***
Дофин с интересом наблюдал за развитием событий. Он был настроен против маркизы еще более решительно, чем прежде.
И все же он пребывал в смятении. Он всегда презирал тот распущенный образ жизни, который вел его отец, и вдруг он сам влюбился в женщину, которая отнюдь не являлась его женой!
Как-то раз он отправился посмотреть работы Фредона, художника, которого он обожал, и в его студии встретил ту женщину. Она была молода, очень хороша собой, и он задержался поговорить с ней об увиденном. Оказалось, вкусы их совпадают.
Он был настолько уверен в собственной добродетели, что ни на мгновение не усомнился в сути своего интереса к мадам Дадонвиль - так она назвала себя. И добавила, что очень интересуется искусством.
Им непременно следует посещать художников вместе, предложил дофин. Что если им снова встретиться у Фредона? Это будет интересно, согласилась она.
Так они встречались несколько раз, и вдруг дофин осознал, что эти встречи для него значат. Следовательно, решил он, их следует прекратить.
И он прекратил - только для того, чтобы обнаружить, насколько дороги они для него были.
Но ведь он человек добродетельный, так какой вред могут причинить эти редкие встречи?
А позже ему пришли в голову и другие вопросы. Например: может ли считаться развратником человек, у которого всего лишь одна любовница? Да все окружающие просто посмеялись бы, если б узнали, что его терзают такие мысли.
Он думал о Марии Жозефине. Замечательная женщина, от него без ума, но разве можно забыть тот факт, что его женили на ней против его воли?
Так почему он должен отказывать себе во всех удовольствиях? - вот какие вопросы задавал он себе. Искушение было тем сильнее, что подобные же вопросы задавала и мадам Дадонвиль.
Вот так и получилось, что дофин впервые изменил своей жене. А за первым разом естественно последовал и второй, и третий, и четвертый, и так далее... Он уже и счет потерял, но разве могло быть иначе? Он любил мадам Дадонвиль. Теперь они встречались постоянно. Однако это грехопадение не смягчило его отвращения к мадам де Помпадур. У отца его - целый сонм любовниц. Его же роман - совсем другого рода, он это точно знает, и потому еще сильнее он жаждал изгнания маркизы.
И вот поэтому когда до него дошли сведения, что маркиза нашла себе духовного наставника, он послал за отцом де Саси.
- Итак, отче, я узнал, у вас есть теперь новая послушница?
- Да, монсеньор.
- И вы должны очистить ее и сделать из нее достойную женщину?
- Таково ее желание. Дофин рассмеялся:
- Отче, вы превратитесь в посмешище, если даруете ей отпущение грехов, а она будет жить по-прежнему. - Монсеньор, я слыхал, что теперь она ведет себя достойно, она отказалась от плотских утех, и осталась для короля всего лишь другом.
- Значит, вы готовы подружиться с особой, которая всегда была злейшим врагом иезуитов?
- Но если ее раскаяние истинно...
- Раскаяние! - вскричал дофин. - Ах, святой отец, где ваш здравый смысл? Неужели вы не знаете, что означает эта демонстрация благочестия? Да она из кожи вон лезет, чтобы заключить союз с Марией Терезией. И еще сильнее, чем прежде, жаждет подорвать влияние иезуитов.
Отец де Саси поклонился. Теперь он понимал, что если он даст маркизе то, о чем она просила, он смертельно обидит дофина. А после поражения из-за буллы "Unigenitus" иезуиты очень нуждались в его поддержке. И когда он станет королем, положение иезуитов в стране станет еще лучше.
Следовательно, дофина обижать нельзя ни в коем случае.
***
Отец де Саси поклонился маркизе:
- Мадам, с глубочайшим сожалением должен сообщить, что помочь вам я не в силах. Перед тем, как я смогу отпустить вам грехи, вы сами должны предпринять некоторые шаги.
Маркиза улыбнулась:
- Но, отче мой, я уже сделала этот шаг. Я призналась в грехах и попросила о прощении. И готова вести самую добродетельную жизнь.
- Мадам, достичь вашей цели вы можете только одним способом.
- Но я вас не понимаю. Я уже...
- Нет, мадам, церковь желает, чтобы вы продемонстрировали свое раскаяние перед всем светом. Только так вы сможете получить прощение.
- И что ж это за способ?
- Вы должны покинуть двор, отречься от своего сегодняшнего положения, вернуться к мужу, которого вы оставили ради Версаля, и жить в ним в покое и тиши.
Это был тот редкий случай, когда маркиза действительно потеряла всяческое терпение.
