Перейдя из Геннисарета в Капернаум, Марк остановился в греческой гостинице. Хозяин гостиницы оказался человеком общительным и приветливым, но Марк предпочел не раскрываться перед ним, несмотря на такое гостеприимство. Общение с людьми вообще приводило его теперь в уныние, и он целые вечера проводил в гавани, наблюдая, как рыбаки возвращаются на берег со своим уловом. Ночью он смотрел на огоньки факелов, когда рыбацкие лодки скользили по черной воде, а рыбаки вытаскивали сети.
С крыши синагоги, расположенной на высокой горе, стоявшей перед священным городом, которого уже давно не существовало, шесть раз прозвучали трубы, возвещая о субботе. Марк наблюдал за людьми и обратил внимание на четырехугольные покрывала, которые они в этот момент надевали. Он знал, что темно-синие нити на одном из углов служили постоянным напоминанием носителю этой одежды о необходимости соблюдать закон.
Спустя несколько дней, так и не находя себе места, Марк отправился в Вифсаиду, но, когда прошло еще несколько дней, оттуда он пошел в Вифсаиду-Юлию. Марк слышал, что Иисус из Назарета учил народ на склонах холмов недалеко от этого небольшого городка. Но Иисус был распят более сорока лет назад. Помнят ли Его слова сейчас в этих тихих местах?
Марк надеялся, что в этой разоренной войной стране, окончательно покоренной Римом, он сможет найти Бога Хадассы, но Бог, казалось, ускользал от него. Его нельзя было найти ни на вершинах гор, ни в священном городе. Не было Бога и на жертвенном камне в центре храма. Не было Бога в опустевшем доме в галилейской деревне и даже на безлюдной дороге к морю.
Как мне Тебя найти?
Ответа на этот вопрос Марк так и не получил.
Испытывая духовную тяжесть, Марк впал в отчаяние.
Он не мог найти покоя. Он уже переставал понимать, что ему нужно, куда он идет. Его тщательно разработанный план ничего ему не давал, рушился у него на глазах. Он уже не понимал, зачем вообще он приехал в Палестину. Но самое худшее было в том, что в какой-то момент, странствуя по Палестине, он ощутил, что Хадасса исчезает из его памяти.
Он забыл ее лицо. Он забыл ее голос. Ясной в его памяти оставалась только ее любовь к Богу. Он хотел представить Хадассу здесь, идущей по этим же берегам, совсем ребенком, счастливой, смеющейся девочкой. Но его память постоянно ему изменяла, перед ним неумолимо вставало только какое-то туманное видение темноволосой девушки, склонившейся на коленях в саду, на римской вилле его отца. Молящейся. Молящейся за его семью.
Молящейся за него.
Почему в его памяти остался только этот образ? Почему он отдавался в нем такой болью? Почему в памяти от нее остался только этот жгучий свет?
Избегая людей, Марк все время проводил на склонах гор, к востоку от Вифсаиды-Юлии, стараясь, чтобы ничто ему не мешало думать о Хадассе и вернуть ее в свою память. Он тщательно, шаг за шагом, продвигался в своих воспоминаниях, пытаясь восстановить все то, что утратил. Но чем старательнее он думал, тем более сумбурными становились его мысли, больше тумана становилось у него в голове, и он начинал ловить себя на мысли, не начинает ли он вообще сходить с ума.
У него отросли волосы и борода. Он стал ходить за пастухами и их стадами, держась на почтительном расстоянии и наблюдая за ними. Пастухи все время были заняты уходом за животными, водя их на зеленые пастбища с тенистыми местами. Овцы пили воду из тихих запруд, специально построенных вдоль ручьев, и следовали за пастухами каждый раз, когда Марк располагался неподалеку. Он смотрел, как овцы шли в свои загоны, не толпились, а делали это спокойно, одна за другой. Некоторых из животных пастух обрабатывал каким-то маслом, втирая его в шерсть около носа и глаз. Когда овцы оказывались в загоне, за крепкими стенами, пастух надежно закрывал вход в загон и оставался охранять стадо.
