Глава 6 (Брайан)
Признаюсь честно – до получения новой должности я не верил в то, что Ник работает сутками.
– Иногда приходится пахать по пятнадцать часов, – доверительно сообщал он мне, и я мог поклясться, что слышал в его голосе такие нехарактерные для него нотки жалости к себе.
Ник давно уже заработал свой первый миллион и купил свою первую "порше". Вероятно, именно поэтому я сомневался, что ненормированный рабочий день является для него обычным делом. Он имел гибкий график, а также мог позволить себе переложить часть работы на плечи помощников.
Я понял, что заплачу высокую цену за гордое звание "руководитель отдела арабских СМИ", прилично выросшую зарплату и завистливые взгляды коллег уже на следующий день.
Почти две недели я с трудом находил время для того, чтобы лишний раз вздохнуть. Мы с Ником работали вместе чуть больше трех лет, но я и понятия не имел, что у него так много обязанностей. Мне приходилось одновременно осваиваться на новом месте, знакомиться со своими подчиненными, изучать литературу на тему отношений начальника и коллектива и помогать Джо, которому на новой должности приходилось несладко. Я отлично помнил свои первые дни в кресле заместителя руководителя отдела арабских СМИ, и ничего веселого в памяти не сохранилось. Пожалуй, самым тяжелым моментом была перестройка сознания. Не так-то это легко – в одно мгновение превратиться из рядового сотрудника, ничем, кроме незаурядного ума, не выделяющегося из миллионной армии "белых воротничков", в руководителя, пусть и небольшого. Теперь у Джо было пятьдесят с хвостиком подчиненных, три неумолкающих телефона и ежедневная головная боль – утренние совещания.
Впрочем, мое положение мог бы назвать хорошим разве что самый безнадежный оптимист. Я спал по три часа в сутки (Ник сказал мне, что следует к этому привыкнуть), думать забыл про спорт и отдых. А с Маденой мы общались исключительно с помощью сообщений, в которых желали друг другу доброго утра или же спокойной ночи. К концу дня я валился с ног, мозг мой практически не функционировал, и я умудрялся даже три простейших слова "спокойной ночи, дорогая" напечатать с ошибками.
… В четверг Ник, который отлично знал границы моей работоспособности, сжалился надо мной.
– Ты похож на простыню, которую прокипятили и накрахмалили, Брайан, – сказал он мне. – Отдохни до понедельника. Самое тяжелое уже позади. Если мы, конечно, подразумеваем поговорку "тяжело в учении – легко в работе".
… Перед тем, как уйти, я решил заглянуть к Рэю.
Рэй был зол. У него появилась сверхурочная работа. А сверхурочную работу Рэй ненавидел. Он относился к тем людям, на производительность которых положительно влияют жесткие рамки, и дополнительная работа для него была сущим адом.
– Ты знаешь, что это, Брайан? – вместо приветствия спросил он, кивая на пухлую папку.
– Разумеется. Это отчеты. – Я открыл первые страницы. – Ты должен был заполнить их две недели назад!
– Да, да! – Он взъерошил волосы и откинулся в кресле. – Сам не знаю, как это получилось. Я не заполнил бланк две недели назад – в тот самый день, когда мы с тобой обедали. Забыл – и заполнил тот же самый бланк на следующий день. И только сегодня обнаружил, что на бланках есть дата! Ну, я не идиот?
– Еще какой, – с готовностью подтвердил я, разглядывая больших золотых рыбок в аквариуме. – Ты будешь возиться с бумагами до завтра.
– Какой ты сегодня добрый!
– Я тебе помогу.
Я постучал пальцем по стеклу аквариума и взял банку с кормом. Рэй скрестил руки на груди и бросил на меня насмешливый взгляд.
– Мы перенастроим программу на дату первого неправильно заполненного отчета, – продолжил я, бросая в аквариум щепотку корма и наблюдая за тем, как рыбки, толкаясь, глотают его, – и напечатаем все заново. А потом разделим работу на двоих. И закончим… – Я посмотрел на наручные часы. – До восьми с четвертью. А ты угостишь меня кофе.
