям, мечтая о таком же высоком уровне жизни.
Эту травлю назвали борьбой против "безродного космополитизма", и целью кампании было сплотить народ, восстановить его против Запада, взывая к чувству национального достоинства. Как уже случалось в российской истории, теперь уже коммунистическая власть, которая официально клеймила шовинизм, применила испытанный черносотенный прием. Разоблаченные "безродные космополиты", как правило, носили еврейские фамилии. И выходило, что пресмыкались перед заграницей только извечные враги России - инородцы.
В редких случаях жертвами оголтелой кампании против "космополитизма" становились не только евреи, так как всякого рода мерзавцы постарались использовать ее для сведения счетов и продвижения по служебной лестнице. Тёме запомнился случай, происшедший у них в институте и взбудораживший его однокурсников. Причем непосредственным участником "разоблачения" очередной жертвы стал их товарищ, бывший боевой летчик Володя Алкснис.
Этот красавец блондин, наполовину латыш, похожий на героя популярного кинофильма "Свадьба с приданым" актера Доронина, был известен на их курсе в основном как женский сердцеед. Но, как оказалось, наряду с этим приятным занятием он делал еще будущую карьеру в научном кружке профессора Исаева. Ему удалось расположить к себе старого ученого, у которого была взрослая дочь, и он часто приглашал Володю к себе домой.
Как потом выяснилось, помощнику декана их факультета, который был секретарем партийного бюро, приглянулась кафедра, возглавляемая профессором Исаевым и того объявили "безродным космополитом". Скандал вышел громкий, и на собрание пришло много студентов. Старый ученый, вооружившись своими монографиями и вырезками из газет, произнес защитную речь, доказывая свой патриотизм и преданность коммунистической доктрине.
- Хоть я и не состою в партии, но всегда был проводником марксизма в науке, - убеждал он собравшихся. - Уж в чем-чем, а в недостатке советского патриотизма меня упрекнуть нельзя!
Настроение зала было в его пользу, но все изменило выступление Алксниса.
- Мне тяжело об этом говорить, но профессор Исаев скрывает правду, - не глядя на своего научного шефа, "разоблачил" его Володька. - Судите сами - как можно заявлять о преданности марксизму, когда у них в квартире висят иконы? Какому же Богу молится такой человек?
- Ты же знаешь, что это иконы моей старенькой мамы, - возмущенно бросил ему профессор, но его слова потонули в поднявшемся шуме. Судьба заведующего кафедрой была решена.
Профессора Исаева сняли с занимаемой должности и выгнали из института, но и Володьке товарищи не простили его предательского поступка. Сокурсники объявили ему бойкот.
- Да поймите же, я не мог поступить иначе, - оправдывался Алкснис. - У меня было партийное поручение, и я обязан был его выполнить!
Но Тёма, как и большинство студентов их курса, не простил ему этой подлости, и Володька навсегда потерял его уважение, хотя потом они долгие годы работали вместе в одной системе, и Алкнис стал известным профессором, доктором наук, возглавившим одну из ведущих научных кафедр.