Смеясь, король положил одну руку на плечо Сартина, а другую на плечо Ле Беля. - Видите, Ле Бель, - сказал он, - как правильно мы поступили, обратившись к полиции. Идите, друзья мои, и действуйте сообща. Меня огорчает грустный вид моего доброго друга Ле Беля. Приведите этого ребенка ко мне. Ее родителям - так и скажите им - не придется сожалеть о том, что они отдали свое дитя на мое попечение.
Королевский камердинер и лейтенант полиции, поклонившись королю, удалились выполнять королевское поручение.
Сартин довольно улыбался. Поиски красоток для короля были более выгодным делом, чем охота за нарушителями закона.
***
- Первый, кого мы должны расспросить, - продавец лимонада на террасе, - сказал Сартин. - Если эта девчушка часто появляется в Тюильри, он, вероятно, знает ее лучше, чем кто бы то ни было еще. Это мой давний приятель.
Продавец лимонада, казалось, не очень образовался встрече со своим старым приятелем Сартином и не мог скрыть своей тревоги. Сартина, однако, не интересовало, чиста ли у этого человека совесть. Лейтенант полиции пришел за сведениями, которые торговец лимонадом мог выложить ему без всяких опасений.
- Приветствую вас, мой друг. Ну и жарища, а? Что может быть лучше глотка лимонада в такой день? - сказал Сартин. - Не выпить ли нам по стаканчику?
- Непременно, - согласился Ле Бель. Они уселись на ступеньках террасы и с видимым удовольствием опорожнили свои стаканы.
- Нам нужна ваша помощь, - приступил к делу Сартин.
- Мсье, - запротестовал торговец. - Я ничего такого не сделал, не понимаю, почему полиция не хочет оставить меня в покое.
- То, о чем мы хотим спросить, к вам не относится.
- Это относится к одной юной девушке, - сказал Ле Бель.
- Кто он? - подозрительно разглядывая Ле Беля, спросил торговец у Сартина.
- Человек из Версаля.
Торговец усмехнулся. Он не сомневался, что спутник Сартина тоже полицейская ищейка, только переодетая.
- Скажите, вы заметили здесь вчера молоденькую девушку, почти ребенка, с которой был ее отец? - нетерпеливо спросил Ле Бель. - На ней было нарядное розовое платье, ее отец - старый солдат. Они приходили сюда взглянуть на короля, когда он проезжал этой дорогой.
Торговец лимонадом наморщил лоб.
- Что они такого сделали? - спросил он.
- Ничего такого, за что их можно было бы осудить. Торговец покачал головой:
- Я занимаюсь своим делом, а глазеть на толпу я не обязан.
- Но тех, кто покупает у вас лимонад, вы разве не замечаете?
Сартин вынул из кармана несколько монеток и выразительно подбрасывал их на ладони. Торговец лимонадом оживился.
- А при чем тут я?
- Ни при чем, - сказал Сартин. - Вы только ответите на наши вопросы, а мы вам за это заплатим.
- Ладно. Я заметил ее, вон там! Еще бы - в таком-то платье! Они с отцом подходили ко мне выпить лимонаду. Всякий раз, как бывают здесь, мимо меня не пройдут.
- И вы знаете, кто они?
Торговец лимонадом медлил с ответом, пока монеты из руки Сартина не оказались в его руке.
- Ее папаша - мсье де Тьерселен - за дочерью света белого не видит. Мамаша тоже. Думают, никто на свете не стоит их дочери.
- Благодарю вас, мой друг, - сказал Сартин торговцу лимонадом. - А теперь идемте, - обратился он уже к Ле Белю. - Дом мсье де Тьерселена находится недалеко от Тюильри, и мы легко найдем его.
***
Найти дом мсье де Тьерселена и в самом деле оказалось нетрудно. Меньше, чем через полчаса после встречи с торговцем лимонадом Сартин и Ле Бель достигли цели.
- Теперь, - сказал Сартин, - ваша очередь, мсье Ле Бель. Задача, которую предстояло решить Ле Белю, была для него привычным делом. Такие дела доставляли ему удовольствие. Нечасто встречались ему такие родители юных очаровательных девиц, которые не обрадовались бы, узнав, зачем он пожаловал к ним. Но и в таких редких случаях после недолгих уговоров и описания блестящего будущего, которое ждет их дочерей, почтенные отцы и матери быстро становились сговорчивыми.
Мсье и мадам де Тьерселен ввели посетителей в маленькую гостиную. Привыкшим к изысканному стилю Версаля глазам посланцев короля она показалась убогой и смешной.
