– Мы поженились через полгода после нашего знакомства, и это было роковой ошибкой. Наши отношения было очень непростыми: мы не находили общего языка, спорили по мелочам. Мы прожили вместе два года. До того момента, как он сообщил мне о том, что хочет завести детей. Я детей не хотела, и пыталась объяснить ему, почему, но слушать меня он не стал, а просто ушел, хлопнув дверью. Когда мы развелись, мне было двадцать два. Я решила, что у меня больше никогда не будет серьезных отношений. Я училась и работала. У меня были сотни мужчин, но теперь картина поменялась. Меня в них ничего не интересовало, кроме тела. Ну, и денег, конечно… Когда я впервые увидела твоего отца, то подумала, что он как две капли воды похож на моего первого мужчину и моего бывшего мужа. В нем есть тот шарм, та надежность, решительность, на которые можно поймать любую женщину. Ну, а я – одна из многих. – Лиза закурила снова. – Избитая история, а, малыш?
– Думаю, тебе она такой не кажется.
– Ты прав. – Она помолчала. – Теперь у тебя есть все основания считать меня шлюхой.
– Я не знаю, что тебе ответить.
– У тебя тоже есть это, от отца. – Она посмотрела на меня. – Но никогда не играй этим, малыш. Лучше убить человека, чем играть этим.
Я убрал альбомы в шкаф и прикрыл стеклянную дверцу.
– Я назову ее Лизой, – сказал я.
Она недоуменно подняла бровь.
– Машину, – пояснил я. – Я посмотрел на нее и тут же решил, каким именем я ее назову.
Лицо Лизы, до этого грустное, осветилось улыбкой.
– А сейчас мы купим тебе шикарное вечернее платье, а мне – дорогущий костюм, – продолжил я. – Отец говорил тебе, что вечером мы идем в ресторан?
Глава 7
Было начало одиннадцатого, когда мы с Дженни выбрались на волю из душного кинотеатра. Фильм меня не впечатлил, но она сияла от счастья, и я тешил себя мыслью, что иногда следует воздерживаться от критики.
– Хороший фильм, правда, Брайан? – спросила Дженни.
– Не люблю фантастику. На мой взгляд, следует снимать реальную жизнь. Самое интересное всегда происходит в настоящем времени и в нашем мире, а самые эффектные персонажи – это простые люди, которые дышат тем же воздухом, что и мы с тобой. – Дженни поджала губы, и я добавил: – Не принимай близко к сердцу. В конце концов, это всего лишь разница во вкусах. Было бы скучно, если бы все люди были похожи на других и любили одно и то же.
– Да, наверное, ты прав. Может, прокатимся?
– Неплохая мысль. Я покажу тебе одно красивое место. Люблю там гулять.
Ответа на вопрос о том, почему я начал встречаться с Дженни, у меня не было. Точнее, ответов было много, но ни один из них меня не устраивал. Во-первых, я чувствовал непреодолимое желание вырваться из этого круга – "я – Лиза – отец". Иногда я напоминал сам себе игрока, который раз за разом крутит колесо рулетки и горящими глазами наблюдает за серебристым шариком. И, во-вторых, я просто не хотел выставлять себя дураком и делать вид, что не замечаю намеков Дженни. А ее намеки уже давно перестали быть двусмысленными.
Мы ехали по ночным улицам. Сначала за рулем новой машины я чувствовал себя неуверенно и вел очень осторожно, но со временем освоился, и теперь мог позволить себе даже убрать одну руку с руля. За рулем Бетти я постоянно проделывал это, но в машине отца и думать о таком не смел. За рулем его джипа я вел себя так, как на практическом экзамене по вождению – смотрел только вперед, лишь изредка поглядывая в зеркала, и держал руль двумя руками, по принципу "без двадцати четыре". И уж конечно не превышал скорость.
