***
Чтобы справиться с губительными военными расходами Версалю следовало во всем экономить. Напоказ было выставлено обуздание расточительности. Прекратились пышные театральные представления, приостановилось строительство сооружений, задуманных королем и маркизой. Зато в борьбе со скукой обитатели Версаля во всю старались за карточным столом. Мало что развлекало короля столь сильно и так радовало его, как игра с высокими ставками, ибо если его проигрыши оплачивала казна, то выигрыши он клал в свой карман.
Стремясь возглавить армию, дофин с тревогой смотрел на сложившееся положение дел. В мечтах он всегда видел себя воином и верил в то, что настал час, когда кто-то должен спасти Францию от гибели.
Мария Жозефина, как и ее супруг, верила, что спасителем Франции призван стать дофин.
Она всегда и во всем, всем сердцем была на его стороне. Бедная Мария Жозефина, она так страдала! Мадам Дадонвиль подарила дофину сына, и маленький Огюст Дадонвиль стал для него большой радостью.
Однако Мария Жозефина ни в чем не упрекала своего мужа и никогда не упоминала имени мадам Дадонвиль. Что касается дофина, то великодушие супруги угнетало его. Отъезд в действующую армию был бы, наверное, лучшим выходом из этого затруднительного положения.
Дофин обратился с этой целью к Луи.
- Что происходит с нашей армией, отец? - спросил он короля.- Наших солдат громят из-за неумелости их командиров. Что могло бы сильнее вдохновить наших солдат, чем назначение их командующим вашего единственного законного наследника - их дофина?
Король насмешливо разглядывал своего сына. Дофин уже не раз становился в оппозицию своему отцу. Он был верным сторонником иезуитов и открыто выказывал неуважение к мадам де Помпадур. Правда, когда король был ранен Дамьеном, дофин вел себя должным образом - до известной степени,- но лишь потому, что почувствовал настроение народа, проникшегося в то время неожиданным сочувствием и любовью к его отцу - королю.
Нет, король не был в восторге от своего сына. Он не доверял дофину. К тому же мадам де Помпадур уже назвала герцога де Брольи преемником графа Клермона.
- Ваша просьба глубоко трогает меня, - не очень заботясь об искренности своего тона, сказал король, - но вам не следует впадать в панику, сын мой. Война складывается для нас неудачно, но все еще впереди. Не забывайте о своем положении. Вы наследник престола. Я не могу допустить, чтобы вы оказались в опасности. Нет, мой сын, как ни радостно для меня узнать, что вы столь же воинственны по натуре, как и ваши славные предки, я запрещаю вам покидать двор.
Дофин вернулся к супруге из апартаментов короля взбешенный.
- Судьба Франции в руках этой женщины! - бушевал он. Многие во Франции, не решаясь сказать этого вслух, считали, что дофин прав.
***
Чувствуя, что Франция приближается к одному из самых роковых моментов своей истории, аббат де Берни, удерживаемый маркизой от мирных переговоров, вынашивал два желания: стать кардиналом и оставить свой пост или хотя бы заиметь помощника.
Берни всегда считал, что сан кардинала - это нечто вроде зонтика, способного защитить человека от грозящей ему непогоды.
Едва ли его можно было назвать честолюбивым человеком. Берни скорее тяготился доставшимися ему почестями, чем добивался их для себя. Он родился в бедной семье, однако сумел разбогатеть и мог бы вполне быть доволен этим. Но с тех пор, как король остановил на нем свой выбор в поисках наставника для маркизы де Помпадур - тогда она еще была мадам д'Этуаль, - маркиза определила его в свои друзья, и Берни поневоле стал одним из самых важных министров Франции.
Как многие его соотечественники, Берни отличался чувственностью и не блистал строгостью нрава. Его подозревали в любовной интрижке с мадам инфантой, старшей дочерью Луи. Сам себя Берни считал мужчиной, постоянно подпадающим под влияние женщин и покоряющимся им. Он не устоял перед требованиями мадам инфанты. Теперь мадам де Помпадур решала за него, каким путем ему идти.
Однако Берни стремился к миру, потому что был озабочен и сокрушен бедственным положением своей страны и видел впереди не только поражение на континенте, но и крушение французской колониальной империи и ее захват этими ненасытными колонизаторами- британцами. Владения Франции в Индии и Канаде уже были в опасности.
