Сжалившись над несчастным, Ездра опустился на одно колено, но, наклонившись к нему ближе, он разглядел, что волосы этого человека коротко пострижены. Римлянин! При ближайшем рас смотрении Ездра увидел на указательном пальце правой руки человека белый след от кольца. Ездра встал и отступил на шаг назад.
Глядя на израненного мужчину, Ездра старался подавить в себе все усиливающееся чувство вражды, неприязни. Римляне уничтожили дорогой его сердцу Иерусалим, обитель царей. Римляне распяли Иосифа и практически лишили дочь Ездры возможности устроить себе счастливое будущее. Римляне буквально не давали дышать никому из иудеев.
- Он жив, отец? - окликнула Ездру сверху Тафата.
- Это римлянин!
- Он жив?
Раненый слегка повернул голову.
- Помогите, - прохрипел он по-гречески.
Ездра услышал в этом голосе всю боль и страдание раненого. Снова наклонившись, он еще раз осмотрел кровоподтеки, глубокую рану на боку, обгоревшую на солнце и ободранную кожу… И его враждебность быстро улетучилась, уступив место состраданию. Римлянин, или нет, но это был человек.
- Мы тебя не бросим, - сказал он и позвал дочь. - Привяжи мехи с водой к веревке и спусти сюда. И мой плащ тоже. - Тафата тут же исчезла из виду и быстро вернулась. Взяв в руки сосуд с водой, Ездра отвязал его. Тафата снова вытащила веревку наверх и, привязав к ней плащ отца, спустила его вниз.
Ездра приподнял римлянину голову и влил ему в рот немного воды. Налив воды себе на ладонь, Ездра смочил обожженное солнцем лицо римлянина. Тот слегка зашевелился и застонал от боли.
- Не шевелись. Попей, - сказал ему Ездра по-гречески, приблизив горлышко сосуда к его губам. Римлянин сделал несколько глотков драгоценной воды. Она растеклась у него по щеке, шее и израненной груди.
- Напали…
- Теперь тебе ничего не грозит, мы с дочерью просто случайно увидели тебя по пути, - хмуро сказал ему Ездра.
- Оставь меня. Пошли сюда патруль.
- Ты к тому времени можешь умереть, а я теперь в ответе за тебя перед Богом, - с этими словами Ездра накрыл римлянина плащом. - Бросай веревку, крикнул он Тафате и поймал веревку, когда дочь бросила ее вниз. Римлянин снова потерял сознание. Ездра, пользуясь моментом, плотно обернул плащ вокруг римлянина и привязал его к веревке.
"Господи, помоги мне, - помолился он и стал тянуть раненого вверх. - Я слишком стар для этого. Как я вытащу его на дорогу?"
- Отец, ему так только больнее будет, - сказала сверху Тафата.
- Он опять без сознания, - сказал Ездра, стиснув зубы и продолжая тянуть веревку вверх. Потом он остановился, чтобы перевести дух. - Жаль, что ты, римлянин, не маленький и не худой. А то я вынес бы тебя на плечах. - Стиснув зубы, Ездра снова потащил его.
Почувствовав, как сверху посыпались камешки и песок, он резко поднял голову.
- Что ты делаешь, Тафата? Оставайся наверху.
- Он очень тяжел для тебя, - сказала девушка, придерживая под уздцы своего осла. - Будет проще спустить его к руслу, отец. Если на него здесь напали, то разбойники могут скрываться где-нибудь на дороге.
- Но ты не сможешь здесь спуститься. Спуск слишком крутой.
- Смогу.
Ездра смотрел, как она вела осла по обрывистому склону. Маленький осел послушно шел за ней. Как она находила место, по которому мог пройти осел, не подвергая никого опасности, Ездра не знал. Осторожно спускаясь, он опускал вниз и римлянина, пока также не добрался с ним до дна высохшего ручья.
Доведя своего осла до дна, Тафата снова пошла наверх, чтобы помочь отцу. Одного взгляда на израненное лицо римлянина хватило для того, чтобы ее глаза наполнились слезами. Она схватилась за другой конец веревки и стала помогать Ездре. Когда они спустились вниз, Ездра открыл сосуд с водой и приподнял римлянину голову, чтобы тот снова мог попить.