Сначала это мне нравилось то, что происходило между мной и Лизой, и я не заметил, как перешел какую-то незримую черту. Иногда я хотел прекратить все, обрубить ненужное и вернуться к тому, что было. Но не мог сделать этого. Я не понимал, где я и куда я иду, и до какого момента следует отмотать пленку, чтобы вернуть прошлое и поставить какую-то точку на прямой для начала нового отсчета. Какая-то непреодолимая сила тащила меня еще глубже. В ту самую глубину, которой, вероятно, не было. В ту глубину, которую я выдумал сам? Действительно, может, я сам это придумал? Лизу, влюбленность, все остальное? Да, было бы хорошо, если бы все оказалось именно так!
И еще эта Дженни. Я улыбнулся ей, и она ответила вежливой улыбкой. Влюбленное выражение в ее глазах должно было тешить мое самолюбие, но мне было противно. И я сам не понимал, почему. Точнее, понимал, но признаваться в этом было еще противнее.
Пару недель назад мы ужинали у нас дома. На следующий день отец решил прочитать мне лекцию, которая началась словами:
– Я понимаю, что ты уже не ребенок, Брайан, и тебе прекрасно известны все подробности о том, откуда берутся дети. Но есть вещи, которые ты должен знать.
Во время разговора о мужской чести, уважении и доверии в отношениях я краснел и бледнел, проклиная себя за опрометчиво принятое решение пригласить Дженни домой. Я сообщил отцу, что человеку, который изменял своей жене направо и налево, об этом говорить не пристало.
– Ты малолетний дурак, Брайан, – закончил разговор отец.
После этого мы объявили друг другу бойкот и не общались неделю.
– У тебя что-то случилось? – спросила Джейн.
– У меня? Нет-нет. Просто задумался. Мы почти на месте.
Я повернул направо и поехал медленнее в поисках места для парковки.
– Какой красивый парк! – восхитилась Дженни, разглядывая рощицы по ту сторону улицы.
– Я часто тут гуляю. Вообще-то, там дальше – с другой стороны – есть стадион, где мы с Беном бегаем почти каждое утро. Но парк, разумеется, представляет особую ценность. Ночью тут красивее, чем днем. Можно пройтись. Подумать о жизни.
Мы оставили машину и отправились любоваться парком.
У парка было две стороны. Одна, как я уже говорил, тот самый стадион, а вторая – так называемые "зеленые легкие". Бесконечные газоны, деревья и кусты.
Именно зеленую часто захотела посмотреть Дженни, и я не удивился. Уж чем-чем, а спортом она не интересовалась никогда, и до стадионов ей не было дела.
– Тут здорово, – сказала она, не отпуская моей руки. Больше всего на свете я ненавидел держаться за руки, но Дженни видела в этом какой-то тайный смысл, и разочаровывать ее мне не хотелось.
– Да, побольше бы таких мест. Сейчас все только и делают, что строят офисы и заводы.
– И мало осталось тех придурков, которые любят копаться в саду.
– Один из этих придурков – мой отец.
Джейн смутилась.
– Прости, Брайан.
– Ничего страшного. В этих словах есть доля правды.
– Как ты можешь так говорить о своих родителях?
– Прости, Джейн.
Мы присели под развесистым деревом. Я закурил, и Дженни тоже взяла из моей пачки сигарету. Разумеется, она не курила, как и подобает хорошо воспитанной девушке из семьи преуспевающих адвокатов. Сигарета в ее образ не вписывалась, и курила она забавно.
– Папа говорит, чтобы я не увлекалась, – сообщила мне Дженни.
– Чем? – не понял я. – Сигаретами?
– Тобой. Он говорит, что ты научишь меня плохим вещам.
Я помолчал.
– Это из-за моего отца?
– Да, вероятно. Ты ведь знаешь, что о нем говорят. И эта Лиза. Она плохая. – Дженни посмотрела на меня.
Я повертел в руках ключи от машины. Внезапно мне стало противно. И смешно.
– Что в ней плохого? – спросил я наконец.
– У нее странные глаза.
