Со своими личными врагами он расправился беспощадно, невзирая ни на какие заслуги. Даже с соратниками Ленина - Зиновьевым и Каменевым, а также с самим Троцким, который руководил Октябрьским восстанием в Петрограде и был главнокомандующим Красной Армией в Гражданскую. Загадочно погибли видные партийные лидеры Киров, Фрунзе и другие, которые могли быть его соперниками. Был уничтожен также Бухарин - молодой и очень популярный партийный идеолог. Все это были потенциальные конкуренты, угрожавшие его личной власти.
Но репрессировать широкие массы честно работавшего и преданного ему партийно-хозяйственного актива у Сталина не было необходимости. Тем более обезглавливать армию, уничтожая ее лучшие кадры в то время, когда страна готовилась к обороне от набирающего силу и все более наглеющего фашизма. Ходили упорные слухи, что массовые аресты военачальников во главе с героем Гражданской маршалом Тухачевским - это ловкая провокация германской разведки, подсунувшей НКВД клеветническую фальшивку, которую карьеристы подхватили и раздули.
Тем не менее по всей стране прокатилась волна массовых арестов "врагов народа". Причем вместе с ними репрессировали также членов их семей. Один за другим шли громкие судебные процессы. Сначала - над "троцкистско-зиновьевской бандой", потом - над "военной оппозицией". Могли схватить любого, знакомого с арестованными, по доносу завистников и недоброжелателей. Люди жили в постоянном страхе. В любой день могли прийти.
Однако была надежда, что семью Сергея Ильича Наумова эта беда обойдет стороной. И для нее имелось веское основание: Инна выходила замуж не за кого-нибудь, а за крупного начальника, работающего в самом НКВД.
* * *
Николай Петрович Горбак носил два ромба в петлице, а это соответствовало званию "комдива" и указывало на его высокое служебное положение.
- Боюсь, как бы ты теперь не зазналась, Инночка, - полушутя сказала Анна Михеевна сестре, когда та в очередной раз заскочила к ней посоветоваться накануне свадьбы. - Ты ведь у нас становишься генеральшей, и теперь небось нос задерешь!
- Да ты что, Аня, какая там генеральша! - хмыкнула счастливая невеста. - И какой из Коли генерал?
- Самый настоящий! Командир дивизии - это в армии генерал. Высокий чин, - усмехнулась сестра. - Так что тебе есть чем гордиться.
- Твой тоже занимает высокую должность. Слава Богу, у нас нет этого - чинопочитания, - небрежно махнула рукой Инна. - Между прочим, я, не в пример тебе, комсомолка и своего Коленьку люблю не за должность, а за то, что он, - она запнулась, подбирая слово, - очень милый!
- Выходит, у тебя с Николаем еще больше любовь, чем была с Леней? - не удержалась Анна Михеевна.
Видно, стрела попала в цель, потому что радостное выражение с лица Инны сразу исчезло. Леня, талантливый пианист, был другом юности сестры и, как догадывалась Анна Михеевна, ее первым мужчиной. Они уже собирались пожениться, когда неожиданно его послали на какой-то конкурс за границу и он оттуда не вернулся. Лишь спустя полгода от него с оказией пришло письмо с объяснениями, в котором он клялся Инне в вечной любви, обещая со временем и ее "вызволить из советской неволи".
К таким людям, которых называли "невозвращенцами", все относились как к предателям родины, и за связь с ними преследовали. Инна бурно переживала потерю любимого, была даже на грани самоубийства. Однако, сумев справиться со своим горем, не простила Лене того, что променял свою невесту на прелести зарубежного рая. Он еще долго пытался вести с ней переписку, но она рвала его письма не читая, и они перестали приходить.
- Леня всегда останется в моем сердце потому, что он - моя первая любовь, - честно призналась Инна старшей сестре. - Но только с Колей я ощутила, что такое женское счастье…
* * *
Замужеству Инны можно было позавидовать не только потому, что выходила за высокопоставленного чекиста с двумя ромбами в петлицах, имевшего хорошие продовольственные пайки и другие важные привилегии. Ему дали ордер на отдельную квартиру, что по тем временам было невероятным счастьем, такое редко кому выпадало. Для разношерстного народа, плотно населявшего коммуналки, проживание без соседей казалось несбыточной мечтой.