- Теперь, мсье, я вижу, что вы настоящий иезуит!
- Да, мадам, я иезуит, и вы прекрасно знали об этом, когда призывали меня к себе.
- Иезуит! - вскричала маркиза. - Вы наслаждаетесь своей властью надо мной... Или полагаете, что у вас есть эта власть. Ваше общество спит и видит, что я оставлю двор. А теперь позвольте сказать вам, мсье иезуит, следующее: по своей собственной воле я двор никогда не покину. Да, я могла бы уехать, если б это могло доставить удовольствие Его Величеству, но вашим иезуитам я удовольствия доставлять не собираюсь. Вы забыли, что власти у меня при дворе столько же - если не больше - сколько у вашего общества. Вот почему с вашей стороны весьма глупо пытаться диктовать мне вашу волю.
- Мадам, я всего лишь назвал вам цену вашего спасения.
- А я всего лишь попросила вас избавить меня от вашего общества.
Отец де Саси немедленно удалился. А здравый смысл маркизы охладил ее гнев.
Какой смысл злиться на этого человека? Все, что ей надо, - найти священника, который действительно выслушает ее исповедь и без всяких дополнительных условий отпустит ей грехи. Это совсем не трудно.
А свое благочестие маркиза продемонстрировала весьма простым образом: дала средства на сооружение галереи в прибежище аристократических грешников - в монастыре на Вандомской площади.
Теперь между Марией Терезией и маркизой де Помпадур никаких барьеров в виде совестливости императрицы не существовало. И императрица вполне могла вступить в переговоры с той дамой, которую за глаза все называли первым министром Франции.
***
В мае 1756 года Мария Терезия подписала первый Версальский договор. В то же время Фридрих Прусский заключил антифранцузский союз с Георгом Вторым. Франции, которая уже воевала с Англией, грозила война на двух фронтах. А Фридрих без предупреждения вторгся в Саксонию - это была прямая атака на Марию Терезию.
Основные европейские государства вышли на позицию - начиналась Семилетняя война.
***
В эти дни жену дофина терзала печаль. Она была очень несчастна.
Отец ее стал жертвой войны, и когда прусские войска подошли к Дрездену, сбежал в Варшаву, оставив ее мать вести переговоры с эмиссарами прусского короля.
Уже одно это было достаточным ударом, но ей предстоял удар еще более ошеломляющий.
Наверное, она последняя при дворе узнала об измене мужа. Случилось то, чего она боялась больше всего. Он полюбил другую женщину, действительно полюбил, по собственной воле, а не потому, что этого требовали государственная необходимость и долг. Полюбил просто потому, что эта женщина его очаровала, и он не смог противиться. Настроение дофина менялось постоянно - то он бывал весел и возбужден, то пребывал в черной тоске.
Порою он просто обволакивал ее лаской и нежностью, называл ее "моей миленькой Марией Жозефиной", припоминая те времена, когда она, рискуя собою, спасала его от смертельной болезни. И тогда она вынуждена была буквально спасаться бегством - она ужасно боялась расплакаться и начать умолять его оставить ту женщину.
А на следующий день он в раздражении расхаживал по ее апартаментам, почти что говоря ей: глупо с вашей стороны так страдать, потому что любовницы есть у всех.
Ее придворные дамы лишь философски качали головами. До недавних пор дофин был ей верен, и это замечательно, но пусть она вспомнит хоть какую-нибудь женщину, чей муж за всю жизнь имел всего лишь одну любовницу?
Она же думала, что одна любовница причиняет не меньше страданий, чем десять, может быть, это еще тяжелее. Вот если бы он был таким, как его отец, думала она, я бы привыкла к его неверности.
Узнав о том, что случилось, королева старалась проводить со своей невесткой как можно больше времени.
Она прекрасно помнила те дни, когда ей стало известно об истории с мадам де Майи.
Бедная Мария Жозефина, страдала, когда-то Мария Лещинская.
Жена дофина пришла к королеве, и та отпустила своих дам. Они просто посидят вдвоем, Мария Жозефина устроится у ног королевы, положит голову ей на колени, и королева будет тихо гладить ее волосы...
- Поплачьте, если вам хочется, дочь моя, - сказала как-то раз королева, - ваших слез никто, кроме меня, не увидит. Порою неплохо и поплакать - слезы смывают горечь.
И та плакала до полного изнеможения, а потом долго сидела с королевой.
- Это пройдет, - говорила Мария Лещинская, - это всегда проходит.
- Но я не думала, что такое случится... с нами. Мы же совсем другие.
