Наступила тишина. Не пели даже птицы. Не было ни ветерка, и трава на берегу стояла совершенно неподвижно. Только все так же нещадно палило солнце, и в воздухе дрожало жаркое марево.
Потом все исчезло.
* * *
Хадасса расставляла по полкам небольшие амфоры, пузырьки и коробочки, а Рашид и Александр вносили в помещение рабочий стол. Сегодня Хадасса все утро думала о Марке. Закрыв глаза, она спросила себя, почему ей сегодня так неспокойно. С того самого дня, как они столкнулись на узкой улочке возле бань, она больше ого не видела. Почему он сегодня не выходит у нее из головы?
Боже, где бы он ни был сейчас, что бы он ни делал, не оставь его, защити его.
Хадасса вернулась к своей работе и попыталась сосредоточиться на том, чтобы расставить лекарства и медикаменты в нужном порядке. Александр и Рашид снова вышли, и она слышала, как они о чем-то говорили по ту сторону двери.
Деньги, которые Магониан заплатил за спасение жизни жены и сына, уже были потрачены на то, чтобы арендовать эти помещения, которые были куда просторнее старой лавки и располагались ближе к центру Ефеса и к медицинской школе, где преподавал Флегон.
- Я знаю, это рискованно, - сказал Александр, поделившись с Хадассой своим решением в то утро, когда сын Антонии благополучно появился на свет. - Но я думаю, что нам все же нужно более просторное помещение для посетителей.
- Но те больные, которые ходят к тебе в лавку возле бань, не будут ходить туда.
- Возможно, не будут, но если не будут приходить они, придут другие. Друзья Магониана…
- А разве они нуждаются в помощи больше, чем другие?
- Нет, конечно, - сказал Александр, - но они могут платить за лечение, а мне нужны деньги на то, чтобы продолжить свое образование.
- А как же Боэт, его жена и дети? Как же Ефихара и Елена?
- Я не собираюсь их бросать. Я уже разослал послания всем тем пациентам, которые приходили ко мне, и сообщил им, где мы находимся, если мы им понадобимся.
Хадасса была неприятно удивлена тем обстоятельством, с какой поспешностью Александр принял такое решение, и тем, куда это его решение наверняка могло его привести.
Он нежно прикоснулся к ее лицу.
- Можешь мне доверять, Рафа.
От удивления она слегка отпрянула.
- Почему ты меня так назвал?
- Так тебя называют люди.
- Но ведь это делаю вовсе не я…
Он приложил палец к ее губам.
- …а Господь, - договорил он за нее. - Да, я знаю, что ты веришь в это. Тогда поверь и в то, что Господь дал тебе новое имя.
- Но для чего?
- Чтобы защитить тебя от тех, кто хотел тебя уничтожить. Магониан вхож в самые богатые и влиятельные круги общества. Будет лучше, если ты скажешь мне, как звали твоих бывших хозяев, чтобы нам держаться от них подальше. Если ты не сделаешь этого…
Хадасса отвернулась от него, но он снова повернул ее лицо к себе.
- Хадасса, ты мне очень дорога. И я ни за что не потеряю тебя.
Ее сердце учащенно забилось.
- Что значит дорога? - спросила она, внимательно глядя ему в глаза.
- То, что ты сделала вчера ночью…
- Я ничего не сделала, - твердо сказала она.
- Ты молилась. Бог услышал тебя и сделал так, как ты просила.
Хадасса поняла, о чем он думает.
- Нет. Нельзя манипулировать Богом, Александр. Даже не думай об этом. Ты не можешь молиться и надеяться на то, что получишь то, что хочешь. Все происходит по Божьей воле. Это Бог спас Антонию и ее сына. Бог, а не я.
- Но Он услышал тебя.
- Точно так же, как Он слышит и тебя, - сказала она, и в ее глазах заблестели слезы.
Он нежно обхватил ее лицо своими ладонями.