Горбак был скромным человеком и после развода с первой женой, просил лишь предоставить ему такую же комнату в общей квартире. Но в результате массовых арестов и конфискации имущества у "врагов народа" по всей Москве освобождалось много жилой площади и ему повезло. Предоставили не только двухкомнатную квартиру какого-то расстрелянного директора завода, но вместе с обстановкой и всем, что в ней было.
Николай Петрович и Инна из-за отсутствия жилья долго тянули со свадьбой, и тем более были счастливы, когда то, что предстало перед глазами, когда они приехали, получив смотровой ордер, превзошло все их ожидания. Квартира была небольшой, но очень уютной. И замечательно обставлена. И столовая со старинной мебелью из дуба, и маленькая спальня из светлой карельской березы.
Но особенный восторг у Инны вызвали два предмета в столовой. Пианино - она неплохо играла - и огромная, во всю стену, картина: скакуны в знойной пустыне. Было видно, что она принадлежит кисти большого мастера. Полы в комнатах были покрыты прекрасными коврами ручной работы.
- Как здорово, Коленька, что покупать ничего не надо, - восхищенно блестя глазами, говорила Инна. - А не отнимут у нас всю эту красоту?
- Пока не отнимут, хотя все это принадлежит государству, - спокойно объяснил Горбак. - Сейчас просто девать некуда конфискованное. А со временем постараюсь выкупить многое, хотя боюсь, Инночка, что это окажется нам не по карману.
- А как же это оказалось по карману директору завода? Он ведь наверняка был коммунистом и получал партмаксимум, - удивилась Инна. - На такие гроши много не купишь, а обстановка - сплошь антиквариат.
- За это, думаю, его и расстреляли, что жил двойной жизнью, - недобро усмехнулся Горбак. - Хотя знаю лишь, что тот, кому принадлежала квартира, был инженер-путеец и арестовали его за вредительство. Может быть, он все это получил по наследству. Не знаю. Я к его делу даже не прикасался, - объяснил Николай Петрович, - чтобы не сказали, что у меня к нему шкурный интерес.
Николай Петрович и Инна еще больше часа провели в своей будущей квартире, рассматривая и обсуждая предметы обстановки, а также решая, куда и что надо переставить. Им очень понравилось, что большой дубовый стол широко раздвигается и, чтобы разместить всех гостей, приглашенных на свадьбу, достаточно будет приставить к нему маленький из кухни. Наверное, таким же образом поступали в торжественных случаях и прежние хозяева.
Если бы они только могли знать, что капризная, непредсказуемая фортуна от них уже отвернулась и ничему из этого произойти было не суждено!
* * *
За окнами уже начинало темнеть, когда Анна Михеевна, придя с работы, застала дома плачущую Инну. Лицо сестры опухло от слез, и было видно, что она близка к истерике.
- Что случилось, родненькая? Неужто поссорилась с Николаем? - испуганно спросила, опуская на пол тяжелые сумки с продуктами. - Перед самой свадьбой?
В ответ Инна разразилась рыданиями.
- Мы даже… не думали… ссориться. Но его… Анечка, - с трудом произнесла она сквозь слезы и, не в силах вымолвить страшное слово, взвыла: - Арестова-али!
- Не может быть! - упавшим голосом пробормотала Анна Михеевна и, сразу ослабев в коленках от страха, плюхнулась рядом с сестрой на диван. - Когда его взяли? Сегодня? - еле слышно спросила она.
- Не зна-аю… со вчера-ашнего дня… его… не видела, - продолжала рыдать Инна. - Он… позвони-ил… сегодня. Очень… спеши-ил.
Анна Михеевна, очень любившая младшую сестру, не пыталась ее больше расспрашивать и, лишь приобняв, молча гладила по голове, чтобы хоть немного успокоить. Выплакавшись, Инна судорожно вздохнула:
- Ну что теперь делать, Анечка? Как жить дальше? Я без Коли не смогу!