- Все мы думаем, что мы - "другие", пока не обнаруживаем, что все мы очень похожи. Вы похожи на меня, дочь моя, дофин - на своего отца.
- Но король - совершенно особенный человек.
- В ранней молодости он тоже был очень верным и преданным. А потом появились все эти женщины...
- Вы хотите сказать, что и мой Луи станет таким же?..
- Кто знает, дитя мое? Человек должен быть готов ко всему.
- Я этого не переживу!
- Нет, переживете, как пережила я.
- Спасибо, Ваше Величество, вы так меня успокаиваете!
- А может быть, это вы утешаете меня. Моя печаль была схожа с вашей. И хватит плакать; слезами горю не поможешь. Королевы... Жены дофинов... В конце концов, мы смиряемся с нашей участью, учимся принимать то, что сулит нам судьба.
- Я знаю, Ваше Величество.
- Вы не должны демонстрировать ему свое горе и разочарование. Вы должны оставаться его другом, и если у вас хватит мудрости, вы не утратите его привязанности.
- Вы не понимаете! - в отчаянии воскликнула Мария Жозефина. - Все было так хорошо, и вдруг... все превратилось в прах.
- И все же не подавайте вида, дочь моя. Запомните мой сонет. Если бы я была мудрее, я не была бы так несчастлива сейчас. Я покажу вам кое-что. Сегодня я получила от короля письмо - мы ведь общаемся с ним исключительно письмами. Он больше со мной и не разговаривает, - голос королевы слегка дрогнул. - Но это письмо... Знаете, что в нем? В нем король требует, чтобы я назначила одну особу моей придворной дамой.
- И эта особа?..
- Совершенно верно, мадам де Помпадур. Ему недостаточно превозносить ее при каждой возможности, он хочет, чтобы и я это делала.
Мария Жозефина вскочила:
- Я бы не стала этого делать! Если бы он привел эту женщину ко мне...
- А вы хотите знать, как я ответила на это требование?
- Да, Ваше Величество.
- Я написала ему, что Царь Небесный дает мне силы сносить все тяготы и что я всегда буду подчиняться требованиям моего короля земного.
Дофина стиснула кулачки:
- Значит, вы не любите его так сильно, как я люблю дофина!
- Милое мое дитя, успокойтесь, - ответила королева. - Со временем вы научитесь переносить все тяготы, как научилась переносить их я. Вы знаете, что такие, как мы, от рождения лишены права на жалобы.
И Мария Жозефина вновь опустилась на ковер и уткнулась лицом в колени королевы.
Мария Лещинская печально улыбнулась и нежно погладила свою невестку.
***
В народе царило смятение: Франция находится в состоянии войны, а Австрия - ее союзник! Такой поворот в политике было трудно осознать, поскольку Австрия долгое время была врагом и французы научились ей не доверять. Франция вела войну в колониях и войну в Европе, а это означало ужесточение налогов. Люди не хотели войны, они хотели хлеба.
Более того: мадам де Помпадур стала придворной дамой королевы и всячески демонстрировала свое благочестие. Люди не доверяли мадам де Помпадур, люди не уважали короля.
Ну конечно, мадам де Помпадур - вот кто первый министр королевства, а Франция ввязалась в войну на двух фронтах.
Да, говорили в Париже, для нас наступили печальные времена.
ОЛЕНИЙ ПАРК
В эти полные неприятностей и напряжения дни короля утешали только тайные прогулки в маленький домик в Оленьем парке, где его появления с нетерпением ждали одна, две, а то и три очаровательницы.
Как же приятно было входить в этот домик под видом скромного аристократа, выкрикивать имя Луизы, Жанны, или кто там еще пользовался в данный момент его благосклонностью и слышать легкие, стремительные шаги, видеть это очаровательное дитя - а все они были еще очень юными, - видеть, как расцветает в улыбке хорошенькая мордашка, как бросается это чудо ему в объятия.
Очень хорошо, что этих девчушек набирают в беднейших парижских кварталах - тем более они благодарны. Ле Бель был настоящим знатоком, он непрестанно кружил по улицам, выискивая новых кандидаток на место в Оленьем парке.
Слухи о счастливой судьбе тех, кто уже покинул Олений парк, быстро распространились по Парижу, и матери задавались вопросом: как же добиться того, чтобы их дочери попали в дом, где их прекрасно кормили, одевали в хорошие платья, где они жили в довольстве и даже роскоши, а потом, когда в их услугах больше не нуждались, отправляли обратно с прекрасными подарками или даже устраивали им выгодные браки.