– Я бы сказал, что сегодня ты подозрительно добрый, – проговорил Рэй, уступая мне свое кресло. – Что случилось?
– Ты не веришь в то, что люди могут бескорыстно делать добро? – спросил я, подвигая к себе клавиатуру.
– Пожалуй, ты – один из немногих, кто занимается подобными глупостями.
Когда Рэй вернулся из приемной с двумя чашками кофе, отчеты были напечатаны и л аккуратной стопкой лежали на столе по соседству с карандашницей, полной остро отточенных простых карандашей, а я играл с компьютером в шахматы.
– Бумаги готовы, сэр, – сообщил я хозяину кабинета.
– Отлично, сэр. Выпьем кофе и примемся за работу.
Хорошее расположение духа вернулось к Рэю. Он поставил чашки на стол и отправился кормить рыбок.
– Умоляю тебя, Брайан – ничего не трогай на столе, – бросил он через плечо. – Порядок меня нервирует.
– У тебя тут полно ненужных вещей! Черновики столетней давности, "Плейбой", арабский разговорник, пустые сигаретные пачки, стружки от карандашей… а это еще что такое? – Я достал из кучи бумаг знакомый мне блокнотный листок с номером телефона Роуз.
Рэй подошел ко мне и внимательно изучил листок, зажав его между двумя пальцами.
– Это ты принес, – заявил он.
– Может, это попало сюда случайно? Давай-ка проверим! – Я взял со стола сотовый телефон Рэя. – Ты опять поменял аппарат? Сколько можно! Где тут телефонная книга?
– Сейчас же верни на место! – потребовал Рэй. – Что за привычка – копаться в чужих вещах!
– Садись. Кофе стынет.
Рэй присел у стола и вытянул ноги.
– Какой ужасный день, – простонал он.– Неужели впереди выходные? Слушай, я не видел тебя две недели. Ты подозрительно напоминаешь наркомана в ломке.
– Да, это не так легко, как я думал.
– Уж знаю. Ник работал как египетский раб.
Рэй расправил манжеты, критически оглядел ногти (может, порядок в кабинете его нервировал, но к своей внешности он относился очень трепетно) и принялся крутить на пальце свой перстень. Эту драгоценную вещь – агат и темное иранское золото – ему подарил отец Надьи, человек богатый и щедрый. Сначала он пришел в бешенство, узнав о том, что за его дочерью ухаживает американец, причем наполовину русский, а наполовину – поляк. Рэю понадобилось все его обаяние и мужество для того, чтобы поспорить с вековыми традициями. И совершить невозможное ему удалось.
Перстень символизировал расположение и доверие. Рэю было предложено выбрать из семи сестер Надьи еще двух, но он с благодарностью отказался. Исходя из мусульманских традиций, статус жен должен быть равным. А тогда Рэй не мог позволить себе купить каждой жене по шубе, машине и квартире.
Работать жене он не позволял, равно как и заниматься хозяйством. У счастливой женщины была своя кредитная карта, целый шкаф одежды, новенький джип, личный тренер по фитнессу, личный массажист и личный косметолог. Никто бы не посмел дать Надье тридцать пять – она была молодой женщиной с лицом и телом двадцатилетней девушки и не знала, что такое пластические операции и краска для волос. Надья писала докторскую диссертацию по истории Ближнего Востока, готовила великолепные статьи (на это Рэй дал свое согласие – он считал, что научная работа его жену не утомит) и воспитывала двух чудесных малышей – Саида и Дауда. Оба были похожи и на мать, и на отца, и я не сомневался что от Рэя они получили не только синие глаза, но и гены любителя женщин.
– Как поживает будущая мама? – спросил я.
– Знаешь, мне кажется, у нее будет девочка.
– Почему ты так решил?
– У нее другое лицо. И совсем другой запах. И отличное настроение. Раньше ее мутило, она не вылезала из постели, у нее не было аппетита. А теперь она крутится, как белка в колесе, энергии полно. И постоянно меня донимает. А я прихожу домой уставший, как черт.