Марк лежал на своей верхней одежде и смотрел на небеса, путаясь в мыслях. Кто-то сказал ему во время путешествия, что Иисуса называли "Добрым Пастырем". Или это сказала Хадасса? Он уже не мог вспомнить. Но покой, которого он так искал, вероятнее всего, напоминает покой этих бессловесных овец, и Пастырь охраняет людей, заботится о них так же, как об овцах заботятся эти пастухи.
Марк снова и снова наблюдал за этим процессом, и боль не переставала мучить, постоянно беспокоила его, подобно тому, как гноящаяся рана не дает покоя собаке. Рана на сердце действительно не заживала. Марк хотел воскресить в своей памяти Хадассу, но каждый раз, пытаясь это делать, вспоминал ее смерть и все ужасы, с ней связанные.
Почему? - кричало его сердце. - Почему, Боже?
Заснув однажды ночью, он видел сон; на этот раз ему приснился огромный раскаленный сосуд, заполненный страдающими существами, корчившимися в муках при тусклом свете. Сновидение казалось ему вполне реальным, он даже чувствовал жар и сернистый запах дыма вокруг себя. Марка объял ужас, но тут же откуда-то сверху до него донесся голос Хадассы - она звала его к себе.
- Я не могу тебя найти! - закричал он в отчаянии… И проснулся в холодном поту, его сердце бешено колотилось.
Этот сон возвращался к нему каждую ночь, принося с собой неимоверные страдания. Но потом, так же внезапно, как начался, он внезапно и перестал появляться, однако пустота оказалась куда как более тягостной. Теперь Марка окружала пугающая, давящая тьма - и, опустошенный, он почувствовал, что летит в нее.
Изможденный и уставший, Марк хотел умереть, лишь бы положить конец своим мучениям.
- Я знаю, что Ты там! Ты победил! Перестань мучить меня! - кричал он, подняв голову к небу.
Но ничего не менялось.
Марк спустился к берегу Галилейского моря и, сев, стал смотреть на легко шумящую воду. Так прошло много часов. Ветер был холодный, и холод пронизывал Марка, но он ничего не чувствовал. Перед его глазами предстало еще одно видение - он увидел самого себя. Видение было настолько ясным, что ему казалось, будто перед ним поставили зеркало, но в то же время он смотрел не в него, а в свою душу. Он закрыл глаза, обхватил руками голову и услышал голос своей сестры.
"Я слышала, что она тебе сказала! Я слышала, как она отвергла твою любовь. Она поставила своего Бога выше тебя, а ты сказал, что пусть она остается со своим Богом. Вот она сейчас к Нему и отправится!"
Марк застонал. "Нет!" Он как можно крепче сдавил голову, как будто желая выдавить из своей памяти эти слова и образы.
"Ты сказал, что пусть она остается со своим Богом!"
- О Боже, нет!..
Если бы не он, она была бы жива. Ведь это из-за его слов, сказанных в сердцах, в гневе, ее отправили на смерть.
"Я это сделала ради тебя!" - кричала Юлия в тот день, когда Хадасса вышла на арену, навстречу львам. И как бы он ни кричал сейчас, забыть этого он не мог. Это воспоминание накатывало на него, подобно волне, от которой никуда не укрыться. Он видел перед собой Юлию, свою сестру, которую так любил, одичавшую и вопящую от злости.
"Ты сказал, что пусть она остается со своим. Богом… Ты сказал, что пусть она остается со своим Богом… Ты сказал…"
- Нет! - кричал Марк прибрежному ветру. - Я никогда не хотел ее смерти!
"Ты сказал, что пусть она остается со своим Богом…"
Ветер подул сильнее, и Марк вспомнил свои последние слова, сказанные Хадассе в верхних покоях виллы Юлии: "Оставайся со своим Богом!".
Он хотел, чтобы она полностью принадлежала только ему, и когда он этого не добился, то ушел от нее в гневе, оскорбленный.
И заплатил за это огромную цену. Стоя на коленях, Марк обхватил голову.