Римлянин рукой остановил его.
- Спасибо, - прохрипел он.
- Лежи, не дергайся. А мы с дочерью пока соорудим тебе носилки из того, что удастся найти, - сказал ему Ездра.
Марк лежал, чувствуя боль во всем теле, и слушал, как отец с дочерью говорят между собой по-арамейски. Потом они вернулись к нему и стали поднимать его на сделанные носилки, и он снова потерял сознание. Он находился на грани жизни и смерти. Один его глаз заплыл и не открывался, зато другим он мог видеть какие-то неясные образы. Уступы по обе стороны высохшего ручья. От каждого сотрясения при ходьбе несущих его людей он испытывал сильную боль, но он был защищен от палящих лучей солнца, потому что находился в тени каменных уступов.
Боль окружала Марка со всех сторон. Очередной раз погружаясь в забытье, он слышал шепот Хадассы: Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мною…
15
- Ты совсем себя не жалеешь, моя госпожа, - сказал Юлий Фебе, поправляя узлы, которые он нес, идя за Фебой по узкой аллее возле пристани. - Так дальше нельзя.
- Я сегодня почти и не устала, Юлий. Не волнуйся за меня.
Раб поджал губы. Она просто изводила себя, заботясь о вдовах моряков и их детях. Вставала на заре, работала до середины утра, а потом звала его, чтобы он помог ей донести до нуждающихся семей еду и одежду. Возвращаясь на виллу во второй половине дня, Феба была уже совершенно вымотанной, и оставалось только удивляться, откуда у нее брались силы, чтобы вечерами заниматься в доме еще какой-нибудь работой, которую она специально для себя находила. Застать ее заснувшей за ткацким станком давно стало в доме привычным делом.
- Всех одеть и накормить невозможно, моя госпожа.
- Мы должны делать то, что в наших силах, - ответила Феба и подняла глаза на жалкие лачуги, мимо которых они проходили. - Так много нуждающихся людей, Юлий. - Она смотрела на старое тряпье, которое местные женщины вывешивали на просушку, а перед домами возились в дорожной пыли, играя в воинов, одетые в лохмотья дети. Некоторых мальчиков Феба уже знала и тепло поприветствовала их.
Юлий следил за ее действиями.
- Бедность всегда будет рядом, моя госпожа. Обо всех все равно не позаботишься.
Феба улыбнулась ему.
- Ты недоволен мною, Юлий.
Он снова поправил узлы на плече.
- Прошу простить меня, моя госпожа. Как я могу быть недовольным своей хозяйкой?
Видя его плохо скрытое недовольство, Феба перестала улыбаться.
- Ты прекрасно знаешь, Юлий, я никогда не напоминала тебе о том, что ты мой раб. Если хочешь, можешь хоть сейчас стать свободным человеком.
Юлий покраснел.
- Мой господин, Децим, не допустил бы, чтобы я покинул тебя.
- Но тебе нет нужды чувствовать себя в долгу передо мной, Юлий, - сказала Феба, подумав при этом, что расстаться с Юлием ей будет тяжело. Она всегда могла положиться на него. Ему можно было довериться во всем, и она просто не представляла, что бы она делала без его помощи. К тому же он был прекрасным собеседником.
Юлий сжал руки в кулаки. Как может женщина в возрасте сорока шести лет быть такой наивной? Неужели она не понимает, что он любит ее? Иногда он чувствовал непреодолимое желание сказать ей, какие он испытывает к ней чувства, чтобы она поняла, что он просто не мыслит себе жизни без нее. Лучше быть ее рабом и находиться с ней рядом, чем быть свободным человеком вдали от нее.
- Пока я раб, я рядом с тобой и могу служить тебе так, как ты сочтешь нужным, - сказал он, - а если я получу свободу, мне придется оставить твой дом.
- Я никогда не прогоню тебя из своего дома.
- Если я останусь у тебя, будучи свободным человеком, на тебя перестанут смотреть как на женщину, чье целомудрие не вызывает сомнения.
