- Когда я впервые появился в Антиохии, мне так хотелось прочитать об Иисусе, - говорил Ездра. - Однако я узнал, что только один апостол, Левий, написал о жизни Иисуса, и мне так и не удалось самому прочитать это повествование, потому что копий очень мало. Лука, тот врач, который странствовал с Павлом, вел хронику путешествия. Иоанн Марк, который сопровождал Павла во время первого путешествия, записывал то, что ему рассказывали.
Ездра наклонился вперед.
- В Антиохии у нас зашел разговор о том, что нужно сделать копии этих документов для всех церквей. Эти копии должны быть точными, до малейших запятых и знаков препинания, чтобы Благая Весть оставалась неискаженной. Нам нужны письменные наставления очевидцев.
- Многие верующие считают, что Господь может вернуться в любой день, и поэтому нет необходимости тратить на такое служение время и деньги, - сказала Тафата.
Ездра снова обратился к Марку:
- Вот почему я убежден, Марк, что твой дар, который ты оставил для меня, был просто манной небесной. То золото, которое ты оставил в Иерихоне, пошло на оплату этого путешествия и на помощь многим другим людям. Если апостол Иоанн позволит мне, я перепишу послание Павла и вернусь с ним в Антиохию, где его перепишут еще два книжника, чья работа славится своей точностью. Этот документ мы тщательно проверим и сравним, чтобы удостовериться, что ни одна буква в нем не изменена. Мы должны сохранить повествования свидетелей для будущих поколений.
Тафата, судя по всему, не разделяла ни взглядов, ни рвения отца.
- Говорят, Иисус обещал, что не успеет умереть это поколение, как Он вернется.
- Да, - сказал Ездра, - но Господь Бог отдал Сына Своего единородного, чтобы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную. По одному только этому обетованию, дочь моя, мы знаем, что это поколение верующих никогда не умрет.
Он повернулся к Марку.
- Бог положил мне на сердце ревность к Слову, тому Слову, которое Он дал всем Своим последователям через апостолов. Мы не должны жить ради сегодняшнего дня, как это делают язычники. Мы должны думать о будущем, о наших детях и о детях наших детей. И рассказы очевидцев нужно переписывать и хранить.
Марк видел, как глаза Ездры горели решимостью и радостью, и проникся к нему искренней симпатией.
- Если тебе что-то нужно для твоего дальнейшего пути и сотрудничества, я с радостью тебе помогу.
Ездра кивнул.
- Бог подготовил тебя для этого дня, - сказал он, радостно улыбаясь. - Если это путешествие сложится так, как я надеюсь, я хотел бы разыскать других книжников, готовых к такому служению, чтобы послать их в Коринф и Рим. Говорят, коринфская церковь получила от Павла четыре больших послания. Еще одного книжника можно было бы послать в Рим, куда, как я слышал, пришло послание, адресованное всем святым, которое хранится у мужа и жены, в чьем доме эта церковь собирается.
Марк покачал головой.
- Рим - не самое подходящее место для христиан.
- Как и Ефес, - сказал Ездра.
- Да, действительно, - сказал Марк, вспомнив о смерти Хадассы. - Ефес - это центр поклонения Артемиде и второй город после Рима, в котором императору поклоняются как богу.
- Но Бог не дал нам духа страха, Марк. Если этот труд угоден Господу, Он защитит нас.
Марк тревожным взглядом посмотрел на Тафату. Если она путешествует вместе с отцом, то и она подвергает себя большой опасности. Судя по всему, она была не так убеждена в необходимости миссии своего отца, но при этом оставалась ему послушной.
Как была послушна Хадасса.
Марк снова посмотрел на Ездру и увидел, что Ездра задумчиво всматривается в него. Что-то было у Ездры на уме, но он, видимо, не был готов говорить об этом открыто сейчас, в присутствии дочери.
И Марку казалось, что он знает, о чем именно думает Ездра.
48
Спустя несколько часов, после того как Ездра и Тафата ушли, Марк отправился наверх. Идя по коридору, он услышал голос Азари. Остановившись возле двери Юлии, он прислушался.