- Это я заслужил смерть, а не она.
В этой ночной тишине он почувствовал, как осуждение свалилось на него всей своей тяжестью. Он стоял на коленях, на берегу, пока ветер не стих и его не окружило полное безмолвие. Опустив руки в песок, он поднял голову.
- Я пришел, чтобы проклясть Тебя, но проклят сам.
В ответ он не услышал абсолютно ничего. Никогда в жизни ему еще не было так одиноко и пусто.
- Конечно, с какой стати Ты должен мне отвечать? Кто я? Никто. Что я? Ничто.
Марку казалось, что сама вина проглотила его, а потом с отвращением выплюнула сюда, на песок, и он понимал, что за случившееся с Хадассой он заслуживает самого ужасного наказания. И от этой кары он не мог никуда убежать или спрятаться.
- Если Ты есть Бог, соверши справедливую кару. Пусть торжествует справедливость!
Легкий ветер поднял рябь на водной поверхности, и небольшая волна омыла берег озера. Марк снова услышал слова старухи, как будто кто-то прошептал их ему сейчас над водой.
"Пока ты не найдешь Бога, твоя жизнь пройдет впустую".
Он чувствовал, какой пустой была его жизнь до сих пор и какое мрачное, темное небытие открывалось перед ним в будущем. Он был обличен в своем грехе. Вся его прожитая жизнь заслуживала наказания. И хотя в том, что произошло, никто не сможет отрицать вины Юлии, это он в тот день заслуживал того, чтобы стоять на арене. Не Хадасса. Она за всю свою жизнь не сделала ничего, что заслуживало бы смерти. Но, оглядываясь назад, Марк теперь мог вспомнить бесчисленные случаи, когда смерти заслуживал именно он.
Он ждал осуждения, но Бог молчал. Тогда Марк встал на ноги и стал судить сам себя. Он заявил о своей виновности, объявил себе приговор… и шагнул в воду.
Холодная вода охватила его стопы, колени, бедра. Он двинулся вперед, погружаясь в воду все глубже. Вода становилась все холоднее. Его конечности стали коченеть. Уставший, он медленно погружался. Легкая волна ударила ему в лицо, и он выдохнул в воду.
Начав задыхаться, он стал инстинктивно бороться за жизнь, одновременно стремясь к смерти.
Уже когда сознание стало покидать его и его охватил холод, он услышал, как кто-то зовет его по имени.
"Марк".
Голос шел как будто отовсюду, потом оборвался, и наступила полная тишина…
32
Марк очнулся на берегу. Ничего не помня, он открыл глаза и увидел над собой ночное звездное небо. "Сон, - подумал он, - это был всего лишь сон". Но тогда откуда такая боль в легких? Он откинул сухое покрывало, которым был укрыт, и присел. Подул ветерок с озера, и Марк сразу почувствовал холодную сырость своей туники, прилипшей к телу. Его сердце забилось чаще. По спине пробежали мурашки.
Тут он услышал треск горящих в костре сучьев.
Трясясь от страха, Марк повернул голову. Какой-то человек сидел по ту сторону костра и пек на огне рыбу. В мерцающем свете огня Марку показалось, что одежда этого человека сияет. Марк никогда не видел такого яркого лица.
- Ты Бог?
- Я служитель Господа Всевышнего.
От предчувствия чего-то важного, может быть великого, Марк почувствовал внутри легкий холодок.
- Как тебя зовут?
- Не бойся, - ответил человек, и его голос звучал повелительно, но в то же время успокаивающе. - Меня зовут Параклет.
- Откуда ты здесь?
Параклет улыбнулся, и его лицо стало еще ярче.
- Я пришел сюда, чтобы сообщить тебе Благую Весть, Марк Люциан Валериан. Бог услышал твои молитвы.
Марк затрясся еще сильнее. Он просил Бога взять его жизнь и хотел утопиться, когда не услышал никакого ответа. Может быть, этот незнакомец появился здесь для того, чтобы убить его во имя Господа? Что ж, большего он и не заслуживает. Марк сидел и ждал, слыша в ушах стук своего сердца и чувствуя, как его прошибает пот.