- Ты мне скажи, как все случилось? - потребовала Анна Михеевна. - Ведь нас всех это касается!
Видно, Инна и сама понимала, в какое тяжелое положение их всех поставит арест Горбака, ибо перестала стенать и скорбным голосом сообщила:
- Я сегодня не пошла на лекции: прихворнула мама. Только взяла в руки конспекты, позвонил Коля. Наверное, тайком, потому что спешил. Всего несколько слов сказал. Что вызван на комиссию по делам, о которых я знаю, и, похоже, ему их не простят. Тогда это - конец!
- А еще… он… сказал, что, если… нам… не суждено… больше… свидеться, чтобы знала, - Инна захлебнулась слезами, - в его жизни самым лучшим… была я. Анечка! Сердце мне подсказывает, что я потеряла его навсегда, - она снова впала в отчаяние. - Я больше никого не смогу полюбить!
Внезапно она, видно, вспомнила что-то очень важное:
- Коля велел еще передать вам с Сережей, чтобы побереглись. Если он не вернется, то Мамеда с Бахрамом непременно арестуют. И эта старая связь может вас погубить!
- Ты не сказала мне, в чем обвиняют Николая? - настойчиво спросила Анна Михеевна. - Значит, у него уже были неприятности по службе? Он тебе о них говорил?
- Совсем немного, и просил не распространяться, - неохотно ответила Инна. - Да что уж теперь скрывать, - всхлипнула, вытирая платочком мокрые глаза. - Злились на него, что все время заступается за бывших боевых друзей, арестованных по делу о военной оппозиции. А они обвиняются облыжно. Он-то это хорошо знает. Потому и пытался спасти тех, с кем на фронте из одного котелка кашу ел.
- А как же тогда ему квартиру выделили? - удивленно вскинула на нее глаза старшая сестра. - Хотя теперь, - махнула рукой, - об этом уже говорить нечего.
- Коля сумел доказать невиновность друзей. Их единицы, а арестовали уйму народу, - объяснила Инна. - Но некоторые коллеги обиделись и даже угрожали ему, чтобы не совал нос в чужие дела.
- Но как они могли ему отомстить? - поразилась Анна Михеевна. - Николай ведь там большой человек, все их приемы знает.
- Против лома нет приема. Разве не знаешь эту поговорку? Коля говорил, что опасается вот чего. Когда применяют пытки, даже стойкие бойцы ломаются и способны оговорить себя и товарищей. - И оглянувшись, словно опасалась, что их подслушают, шепотом сообщила: - Коля подозревал там одного. Тот вел дело его старого друга и отказал ему, старшему начальнику, в свидании с подследственным, прямо в глаза выразив недоверие. Он опасался, что этот карьерист подаст на него рапорт, как когда-то, после его приказа прекратить дело Мамеда. Тогда начальство их еле помирило.
- Вот оно что! Видно, так и есть. Комиссия, о которой упомянул Николай, наверняка разбирает кляузу этого подонка. Выходит, уже вторую по счету, что усугубляет его положение. И если им сейчас недовольны, - голос у Анны Михеевны дрогнул, - все может закончиться очень трагично!
- А я что тебе говорю! - горестно прильнула к старшей сестре Инна. - Это конец!
- Нет! Я так не считаю, - задумчиво произнесла Анна Михеевна и как будто даже приободрилась. - Конец был бы тебе сестричка, если бы вышла замуж за Николая!
И, поскольку Инна недоумевающе смотрела на нее, широко раскрыв зареванные глаза, пояснила:
- Понимаю, сестренка, тебя вновь постигла личная неудача. Но это все же не смертельно! Вспомни-ка: ведь смогла ты пережить первую любовь? Сможешь пережить и это. А вот если бы успела выйти замуж, - она ласково прижала к себе младшенькую, - то тебя бы арестовали как жену врага народа, и тогда уж точно был бы конец!