- Да, моя госпожа, но представь себе мышь в хлебном поле. Она ведь тоже не думает о завтрашнем дне. Высокие колосья дают ей и пищу, и кров, и у нее нет страха за завтрашний день. Но потом наступает сбор урожая, ее мир уходит, а вместе с ней и ее жизнь. И ни разу эта бедная мышь даже не подумает о хозяине этого поля, даже не догадается о его существовании. Но при этом день сбора урожая все равно наступает.
- Да, наступает… - сказала Юлия, тяжело вздохнув. - Я понимаю, о чем ты говоришь. Эта мышь - я.
- Моя госпожа… - сказала Азарь голосом, полным надежды.
- Нет. Пожалуйста, послушай. Хорошо знать, что рано или поздно справедливость восторжествует. Но разве ты не понимаешь, что справедливость торжествует уже сейчас? И уже неважно, признаю я Бога или нет, Азарь. Моя судьба предрешена.
- Нет, Юлия…
- Для меня все кончено. И не говори мне больше о Господе, - сказала Юлия слабым голосом. - Мне больно, когда я слышу о Нем.
- Он может избавить тебя от боли.
- Боль прекратится, когда я умру.
- Но тебе нет нужды умирать.
- Как раз есть. Мне нужно умереть. Ты ведь не знаешь, что я сделала в своей жизни. Такое не прощается. Марк мне много раз говорил, что за все надо платить. И он прав.
Марк закрыл глаза, испытывая боль от полной безнадежности, прозвучавшей в голосе Юлии. Он хотел наказать ее - и он добился своего. Теперь он слышал, как она страдает, и ее страдания эхом отдавались в нем. Хотел ли он, чтобы его сестра умерла? Он принял Христа. Он обрел спасение. У него была надежда. А что было у нее?
Что он ей дал?
О Боже, прости меня! Уже в тот момент, когда Марк молился, он знал, что Бог трудится в его доме… И он знал, что ему делать. Марк тихо, незаметно вошел в покои, но когда он подходил к Юлии и Азарь, Азарь подняла голову. Юлия лежала отвернувшись и не могла его видеть. Азарь отпустила руку Юлии, взяла свою палку и поднялась, уступая ему свое место.
- Пожалуйста, не уходи, - сказала ей Юлия, поворачивая голову. И тут она увидела Марка.
Он сел там, где только что сидела Азарь. Глаза Юлии были тусклыми, безжизненными, совершенно равнодушными ко всему, что происходит вокруг. Марк взял ее за руку.
- Юлия, я был неправ, - глухим голосом произнес он.
Она грустно улыбнулась.
- Не понимаю, в чем твоя неправота.
- Я говорил с тобой в гневе…
- Но ты имеешь на это полное право, - сказала она. - Только давай больше не будем говорить об этом. Я просто уже не могу об этом говорить.
Марк поднес ее руку к своим губам.
- Ты прости меня, сестренка, - сказал он голосом, полным сострадания. Он почувствовал, как Азарь положила ему руку на плечо, и его глаза наполнились слезами.
Юлия сжала своими пальцами его пальцы.
- Ты помнишь, как я сделала свой первый аборт, еще в Риме? Калаба сказала, что это очень просто и что, как только я избавлюсь от беременности, все снова будет прекрасно. Но с тех пор я больше ничему не радовалась. - Юлия безрадостно посмотрела на потолок. - Иногда я думаю, сколько бы лет было сейчас этому ребенку. Был бы это мальчик, или девочка. - Юлия отвернулась, не в силах больше говорить.
Конвульсивно сглотнув, она сжала руку Марка.
- Я убила своего ребенка. Как потом убила Кая.
- Что?! - тихо спросил Марк, поразившись услышанному.
- Я убила его. Калаба дала мне яд, и я давала этот яд ему малыми дозами, чтобы его смерть выглядела естественной. - Она посмотрела на своего брата затуманенным взглядом. - Но перед смертью Кай знал, что я с ним сделала. Я поняла это по тому, как он на меня смотрел. Тогда меня это как-то не трогало, Марк. А потом я не могла этого забыть.
Юлия качала головой, и в ее взгляде отражалось бесконечное мучение.