– Злые? – задал я наводящий вопрос.
– Нет. – Дженни задумалась. – У нее пошлые глаза.
Я рассмеялся.
– Что же в этом плохого?
– А ты не понимаешь?
– Постараюсь понять, если ты мне объяснишь.
Дженни посмотрела на меня, и смеяться мне расхотелось.
– Вы хорошие друзья, – сказала она. – Что вас связывает, Брайан?
– Пороки.
Дженни замолчала, всем своим видом показывая, что разговор ей противен. Я заметил это даже в тусклом свете уличного фонаря.
– Что это значит? – задала она вопрос.
– Что значит слово "пороки"?
– Нет. О каких пороках ты говоришь?
– О человеческих пороках.
– Но ведь… у всех разные пороки.
– Отнюдь. Просто люди по-разному ими наслаждаются.
Дженни вернула мне вторую сигарету, которую собиралась выкурить.
– У меня нет пороков, – тихо проговорила она.
– Они есть у всех. Просто ты до сих пор не понимаешь, от чего тебе плохо, а от чего тебе хорошо.
– Уже поздно. Едем домой, Брайан. Папа будет злиться.
Я возвращался домой в состоянии эйфории, которой не видел причин Джейн моей радости не разделяла, и поэтому молчала всю дорогу. Когда мы подъехали к ее дому, она безмолвно кивнула мне на прощание и скрылась за дверьми.
Ничего не может быть скучнее людей, которые являются или стараются казаться идеальными. Наигранность в поведении Джейн раздражала и отталкивала. Казалось, сними она эту прозрачную вуаль притворства – и все встанет на свои места. Пойми она то, что понял я… или я просто подсознательно искал в ней сходство с Лизой и разочаровывался каждый раз, когда не мог его найти? Мне и так было не по себе от подобных размышлений, а от этой мысли меня передернуло.
Заметив выскочившую на дорогу кошку, я вернулся к реальности, резко нажал на педаль тормоза и инстинктивно посигналил полуночному животному. Кошка в страхе метнулась в кусты. Не надо отвлекаться за рулем, сказал я себе. Не хватало еще попасть в аварию из-за какой-то кошки!
Отец и Лиза не спали – в гостиной горел свет. Я оставил машину, поднялся на крыльцо и, толкнув незапертую дверь, вошел в дом.
Собеседники разговаривали на повышенных тонах. Точнее, только отец – Лиза говорила спокойно, как и всегда. Только ссор мне не хватало для полного счастья, подумал я и остановился в полумраке гостиной.
– Я не знаю, делаешь ли ты это специально, чтобы меня позлить, или же нет, но знай, что мне это не нравится, – сказал очередную фразу отец.
– Почему я не могу позволить себе потанцевать с мужчиной?
– Черт побери, Лиза, зачем ты делаешь из меня дурака?
Я сделал пару шагов и приблизился к свету.
– Не кричи на нее, – сказал я отцу.
Лиза подняла голову
– Привет, малыш. Ну, как прошло свидание? Надеюсь, ты соблазнил свою подружку?
– Повтори-ка то, что ты сейчас сказал, Брайан, – сказал мне отец.
– Я сказал, не кричи на нее.
– Я уже много раз говорил тебе, что ты живешь в моем доме. – Отец поднялся и подошел ко мне. – И ты не будешь мне указывать, что говорить и что делать.
– Неужели ты до сих пор не понял, что мне плевать на то, что ты говоришь?
Отец ударил меня по лицу. До этого он ни разу не поднимал на меня руки. Я прижал ладонь к щеке, посмотрел на него и сам не понял, испугался я или же просто очень удивился.
– Прекратите сейчас же! – крикнула нам Лиза.
– И тебе я тоже советую замолчать. Содержанки говорят только тогда, когда их об этом попросит их мужчина.
– Иди спать, – проговорила она, обращаясь к отцу.
– Я жду тебя.
– Сегодня я буду спать у себя.