И недостатка в новых претендентках у Ле Беля не было, поэтому что в Оленьем парке никогда не жили более трех девушек: Во-первых, для большего количества здесь просто не было места, а во-вторых, король вовсе не хотел, чтобы домик этот напоминал гарем. Три - хорошее число, поскольку, когда девушка начинала приедаться, ее отправляли, а следующая, поступившая на ее место, сулила новые радости.
В домике была одна особенно милая девица, и король проводил с ней много времени. Он даровал ей новое имя - он называл ее Луизон, он обожал давать прозвища, к тому же, если его маленькие подружки не знали истинного имени своего благодетеля, то зачем ему знать их имена?
У Луизон были умные глазки, она была наблюдательна - качество не такое уж приятное, однако оно искупалось ее красотой. Она могла быть очень страстной, когда он этого хотел, а могла казаться совсем неопытным ребенком. Она любила садиться к нему на колени и внимательно разглядывать его камзол - она знала толк в красивой одежде, потому что по понедельникам ходила на Гревскую площадь и глазела на выставленное на продажу поношенное платье.
Склонив набок голову, она щупала ткань его костюма.
- Это наверняка очень дорого стоит, - говорила она, - ткань очень хорошая. Мой господин, вы, должно быть, очень богаты.
Что было совершенно очевидно - только очень богатый человек мог позволить себе содержать такой домик в Оленьем парке.
Как-то раз король явился при ордене Cordon blue, Луизон заметила это, но вида не подала.
Она ужа знала, что ее покровитель не любит, когда ему задают много вопросов, а если его раздражать, он вполне может послать за другой девушкой. И в результате Луизон дадут отставку.
А этого бы Луизон не перенесла. Ей очень нравилась ее новая роскошная жизнь, но еще больше радовала ее привязанность покровителя, потому что она действительно страстно его полюбила.
Она даже и представить себе не могла, что могут быть такие люди. Да, он не молод, но возраст его скрашивался его нежностью и прекрасными манерами. А голос, какой музыкальный, красивый голос! И то, как он брал ее руку и как он эту руку целовал, заставляло ее верить в то, что она навсегда покинула ужасный мир трущоб.
И как здесь все было красиво и романтично! Перебраться из лачуги в маленький дворец, спать не на мешках, как спала она, а на роскошной, в форме раковины постели, отделанной розовым шелком, носить красивые платья, иметь драгоценности, пищу и вино, достойные благородной дамы, и быть любимой таким галантным и очаровательным кавалером, который казался пришельцем из какого-то другого мира. Луизон была более впечатлительной, чем ее компаньонки, и порою думала, что умерла и попала в рай. Как-то раз она сказала мадам Бертран:
- Если б люди знали, что после смерти они попадут в такое место, они все бы хотели поскорее умереть.
Мадам Бертран была шокирована и быстро перекрестилась. За этой девицей, подумала она, нужен глаз да глаз.
После того, как король ушел, Луиза обратилась к мадам Бертран:
- Матушка, - девушки считали мадам своей матерью настоятельницей и обращались к ней соответственно, - матушка, я заметила, что на моем господине была сегодня Голубая лента. - Твои глаза слишком многое примечают, дитя мое, - отозвалась мадам Бертран.
- Но это же была Голубая лента, я уверена!
- Хорошо, ну и что из этого?
- Кто же он такой, если носит Голубую ленту? И мадам Бертран пришла к решению: такая наблюдательна!
девица вполне может сложить два и два и сделать весьма нежелательные открытия/Поэтому она направила любопытстве девушки по ложному следу.
- Он очень богатый и очень важный аристократ.
- Это-то я знаю... - пробормотала Луизон.
- Я скажу тебе даже больше - он приходит сюда из Версаля. Луизон кивнула - она уже и сама об этом догадалась:
- И он большой друг нашего короля. Мадам Бертран искоса глянула на девушку:
- Почему ты так решила?
- Потому что он такой замечательный, что король должен был непременно его заметить и сделать своим другом.
- Это польский граф, - мадам Бертран быстренько придумала объяснение. - И член королевского семейства - польского королевского семейства.
Луизон кивнула, а мадам Бертран заметила, что их разговор слушает еще одна из девушек.
И с этого дня девушки между собой называли своего благодетеля польским графом.
Мадам Бертран немедленно донесла обо всем Ле Белю, тот сразу же проинформировал короля.
Луи немало удивился, а потом обрадовался - пусть его считают придворным его собственной жены, или даже ее родственником.