- Позвольте сразу же объяснить вам, зачем мы здесь, - заговорил Ле Бель. - Я слуга короля и пришел к вам по его повелению. Вчера Его Величество увидел вашу дочь в Тюильри. Он нашел девушку прелестной и хотел бы снова увидеть ее.
Мсье и мадам Тьерселен переглянулись друг с другом. Слова Ле Беля ничуть не удивили их. Они не сомневались, что во всем Париже ни одна девушка не поспорит красотой с их дочерью. Может, потому ее и повели в Тюильри - взглянуть на короля и попасть ему на глаза.
- Наша дочь еще очень молода, - сказала мадам де Тьерселен.
- Сколько лет вашей дочери? - спросил Ле Бель.
- Двенадцать.
- Король предлагает вам отдать ее на воспитание при дворе. Это займет несколько лет.
- Воспитать из нее... придворную даму!
- Он, несомненно, захочет лично наблюдать за ее воспитанием.
Отец и мать еще раз обменялись взглядом. Глаза у обоих разгорелись.
- Согласны вы принять предложение, сделанное вам королем? Это, как вы сами понимаете, не приказ.
Мадам де Тьерселен взглянула на своего супруга и кивнула в знак одобрения.
- Наша дочь - очень привлекательна, - заговорил мсье де Тьерселен. - Кое-кто уже предлагал ей руку и сердце...
- Если вы думаете, что найдете своей дочери более достойного мужа, чем тот, кого мог бы выбрать для нее король, тогда выбирайте сами, Его Величество не хотел бы стать причиной вашего несчастья в таком важном деле. - Ле Бель повернулся к Сартину. - Идемте, мсье. Насколько я могу судить, мсье и мадам де Тьерселен не слышали о счастливой судьбе тех, к кому Его Величество проявляет, можно сказать, отцовский интерес. У нас нет указаний рассказывать об этом мсье и мадам. Нам остается только откланяться.
Мадам де Тьерселен наградила мужа свирепым взглядом, который означал, видимо, что она считает его дураком.
- Постойте, господа, - обратилась она к Ле Белю и Сартину. Да, и на сей раз уладить дело оказалось так же просто, как и многие другие столь же деликатные дела...
***
Может быть, король обратил столь пристальное внимание на мадемуазель де Тьерселен потому, что мадемуазель де Роман была в это время беременна, а от беременных женщин Луи всегда старался отделаться.
И вот уже мадемуазель де Тьерселен появилась в Версале - маленькое, бойкое и даже развязное существо, действительно очень привлекательное с виду. Здесь ей фазу же пришлось распрощаться со своим курьезным розовым платьем. Теперь она носила то, что отбирали для нее новые наставники и покровители.
Избалованная родителями, она совсем не проявляла почтения к королю. К счастью для мадемуазель де Тьерселен, его это очень забавляло.
Прекрасная мадемуазель де Роман отличалась достоинством и величавостью. Она никогда не изучала правил этикета, принятых среди знати, но - как это было и с мадам Помпадур - ей хватило совсем недолгого обучения, чтобы не казаться среди придворных белой вороной. Король не имел намерения выдать замуж свою богоподобную метрессу, он просто чувствовал себя усталым и искал отдыха и развлечения. Мадемуазель де Тьерселен вполне годилась для этого.
Луи находил эту малютку настолько забавной, что решил сам лично на некоторое время заняться ее воспитанием. Сказано - сделано. Уроки проходили в маленьких апартаментах, куда им даже иногда приносили ужин.
Такого опыта у короля еще не было, и его очень забавляло, что дофин шокирован этим больше, чем обычно.
Но когда мадемуазель де Роман родила сына, Луи почувствовал желание проводить больше времени в ее обществе и очень привязался к мальчику, похожему на прекрасную Мадлен.
Что же касается Мадлен де Роман, она была вполне счастлива. Сердце ее переполняла любовь к королю, а своего маленького сына она просто обожала. Она не была слишком требовательна, когда дело касалось только ее самой, но теперь, когда у нее появился этот красивый мальчик - ее сын, она страстно хотела добиться для него самого почетного положения в обществе.
Когда король пришел навестить Мадлен, еще не совсем окрепшую после рождения ребенка, то выразил большую радость, что ее мучения позади, а к мальчику проявил неподдельный отцовский интерес.
- Я так счастлива, - сказала Мадлен королю, - и только исполнение лишь одного желания сделает меня еще счастливее.
Ах, как хороша она была, как живописно разметались ее богатые черные волосы по подушкам!
- Если это в моих силах, я исполню ваше желание! - воскликнул Луи пылко.
- Это в ваших силах, - сказала она ему.
- Значит, вы станете еще счастливее!
