– А вот и еще один участник треугольника – барон Фужер. Заговори о его библиотеке в Шато-Нуар, и он будет навеки твой.
Келли улыбнулась про себя. Не впервые Хью наставлял ее таким образом, предоставляя информацию о важной персоне, с которой ее знакомил. Это, с одной стороны, создавало иллюзию близкого знакомства с человеком, облегчало контакт, а с другой – давало пищу для беседы, не сводя ее к банальным темам вроде погоды.
Барон Эмиль Жерар Кретьен Фужер поначалу разочаровал Келли, совершенно не соответствуя ее представлению о французском аристократе. Конечно, кольцо с печаткой, вечерний костюм ручной работы, туфли из великолепной кожи, тщательно отполированные ногти – все эти внешние атрибуты присутствовали, но на этом все и заканчивалось. У этого невысокого полноватого мужчины на шестом десятке, с намечающейся лысиной был рассеянный вид погруженного в думы степенного академика. Келли мысленно поблагодарила Хью – упоминание о библиотеке могло стать ключом к беседе.
– Очень рад познакомиться с вами, мисс Дуглас. – Барон приветствовал ее с привычной учтивостью, но даже улыбка не делала его лицо менее серьезным. Келли подумала, что, должно быть, многие ошибаются, принимая его внутреннюю сосредоточенность за равнодушие.
– Для меня это большая честь, барон Фужер, – ответила Келли, прибавив: – Так же, как и для всего Нью-Йорка.
Он рассеянно кивнул и тут с некоторым опозданием вспомнил о стоявшей рядом женщине.
– Простите, я не познакомил вас. Моя жена, баронесса Натали Евгения Магдалена Фужер. Мадемуазель Дуглас. А с нашим хозяином, мсье Таунсендом, вы уже знакомы.
Келли повернулась к его жене, стройной невысокой женщине, лет на двадцать моложе мужа.
– Очень рада познакомиться с вами, баронесса Фужер.
– Зовите меня Натали. – Живая, с ясной, как и ее глаза, улыбкой, темные, собранные в пучок волосы открывали маленькие изящные ушки, в которых покачивались серьги с бриллиантами и рубинами. Шифоновое платье, переливающееся всеми цветами радуги, говорило о ее пристрастии к насыщенной цветовой гамме. – Мы ведь в Америке, – продолжила баронесса. – Здесь не придают значения титулам. А я могу называть вас Келли?
– Мне будет приятно, – с готовностью отозвалась девушка. Контраст между характерами мужа и жены бросался в глаза.
– Ваш город чудесен, – сказала баронесса Келли. – Как, должно быть, приятно жить здесь.
– Как когда, – сдержанно отозвалась Келли. – Вы впервые в Нью-Йорке?
– Нет, я уже дважды была здесь, но ваш город неисчерпаем, он никогда не наскучит, – заявила Натали Фужер, не замечая, что барон уже не участвует в беседе. Но от внимания Келли не ускользнул отсутствующий взгляд барона.
– Так многие считают. Нью-Йорк может утомить вас, но наскучить – никогда, – заявила Келли, и баронесса согласно засмеялась. Серебристый смех ее звучал очень мелодично. Барон бросил на них рассеянный взгляд, не понимая, чему смеются.
– Вы очень метко заметили, Келли. И я бы сказала – остроумно.
– Просто наблюдение местного жителя, – отшутилась Келли и проговорила, обращаясь к барону: – Я слышала, барон, что у вас в Шато-Нуар совершенно уникальная библиотека?
При упоминании о библиотеке глаза барона зажглись, выражение лица стало почти одухотворенным.
– В моем собрании действительно есть прекрасные и редкие издания. Но это не моя заслуга. Библиотека собиралась в течение долгих лет. Столетий. Она подлинный источник наслаждения для меня.
И, сев на свой любимый конек, он начал перечислять произведения величайших мировых писателей и философов – некоторых Келли помнила еще со времен колледжа.
– Вы должны побывать в Шато-Нуар, и я покажу вам сокровища моей коллекции, – закончил барон, и слова его звучали как приказ.
Прежде чем Келли успела ответить, к ним подошел Гил Ратледж и ласково обнял барона за плечи.
– Эмиль, – приветливо начал он, – я вижу, ты уже познакомился с прелестной мисс Дуглас.
– Совершенно справедливо.
Гил ослепительно улыбнулся Келли.
