- Мне бы хотелось больше узнать о тебе, - тихо сказал он ей.
- Ты уже знаешь меня достаточно хорошо, мой господин.
Он слегка улыбнулся и наклонил голову. Такая улыбка разбила сердца множества других женщин.
- Я знаю только, что ты лечила больных, помогая Александру Демоцеду Амандину, но не более того.
- Я здесь, чтобы помогать Юлии, мой господин.
- А-а, да. Юлия… - Марк вздохнул и откинулся назад, к стене.
- Ты говорил ей о том, что принял Иисуса как Спасителя, мой господин?
- Какая интересная тема для разговора, - тихо засмеялся он. - Нет.
- Почему нет?
- Потому что она все равно никогда в это не поверит. Я даже не уверен, веришь ли в это ты. Может быть, это вообще был только сон и ничего на самом деле не было. То, что я чувствовал в Галилее, я совершенно не чувствую здесь.
- А что ты чувствуешь?
- Нелады с собственной жизнью.
- Это потому, что ты больше не принадлежишь этому миру.
Марк скривил губы в усмешке.
- Такое чувство у меня появилось задолго до того, как я отправился в Палестину, Азарь. Это мое недовольство живет со мной давно, сколько я себя помню.
- Бог избирает Себе детей с самого начала. С самого рождения в тебе живет жажда живой воды, Марк. И пока ты не начал искать Христа, ты никак не мог заполнить ту пустоту, которая была в тебе. Это может сделать только Иисус. И я молюсь о том, чтобы Юлия тоже стала одним из Его детей.
- Сомневаюсь, что из этого что-то получится.
- Тогда почему она так страдает?
- Потому что умирает от той болезни, в которой сама виновата. Не надейся на то, что она хоть чуточку жалеет о своих прошлых делах.
- Но разве твоя сестра не может испытывать тот же голод, который всю жизнь не давал покоя тебе?
- Давай поговорим о чем-нибудь другом.
- Но разве для тебя есть сейчас что-то более важное, чем необходимость простить свою сестру?
- Я не хочу об этом говорить!
- Она плоть от твоей плоти. Если ее страдания - это воля Божья, они приведут к покаянию, которое откроет ей путь к спасению.
- А если нет? - с холодным вызовом спросил Марк, пришедший в негодование от того, что она возражает ему.
- Тогда она умрет, так и не узнав Христа. Она предстанет перед Всемогущим Богом и будет судима за свои грехи. Ты этого хочешь, Марк? Чтобы Бог осудил ее и навеки бросил в море огня?
Разочарованный, Марк отвернулся, стиснув зубы.
- Мой господин, - мягко сказала Азарь, - Бог повелел тебе вернуться домой, чтобы ты поделился с Юлией Благой Вестью.
- Тогда ты сообщи ей эту весть.
- Я говорю ей об этом. Я говорю ей Благую Весть постоянно. И буду говорить столько, сколько мне позволит Господь.
Он услышал в ее голосе слезы.
- Если она жаждет Бога, она найдет Его так же, как это сделал я.
- Без твоего прощения, Марк, этого не произойдет.
- Пусть Бог простит ее!
- Он обязательно простит ее, если только она попросит Его об этом, но иногда людей надо брать за руку и подводить к этому, потому что сами они боятся сделать такой шаг. Возьми же ее за руку.
Марк сжал кулак.
- Чтоб тебе пропасть! - прошипел он. - Чтоб тебе пропасть за все, что со мной стало.
Пораженная и уязвленная, Хадасса замолчала.
Он почувствовал ее смятение и опомнился.
- Прости, - сказал он, закрыв глаза. - Я сержусь не на тебя. Бог требует от меня слишком многого.
- Разве? Иисус простил тех людей, которые вбивали гвозди Ему в руки и ноги. Он простил тех, кто смеялся над ним, когда Он висел на кресте. Он простил даже Своих учеников, когда те оставили Его. А мы разве не так себя ведем, Марк? Разве мы не грешим, не боимся? Разве мы не слабы в своей вере? Но Иисус все равно любит нас и указывает нам путь к настоящей свободе, к ее истинному смыслу. - Хадасса слегка наклонилась вперед, и Марк почувствовал ее искренность. - Бог простил тебя для того, чтобы ты простил ее.