- Нашего сына скоро окрестят. Я хочу, чтобы он был признан Бурбоном.
Луи колебался. Однако он уже дал ей свое слово. Он с легкостью не выполнял обещаний, которые давал своим министрам, но эта несравненная красавица - как трогательно умоляла она его! Луи наклонился и поцеловал ее.
- Береги мсье де Бурбона, - сказал он.
Ответом ему была ее лучезарная улыбка. Ему было не до вздорной мадемуазель де Тьерселен. Очаровательный ребенок, думал он, но дерзкий, слишком даже дерзкий. Надо приструнить ее, приучить к дисциплине, иначе она совсем отобьется от рук. Вернувшись в Версаль, Луи послал за Ле Белем.
- Я полагаю, - сказал король Ле Белю, - мы обещали мсье и мадам де Тьерселен, что постараемся воспитать их дочь так, чтобы она научилась вести себя соответственно тому положению, которое может в будущем занять в обществе.
- Да, сир.
- В таком случае прошу вас сделать необходимые приготовления к ее отправке в монастырь, где она получит такое воспитание.
- Будет исполнено, сир.
Весь двор теперь знал, что королю надоела его капризная, маленькая подружка, и он возвращается к прежним отношениям с богоподобной мадемуазель де Роман.
***
Все помыслы Мадлен де Роман были связаны с мальчиком, темно-синие глаза которого яснее всяких слов говорили каждому, кто видел его, что это сын короля.
Она не позволяла никому из своих служанок купать или одевать младенца. Он спал в ее комнате, и она сама кормила его. Мадлен боялась допустить, чтобы кто-то коснулся его, ибо кто же, кроме нее самой, мог понять, какое это бесценное сокровище!
Кормя младенца грудью, Мадлен представляла себе, сколь славное будущее ждет ее ребенка. Его окрестят именем Бурбона - так она убедила короля публично признать этого мальчика своим сыном. Придет время, и она убедит короля узаконить его: Почему бы ему не сделать этого? Разве не узаконил Людовик Четырнадцатый нескольких своих побочных сыновей?
Ее сын станет графом, может быть, герцогом. У него будет надежное место при королевском дворе. И он вырастет таким красивым, что все будут любить его.
- Маленький мой, - шептала она, - ты будешь счастлив. Может быть, ты станешь великим человеком... Даже величайшим во всей Франции.
Она была так уверена, что ее мечты осуществятся! С ее сыном, решила она, уже сейчас все должны обращаться как с принцем королевской крови из дома Бурбонов.
Все ее служанки должны последовать ее примеру и называть ребенка Высочеством. Пусть все они, приближаясь к нему, кланяются.
Как только мальчик немного подрос, она стала брать его с собой, отправляясь в Буа. Он ехал один в карете, а она садилась рядом с кучером, как скромная гувернантка. Ей хотелось,
чтобы все знали, что она, мать этого ребенка, гораздо ниже его по своему общественному положению!
Это породило всевозможные толки и пересуды и, когда стало известно, что мальчик будет крещен как дитя Дома Бурбонов, повсюду только и было разговоров, что король обещал мадемуазель де Роман признать ее ребенка своим сыном.
Мадам дю Оссэ, услышав об этом, поспешила с новостями к маркизе.
- Положение становится опасным, мадам,- с важным видом предостерегла маркизу она.
Маркиза задумалась. Ах, если бы только в свое время она родила Луи такого же очаровательного мальчика, как этот ребенок, о котором столько говорят.
- Раньше он всякий раз выдавал замуж ту, которая оказывалась беременной, - сказала маркиза, как бы размышляя вслух сама с собой.
- Да, мадам! Нет сомнений, что его чувства к этой женщине не таковы, как ко всем прочим.
- К сожалению. А что с этой юной Тьерселен?
- Сейчас она посещает школу в Париже, мадам. Ее отправили туда вскоре после рождения сына мадемуазель де Роман.
- На кого похож мальчик? Он такой же красивый, как и его мать?
- Говорят, очень красивый, мадам, и удивительно похож на Его Величество. Мадемуазель де Роман так гордится им, что каждый день берет с собой в Буа и на глазах у всех кормит его грудью.
Немного подумав, мадам де Помпадур сказала:
- Оссэ, сегодня мы отправимся на прогулку в Буа - в одно время с мадемуазель де Роман.
***
Маркиза с мадам дю Оссэ вышли из кареты и прогуливались под кронами деревьев.
Стояли теплые послеполуденные часы, но вокруг шеи маркизы свободно развевался шарф, в котором до половины пряталось ее лицо, широкополая шляпа отбрасывала тень на ее глаза.