Вот почему, несмотря на возражения маркизы, Берни совсем пылом своего красноречия убеждал Совет добиваться мира.
Он указывал, какую выгоду принесла англичанам победа в Индии, и обращал внимание Совета на то, что Луизиана и Канада остро нуждаются в безотлагательной помощи.
Совет колебался. Мир казался решением всех проблем.
Но маркиза по-прежнему стояла на своем.
***
Мадам де Помпадур сидела в своих апартаментах в окружении трех своих подруг. Все они были родом из Лотарингии: и мадам де Мирепо, и мадам Марсан, и герцогиня де Грамон.
Каждая из этих женщин искала выгод в дружбе с маркизой к находила их. Мадам де Мирепо была наперсницей маркизы, мадам де Марсан получила место гувернантки дочерей короля, а герцогиня де Грамон, как и мадам де Мирепо, пользовалась особым доверием маркизы. Герцогиня еще не добилась того положения при дворе, о котором мечтала, но из всех трех лучших подруг мадам де Помпадур именно она была самой честолюбивой.
Маркиза обсуждала со своими подругами мягкотелость Берни и его пренебрежительное отношение к ее намерениям, высказанное им в речи, произнесенной на Совете и уже принесшей свои плоды: стремление заключить мир усилилось.
- Никогда не забуду, мой котенок, - говорила маркиза, за,- как после дела Дамьена, когда я готова была покинуть Версаль, вы сказали мне: кто выходит из игры, тот проигрывает. Но не выход ли из игры и готовит теперь этот трус Берни?
- Вам необходимо, чтобы все дела взял в свои руки сильный человек, - сказала герцогиня де Грамон.
- Вы, несомненно, правы, - ответила маркиза, - но где они, эти сильные люди Франции?
- Я знаю одного такого человека, который теперь служит своей стране за ее пределами и был бы рад возможности служить ей в ее пределах.
Маркиза улыбнулась герцогине. Ей незачем было спрашивать, кто этот человек. Маркиза прекрасно знала, какая привязанность и преданность друг другу существует между герцогиней и ее братом.
***
Граф де Станвиль несколько лет назад представил свою сестру ко двору. Они были необыкновенно дружны, говорили даже, что слишком дружны.
Хотя герцогиня и была канонисса женского монастыря, не имея, впрочем, никакой склонности к такой жизни и тяготясь ею, а граф де Станвиль домогался чести занять достойное положение при дворе, брат и сестра открыто, на виду у всех и ко всеобщему изумлению жили вместе друг с другом.
Станвиль оказал маркизе неоценимую помощь в деле Шуазель-Бопре, и с тех пор она решила сделать из графа своего надежного союзника. Сестра графа стала подругой маркизы де Помпадур, а сам он получил назначение послом в Австрию. Но было вполне естественно, что такой человек, как Станвиль, захочет подняться до более высокого положения, чем положение посла. Он будет стремиться вернуться в Версаль, где находится его сестра. Добродетельная и красивая жена - ее сосватала графу Станвилю маркиза - сопровождала графа в его миссии, предоставив в его распоряжение все свое огромное состояние и простив ему многочисленные любовные похождения и при этом еще, будучи бесспорно очаровательной женщиной, хранила ему верность.
Станвиль, однако, полагал, что ни одна женщина не может сравниться с его рослой, пышнотелой и амбициозной сестрой. Он нашел ей пожилого богатого мужа герцога де Грамона, которого она оставила вскоре после церемонии бракосочетания.
- Да, и кто же это? - спросила, улыбаясь, маркиза.
- Я имею в виду, конечно, моего брата, - ответила герцогиня. - Он ищет возможности использовать свои несомненные дарования там, где они могли бы принести Франции как можно больше пользы.
Маркиза задумалась.
Это было решением проблемы. Вернуть Станвиля ко двору, чтобы он сменил Берни. Граф уже доказал однажды маркизе, что является ее верным другом. Пусть доказывает это и впредь.
Граф де Станвиль вернулся из Австрии и занял место Берни, ставшего кардиналом и отбывшего в Суассон. Станвиль же стал герцогом де Шуазелем. Этот яркий и энергичный человек вернул Франции надежду на успех. Да, Шуазель был блестящим человеком, никто не отрицал этого. Некрасивый, даже безобразный, он, однако, умел очаровывать людей до такой степени, что в любом обществе становился центром внимания.