Феба нахмурилась на мгновение, а потом, поняв смысл сказанного, буквально взорвалась от негодования:
- Да люди никогда не подумают…
- Подумают, можешь не сомневаться. Ты живешь в мире, моя госпожа, но в действительности ты никогда не была частью этого мира. Ты даже не представляешь, на какие злые мысли способны люди.
- Я не такая глупая, Юлий. Я понимаю, что этим миром правит зло. Но тогда тем более мы должны бороться за добро. Мы должны помогать этим людям.
- Но ты же не сможешь помочь им всем.
- Я и не пытаюсь делать невозможное. У тех женщин, которым я помогаю, были мужья, работавшие у Децима или Марка. Я же не могу отвернуться от них, если они живут в нужде.
- А как же Пилия и Кандаса? А Вернасия и Епафра? Разве их мужья работали у господина Децима или твоего сына?
- Они исключение, - согласилась Феба, - об их трудностях я услышала от других людей.
- Ты же не можешь заботиться обо всем мире.
- Я и не пытаюсь заботиться обо всем мире! - несколько раздраженно сказала она. Что это он ей сегодня так докучает, когда она и без того чувствует крайнюю слабость? Она не просто устала, она просто выбилась из сил. Полностью. А ведь столько еще надо сделать, столько понять и увидеть, а времени так мало.
Юлий замолчал.
Прошло довольно много времени, прежде чем Феба снова посмотрела на него и увидела его каменное выражение лица. Он явно сердился на нее. Феба нежно улыбнулась ему.
- О Дециме ты тоже излишне беспокоился, как сейчас обо мне.
Но это было не так.
- Не в моем характере раболепствовать.
- Я тебя никогда об этом и не просила.
- Это правда, моя госпожа.
- Я же не ребенок, Юлий.
Он ничего не сказал.
- Не злись на меня, Юлий. Прошу тебя. Если бы ты только понял…
- Да я понимаю, моя госпожа, - мягко сказал он. - Ты стараешься занять каждую минуту служением другим людям, чтобы не оставалось времени на мысли о…
- Не говори об этом.
Юлия покоробила та боль, которую он услышал в ее голосе. Он вовсе не хотел ее обидеть.
- Есть вещи, которые я не могу изменить, Юлий, - сказала Феба, и ее голос дрожал от наплыва чувств, - но здесь я могу что-то сделать.
У двери в лачугу сидели две маленькие девочки, которые играли с какими-то грязными лоскутами. Одна из них первой увидела ее. "Госпожа Феба!" Вскочив, девочки выбежали на дорогу и побежали к ней, и их лица сияли яркими и веселыми улыбками.
- Здравствуй, Гера, - сказала Феба, смеясь в ответ на такое теплое приветствие.
Одна из девочек протянула Фебе свою куклу, чтобы Феба на нее взглянула.
- Это мне мама сделала, - похвасталась девочка. - Она сказала, что ты дала ей новую тунику, и она смогла сделать мне эту куклу из своей старой. Правда, красивая?
- Она просто прелесть, Гера, - сказала Феба, сдерживая слезы, которые особенно быстро подступали к ее глазам после разговора с Юлием. Может быть, он прав? И она действительно трудится с раннего утра и до поздней ночи лишь для того, чтобы забыть, что Децим умер, а ее собственные дети давно покинули ее?
- А как зовут твою куклу?
- Феба, - улыбаясь, ответила девочка, - я назвала ее в честь тебя, моя госпожа.
- Спасибо тебе большое.
- Доброе утро, госпожа Феба, - послышался голос сверху.
Феба подняла голову и помахала рукой.
- Доброе утро, Олимпия. Только что видела твоего сына. Он хорошо выглядит сегодня.
- Да, - засмеялась Олимпия, - те снадобья, что ты принесла, просто сотворили чудо. Все утро сегодня с друзьями в легионеров играет.
Феба выбросила из головы все, что говорил Юлий, и вошла в лачугу. Она пришла навестить вдову, чей муж пропал в море. У этой женщины осталось трое детей. Феба видела, что по сравнению с проблемами этой женщины ее собственные проблемы выглядят просто ничтожными; она страдала от сердечных переживаний, а этой женщине приходилось в буквальном смысле выживать.