* * *
- Бедная Инночка, - только и сказал Сергей Ильич Наумов, когда жена, встретив его в дверях, сообщила о постигшей их беде. - Вот уж верно: пришла беда - открывай ворота! Мало мне своих неприятностей, а теперь вот и эта!
- А что, и у тебя неприятности на службе? - всполошилась Анна Михеевна. - Почему же, Сережа, ты мне об этом ничего не говорил?
- Потому, - неожиданно грубо отрезал муж. - Пойдем к себе! Там все и объясню. В пятницу на партбюро будут рассматривать мое персональное дело.
Новая беда, свалившаяся как снег на голову, так потрясла Анну Михеевну, что она едва не лишилась чувств. Но нервы у нее были крепкими, и молодая женщина сумела совладать с собой. "Что же такого мог натворить Сережа, раз хотел от меня скрыть, и за что его будут судить товарищи по партии? Наверное, я сейчас узнаю что-то плохое, - заранее пугалась она, - о чем он мне никогда не говорил". И оказалась права.
Первое, что сказал ей муж, виновато потупив глаза, когда они уселись рядом на своем любимом, покрытым туркменским ковром диване было:
- Мои неприятности связаны с прошлым, о котором я тебе не рассказывал дорожа нашей семейной жизнью, Анечка. - Жена настороженно молчала. - Ничего ужасного и оскорбительного для тебя в нем нет. Но и приятного тоже. Поэтому молчал. А когда оно вдруг неожиданно всплыло и обернулось для меня крупными неприятностями, - на его лице отразилась досада, - мне тем более не хотелось, чтобы ты об этом узнала. Думал, что все обойдется.
- Может еще и обойдется, Сережа? - не глядя на него, выразила надежду Анна Михеевна, уже не слишком желая все знать, так как интуитивно сознавала, что ничего хорошего не услышит.
- Боюсь, что нет! Добром для меня это не кончится, так как я в анкете скрыл такое, чего мне не простят, - уныло произнес муж, и она впервые увидела в его глазах слезы. - Сейчас как раз идет очередная "чистка" партии, и меня непременно выкинут, Анечка!
Только теперь, в трудную минуту их жизни, Анна Михеевна поняла, как ей близок и дорог муж. В ее душе поднялась волна жалости, она знала, что он - истинный коммунист и не мыслит себя вне партии. Движимая чувством солидарности, она теснее к нему придвинулась и, нежно взяв за руку, попросила:
- Ну, расскажи обо всем, Сереженька, тебе легче станет! Не бойся, я постараюсь тебя понять.
- Ладно, Анечка. Куда теперь от этого деваться? Я совершил непростительную ошибку и мне придется за нее расплачиваться. Несправедливо лишь то, что это коснется и тебя с детьми.
Жена молча приготовилась слушать, и он, глядя прямо перед собой, словно желая вновь увидеть картины прошлого, рассказал о том, что произошло задолго до их знакомства и женитьбы.
* * *
Юный Сергей Наумов только окончил медицинский факультет Казанского университета, когда разразилась Первая мировая война. Русская армия несла тяжелые потери, и его сразу призвали на военную службу по специальности, присвоив звание "вольноопределяющегося" и послав на фронт лечить раненых солдат. Это звание было введено для мобилизованных медиков из-за нехватки военных врачей и приравнивало их к офицерам.
Вот где у него была богатая практика! Чего только не приходилось лечить. Но Сергей был прилежным студентом, и полученные знания не пропали даром. Тем более что его окружали опытные военные медики. Беда была лишь в том, что не хватало медикаментов, да и смерть косила направо и налево, не щадя никого. За два года, проведенных на фронте, он и сам несколько месяцев провалялся в госпиталях после ранений, а последний раз - заразившись сыпным тифом.
В тот раз ему пришлось особенно тяжело, и он еле выкарабкался. В сыпном бараке каждый день кого-нибудь уносили на носилках вперед ногами. Вряд ли бы остался в живых и Сергей, если бы не сестра милосердия Настя. Статная, с симпатичными ямочками на полных щеках, она была внимательна ко всем больным офицерам, но о Сереже заботилась более других, очевидно, из-за того, что он был самым юным и вдобавок ее коллегой. Может быть, поэтому и выходила.