- Возможно, ты права, и если это так, то Он слышит мою благодарность за то, что ты появилась в моей жизни. Прошлой ночью я боялся за тебя. И Рашид тоже. Но решение пришло к нам совершенно неожиданно, когда кто-то стал звать тебя у дверей. - Александр засмеялся. - Рафа. Так просто. Мы так и решили тебя звать. - Увидев ее смущение, он добавил: - Ни о чем не беспокойся.
Но все случилось настолько быстро, что она не успела толком ничего сообразить.
То, чего опасались Александр и Рашид, все-таки произошло. Когда они в назначенный час пришли к Магониану, они тут же направились в покои Антонии. У Антонии уже были гости. Спящий ребенок мирно лежал на руках молодой мамы, а три женщины вокруг нее что-то шептали, смеялись, восхищались младенцем. Магониан стоял рядом, гордый осознанием своего положения счастливого отца.
Он первым заметил их появление и положил руку на плечо жены.
- Они здесь, любовь моя.
Повернувшись к ним, все замолчали. Когда они подходили к постели, Александр поддерживал Хадассу сзади за локоть. Хадасса чувствовала, с каким любопытством гостьи смотрят на нее, и слегка опустила голову, как будто они могли рассмотреть под покрывалом ее лицо.
- Мы с Рафой пришли посмотреть, как ты себя чувствуешь, моя госпожа. Выглядишь ты прекрасно, - сказал Александр, улыбаясь Антонии.
- Да, она действительно хорошо себя чувствует, - глаза Магониана просто сияли.
Антония улыбнулась ему, потом повернулась к Хадассе.
- Спасибо тебе, - прошептала она и протянула ей ребенка. - Подержи его, пожалуйста.
Хадасса осторожно взяла его на руки.
- О, Господи, благослови этого младенца. Храни его в руке Твоей, и пусть он будет Твоим чадом, - шептала она, поглаживая ребенка по мягкой, бархатной щечке. Младенец слегка повернул голову и задвигал губами. Хадасса тихо засмеялась.
"Марк…"
Это имя вдруг, подобно удару молнии, поразило ее сердце и ум. Было ли это потому, что она держала на руках младенца и знала, что у нее тоже могли быть дети, если бы она вышла замуж за Марка? Ее глаза наполнились слезами, и она передала ребенка обратно матери.
- Он так прекрасен.
О Марк, я все еще люблю тебя! Я все еще люблю тебя так сильно.
Марк… Марк…
Отец мой Небесный, ведь это не по Твоей воле я полюбила человека, который Тебя отвергает? Помоги мне забыть его. Как я могу всем сердцем служить Тебе, если все время думаю о нем? Ты знаешь все самые сокровенные желания моего сердца. Прошу Тебя, Господи, убери из моего сердца эту тяжесть…
И вот теперь, когда Хадасса расставила по местам все лекарства и травы в новой квартире, этот шепот снова посетил ее - такой настойчивый, неотступный.
Марк… Марк… Марк…
Хадасса чувствовала этот призыв и прижала кулак к сердцу.
О Господи, прошу Тебя, не оставь его. Будь с ним, храни его в руке Своей. Пошли ему ангелов. О Отец, пусть он узнает милость Твою…
* * *
Александр поднимал по лестнице маленький столик. Протискиваясь с ним через дверь, он прищемил пальцы между столиком и дверью. Пробормотав какие-то проклятия, он внес столик в комнату и с глухим стуком опустил его на пол.
Хадасса стояла на коленях, склонив голову и сложив руки на груди.
Рашид вошел вслед за Александром, неся ширму. Он тоже увидел Хадассу и вопросительно посмотрел на Александра. Тот недоуменно пожал плечами. Стараясь не мешать ей, они, осторожно переступая, стали расставлять мебель.
Вдруг Рашид подтолкнул Александра и посмотрел на него глазами, полными страха. Александр повернул голову и почувствовал, как по его спине пробежали мурашки.
По-прежнему стоя на коленях, Хадасса, казалось, светилась в лучах солнечного света.