Когда Феба вошла в небольшую комнатку, ее тут же обступили дети, каждому из которых хотелось быть к ней поближе. Смеясь, Феба взяла самого маленького из них на руки и села, держа малыша на коленях, а мать тем временем подбросила в жаровню еще одно полено.
Юлий опустил на пол свою ношу и стал выгребать из нее в корзину бобы, чечевицу и хлебные зерна. Он пересыпал запасы, которых должно было хватить семье на неделю, одновременно слушая, как Феба приободряла хозяйку и говорила с ней о детях и женских делах. Она опустила ребенка на пол и взяла на руки другого, и так каждый из детей побывал либо у нее на коленях, либо у нее в объятиях. Неудивительно, что дети просто обожали ее.
Юлий сжал губы, вспомнив о Марке, который был настолько погружен в свою боль, что не понимал тех страданий, которые он причинял собственной матери. А дочь когда в последний раз удосужилась ее навестить?
Феба передала женщине новую шаль и небольшой мешочек с монетами.
- Этого должно хватить, чтобы оплатить жилье и купить самое необходимое.
Молодая вдова заплакала.
- О моя госпожа, как же я расплачусь с вами?
Феба взяла ее лицо в свои ладони и поцеловала сначала в одну щеку, а потом в другую.
- Не всегда будет так, Вернасия. Когда твоя жизнь изменится к лучшему, ты поможешь кому-нибудь так, как я помогла тебе. Так ты и сможешь отблагодарить Бога.
Потом Феба и Юлий оставили этот дом и пошли по узкой улочке вниз, к другой лачуге, стоявшей ближе к гавани. На верхнем этаже этого дома жила Приска. Несколько недель назад у нее умер муж, и Феба узнала о ее отчаянном положении от другой женщины, которая разыскала Фебу.
- Я слышала, что ты помогаешь вдовам, моя госпожа. Я знаю об одной женщине, которая очень нуждается в помощи. Ее зовут Приска. Ее сын отплыл на "Минерве" около двух месяцев назад и вернется теперь не раньше чем через год. А ее муж тридцать три года работал в гавани, конопатил корабли и несколько недель назад умер прямо на палубе. Двадцать лет они жили в одном и том же месте, но теперь она не могут оплачивать жилье, и хозяин собирается выбросить ее на улицу. Я бы помогла ей, если бы могла, но у нас едва хватает средств, чтобы прокормить собственные семьи. Я не представляю, что будет с этой женщиной, если ей так никто и не поможет. Прошу тебя, моя госпожа, если ты можешь, помоги…
Феба испытывала к Приске самые нежные чувства. Эта старая женщина, казалось, никогда не унывала. Тяготы и горести жизни не могли сломить ее. Она сидела у небольшого окна, "дышала воздухом" и наблюдала за тем, что происходит внизу, на улице и в гавани. Несмотря на возраст, она оставалась в здравом уме, была в курсе всех событий, происходящих в Ефесе, и относилась к ним с ироничной мудростью. В силу своего возраста она уже не столь беспокоилась о материальных благах, а к Фебе относилась с той искренней любовью, с какой могла бы относиться к собственной дочери, если бы та у нее была.
Феба постучалась в дверь и, услышав приглашение Приски, вошла. Старая женщина сидела у открытого окна. Улыбнувшись, Феба прошла через комнату и наклонилась, чтобы поцеловать ее.
- Как у тебя дела, мать Приска?
- Настолько хорошо, насколько они могут быть у старухи в восемьдесят семь лет. - Поцеловав Фебу в ответ, Приска пристально посмотрела ей в глаза и слегка нахмурилась. - А у тебя что случилось?
Феба несколько отодвинулась, опустила глаза, не выдержав пристального взгляда, и выдавила из себя улыбку:
- Ничего, все в порядке.
- Только не говори мне этого. Я человек старый. Но от старости еще не сошла с ума. Почему ты такая грустная?
- И вовсе я не грустная.
- Я вижу, что ты усталая и грустная.
Феба похлопала старую женщину по руке, садясь на стул, который Приска подвинула поближе к себе.