- Встань, поешь, - сказал тем временем Параклет, протягивая ему палку с нанизанной на нее поджаренной рыбой.
Марк медленно встал и наклонился к костру, осторожно снимая рыбу с палки. Потом он снова сел и стал отделять мякоть рыбы от костей. Рыба была вкусной, таяла во рту. Едва откусив первый кусок, Марк почувствовал, как он голоден. Параклет протянул ему хлеб и вино, и Марк ел и пил, пока не насытился. Видимо, Бог не хотел, чтобы он умирал голодным.
От пристального взгляда Параклета Марку было не по себе.
- Многие молились за тебя, и Бог услышал их молитвы, - сказал Параклет, - но для того чтобы получить, ты должен просить.
Марк почувствовал мучительную боль.
- Какое я имею право о чем-то просить? - Он знал, чего ему хочется больше всего, но это было невозможно. - Разве я могу получить прощение от человека, причиной смерти которого стал я сам?
- Во Христе нет ничего невозможного.
Марк покачал головой и закрыл глаза. Он думал о Хадассе. Он так и видел ее перед глазами, идущей по песку арены, с широко раскинутыми руками, улыбающейся, поющей. Кто мог дать ей такой покой в таких обстоятельствах, если не Бог? Кто мог дать ей ту веру, в которой она нуждалась, если не Бог? Вера. Откуда она идет?
- Проси, и получишь.
Марк посмотрел на него. Зная, что он ничего не заслужил, Марк стиснул зубы. Разве может он просить Бога о спасении, после того как он столько раз проклинал Его? Разве может он просить о милости, после того как сам никогда ее не оказывал?
- Бог отдал Своего единственного Сына, для того чтобы всякий, кто верит в Него, не погиб, но имел жизнь вечную.
- В огненном котле мое место, а не на небесах, - хрипло произнес Марк. - Из-за меня Хадасса лишилась жизни.
- И обрела ее. Бог по-прежнему хранит ее в Своей руке. И никто не украдет ее у Него. Истинно говорю тебе, Марк Валериан, что ни смерть, ни жизнь, ни ангелы, ни власти, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ничто другое не смогут отлучить Хадассу от любви Бога, Который есть Христос Иисус, наш Господь.
И тут Марк впервые за долгое время почувствовал необъяснимое облегчение и благодарность.
Незнакомец встал и подошел к нему.
- Верь в Того, Кто послал меня. Слушай Благую Весть. Тот, Кто умер, снова воскрес, как и ты воскрес из моря. Ты просил Господа взять твою жизнь, и Он сделал это.
Он положил руку на плечо Марку, и при этом прикосновении сердце Марка как будто оттаяло. Слезы брызнули у него из глаз, словно старую, гноившуюся едва ли не с рождения рану вдруг прорвало. Марк упал на песок и заплакал.
- Пойди в Капернаум, - сказал ему Параклет. - Там найдешь человека у городских ворот. Расскажи ему все, что было с тобой сегодня ночью.
Спустя достаточно долгое время Марк встал, но никого рядом с ним на берегу уже не было. Может быть, ему это все-таки приснилось? Но, оглядевшись, он увидел на песке следы от костра и рыбьи кости.
От увиденного мурашки снова пробежали у него по спине.
Марк устремился в Вифсаиду-Юлию.
- Я ищу Параклета, - говорил он каждому встречному, едва переводя дух. - Ты не знаешь, где мне его найти?
- Я никого не знаю с таким именем, - все время отвечали ему, и никто даже не видел человека с внешностью, описанной Марком. Но кто-то же должен был хоть что-то слышать о нем!
Потом над Марком начали посмеиваться:
- Ты, наверное, повстречал ангела.
- Иди, проспись. Небось, вина перебрал!