14
- Тафата, нам надо поторопиться, иначе мы до наступления темноты и до Иерихона не доберемся! - окликнул Ездра Барьяхин свою дочь, обернувшись через плечо. Он подстегнул своего осла. Тафата ехала за ним на осле поменьше. Она послушалась отца, но подстегивала своего осла так легко и мягко, что тот совершенно не ускорил шага. - Ну-ка, дочка, подстегни эту ленивую тварь посильнее! Не следует его баловать.
Закусив губу, Тафата стегнула сильнее, и ее осел пошел быстрее.
Ездра покачал головой и снова стал внимательно глядеть вперед, на дорогу. Не нужно было ему покупать этого осла. Уж больно он маленький и домашний, но Ездра подумал, что такой осел подойдет для его внука, Шимея. Теперь, однако, чересчур спокойный нрав этого животного угрожал их безопасности. Они бы двигались быстрее, если бы Ездра сам управлял этим ослом, на котором ехала Тафата.
Он внимательно всматривался в раскинувшуюся перед ним дорогу. На этих холмах то и дело прячутся разбойники, поджидающие несчастных путников. Ездра снова стегнул своего осла, и тот перешел на бег. Только доехав до вершины холма и увидев оттуда долину, примыкающую к Иерихону, Ездра почувствовал себя несколько спокойнее. Но дорога перед путниками открывалась пустынная, солнце палило нещадно, и опасность нападения висела над ними, подобно тем стервятникам, которых Ездра увидел в небе, чуть впереди.
Он обернулся в сторону Тафаты, надеясь на то, что она не увидела этих птиц. Та снова стегнула своего осла. Но уже в следующее мгновение она пожалела о том, что лишний раз ударила его, и ей хотелось не столько ехать на нем, сколько вести за собой.
- Нам нужно торопиться, дочка. - Ему не следовало слушать своего брата Амни и брать ее в этот путь. Будучи самым старшим и самым преуспевающим в семье, Амни всегда притеснял его.
И вот теперь Тафата была с отцом на этой опасной дороге, и путь для них оказался настоящим бедствием. Мало того, что так и не удалось договориться о помолвке, но и распадались семейные связи. Вряд ли теперь Амни простит когда-нибудь ему или Тафате их паническое бегство.
Но разве Ездра мог поступить иначе? Разве было бы все так, как он того хотел, если бы он проигнорировал Амни и оставил Тафату дома? А если бы она вышла замуж за Адонию? Что можно было бы ожидать от такого брачного союза?
Он допускал, что, если бы Тафата не поехала с ним, вопрос о ее замужестве был бы решен просто - если бы Амни был благоразумнее и Адония не так твердо стоял бы на своем.
Ездра снова огляделся вокруг. Он проявлял большое беспокойство, стараясь устроить для Тафаты благополучное будущее. Теперь к этим волнениям прибавилось беспокойство из-за опасности нападения разбойников, которым ничего не стоило бы напасть на его дочь, ограбить ее, надругаться над ней.
Адония никогда не был в глазах Ездры первым кандидатом в мужья Тафаты. Таковым он считал Иосифа. Сын горшечника из колена Вениамина, Иосиф был до глубины души предан Богу. Но Иосифа не стало. Около года назад римляне схватили его, вывели за стены города и распяли.
Тафате сейчас пятнадцать лет, на целый год больше, чем было ее сестре, когда та вышла замуж. Бог уже благословил его старшую дочь, Басму, сыном и дочерью. Наверняка Бог благословил бы Тафату еще больше, потому что она предана Господу.
Ездра должен найти для нее хорошего мужа и обеспечить ей счастье на будущее, а также продолжение своего рода и наследия. В Иерусалиме погибло столько народу! А сколько закончило свой путь на римских аренах. Драгоценные остатки иудейского народа были проданы в рабство римским хозяевам и теперь рассеялись по самым разным уголкам империи.
Бог обещал, что потомков Авраама будет столько, сколько звезд на небе. А теперь оставшиеся составляли жалкую горстку, да и тех становилось все меньше. Веспасиан издал указ о том, что все потомки Давида должны быть уничтожены, и по одной только этой причине Иосифа пригвоздили к кресту.