При малом росте он был, однако, ладно скроен, имел очень, высокий и широкий лоб, маленькие глаза, рыжие волосы и толстые губы, но главную достопримечательность его лица представлял собой маленький, курносый носик. У всякого другого человека лицо при таком-то носе казалось бы смешным, лишенным достоинства и благородства - только не у Шуазеля!
Он был на редкость остроумен, порой - и даже нередко - это остроумие разило, как жало змеи. А любовные интриги Шуазеля были столь же многочисленны, как у Ришелье, хотя не было другой женщины, которую Шуазель ценил бы столь же высоко, как свою сестру. А еще Шуазель отличался крайней. расточительностью. Ему повезло, что его жена была одной из самых богатых женщин Франции. Гостеприимство и щедрость, герцога не знали границ. Кто бы ни навестил его в предобеденный час, получал приглашение к столу. Для этого в доме герцога в обеденном зале специально установили два огромных стола. Первый был рассчитан на тридцать пять персон, а если гостей оказывалось больше, то немедленно накрывали второй стол.
Говорили, что герцог атеист, хотя он порой и появлялся на религиозных церемониях. Не вызывало сомнений, однако, что делает он это ради приличия и в силу установившегося обычая. Наибольшее почтение герцог Шуазель питал к интеллекту и находил себе истинных друзей среди философов и вольнодумцев, которых принимал в своем доме куда более радушно, чем церковников. Он регулярно переписывался с Вольтером и всегда с интересом прислушивался к новым идеям и осмысливал их.
Это был многогранный человек, в высшей степени уверенный в своей способности сделать себе имя и вытащить Францию из того болота неудач, в которое она, казалось, стремительно погружается. При этом герцога Шуазеля мало заботило, кто и что подумает и скажет о нем.
Он пылко влюблялся в каждую женщину, чьи чары привлекали его, но все эти романы длились недолго. Не делал герцог ни малейших попыток утаить свои отношения с сестрой. Такие отношения стали даже новой модой при дворе. Многие галантные кавалеры, привыкшие рабски следовать новой моде, принялись афишировать любовь к своим сестрам.
Многие иронически называли герцога Шуазеля Птолемеем, намекая на египетских фараонов, женатых на собственных сестрах.
Герцог Айенский сказал как-то мадам де Помпадур, что был бы рад последовать существующей моде, но у него целых три сестры и выбрать какую-то одну из них очень трудно: все они такие непривлекательные.
Критика, направленная против герцога Шуазеля, лишь забавляла его. Он безоговорочно верил в себя и свою судьбу. Проведя полночи в разгуле и наслаждениях, он на следующий день оставался полон гигантской энергии и без малейших признаков утомления занимался государственными делами.
Многим верилось, что само это трудное время выдвинет, как уже не раз бывало в истории, гениального человека, который возьмет в свои крепкие руки штурвал управления родным кораблем - государством, готовым вот-вот налететь на скалы и затонуть в пучине военного поражения, голода и, может быть, даже революционной смуты, и явится спасителем Отечества.
Луи верил, что нашел такого человека в герцоге де Шуазеле.
МАДЕМУАЗЕЛЬ ДЕ РОМАН
Луи изо всех сил старался забыть о войне и обо всех неприятностях, связанных с ней. Будучи верен себе, самое большое утешение он находил среди молодых красоток, которых поставлял ему Ле Бель.
Путь большинства их проходил через Олений парк, но самые пленительные красавицы, имевшие честь и счастье доставить королю самое острое наслаждение, получали в дар от него свои дома.
Мадемуазель Эно была дочерью преуспевающего торговца. Ее редкая красота не ускользнула от внимания Ле Беля, а поскольку процветающие торговцы имели обыкновение усматривать немалую выгоду в предоставлении своих дочерей к услугам короля, семья мадемуазель Эно не чинила ни малейших препятствий на пути красавицы к возвышению и преуспеванию. Родители девушки настаивали, однако, на том, чтобы дочь почтенных представителей среднего сословия не стала обитательницей домика в Оленьем парке.