– Да, неудобно. А как же супружеский долг?
Рэй сделал глоток кофе и вернул чашку на блюдце.
– На данный момент моему долгу почти тринадцать недель. А ей все мало! То есть, я не против, не подумай, но всему есть границы. – Он посмотрел на меня. – Признайся, Брайан. Тебе нравится моя жена?
– Конечно.
– Если бы ты встретил ее на улице, но не знал, что это моя жена, ты бы к ней подошел?
Я задумчиво пожал плечами.
– Думаю, что подошел бы.
– И что было бы потом?
В глазах Рэя появился недобрый огонек, и я решил, что продолжать разговор не стоит.
– Ответь мне, Брайан. Я хочу это услышать.
– Какая муха тебя укусила, Рэй? Ты мне сейчас глаза выцарапаешь. Может, успокоишься?
– Извини. Последнее время я сам не свой. Ничего личного, честное слово.
– Если ты так волнуешься, то купи ей паранджу.
– К каждому платью? Ты что, разорить меня хочешь? Ладно, давай примемся за отчеты. Я хочу вернуться домой к ужину.
… Я проспал больше двенадцати часов и заставил себя вылезти из постели только под вечер. За эти две недели я понял, что сон – это одна из самых чудесных земных радостей.
Первым делом я отправился проверить, все ли в порядке с котятами. Они лежали в отдельной корзине, которую я приобрел специально для них. Четыре крошечных существа, которые пока что умели только чуть слышно пищать. Котята прижались друг к другу, сохраняя тепло, а мама дремала на ковре рядом. Услышав мои шаги, она подняла голову и угрожающе зашипела. Приближаться к ней было опасно. Я знал не по наслышке, на что способна кошка, которая защищает своих детенышей.
Переводя взгляд с миски со свежим молоком на меня, кошка ждала. Когда я сел за стол и закурил, она принялась пить молоко, оглядываясь на ворочавщихся малышей.
… Сначала Мадену я не узнал. Она поменяла прическу, а от простой дешевой одежды не осталось и следа – на ней было шелковое платье темно-зеленого цвета и туфли на таком каблуке, что я начал опасаться за сохранность ее ног и головы.
Мадена не оставляла впечатления женщины, которая перед свиданием мучается вопросом "что надеть". Об этом я думал час назад, изучая свой шкаф на предмет чего-либо подходящего. Что там говорить – одежды у меня было много. Человеку, который большую часть времени носит деловой костюм, совсем не обязательно иметь в гардеробе такое количество шелковых рубашек и давно вышедших из моды (которая меня, понятное дело, совсем не интересовала) брюк. Об этом "слишком" я никогда не думал – у меня не было сомнений в том, что большое количество одежды облегчает выбор. Сегодня я в этом усомнился. Я поменял с десяток рубашек, проклял себя за дурацкое поведение и взял одиннадцатую. Это оказалась та рубашка, которую я надевал в театр.
– Добрый вечер, – поздоровалась Мадена.
– Ты великолепно выглядишь. Я тебя не узнал.
Мадена посмотрела на меня.
– Я скучала. Знаешь?
– И я. Мне тебя не хватало.
Я взял ее руку и поцеловал пальцы.
– Куда мы поедем? – задала Мадена очередной вопрос.
– В кино. Хочешь?
– Хочу! А что мы будем смотреть?
– Как что? – спросил я, выруливая на дорогу. – "Шрек-2", разумеется. Только не говори, что ты его уже видела. Я не поверю.
… Мы вышли из кинотеатра, держась за руки. Я не держал женщину за руку как минимум лет десять, это меня раздражало. Но теперь я легко сжимал прохладные пальцы Мадены и думал о том, что ничего раздражающего в этом нет. Казалось бы, ничего не изменилось – мы сидели в третьем ряду, а не в последнем, и у меня не возникало даже мысли о том, чтобы погладить ее бедро – платье открывало его достаточно, чтобы пробудить подобное желание. Мы ели попкорн и смотрели фильм. И я не мог отделаться от ощущения, что мы стали ближе.
– Ты улыбаешься, – сказала мне Мадена.