Марк встал, раздосадованный тем, что ему снова приходится так страдать. Он надеялся на то, что проведет несколько минут в интересной беседе, но вовсе не на то, что услышит слова, которые пробудят в нем совесть и освежат мучительные воспоминания.
- Ты знаешь о прошлом Юлии только отчасти, Азарь. Я знаю все. Если бы и ты знала обо всем, что Юлия натворила, ты бы поняла, почему я испытываю к ней такие чувства.
- Так расскажи мне все.
- Лучше всего этого не трогать!
- Лучше ли?
- Юлия и сама может во всем исповедаться. И если она нуждается в прощении, то пусть обратится за ним к Богу!
Марк повернулся и пошел прочь, Хадасса смотрела ему вслед. Чувствуя тяжесть в сердце, она склонила голову для молитвы. Она долго еще сидела в алькове, когда все в доме уже уснули. Потом она, наконец, встала и сама отправилась спать.
Марк же, чувствуя себя бесконечно одиноким, стоял в тени верхнего коридора и наблюдал за ней.
47
Марк сидел с матерью на балконе и рассказывал ей о своих делах, глядя на голубей, клюющих хлебные крошки, которые приготовил для них Юлий. Марк держал мать за руку, поглаживал ее и думал о том, как было бы хорошо, если бы мать говорила достаточно ясно, чтобы он мог ее понимать. Когда он впервые увидел ее после возвращения домой, она все время повторяла: "Ха… да…". При этом она пристально смотрела ему в глаза, и он понимал, что она хочет сказать ему что-то очень важное. Но постоянное напоминание о Хадассе приносило Марку только боль. И мать наверняка это понимала, потому что совершенно перестала напоминать ему о ней.
- Ю… ли-и… - сказала она ему на этот раз.
- Я виделся с Юлией и говорил с ней, мама, - сказал Марк, не добавляя больше ничего. - Азарь заботится о ней.
Феба удовлетворенно промычала. Марк понимал, что она старается донести до него свои мысли и расслабляется только тогда, когда добивается своего. Он увидел, как она расслабилась сейчас, откинувшись на спинку своего кресла. Ее губы были слегка перекошены, и Марк, поцеловав ей руку, замолчал, не зная, о чем еще говорить.
Каждый раз, приходя к матери и усаживаясь рядом, Марк с трудом находил тему для разговора. Да и что утешительного мог он ей сказать? Что в доме все хорошо? Что он счастлив? Она понимала, что это не так. В то же время он чувствовал, что в нем происходит тяжелая борьба и что об этом тоже пока лучше никому не говорить. Как мать, скованная тяжелой болезнью, могла ему помочь? Ей от его откровений стало бы только хуже.
Феба наблюдала за своим сыном и знала, что у него не все хорошо. Она чувствовала его беспокойство. Ей было ясно, что его молчание свидетельствовало о его беспокойном сердце, а вовсе не о том, что у него все в порядке. Марк не знал, что Юлий рассказывал ей обо всем, что происходит в доме. Фебе было известно, что Марк виделся с Юлией. Она также знала, что он ее до сих пор не простил. Юлий рассказал ей о том, как Марк сообщил сестре о своем решении забыть прошлое. И Феба знала, почему. Марк не хотел смотреть прошлому в глаза.
Феба часто молилась в те минуты, когда он сидел рядом с ней, на балконе. Что я еще могу сделать, Господи? Пусть Дух даст мне нужные слова. Молю Тебя всем сердцем за своих детей. Я готова отдать за них всю свою жизнь, но кто знает о такой любви лучше, чем Ты? Ты уже отдал за них Свою жизнь. О Боже, если бы они только могли видеть, знать, понимать. О, если бы я только могла дожить до того дня…
- Азарь меня просто интригует, - сказал тем временем Марк, оторвав мать от молитвы. - Мне бы хотелось больше узнать о ней, но она все время уходит от этой темы.