Увидев девушку, Луи счел притязания ее родителей вполне обоснованными, и мадемуазель Эно получила в дар от короля свой собственный дом. Потом, через несколько лет, когда Луи пресытился красавицей, он подыскал ей в мужья одного маркиза. Тем временем она успела подарить королю в ответ на его милости двух дочерей.
Еще одна молодая особа, пользовавшаяся особым расположением короля, была внебрачной дочерью виконта де Равеля. Ее звали Люси Магдалена д'Эстен. И она отблагодарила короля двумя дочерьми. Мадам де Помпадур снисходительно смотрела на отношения подобного рода. Королю все эти красотки нравились, он был, доволен жизнью, и у маркизы не было ни малейшего повода трепетать за свое будущее. Она понимала, что с тех пор, как после дела Дамьена в немилость впали два столь влиятельных человека, как д'Аржансон и Машо, вряд ли кто-нибудь решится бросить вызов ей и попытаться изменить ее положение к худшему.
Но всегда бдительная маркиза начала примечать, что король посещает Олений парк с меньшим рвением, чем прежде, и ей показалось, что он пресытился своими гризетками.
Если ее догадка была верна, то это могло означать, что возникла опасность появления какой-то новой фаворитки, за спиной у которой - влиятельные друзья.
Маркиза испугалась, что Ле Бель в поисках женщин, которые могли бы развлекать его хозяина, отбирает их соответственно его собственному вкусу. Возможно, в результате все девушки, попадавшие в домик в Оленьем парке, были похожи одна на другую. Ничего удивительного, если Луи такое однообразие надоело!
Надо найти красотку, совсем не похожую на предыдущих, и маркиза решила заняться ее поисками.
Она послала за Сартином, лейтенантом полиции, и поручала ему отыскать в Париже девушку, красота которой была бы необычна. Что-то в облике этой девушки должно быть, объяснила маркиза Сартину, оригинально, должно резко отличать ее от всех прочих красавиц.
Сартин отнесся к поручению маркизы как к одной из своих самых важных обязанностей. Будучи неглупым человеком, желающим угодить маркизе, он сразу же приступил к поискам.
Это была нелегкая задача, ибо бесчисленные приключения короля должны были бы, казалось, заставить лейтенанта полиции перебрать все формы и размеры.
В один прекрасный день, находясь в игорном доме, он от нечего делать разговорился с его владелицей, которая с ностальгической грустью вспоминала свои детские годы, прошедшие в Гренобле.
- Ах, мсье, если бы мои родители могли видеть меня теперь. Они не узнали бы во мне свою дочь... Этот тихий домик, и скверик вокруг него. Папа был такой строгий. Как он заботился о своих дочерях... И что из этого вышло? Одна из них в Париже заправляет игорным домом.
Сартин кивнул. Она была красивой женщиной, а у него не было желания попытать сегодня счастья в игре. Он пригласил ее выпить с ним чего-нибудь, и она приняла его приглашение. Однако в мыслях она была далеко, скорее всего, в тихом домике в Гренобле - так, во всяком случае, показалось лейтенанту.
- О да, папа очень оберегал нас. Меня... и мою сестру. Понимаете, он должен был особенно оберегать ее. Я ездила повидаться с ними всего несколько месяцев назад. Я должна была явиться туда в самом респектабельном виде. И ни словом не обмолвиться ни о каком игорном доме, иначе мне просто не позволили бы увидеть сестру. Она красива, как те скульптуры, что украшают собою парки. А рост! Я не видела женщины, которая была бы выше, чем она.
- Выше, чем она... - машинально и как-то поспешно пробормотал лейтенант. - И какой же рост у вашей сестры?
- Шесть футов, не меньше, уверяю вас. Она - точная копия этих мраморных богинь. Мне всегда казалось, что таких женщин, подобных богиням, просто не может быть. Так возвышаться над всеми другими женщинами, быть столь безупречно сложенной! А эти черные глаза, эти черные волосы, ах! Моя сестра - богиня, мсье. Если бы вы увидели ее, то поняли бы, почему ей никогда не разрешают выходить одной, без компаньонки.
- Уверен, что, увидев вашу сестру, я согласился бы с вами, - улыбнувшись, сказал лейтенант.
Он твердо решил увидеть сестру владелицы игорного дома - и как можно скорее.