– Барон говорил вам, что мы познакомились, когда он еще ходил в коротких штанишках?
Келли улыбнулась, пытаясь представить этого стоящего перед ней ученого мужа маленьким мальчиком.
– Нет, не говорил.
– Это было в сорок пятом, – поспешил начать свой рассказ Гил. – Война в Европе закончилась, а за сутки до этого первая атомная бомба была сброшена на Японию. В то время я в чине лейтенанта находился во Франции. Мне как раз предоставили месячный отпуск, и дедушка Эмиля пригласил меня провести его в Шато-Нуар.
– "Шато-Нуар" сорок пятого года, – пробормотал Хью почти благоговейно. – Поистине царское вино.
– Горжусь тем, что присутствовал при его рождении, – заметил Гил. – Его будущее величие можно было угадать еще в процессе брожения. А через несколько лет, когда выдержка вина закончилась, дедушка Эмиля, проявив поистине королевскую щедрость, прислал мне в подарок ящик с драгоценным содержимым. "В память о вашем пребывании в Шато-Нуар", – писал он. У меня до сих пор сохранилось несколько бутылок. Я открываю их только в исключительных случаях. – Он повернулся к Эмилю. – Возможно, нам вскоре представится случай откупорить одну, Эмиль.
– Возможно, – кратко отозвался барон.
Клей Ратледж со своего места незаметно наблюдал за оживленной беседой барона и Келли Дуглас. Он следил за ней восхищенным взглядом, и только судорожно сжатые губы говорили о том, что его больно ранили прощальные слова Сэма.
Когда к ним подошел отец, взгляд Клея переместился на него. Отец был готов на все, только бы сорвать сделку Кэтрин с бароном. Еще много лет назад Клей понял, что у Гила Ратледжа в жизни только одна цель – превзойти Кэтрин в искусстве виноделия. Бабушка всегда присутствовала в их жизни – даже после того, как отлучила отца от себя и выставила его с молодой женой и ребенком из собственного дома. Это Клей помнил с юных лет. И понимал, и разделял ненависть к ней отца.
Тем временем жена барона рассмеялась каким-то словам Келли. Клей окинул ее оценивающим взглядом, заметив, как улыбка на ее лице сменилась вежливым интересом, когда в беседу вступил муж. Натали была второй женой барона. Значительно моложе своего мужа, она любила светские удовольствия и прочие развлечения и, как заподозрил Клей еще в прошлый раз, мечтала о страстной любви, которую ее тишайший муж не мог ей дать.
Клей подумал о союзе, которого так отчаянно жаждал отец. Здесь можно было при желании убить двух зайцев. Отец мог бы заниматься делами с бароном, а он – любовью с его женой.
Подождав, когда Келли и Таунсенд отошли, смешавшись с другими гостями, Клей присоединился к барону и отцу. Обменявшись приветствиями, он минуту-другую поболтал с бароном о винном аукционе и о винах бордо, отобранных для аукциона бароном. Потом, слегка повернув голову в сторону Натали Фужер, улыбнулся ей и кивнул – ничего больше.
Барон рассеянно скользнул по ним взглядом, затем вдруг встрепенулся, словно кто-то напомнил ему о хороших манерах.
– Вы ведь знакомы? – спросил он жену.
– Да. – Она слегка улыбнулась. – Виделись два-три раза.
– Сегодня – третий, – как бы между прочим вставил Клей.
– Мы слишком часто выезжаем. Трудно всех запомнить, – сделал попытку оправдаться барон.
– Я понимаю, – кивнул Клей.
Гил, заговорив, отвлек внимание барона. Клей немного отошел в сторону – казалось, он не хочет мешать беседе, но сам поглядывал на Натали, а она, в свою очередь, украдкой наблюдала за ним. Он видел, как в ямочке на ее шее учащенно пульсирует жилка, и не сомневался, что его присутствие волнует ее. Инстинкт и опыт подсказали ему, что лучший путь к ее сердцу – держаться спокойно и серьезно, говоря больше интонацией, чем словами.
– Вам нравится Нью-Йорк? – спросил он ее.
– Здесь очень интересно. Вы не находите? – Она продолжала изучать его, выражение ее лица говорило, что ее увлекает скорее не беседа, а он.
– Если вам скучно и одиноко, то место мало что может изменить. – Клей держался невозмутимо, но старался, чтобы его поза, голос, взгляд выдавали, как трудно ему дается эта сдержанность.