- Ну расскажи мне, что с тобой произошло, с тех пор как мы в последний раз виделись.
Приска посмотрела на Юлия и заметила, как он смотрит на свою хозяйку, - как на коринфскую вазу, которая вот-вот упадет и разобьется.
- Ну хорошо, поговорим о чем-нибудь другом, - ворчливо сказала она. - Я сделала шали и отдала их Олимпии. Она передала их тем женщинам, о которых ты говорила.
- Прекрасно. Как это ты успела их сделать так быстро? Юлий принес тебе шерсть только на прошлой неделе.
- Будет тебе меня нахваливать. Что еще остается делать старой женщине, когда у нее столько свободного времени? - Приска встала. - Хочешь поски? - Этот напиток, который очень любили бедняки и воины, представлял собой освежающую смесь дешевого вина и воды.
- Спасибо, - сказала Феба. Она взяла глиняную чашку и улыбнулась, когда Приска налила еще одну чашку Юлию. Приска снова села, облегченно вздохнув.
Феба пробыла у нее час. Она с удовольствием слушала, как Приска пересказывала те истории, которые ее сын рассказывал ей после своих путешествий.
- Децим всегда возвращался домой из морских путешествий таким загорелым и полным жизни, - ностальгическим тоном сказала Феба. - А я всегда завидовала тому, какие у него были увлекательные путешествия. Когда он был моложе, он просто не мог усидеть на месте, ему хотелось изведать неизведанное, открывать новые торговые пути, знать, что происходит в самых далеких уголках империи. Иногда я видела все это в его глазах, и мне так хотелось остановить его.
- Он любил тебя, моя госпожа, - тихо сказал Юлий.
Слезы полились сами собой, и Феба отвернулась, чтобы скрыть их. Смущенная тишиной, которая наполнила комнату, она встала. Повернувшись, наконец, с улыбкой к Приске, она увидела, что та наблюдает за ней.
- Прости меня, - пробормотала Феба, видя, как глаза старой женщины тоже наполняются слезами.
- Не надо извиняться, - хрипло произнесла Приска, - по мне, лучше честная боль, чем веселая ложь.
Феба вздрогнула. Она наклонилась и поцеловала женщину в морщинистую щеку.
- С тобой не просто, Приска, ты знаешь об этом?
- Потому что я еще не глухая и не слепая.
- Я зайду к тебе через несколько дней.
Приска нежно потрепала ее по щеке.
- Пришли мне еще шерсти.
По пути к складам Валерианов Феба не произнесла ни слова. Она была полна воспоминаниями о Дециме, Марке, Юлии. Ей хотелось вычеркнуть их из своей памяти, потому что она не могла вспоминать о них без мук. Но ей приходилось принимать свои утраты и смиряться с ними; ей оставалось жить так, как ожидал от нее Бог. "Любите друг друга", - говорил Иисус Своим ученикам, и именно это она пыталась делать. Ее труд состоял в том, чтобы заботиться обо всех, кому только она могла помочь, используя при этом те силы и возможности, которыми она располагала.
Она была не властна над прошлым и будущим. Прошлое ушло, и ничего изменить уже было нельзя. О будущем ничего не было известно. Феба не хотела ничего загадывать наперед. Она и не могла этого делать. Ей хватило боли от потери Децима. Мысль о том, что жизнь ее детей осталась неустроенной, казалась ей невыносимой. Она только приняла это как факт. Что толку, если она будет постоянно корить себя и горевать о том, что все могло бы пойти иначе? Могла бы она направить жизнь Марка и Юлии по другому пути? Могла бы?
Приняв Иисуса как Спасителя, она взвалила на себя этот груз. И теперь у нее не было причин ни на что жаловаться. "Любите друг друга", - говорил Он Своим апостолам и ученикам. Любите друг друга не на словах, а на деле.
Разве это не означало, что надо что-то делать для других людей? Конечно же, ее труд был Божьей волей.
Паланкин ждал Фебу на складе. Юлий помог ей сесть, и она откинулась на подушки, сильно уставшая. Ей нужно было отдохнуть по дороге домой, чтобы потом успеть подготовиться к завтрашнему дню. Но отдохнуть так и не удалось.