В конце концов, Марк направился в Капернаум, и когда он добрался до города, было раннее утро. У ворот он действительно увидел сидящего человека. Люди проходили мимо него, но он, судя по всему, пристально вглядывался вдаль, на дорогу. Тот ли это человек, о котором говорил Параклет? Марк направился к нему, и тот человек с интересом смотрел на него. Забыв о смущении и боязни показаться глупым, смешным, Марк сделал так, как велел ему Параклет, и рассказал этому человеку все, что с ним произошло сегодня ночью.
- В самом конце встречи он сказал, чтобы я пришел в Капернаум и рассказал обо всем человеку у ворот. Вот, я и здесь, - замолчав, Марк ожидал, что и этот человек сейчас засмеется и посоветует ему пойти и проспаться.
Но вместо этого человек широко ему улыбнулся:
- Слава Господу! Меня зовут Корнелий. Во сне мне было сказано, что здесь со мной встретится римлянин по имени Марк. Это ты и есть?
- Да, это я, - хрипло сказал Марк и сухо добавил: - а тебе сказали, что со мной сделать?
Человек засмеялся.
- О, да! Пойдем со мной! - С этими словами он повел Марка к морю. Марк растерянно вошел за ним в воду. Корнелий повернулся к нему и положил ему руку на плечо. - Веришь ли ты, что Иисус есть Христос, Сын Бога живого?
На какое-то мгновение Марк почувствовал страх. Так или иначе, но с этого момента его жизнь навсегда изменится. Он сжал зубы и кулаки, продолжая бороться с собой. Верит ли он? Верит ли?
По-прежнему испытывая напряжение и неопределенность, он все же знал, что сейчас ему надо дать осознанный ответ.
- Я верю, - сказал он. - Прости мне мое неверие.
Человек взял его и твердой рукой погрузил в воду.
- Крещу тебя во имя Отца, Сына и Святого Духа.
Холодная вода полностью охватила Марка, и когда он поднялся над водой, то снова ощутил солнечное тепло. Твердо став на ноги, он увидел, как стоявший рядом с ним человек радуется Господу. К берегу тем временем сбежались люди, и Марку только оставалось стоять и смотреть на море, удивляясь той радости, которую он теперь чувствовал.
Внезапной. Необъяснимой. Абсолютной.
Это было не во сне и не в мечтах. Марк не мог сам вообразить все то, что с ним произошло ночью, или то, что ему сказал незнакомец по имени Параклет. Но самыми удивительными были для него перемены, которые он теперь ощущал в себе, а также решение, которое он принял, - он поверил в то, что Иисус есть Христос, Сын живого Бога. Он чувствовал себя очищенным. Чувствовал себя цельной личностью. Казалось, сама кровь, которая текла по его жилам, несла с собой новую жизнь, новый путь.
Марк наполнил свои легкие свежим воздухом, сделал выдох и почувствовал необыкновенную свободу. Он засмеялся и поднял глаза к небесам, благодаря их всем сердцем. Одновременно он плакал. Неужели это так поразительно просто? Я верю.
Он радостно взглянул на Корнелия, откликаясь на зов Святого Духа, Который жил теперь в нем.
- Что мне теперь делать?
- Тебе нужно вернуться в Ефес.
Эти слова оказались для него подобными физическому удару.
- Что ты сказал?
- Тебе нужно вернуться в Ефес, - повторил Корнелий, слегка нахмурившись.
Марк стоял, как оглушенный, с него стекала вода, и у него было такое чувство, как будто кто-то вырвал у него сердце. Он уставился на Корнелия, но сути, незнакомого ему человека, и жалел о том, что задал ему такой вопрос.
- Зачем ты сказал мне это? - прохрипел он, рассердившись на то, что такая необыкновенная радость так быстро ушла от него.
- Я сказал только то, что мне было велено. "Скажи Марку, чтобы он возвращался в Ефес". - Корнелий участливо положил ему руку на плечо. - Ты знаешь, чего Господь хочет от тебя там?
О, да, Марк знал. Полнота и милость, которые несло с собой это повеление, болью отразились в его сердце, хотя разум еще продолжал бороться против исполнения этой воли Бога.
- Да, я знаю, - хмуро сказал он.
Бог хотел, чтобы Марк простил свою сестру.