- Ю…л-и-и…
- Да. Юлия. Азарь не отходит от нее, пока она не уснет. Я так понимаю, что Азарь и к тебе приходит каждый день.
Феба в ответ закрыла глаза и снова открыла их.
- Наверное, она молится за тебя.
И снова Феба закрыла и открыла глаза.
- Видимо, молитва - ее самое любимое занятие, - сказал Марк, слабо улыбнувшись. - Каждый раз вижу, как она тихо сидит в алькове перистиля и молится. Точно так же делала и Хадасса. Несколько дней назад она так молилась всю ночь. - Помолчав немного, он добавил: - Я обидел ее.
Чувствуя внутреннее беспокойство, он поцеловал руку матери, положил ее ей на колено и встал. Голуби взлетели. Подойдя к перилам, Марк посмотрел на город.
- Мне, наверное, надо поговорить с врачом. Видимо, я так и не получу от нее тех ответов, которые я хотел бы услышать.
Феба ничего не сказала. Она уже давно поняла, что у Хадассы есть свои причины не раскрывать себя. И какими бы ни были эти причины, они были связаны с Божьей волей. И если будет воля Господа на то, Марк узнает, что Хадасса жива, и Феба знала, что Господь в свое время даст Хадассе возможность открыть свое лицо.
На балкон вышел Юлий.
- Извини, что вмешиваюсь, мой господин, но к тебе гости. Ездра Барьяхин и его дочь, Тафата.
Удивившись и обрадовавшись, Марк наклонился, чтобы поцеловать мать.
- Я потом вернусь. Это те люди, о которых я тебе рассказывал, они приютили меня в Иерихоне.
Феба закрыла и открыла глаза. Если бы не они, Марк погиб бы по дороге в Иерихон. Ей хотелось узнать, о чем они будут беседовать. Когда Марк ушел, Феба посмотрела на Юлия. Он, казалось, читал ее мысли.
- Я сам их обслужу, - улыбнувшись, сказал он и жестом приказал Лавинии остаться с Фебой.
* * *
Марк быстро спустился по ступеням. Увидев своих друзей, он радостно засмеялся. Ездра, стоявший в центре передней, казалось, почти не изменился. Совсем другое дело - та девушка, которая стояла рядом с ним.
- Ездра! - воскликнул Марк, пожимая руку иудейскому гостю в знак теплого приветствия. - Как я рад тебя видеть!
- И я тебя, Марк, - ответил Ездра, пожимая ему руку в ответ.
Марк оглядел стоявшую рядом девушку. Подойдя, он протянул к ней руки. Она взяла их своими слегка дрожащими руками.
- Тафата, а ты стала еще краше, чем была, - улыбаясь, сказал ей Марк и наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку в знак приветствия.
- Ты благополучно добрался до дома, мой господин, - сказала она. - Мы хотели в этом убедиться.
- Да, больше у меня в пути таких происшествий не было, - улыбнулся Марк. - Пойдемте в триклиний. Юлий, прикажи накрыть стол. Никакой свинины, и пусть принесут лучшего вина.
Марк наблюдал, как Тафата оглядела изысканно обставленное помещение, украшенное римскими вазами, коринфским стеклом, мраморными столами и диванами, после чего снова стала смотреть на него. Он не раз видел такой взгляд у других женщин и понял, что чувства девушки к нему с тех пор, как он был в Иерихоне, не прошли. Он почувствовал, как часто забилось его сердце, и понял, что и его сильно влечет к ней.
- Пока вы будете в Ефесе, мой дом - ваш дом, - сказал Марк, жестом пригласив Ездру на самое почетное место. - Твоя жена с тобой?
- Иосавеф умерла вскоре после того, как ты покинул Иерихон, - сказал Ездра, усаживаясь поудобнее. Потом он протянул руку Тафате, и она села рядом с ним.
Марк выразил свои соболезнования, и они немного поговорили о жене Ездры.
- Что привело вас в Ефес?
- Дело огромной важности, - сказал Ездра, снова улыбнувшись. - Но прежде чем я расскажу, мне хотелось бы поговорить с тобой еще кое о чем.