- Я все время твердила себе, что поступила справедливо. Кай постоянно изменял мне с другими женщинами. Он был жестоким и злым. Помнишь, как ты пришел ко мне и спросил, спала ли я с тем греком, который владеет лошадьми? Я спала. Я сделала это, чтобы расплатиться с долгами. Но, в первую очередь, я таким образом отомстила Каю за ту боль, которую он мне причинил. Он бы тогда забил меня до смерти, если бы… - Юлия закрыла глаза, вспомнив, как Хадасса закрыла ее собой и приняла страшные удары на себя.
Марк видел, как тяжело пульсирует ее шея. Юлия была бледной и взмокшей.
- Успокойся, Юлия. Рассказывай.
- Она закрыла меня собой. - Глаза Юлии наполнились слезами, тут же покатившимися по щекам. - Она защитила меня, - прошептала Юлия, поразившись этому так, будто только сейчас вспомнила о том, что произошло много лет назад. Ее лицо снова исказила гримаса страдания, она отвернулась и тихо продолжала: - Ты знал о том, что я повелела Хадассе отнести ребенка Атрета на скалы, уже здесь, в Ефесе?
Она снова повернулась и пристально посмотрела Марку в глаза.
- Ведь не знал? Видишь, какие я хранила страшные тайны? Я так любила Атрета, а он возненавидел меня, потому что я вышла за Прима. Я этого не хотела, но ничего не могла поделать. Калаба устроила для меня брак по расчету, а Атрет ничего не пожелал слушать. Когда он оставил меня, мне хотелось сделать ему как можно больнее, и моим оружием стал мой собственный ребенок. Я воспользовалась для этого собственным ребенком…
Марк положил руку ей на лоб.
- Хадасса такого не перенесла бы.
- Она сказала мне, что родился мальчик, прекрасный мальчик, а я повелела его…
- В первую очередь, она послушалась Бога, Юлия. Ты знаешь об этом. Твой ребенок жив. Можешь не сомневаться.
Слезы текли по щекам Юлии.
- О, как я хочу на это надеяться, - сокрушенно прошептала она, - О, Боже, я так на это надеюсь… - Она вздохнула, повернулась чуть на бок, чтобы избавиться от боли. Плакала она тихо, безутешно.
Азарь смешала мандрагору с разбавленным вином и протянула ей. Юлия расслабилась, когда Азарь вытерла пот у нее со лба и, что-то приговаривая, нежно прикоснулась к ее лицу. Еще раз вздохнув, Юлия повернулась на бок и прижала руку Азари к своей щеке.
- Сейчас она уснет, - сказала Азарь и, спустя некоторое время, стала наводить в комнате порядок.
Марк видел, как она устала, потому что, передвигаясь по комнате, она хромала сильнее обычного. Он взял из ее рук палку и отставил в сторону. Прежде чем она успела запротестовать, он взял ее на руки.
- И ты тоже поспи, - сказал он и понес ее к дивану, на котором она обычно спала.
Держа ее на руках, он почувствовал ее едва уловимый запах, и его сердце забилось чаще. Она была маленькой и легкой, и он вспомнил, что когда-то однажды точно так же держал на руках Хадассу. Когда он положил Азарь, то почувствовал, как она напряжена. Покрывало слегка сдвинулось набок, и он увидел ее изуродованную шрамами шею. Не в силах остановиться, Марк протянул руку и нежно прикоснулся к ее коже. Она снова напряглась и быстро прижала к лицу покрывало.
Марк медленно выпрямился, и сердце его билось все сильнее. Что с ним происходило, он не понимал.
- Азарь… - хрипло произнес он.
- Уйди, - сказала она дрогнувшим голосом. - Пожалуйста, уйди.
Марк сделал так, как она просила, но вместо того чтобы пойти в свои покои, он пошел вниз. Накинув на плечи плащ, он вышел из дома.
Ему нужно будет больше узнать о ней.
Он шел по улицам к центру Ефеса. Время было позднее, и вокруг слонялись толпы людей, собираясь возле дверей и на углах улиц, чтобы поболтать или посмеяться. Он не обращал на них никакого внимания и шел в нужном направлении. Дойдя до нужного ему адреса, он постучал в дверь. Ему открыл слуга.