Когда мы остались одни, Лиза снова повернула голову и посмотрела на меня.
– Кто тебя просил вмешиваться, Брийян?
– Никто. Просто я счел нужным вмешаться. Что произошло?
– Мы были на вечеринке у одного из его коллег. Он общался, а мне было скучно, и поэтому я пошла танцевать с молодым человеком. Ничего личного.
– Я тебе верю. Но об отце этого сказать нельзя.
Лиза взяла меня за руку.
– Ну да неважно. Лучше поведай мне о твоих успехах, герой-любовник.
Я покачал головой.
– Знаешь, я думал… я должен поговорить с отцом. Я ужасно чувствую себя со всем этим.
– Тебе решать, малыш. Только тебе.
– А что ты будешь делать, если он выгонит тебя из дома?
На губах Лизы мелькнула улыбка. Дженни назвала бы эту улыбку "плохой".
– Он этого не сделает. – Она поправила полы халата. – Я спрашиваю тебя в третий раз – как прошло свидание?
– Никак. И я этому рад.
Лиза протянула мне руку.
– Поднимемся наверх. Я соскучилась по тебе, мой хороший.
– А как же отец?
– Разумеется, спит мертвецким сном. Вероятно, даже не снял костюм. Чертов алкоголик. Не мучай меня, малыш. Мне тебя не хватало.
Глава 8
Неделя прошла спокойно. Уж не знаю, какие катастрофы, по моему мнению, должны были произойти, но это спокойствие действовало мне на нервы. А нервничал я уже давно. И у меня были на это причины.
Во-первых, я собрал всю волю в кулак и решил, что поговорю с отцом. Не буду приукрашивать, и прощения просить не буду тоже. Хотя бы потому, что виноватым себя не чувствую. Для разговора следовало выбрать удобный момент. Но вот только как знать, какой момент будет удачным? Я постоянно думал о том, как начать, что сказать, и достиг той стадии, когда от мыслей становится тошно и хочется выплеснуть все наружу.
Вторая вещь, которую я должен был сообщить отцу, была ничуть не лучше первой. Она была связана с моей будущей учебой. Я решил поступать в Гарвардский университет. Просто в какой-то момент я сказал себе, что уже не ребенок, и сам могу выбирать, где мне учиться. Тем более что экзамены я сдал лучше, чем рассчитывал.В воскресенье в доме было шумно. Отец должен был лететь в Нью-Йорк, и поэтому он поднялся рано. Лиза помогала ему собирать вещи. Я проснулся, когда за окном было еще темно. Часы показывали начало четвертого, и мне мучительно хотелось пить.
Я спустился на кухню, налил себе стакан воды и вернулся в спальню. Заснуть мне, разумеется, не удалось, и поэтому я взял с полки первую попавшуюся книгу (это оказался Джек Лондон) и остаток ночи провел за чтением.
Читал я и теперь, сидя на кухне. Пил кофе, курил сигарету за сигаретой и ждал отца, который никак не хотел появляться.
Сердце мое готово было выскочить из груди – мне не удавалось успокоиться. Мне хотелось хотя бы на пару минут превратиться в одного из героев Джека Лондона – в одного из мудрых, смелых и сильных духом людей, которые находили достойный выход из любых ситуаций. Хотя в моей ситуации они вряд ли когда-нибудь бывали. Никто из них не опустился бы до того, до чего опустился я.
Отец появился тогда, когда я приготовил себе еще кофе и вернулся за стол.
– Доброе утро, – сказал он мне. – Почему ты встал так рано? У вас с Беном сегодня игра?
– Нет. Мне не спалось.
– Тебе надо ложиться спать вовремя, Брайан. Так ты не только провоцируешь мигрень, но и вредишь здоровью в целом.
– Пустяки, пап, все хорошо. – Я положил книгу на стол. – Где Лиза?
– Ей срочно понадобилось что-то в городе. Скоро вернется. Ты завтракал?