Боже, почему Ты оставил нас? Что теперь будет с моей младшей дочерью?
Во всем Иерихоне Ездра не мог найти человека, достойного ее. Многие именовали себя иудеями, но трактовали закон так, как им вздумается. Было несколько человек с сильной верой, но и они не подходили, потому что были потомками от смешанных браков. Варфоломей был бы для Тафаты прекрасным мужем. Как и она, он был силен в вере и в духе Господа. Но, к сожалению, его отец грек. Был еще Исаак из этого города. Хороший человек, но его бабка была сирийка.
Погрузившись в свои невеселые мысли, Ездра снова стегнул осла. Он был так уверен в том, что в результате этого путешествия будущее Тафаты будет определено. Он был так уверен, что Амни увидит ее красоту, ее благородный дух, ее чистоту - все то, чего он хотел для своего сына. И Ездра оказался прав.
- Она прекрасна, - спокойно сказал Амни, - но Адония хочет увидеть ее сам. Я, конечно, предложу ее ему в невесты. Она очень мила.
Присоединившись к ним, Адония едва взглянул на Ездру, лишь поспешно поприветствовав его. Красивый, уверенный в себе, он удивленно уставился на Тафату, и его губы тронула едва заметная улыбка. Пока он рассматривал ее, Амни вовсю расхваливал сообразительность и компетентность своего сына в вопросах религии и торговли. Потом Амни позабавила та минута, когда его сын взял Тафату за подбородок и повернул ее лицо к себе.
- Ну, улыбнись мне, кузина, - сказал он.
И тогда дочь Ездры, которая никогда не была непослушна отцу и никогда его не огорчала, отошла от Адонии и совершенно четко сказала:
- Я не выйду за этого человека, отец.
Лицо у Адонии заметно помрачнело.
- Что ты сказала? - спросил он повелительным и в то же время насмешливым тоном.
Она посмотрела ему прямо в глаза.
- Я никогда не выйду за человека, который презирает моего отца и не прислушивается к советам своего, - сказав это, она выбежала вон.
При одном воспоминании об этом эпизоде Ездру бросило в холод.
- Твоя дочь сумасбродка! - закричал Амни, оскорбленный и разгневанный.
Ездра, смущенный и оскорбленный, смотрел то на брата, то на племянника.
- Лучше пойди и поговори с ней, дядя, - высокомерно сказал Адония. - Вряд ли моя дорогая двоюродная сестричка найдет себе лучшего жениха, чем я.
Ездра поговорил с дочерью.
- Да это же безумие выходить за такого человека, отец, - сказала она сквозь слезы. - Он смотрит на тебя сверху вниз только потому, что его кошелек тяжелее твоего. Он не слушает советов собственного отца и смотрит на меня как на телку для своей языческой жертвы. Ты видел его лицо?
- Он очень красив.
Тафата покачала головой, опустив голову на руки.
- Он так заносчив.
- Тафата, но он из нашего колена, а нас осталось не так уж много. Амни праведный человек.
- Что в нем праведного, отец? В его глазах была хоть капля доброты? Может быть, он уважительно приветствовал тебя? А ты видел Адонию, когда он вошел? Может быть, он разговаривал с тобой так уважительно, как подобает разговаривать со старшими? Если они не способны любить тебя, они не способны любить Бога.
- Ты судишь о них слишком строго. Я знаю, Амни горд. Но он в какой-то степени имеет на это право. Ведь свое богатство он нажил своим трудом. Он…
- Адония осматривал меня, отец. Он меня рассматривал. Смотрел не в глаза, не украдкой. Мне казалось, что он… ощупывает меня. Меня холод пробрал аж до самых костей.
- Но если ты не выйдешь за Адонию, что я смогу для тебя сделать, Тафата?
Она упала ему в ноги.
- Я останусь с тобой, отец. Я буду заботиться о тебе. Только прошу тебя, не выдавай меня за этого человека.
От ее слез Ездре всегда становилось не по себе. Он пошел к брату и сказал, что никакой свадьбы не будет.