– Что же в этом странного? Ты в первый раз видишь на моем лице улыбку?
– Такую – да. Она… настоящая. Раньше ты улыбался, а в глазах было что-то грустное. А теперь этого грустного нет.
Я обнял ее за плечи, и мы побрели вперед.
– Отличный фильм, да? – спросил я.
– Ничуть не хуже первого. А кот! Это же находка!
Мы сели в машину, и я стал разбирать диски, лежавшие рядом с проигрывателем.
– Сегодня мы поедем к тебе? – спросила Мадена.
– Не поздновато ли? Приличным девушкам давно пора спать.
– Но ведь мы уже обсуждали тему приличных девушек в прошлый раз. Конечно, если ты не хочешь…
Я нашел то, что искал – диск с песнями "Битлз" – и поставил его в проигрыватель.
– Вопрос в том, хочешь ли этого ты.
– Разумеется, хочу. – Мадена опустила глаза. – Иначе бы я об этом не говорила.
– Учти, убежать будет проблематично – я живу далеко за городом. Так что взвесь все "за" и "против".
Легкий стук в стекло заставил меня повернуть голову.
– Добрый вечер, – сказала неизвестно откуда взявшаяся Синди. – Не ожидала тебя тут увидеть!
– Знакомься. Это Мадена. А это Синди. Моя… хм. Бывшая женщина.
Мадена чуть приподнялась на сиденьи и бросила на Синди ледяной взгляд.
– Очень приятно, – проговорила она и, взяв вчерашнюю газету, сделала вид, что увлечена чтением.
– О, ты не один, – проговорила Синди разочарованно. – Я хотела, чтобы ты подвез меня, если тебе по пути.
– Да, мне по пути, милая, – ответил я, доставая из барсетки бумажник. – А это тебе. На такси. И сделай одолжение, избавь меня от своей персоны.
– Синди, я долго буду тебя ждать? – раздался мужской голос за спиной моей собеседницы. – Ты что, хочешь вернуться домой под утро?
Мужчина сделал пару шагов. Теперь он стоял рядом с Синди. Мы встречались всего один раз, но у меня всегда была отличная память на лица.
Мы с мужчиной переглянулись.
– Добрая ночь, сэр, – заговорил я. – Я дал вашей женщине денег на такси. Так что вы можете не волноваться – до рассвета вы домой вернетесь.
– У меня есть своя машина. Верни ему деньги, Синди. Все до последнего цента.
– Вы можете потратить их на бензин.
– У меня, черт побери, есть деньги на бензин!
Мадена оторвалась от газеты и посмотрела на мужчину. Ее лицо удивленно вытянулось, а брови взлетели вверх.
– Питер? – недоуменно проговорила она, чуть растянув первый слог.
– Мадена! Какой сюрприз. Вот уж кого не ожидал тут увидеть!
– Это Брайан, – представила меня Мадена. – А это Питер, мой…
– Я уже догадался, кто это.
Немая сцена продлилась с минуту. Мадена заговорила первой.
– А она ничего, – обратилась она к своему бывшему мужчине, кивая на Синди. – Наверное, получше меня, да?
– О да, конечно, – сказал я. – Они с Шели стали бы лучшими подругами. Купите пятискоростную метлу новой модели и получите пояс верности в подарок. Всего лишь один ключ!
Мадена не удержалась и тихонько хихикнула, снова посмотрев на Синди.
– У вас отличная машина, Брайан, – заметил Питер. – Совсем новая, да?
– Так точно. Выпустили в этом году.
– Наверное, вы хорошо зарабатываете. Я бы копил на такую как минимум лет пять.
– Я могу узнать, почему вас заинтересовала моя зарплата?
– Мадена любит мужчин с деньгами. И я не удивлен, что она выбрала именно вас. Держу пари, моей зарплаты вам не хватит даже на оплату счета за сотовый телефон.
Я оглядел его.
– Насчет Мадены ничего сказать не могу. А вот ваша женщина охотно раздвигает ноги за пару долларов.