– Нет. Я поем позже. У меня нет аппетита.
– Ты плохо спал, а теперь отказываешься от еды. Уж не влюбился ли ты?
– Я хотел с тобой поговорить, пап.
Отец сел за стол.
– Судя по выражению твоего лица, разговор предстоит серьезный. Только не говори, что твоя подруга беременна, и ты, как настоящий мужчина, решил на ней жениться. Мое сердце этого не выдержит.
– Нет, совсем нет… я подумал и решил, что я хочу учиться в Гарварде.
Отец нахмурился, покачал головой и принялся за еду. Я терпеливо ждал, когда он заговорит.
– Ты решил поступать в Гарвардский университет.
– Да.
– На факультет…
– Востоковедения.
– Что же, все не так ужасно, как я думал.
Как хорошо, что у него сегодня нормальное настроение, подумал я.
– Во-первых, Брайан, эта новость вряд ли меня разочаровала, хотя я бы предпочел, чтобы ты учился здесь. Когда-то я тоже хотел поступать в Гарвардский университет, но существовало много вещей, с которыми мне приходилось считаться. Во-вторых, у меня есть пара вопросов. Ты понимаешь, что не сможешь жить дома?
– Конечно. Для этого есть общежитие. Хотя я надеюсь, что у меня будут деньги на отдельную квартиру.
Отец сделал многозначительную паузу. Он знал, что в общежитии я долго не протяну – уж слишком высоко я ценил личную свободу.
– А теперь – второй вопрос, самый интересный. Откуда ты возьмешь деньги?
– Я буду работать.
– В ущерб учебе?
– Черт возьми, но работают все!
– Последи за языком.
Я замолчал и сердито насупился. Отец оставил недоеденный завтрак и принялся за кофе.
– Я уважаю твое решение, Брайан. И хочу тебя уведомить, что я готов сколько угодно помогать тебе в денежном плане. Ты знаешь, что у меня есть такая возможность. Разумеется, я не буду разубеждать тебя, если ты решишь работать. Но если твоя учеба пострадает из-за работы – пеняй на себя.
– Конечно, пап.
Отец закурил и сделал пару глотков кофе.
– И… я хотел сказать тебе еще кое-что.
– Я внимательно тебя слушаю.
Отец ни разу не перебил меня. Он сидел вполоборота ко мне, курил и слушал. И мне сейчас меньше всего хотелось, чтобы он молчал.
После того, как я договорил, отец убрал ладонью волосы со лба, вздохнул и отвернулся. Я чувствовал легкость – будто выпустил из души что-то, что прижимало меня к земле и мешало жить. Нет чувства более приятного и одновременно гадкого, чем такая легкость.
– Я уезжаю вечером, Брайан, – заговорил отец. Голос его был таким спокойным, что мне стало страшно. – И возвращаюсь через неделю. У тебя есть семь дней для того, чтобы собрать вещи и уйти. Меня не интересует, куда ты пойдешь. Нет, молчи. К сожалению, я слишком мягкосердечный человек. Другой на моем месте поступил иначе – выгнал бы из дома и Лизу, и тебя. Но я люблю эту женщину. И она для меня много значит.
– И для меня тоже.
– Замолчи, Брайан. Ты достаточно сделал и достаточно сказал. – Отец подвинул пепельницу к себе. – Другой на моем месте сказал, что больше у него нет сына. Но я не могу этого сказать. Наверное, потому, что у меня больше нет детей, и я горжусь тобой вне зависимости от того, что ты делаешь. Но люди делают ошибки, Брайан. За ошибки нужно платить, и ты должен к этому привыкнуть. С этого момента ты становишься самостоятельным человеком. И ты не получишь от меня ни единого цента. Мне страшно даже предположить, что бы сказала на все это твоя мать.
– Да, думаю, ей было бы неприятно узнать, что через полгода после ее смерти ты привел в дом другую женщину.
– Иди к черту, Брайан, – ответил он и повернулся к окну.