- Я оказал твоей дочери такую честь, а она осмелилась оскорбить нас. Забирай ее, и убирайтесь отсюда. Я не хочу больше иметь ничего общего ни с тобой, ни с кем-либо из твоей семьи.
Когда Ездра сажал Тафату на осла, Амни крикнул ему с крыльца:
- Твоя дочь такая же дура, как и ты!
Ездре понадобилось все его самообладание, чтобы не ответить на это. Он посмотрел на Тафату, она улыбнулась ему, и ее глаза были такими ясными.
Наверное, он действительно глуп. Потому что только глупец мог отправиться в путь по такой опасной дороге.
Полуденный зной становился невыносимым. Недовольно сжав губы, Ездра продолжал подгонять осла. Он понимал, что ему следует положиться во всем на Господа. Господь даст Тафате хорошего мужа, который будет из их колена.
Только не затягивай, Господь. Ведь нас осталось так мало.
Оглянувшись назад, Ездра увидел, что Тафата идет к нему пешком, ведя осла под уздцы.
- Дочь, что ты делаешь?
- Очень жарко, отец, бедное животное устало везти меня. - Девушка поравнялась с отцом. - Да и я устала ехать верхом, - весело добавила она.
- Так ты в эту жару еще быстрее устанешь, - сказал Ездра, вытирая рукавом пот со лба. Но уговаривать ее снова сесть верхом было бесполезно.
- Как ты думаешь, что это они там кружат, отец?
- Кто? - тревожно спросил он, оглядываясь вокруг в поисках разбойников, спускающихся с гор.
- Вон там, - указала она.
Приподняв голову, Ездра снова увидел в небе стервятников.
- Кто-то умер, - равнодушно сказал он. "Или убит", - добавил он про себя. И следующими на очереди будут они, если только не поторопятся убраться с этих холмов и не направятся в Иерихон.
Тафата все следила за тем, как птицы совершали в небе медленные и плавные круги.
- Наверное, горный козел сорвался в поток, - сказал Ездра, пытаясь успокоить ее. Он подстегнул осла, и отец с дочерью приблизились к тому месту, над которым кружили стервятники.
- Горные козлы очень устойчивы, отец.
- Ну, может быть, это старый козел.
- А может быть, это и вовсе не козел.
Стервятники были уже над их головами. Ездра невольно сжал в руке хлыст. Он снова посмотрел на парящих птиц и нахмурился. Они не кружили бы в небе, если бы их добыча умерла. Они бы тогда давно уже пировали. А что, если это человек?
- Почему мне, Господь, такая доля? - пробормотал Ездра про себя и повернулся к Тафате. - Держись подальше от края. Я пойду, посмотрю. - Он слез с осла и передал ей уздечку.
Подойдя к краю уступа, он посмотрел вниз, на русло высохшего ручья. Там он не увидел ничего, если не считать камней, песка и нескольких тощих кустиков, вероятно смытых водой еще в дни первых дождей. Он уже хотел было идти назад, когда услышал шорох падающих камешков. Он снова посмотрел вниз, на этот раз левее.
- Что там, отец?
- Человек, - хмуро ответил Ездра. Человек был раздет и истекал кровью. Ездра стал осторожно спускаться к нему. Теперь, увидев несчастного, он уже не мог ехать дальше, не посмотрев, жив он или мертв. - Почему мне, Господь, такая доля? - снова пробормотал Ездра, осторожно спускаясь по каменистому склону, стараясь, чтобы песок и камни из-под его ног не посыпались на того человека. Оглянувшись наверх, он увидел, что его дочь опустилась на колени на краю уступа и внимательно следит за происходящим. - Оставайся там, Тафата.
- Я только возьму одеяло.
- Оно нам, наверное, не понадобится, - сказал ей Ездра.
Подходя к человеку, он увидел, что у того изранен бок. Вокруг открытой раны роились мухи. Его кожа покраснела на солнце, вокруг закрытых глаз были черные круги, губы потрескались, все его тело было в царапинах и кровоподтеках. Вероятно, сикарии избили его, отобрали все его имущество, раздели и сбросили в это русло.