– Вам не кажется, что вы заговариваетесь? Вы только что назвали мою женщину шлюхой.
– Вы еще не знаете, что ваша женщина – шлюха? Вам предстоит узнать много нового.
Питер достал из кармана смятую пачку сигарет и закурил.
– Почему бы вам не выйти из машины? – спросил он меня. – Мне бы хотелось заглянуть вам в глаза.
– Прекрати, Питер, – вполголоса проговорила Синди. – Ты сам не знаешь, на что нарываешься.
– Советую вам послушать ее, – сказал я. – Вам уже не шестнадцать. Научитесь защищать честь женщины словами, а не кулаками.
– Вы, наверное, свято верите в то, что у женщины, которая сидит рядом с вами, есть честь?
Я взялся за ручку двери, и Мадена схватила меня за рукав.
– Хоть ты будь умнее, Брайан, – шепнула она. – Не ввязывайся в эти глупости.
Оказалось, что Питер ниже меня головы на полторы и гораздо уже в плечах. Он сделал шаг по направлению ко мне и замер на безопасном расстоянии.
– Даже не думай об этом, Брайан, – снова заговорила Синди.
– Не лезь не в свое дело, женщина, – оборвал ее Питер.
– Как мы будем решать вопрос чести? – включился я в разговор. – С помощью выбитых зубов? Или как взрослые люди?
Мадена тоже вышла из машины. Теперь она стояла за моей спиной и наблюдала за происходящим.
– Послушайте, Брайан, я не хочу с вами ссориться. Но вы обозвали мою женщину шлюхой, и мне было неприятно это слышать.
– Я называю вещи своими именами. Ваша женщина – шлюха, и вам предстоит в этом убедиться.
– Тогда спешу уведомить вас, что ваша женщина не лучше.
– Вы ведете себя хуже детей, Брайан, – заметила Мадена. – Едем домой, пожалуйста. Я устала.
– Расстанемся по-хорошему, – сказал я, обращаясь к Питеру. – Забирайте свою женщину. И имейте в виду – если я встречу вас еще раз, то вам повезет меньше, чем сегодня. А деньги оставьте себе. Оплатите счет за сотовый телефон.
… По дороге Мадена задремала. Она склонила голову, и растрепавшиеся волосы упали ей на лицо. Через приоткрытое окно тянуло ночной прохладой, а в колонках играли "Битлз". Я убавил звук, чтобы не тревожить сон своей спутницы.
Я на долю секунды оторвался от дороги и посмотрел на Мадену. У меня снова появилась мысль о пляже и отпуске, но теперь я бы обязательно взял ее с собой.
Мадена повернулась, не открывая глаз, и подол ее платья приоткрыл бедро чуть больше, чем следовало. На этот раз я не удержался от соблазна прикоснуться к ней. На ощупь ее кожа оказалась гораздо нежнее шелка платья. И была слишком горячей. По крайней мере, так мне показалось.
Почувствовав прикосновение, Мадена помотала головой, прогоняя сон, и, посмотрев на меня, улыбнулась.
– Стоит мне задремать – и ты уже распускаешь руки? – Она перевела взгляд на спидометр. – Ты с ума сошел, Брайан! Это машина, а не самолет!
– Она может и больше. Веришь?
– Верю, только не демонстрируй! Ты всегда так водишь? И до сих пор не разбил себе голову?
– Я крепко держу руль в руках, милая, и вожу машину почти десять лет. Со мной тебе нечего бояться.
Я попытался убрать руку, но Мадена накрыла ее своей рукой.
– Не надо. Мне нравится.
– Тогда передачи переключаешь ты.
– Нет проблем. У меня тоже есть права
– Тебе, наверное, жарко. Включить кондиционер?
– Нет. Я хочу, чтобы было жарко. – Мадена посмотрела на меня, чуть наклонив голову. – И еще хочу…
– Что?
– Тебя.
Машина выехала левыми колесами на встречную, и я чудом увернулся от летевшего на меня потока.
– Ох, какая потрясная тема для ста пятидесяти миль в час! – нервно выдохнул я.
– Извини. Когда мы приедем?