В тот день в Буа было не очень людно, поэтому мадам дю Оссэ без труда привела свою госпожу туда, где на скамье под деревом сидела мадемуазель де Роман и кормила грудью ребенка. Мадам дю Оссэ приблизилась к ним.
- Прошу прощения, мадам, что осмеливаюсь беспокоить вас, - сказала она, - но не могу скрыть своего восхищения. У вас такой красивый ребенок!
Мадемуазель де Роман ослепительно улыбнулась. - Благодарю вас, - сказала она. - Полностью с вами согласна.
- Моя подруга тоже хотела бы взглянуть на вашего мальчика, жаль только, что у нее сильно болят зубы.
- Сочувствую, - сказала мадемуазель де Роман. - Это, наверное, очень мучительно. - Она взглянула на маркизу, которая подошла близко к ней, старательно пряча лицо в складках шарфа.
Мадемуазель де Роман охотно повернула ребенка лицом к маркизе, держа его на вытянутых руках, и маркиза наклонилась, чтобы получше рассмотреть мальчика.
- Чудесный мальчик, прелесть, - почти угрюмо произнесла маркиза.
- Он похож на вас или на отца? - спросила мадам дю Оссэ. Мадемуазель де Роман не удержалась от торжествующей улыбки, озарившей ее лицо.
- Все говорят, нет ни малейших сомнений, что это сын своего отца, - ответила она, не переставая улыбаться. - Вы тоже, я уверена, согласились с этим, если бы я сказала вам, кто его отец.
- Я имею честь быть с ним знакомой?
Улыбка еще раз промелькнула по лицу мадемуазель де Роман, чуть тронув уголки ее губ.
- Я думаю, - сказала она, не без лукавства потупясь, - что вы, скорее всего, видели его.
- Это очень мило с вашей стороны, что вы так охотно позволили нам взглянуть на вашего чудесного малыша, - сказала мадам дю Оссэ. - Надеюсь, вы простите нам некоторую навязчивость.
- Ну что вы, мне было очень приятно, уверяю вас.
На обратном пути к карете мадам дю Оссэ заметила, что маркиза помрачнела.
- Да, все так, слухи об этом мальчике правдивы, - сказала она. - Он и в самом деле само совершенство. И мать - такая красавица!
Мадемуазель де Роман тем временем пребывала в отличном настроении. Улыбка не сходила с ее лица. Целуя темные кудри малыша, она шептала:
- Неужели они думали обмануть меня? Думали, я не узнаю их? Это была мадам де Помпадур со своей тенью, мадам дю Оссэ. Они приходили сюда взглянуть на Ваше Драгоценное Высочество. Ничего, ждать осталось недолго. Разве она не сказала, что ты красивый мальчик? Скоро тебя признают открыто, мое сокровище, и тогда весь мир узнает, что ты сын короля. А когда тебя признают, конца не будет милостям, которыми осыплют тебя. Я выпрошу их для своего птенчика. Разве можно отказать в чем-нибудь такому изумительному ребенку?
В те предвечерние часы, сидя со своим Высочеством в Буа, мадемуазель де Роман чувствовала себя на верху блаженства.
***
Ликование переполняло душу мадемуазель де Роман.
- Скоро Его Высочество будет узаконен, - говорила она своим служанкам. - Мадам де Помпадур видела его, и он понравился ей. Я думаю, Его Величество послал ее в Буа, чтобы маркиза убедилась, что он отец моего мальчика.
Служанки немного сомневались в правоте мадемуазель де Роман. Мадам де Помпадур скорее позавидовала бы тому, какой чудный мальчик Его Высочество.
- Не может быть,- возражала мадемуазель де Роман. - Он способен тронуть любое сердце. Стоит только раз взглянуть на него, чтобы почувствовать к нему нежность.
- Мадам, - говорили ей служанки, - если Его Высочество удостоится королевских милостей, их должна будет удостоиться и его мать.
Мадемуазель де Роман допускала, что такое возможно. Эта любящая мать не находила в себе сил умерить свою гордыню и тщеславие. Когда она брала с собой в Буа своего ненаглядного сына и люди останавливались, восхищенно глядя на него, она объясняла восхищение людей тем, что они знают, кто этот мальчик и почему его называют Высочеством, и намекала, что скоро ее сына признают официально.
Париж полнился слухами. Повсюду шептались о том, как прекрасна "петит метресс" и ее сын, самый, наверное, очаровательный ребенок во всем Париже. Говорили, что младенца вот-вот официально признают сыном короля. Злорадствовали: придется маркизе это пережить. Все, мол, зависит теперь от того, намерена ли мать этого ребенка быть принятой в Версале как первая фаворитка.