- Я потом долго вспоминал наши споры, мой друг. Можете оставаться здесь, у нас. Места здесь достаточно. И можете заниматься здесь своими делами.
- Ты нашел Бога? - прямо спросил Ездра.
Марк с минуту молчал, чувствуя, насколько важен этот вопрос. Ездра и Тафата смотрели на него и ждали ответа, и он знал, что от его ответа будет зависеть, останутся они у него, или нет, будут ли они ему доверять, или нет.
- Ты ведь помнишь, о Ком мы часто говорили у тебя на крыше, - сказал Марк.
- Об Иисусе, - кивнув, сказал Ездра.
Марк рассказал о своем путешествии в Наин, о Деборе, которая отправила его к Галилейскому морю, где он встретился с Параклетом. Он рассказал, как потом спешно отправился в Капернаум, где встретил ожидавшего его Корнелия.
- И потом я поверил, что Иисус есть Христос, после чего был крещен во имя Его.
- Это добрая весть! - засмеялся Ездра. - Я крестился во Христа только после того, как нашел церковь в Антиохии. К этому времени и Тафата приняла Господа, а с ней и Варфоломей.
- Варфоломей? - Марк посмотрел на Тафату. Она опустила голову.
- Это один молодой человек из Иерихона, - пояснил Ездра. - Он часто провожал Тафату, когда она возвращалась от колодца. Его сердце открыто для Бога. Когда я пришел к выводу, что нам нужно отправиться в Антиохию, чтобы там в церкви больше узнать об Иисусе, Варфоломей решил оставить отца и мать и отправиться вместе с нами.
- А мне можно будет познакомиться с твоим молодым человеком? - спросил Марк Тафату.
- Мы не обручены, мой господин, - поспешно сказала она. Щеки ее покраснели.
- Прошу прощения, - едва улыбнувшись, сказал Марк. - Я думал… - Он посмотрел на Ездру.
- Варфоломей не хотел мешать нашей встрече, - сказал Ездра, после чего они с Тафатой снова замолчали.
Марк перевел взгляд с отца на дочь, и его глаза отдыхали, когда он смотрел на Тафату. Она застенчиво посмотрела ему в глаза, и он увидел в ее взгляде глубокие чувства - и в то же время неопределенность.
- Ты сказал, что у тебя здесь очень важные дела, - прервал, наконец, молчание Марк, снова переведя взгляд на Ездру.
- В Антиохии мне сказали, что апостол Павел написал послание в адрес местной церкви. Один из братьев слышал его и сказал, что послание очень важное. Вот я и прибыл сюда, чтобы услышать его самому и попросить разрешения переписать его и принести в антиохийскую церковь.
- Я ничего не слышал ни о каком послании, и даже о церкви в этом городе.
Ездра удивился.
- Разве после возвращения ты не встретился здесь ни с кем из христиан?
- У меня не было ни времени, ни желания. Мои мать и сестра тяжело больны, и у меня много работы с моими кораблями и складами.
Юлий налил вина в золотые кубки. Один он подал Ездре, а другой - Тафате. Обслужив гостей, он удалился распорядиться, чтобы для гостей накрыли стол. - Я чувствую, как укрепляется моя вера, когда я получаю увещевания от других верующих, - сказал Ездра. - Наши братья и сестры в Антиохии молятся за нас, пока мы находимся в пути.
Они говорили так же непринужденно, как тогда, в Иерихоне, на крыше. Марк наслаждался этим разговором. Тафата говорила очень мало, но одно ее присутствие привносило в это общение дополнительную радость. Поглядывая на нее время от времени, Марк вспоминал, как много он думал о ней в первые недели, после того как покинул Иерихон.
Тут он боковым зрением заметил какое-то движение и, повернув голову, увидел, как Азарь тяжело спускается по ступеням. Он быстро встал с дивана.
- Вот женщина, с которой я хотел бы вас познакомить, - сказал он Ездре и пошел в переднюю. - Госпожа Азарь, у меня здесь гости из Палестины. Пожалуйста, посиди с нами.