- Мы сейчас не принимаем. Приходи…
Марк толкнул дверь и решительно вошел в переднюю.
- Доложи врачу, что пришел Марк Люциан Валериан, хочу видеть его по важному делу.
В ожидании хозяина дома он прохаживался взад-вперед.
Наконец вошел Александр и холодным взглядом оглядел гостя.
- Тебя прислала Рафа?
- Я пришел не по поводу своей сестры, - сказал Марк, обратив внимание на то, как Александр сощурил глаза. - У меня есть вопросы, на которые я хотел бы получить ответы.
Александр усмехнулся.
- Беспокоишься о своем здоровье?
- Нет, я хочу расспросить тебя о той женщине, которую ты прислал, чтобы позаботиться о моей сестре.
- Я ее туда не посылал, Валериан. Скажу больше - если бы я мог настоять на своем, Рафа по-прежнему была бы здесь, со мной! - С этими словами врач повернулся и пошел к себе.
Не растерявшись, Марк последовал за ним во внутренний двор. Александр повернулся к нему, и его глаза сверкали гневом.
- Рафа напрасно теряет время с твоей сестрой. Я уже говорил ей это, когда мы впервые осмотрели Юлию. Рафа ничем не сможет ей помочь, если только не получит от Бога еще одного чуда.
- Еще одного чуда?
- Ты что, даже не знаешь, кто живет в твоем доме, Валериан?
- Так расскажи мне.
- Это началось несколько месяцев назад, когда нас вызвали в дом одного делателя идолов, чья жена уже два дня никак не могла разродиться. Когда я ее осмотрел, я понял, что ребенок не сможет родиться и его нужно умертвить, иначе умерли бы и ребенок, и сама роженица. Но Рафа была со мной не согласна. Она прикоснулась к животу роженицы. Ребенок повернулся в утробе и вышел. Вот так! - Александр щелкнул пальцами и напряженно рассмеялся, глядя Марку в глаза. - А твоя сестра позвала нас, потому что уже была наслышана о Рафе. Ей тоже хотелось чуда. Но она его не получила.
Марк сощурился.
- Как-то странно ты говоришь о Юлии. Не сомневаюсь, что среди твоих пациентов были и другие женщины, которые жили такой же жизнью, как и она.
- Гораздо больше, чем мне хотелось бы.
- И ты всех их предавал забвению?
- Распутство приносит свои неизбежные плоды.
Марк снова прищурил глаза и вспомнил еще одного человека, после чего покачал головой.
- Твоя неприязнь к моей сестре заходит гораздо дальше, чем твоя неприязнь к ее образу жизни. Это личная неприязнь.
- До того вечера, когда меня с Рафой вызвали к твоей сестре, я ее никогда не видел. Но уже в первые минуты знакомства я понял, что это самая эгоистичная женщина из всех, которых я только встречал. Скажу тебе честно, что мне вообще хотелось предоставить ее самой себе.
- Но Азарь другого мнения.
Александр помолчал с минуту. Ему хотелось ударить Марка, позвать Рашида и предоставить ему возможность закончить то, что тот пытался сделать с помощью своего драгоценного ножа. Но он знал, что и то, и другое невозможно. И он приложил все силы к тому, чтобы успокоиться и судить о людях более трезво. Он заставил себя говорить спокойно.
- Рафе не нравилась та участь, которая ожидала ее. Люди начинали смотреть на нее как на богиню. А она говорила, что Рафа, то есть целитель, - это Бог, а не она. Поэтому она и ушла.
- Она могла уйти куда угодно. Могла бы вообще уйти из Ефеса. Почему же она решила отправиться к моей сестре?
- Наверное, она пожалела ее, Валериан. Зачем тебе знать, почему все так удачно сложилось? У твоей сестры не было денег. У Рафы их было больше, чем она сама хотела.
- Что? - ошеломленно спросил Марк.