Милое лицо и пышная фигура Насти волновали воображение юного Сергея, особенно когда пошел на поправку. Она несомненно это заметила и на прогулке крепче, чем это требовалось, обнимала его своей сильной рукой за талию, прижимая к себе и как бы поощряя.
Однако тогда все кончилось ничем. Сергей почти не имел любовного опыта. Он был очень застенчив и совершенно не предприимчив по части женщин. Даже зная, что близок к успеху, он до самой выписки так и не решился на активные действия. Прощаясь, он горячо благодарил Настю за все и пожелал счастья, хотя по ее разочарованному взгляду понял, что не оправдал ее надежд.
- Как знать, может, еще свидимся? - только и нашел что сказать ей в утешение. - Вот тогда, Настенька, все у нас будет по-другому.
В тот момент ни он, ни она, конечно, в это не верили. Сергей Наумов с легкой душой вернулся на фронт и, снова попав в эту мясорубку, совсем позабыл о Насте, не зная, вернется ли оттуда живым. Однако судьба распорядилась иначе. Через полгода они встретились вновь.
Когда фронт усилиями большевиков развалился и солдаты отправились по домам, вернулся в родную Астрахань и вольноопределяющийся Наумов. Месяц перекантовался в отчем доме, отдыхая и отъедаясь после полуголодной армейской жизни, но, активный по природе, без работы заскучал. И как только случайно повстречавшийся однокашник по университету, который к тому времени уже стал заведующим больницей в Самаре, предложил ему место лечащего врача, охотно согласился.
Неизвестно, как бы сложилась его жизнь, если бы не белогвардейский мятеж в Самаре. Молодой врач был увлечен своей работой и сторонился политики. После поражений на фронте он воочию убедился в гнилости царского режима, но идею: передать власть "кухаркам", то есть низшим слоям населения, тоже не признавал. Видя разорение отца, который добился богатства упорным трудом, не мог сочувствовать революции, призывавшей разрушить все "до основанья" и истребить господствующие классы, давшие России много великих людей, в том числе и вождя большевиков Ленина.
Когда его как врача мобилизовали в белую армию, он в силу необходимости подчинился, но с твердым намерением при первой же возможности удрать домой в Астрахань, так как не желал принимать ничью сторону. Однако удалось ему это не скоро. Скачала они с жестокими боями отступили на Урал. Было столько раненых, что приходилось работать сутками, и клятва Гиппократа не позволила ему бросить солдат в беде. Тем временем его часть оказалась уже в Сибири и вошла в армию Колчака.
Вот в Омске все и произошло. Приехав в городскую больницу за медикаментами и не получив необходимого, Сергей отправился к заведующей с тем, чтобы крупно поругаться, но, переступив порог кабинета, так и замер с открытым ртом. За маленьким столиком величественно восседала и смотрела на него круглыми от изумления глазами Настя, которая тоже узнала своего любимого больного.
- Это… ты? Вот… мы… и… встретились, - только и смог вымолвить Сергей. - Ну, что я тогда тебе говорил? - уже овладев собой, напомнил об их расставании. - Ты веришь в Провидение, Настя?
- Не очень, но теперь начинаю верить, - она охотно приняла его тон, доказывая этим, что старая любовь "не ржавеет". - Какими судьбами? У Колчака служишь? - спросила, кивнув на форму, и улыбнулась: - Только не говори, что меня искал.
- Специально не искал, но и не забывал и часто думал о тебе, Настенька, - из вежливости соврал Сергей, отметив про себя, что она немного похудела и, пожалуй, выглядит еще аппетитнее, чем прежде. - А как ты? Наверное, забыла обо мне и думать?
- Разве забудешь тебя, такого красавчика? Черноглазенького, - покраснев, как прежде, бросила на него призывный взгляд Настя. - Но я думала, что мы больше не свидимся, и вышла замуж.
- Так ты, значит, замужем, - не скрывая разочарования, протянул Сергей и кисло добавил: - Ну что ж - поздравляю!