Она медленно направилась в триклиний, где он ждал ее. Марк протянул ей руку. Она сначала помедлила, но потом, воспользовавшись его помощью, вошла с ним в помещение. Он представил ее гостям, потом постарался завязать разговор, надеясь, что в ходе беседы Азарь расскажет что-нибудь о своем прошлом гостям с ее родины. Ездра Барьяхин удивленно посмотрел на нее и обрадовался, когда Азарь поприветствовала его по-арамейски. Он тоже что-то сказал ей на этом языке, и она ответила ему.
Марк усадил ее на диван рядом с собой.
- Я бы хотел, чтобы ты говорила по-гречески, - сказал он, наклонившись к ней.
- Прости меня, мой господин. Твой друг спросил меня, что я делаю в этом доме, и я ответила, что ухаживаю за твоей сестрой, Юлией. - Азарь отказалась от предложенного Юлием вина и повернула голову в сторону Тафаты, которая смотрела на нее с нескрываемым любопытством.
- Можете говорить свободно, - сказал Марк гостям. - Госпожа Азарь тоже христианка, - он невесело улыбнулся. - Лучше, чем я, мои друзья, - с этими словами он повернулся к Азарь. - Ездра Барьяхин и его дочь прибыли в Ефес, чтобы познакомиться с верующими местной церкви.
Хадасса молча кивнула и стала с интересом слушать, как Ездра рассказывал о цели своего приезда.
- Если бы не господин Марк, мы бы так и жили в Иерихоне, под тяжестью закона.
- А если бы не они, мои кости лежали бы сейчас на дне пересохшего ручья, возле дороги в Иерихон. - Марк рассказал о том, как грабители напали на него на дороге, а потом бросили умирать. - Тафата лечила меня, поставила на ноги.
- Нас привел к тебе Господь, - тихо сказала Тафата, - и вылечил тебя тоже Господь.
Чувствуя в сердце глухую боль, Хадасса обратила внимание на то, как Тафата смотрит на Марка. Было ясно, что за то время, пока Марк жил в их доме, Тафата влюбилась в него. Испытывал ли к ней Марк взаимные чувства?
Хадасса никогда так остро не осознавала своих шрамов и хромоты, как в тот момент. Она не решалась взглянуть на Марка, потому что неизбежно увидела бы на его лице те чувства, которые, как в зеркале, отражались на лице Тафаты. Да и как он мог не полюбить такую милую и красивую девушку?
В дверях показалась Лавиния.
- Да? - сказал ей Марк, раздосадованный своей догадкой, зачем она пришла.
- Госпожа Юлия проснулась, мой господин. Она просит позвать госпожу Азарь.
- Ты простишь меня, мой господин?
- Конечно, - ответил Марк, скрывая свое недовольство. Можно подумать, что Юлия не переживет, если час-другой побудет одна.
Хадасса встала, зная, что Ездра, Тафата и Марк смотрят на нее. Она чувствовала себя крайне неловко от всеобщего внимания. На ходу она кратко переговорила с Ездрой и Тафатой, сказав, что ей было приятно познакомиться с ними, и пожелав им удачи в поездке. Выйдя из помещения, она попросила Лавинию принести Юлии что-нибудь поесть.
- У нее галилейский акцент, - сказал Ездра.
- Она мне почти ничего не рассказала ни о себе, ни о своей родине, - сказал Марк, наблюдая, как Азарь поднимается по ступеням. - Иногда мне даже кажется, что она не хочет об этом говорить.
Ездра задумался.
- Наверное, у нее есть на то причины.
Марк нахмурился, подумав, что же это могут быть за причины.
Тафата перевела взгляд с Азари на Марка.
- А почему она так хромает?
- Она говорила мне, что сильно изуродована. Кстати, этим именем ее стали называть только после того, как она стала ухаживать за моей сестрой. До этого люди звали ее Рафа.
- Целительница, - перевел Ездра.
- Ей это имя не нравилось.
Ездра, заинтересовавшись, приподнял брови, но вскоре собеседники сменили тему, и разговор снова зашел о цели их прибытия.