- Рафа поддерживала твою сестру материально, пока ты не вернулся и не перевез ее к себе. - Александр видел, что это было для Марка настоящим откровением, и пожалел о том, что рассказал ему об этом. - Для Рафы деньги не значат ровным счетом ничего. Она отдает их другим людям так же быстро, как и получает.
- Не понимаю. Почему она решила ухаживать за Юлией?
- Наверное, ты никогда и не поймешь, Валериан, - сказал Александр, засмеявшись. - Не знаю, пойму ли это я сам. - Часто ли ему приходилось видеть в жизни людей, которые отказывались от денег и богатства, ради того чтобы заботиться о тех, кто когда-то отправил их на смерть?
Спустя какое-то время Марк вполголоса произнес:
- Она напоминает мне одного человека, которого я хорошо знал.
Александр похолодел, по его спине пробежали мурашки. Он пристально вгляделся Валериану в глаза.
- Я знаю, что она из Галилеи, - сказал Марк.
Александру становилось все страшнее.
- Откуда тебе это известно?
- Узнал по акценту. И она христианка. - Покачав головой, Марк уставился на Александра и слегка нахмурился, увидев, как смотрит на него врач. Александр явно чего-то боялся! - Ты ведь что-то знаешь о ней.
В этот момент кто-то вошел в помещение. По мере того как шаги приближались, Марк повернулся на звук и увидел мужчину в длинном белом одеянии. Мужчина остановился и посмотрел на Марка немигающими темными глазами.
- Ты! - произнес Марк, узнав в нем того самого человека, который напал на него возле храма Артемиды.
Рашид вынул свой нож.
- Убери нож, глупец! - закричал Александр.
- Кто этот человек, Амандин? - требовательно спросил Марк. - И что он делает в твоем доме?
- Я - Амрафель Рашид Хед-ор-лаомер, - совершенно спокойным голосом сказал араб.
Марк с презрением оглядел его.
- Может быть, ты скажешь мне, зачем ты хотел убить меня возле храма Артемиды. Потом можешь попытаться сделать это еще раз. - Глаза Марка заблестели. - Только предупреждаю, что сейчас, в схватке лицом к лицу, тебе это будет сделать не так-то просто.
- Рашид, не делай глупостей! - сказал Александр.
Повисла напряженная тишина, Рашид пристально, оценивающе смотрел на Марка. Многие римляне с удовольствием занимались физическими упражнениями и умели драться один на один. Валериан был крепко сложен, и в его глазах Рашид не увидел ни тени страха.
- Ну что молчишь? - насмешливо сказал ему Марк. Александр встал между ними, и Марк сказал, обращаясь уже к нему: - Кто он для тебя, Демоцед?
- Глупец с горячей головой, - сказал Александр, рассердившись от глупости создавшегося положения. - Убери нож, Рашид.
Рашид пропустил слова Александра мимо ушей. Валериан узнал его. Одно слово Марка Валериана - и Рашид погибнет. Если бы не клятва, данная Рафе, Рашид убил бы Валериана прямо сейчас.
- Что здесь нужно этой римской свинье?
- Чтобы мне ответили! И сейчас, немедленно! - повелительным тоном произнес Марк. - Кто этот человек?
- Он тебе уже сказал, - ответил ему Александр, раздраженный, врожденной надменностью Марка. Наверное, это у римлян в крови - считать, что они имеют право командовать любым человеком по своей прихоти. Затем он повернулся к Рашиду и посмотрел на него в упор. - Ты забыл о своем обещании?
Правый глаз Рашида непроизвольно задергался. Он еще какое-то мгновение пристально смотрел на Марка, после чего ловким движением убрал свой нож в ножны, приделанные к поясу. Рука его все же осталась на рукоятке.
Марк понял, что никаких ответов от Александра он не дождется. Врач стоял рядом, с явным раздражением переводя взгляд то на одного, то на другого.
- Что же мне с тобой делать, Хед-ор-лаомер? - спросил Марк, адресуя свой вопрос непосредственно арабу, стоявшему напротив него с каменным лицом.
Черные глаза Рашида горели, подобно углям, он молча стоял, с презрением глядя на Марка.
Александр понимал, что еще одно малейшее движение - и для кого-то все закончится смертью.