– Думаю, у мужчины здесь достаточно много способов приятно развлечься, – проговорила она как бы вскользь.
– А если хочется невозможного? – Он посмотрел ей прямо в глаза. – Как, например, вам.
Глаза ее удивленно расширились. На какое-то мгновение баронесса потеряла контроль над собой, весь жар ее сердца, жажда любви отразились на ее лице, она почти принадлежала ему, но опасная минута прошла, и она овладела собой.
– Многие хотели бы оказаться на моем месте, мсье Ратледж.
– Не сомневаюсь, – ответил он и вновь повернулся к отцу и барону, не желая форсировать события. Он явно вызвал ее интерес. Пока этого достаточно. Завтра у барона свидание с Кэтрин, а всем известно, что на деловые встречи он является без жены. Значит, она будет предоставлена самой себе. Или ему.
Келли проскользнула в дверь слабо освещенной библиотеки. После утомительного часа, проведенного среди людей, где ей приходилось все время болтать и улыбаться, она нуждалась в отдыхе. Она всегда чувствовала себя не особенно уютно на больших сборищах, тем более в качестве гостьи.
Келли подошла к окну, за которым светился огнями Эмпайр-Стейт-Билдинг, а в отдалении высились башни-близнецы Всемирного торгового центра. Открыв сумочку, она достала сигареты и закурила.
– Разве вы не знаете? Курение вредно для здоровья.
С улыбкой на лице она обернулась и увидела прямо перед собой Сэма Ратледжа. Сердце ее бешено забилось, нервы напряглись. Сэм удобно устроился в мягком низком кресле. Неуловимая усмешка на губах, туго обтянутые бронзовой кожей скулы.
Защелкнув сумку, она затянулась, пустив дым в потолок.
– Вредны также яйца, свиные ребрышки, пышки и еще – вредно бродить ночью по городу. – Сделав над собой усилие, она улыбнулась.
– Вы забыли об алкоголе.
– Если начать перечислять все, что не советуют делать врачи, список будет бесконечным.
– Ваша правда. – Поднявшись с кресла, он подошел к ней и встал рядом.
Она была высокого роста, но он был выше. Чтобы посмотреть ему в глаза, ей пришлось бы запрокинуть голову – Келли это не нравилось. С большинством мужчин она была одного роста. Она чувствовала, как в ней нарастает напряжение, и сопротивлялась этому.
Сэм прислонился плечом к стеклу, бросив взгляд в сторону открытой двери, за которой мелькали силуэты нарядных гостей. Шум голосов проникал в комнату. Он перевел взгляд на Келли. Металлические нити, вплетенные в кружевную ткань ее золотистого платья, мерцали в полутьме комнаты. Ему вдруг стало интересно, есть ли у нее под платьем белье…
– Вам, наверное, захотелось побыть в тишине? – спросил он, отхлебывая пиво.
Она улыбнулась и кивнула.
– Сегодня у меня был трудный день.
– Догадываюсь.
– У вас, впрочем, тоже, – прибавила Келли. Внешне она выглядела спокойной, но в ее взгляде таилась какая-то затаенная тревога. Почему? Это была вторая вещь, которую ему захотелось выяснить. – Вы прилетели сегодня?
– Вчера. Кэтрин необходимо было отдохнуть перед аукционом.
Подняв голову, Келли встретилась с ним взглядом. Темные спокойные глаза, в которых чувствуется внутренняя сила. Келли не сомневалась, что он будет защищать до конца то, что ему принадлежит.
Ощущая некоторое внутреннее беспокойство, Келли отвела глаза.
– Ваша жена приехала с вами?
– Я не женат.
Келли посмотрела на него с удивлением.
– Мне казалось, я где-то читала, что вы женились.
– Давние дела. Мы разошлись.
– Никогда не знаю, что говорить в таких случаях. – Она крутила в руках сигарету. – Проявить сочувствие и сказать, как мне печально это слышать, или, напротив, радоваться.
– Радуйтесь. – Он улыбнулся. – Я радуюсь.
– Хорошо. Я рада за вас.
– Спасибо.
– Похоже, что Кэтрин прекрасно проводит время. – Келли на какое-то мгновение увидела главу семейства Ратледж среди плотно обступивших ее людей. – Она все время окружена людьми. – Келли это устраивало: достаточно поймать взгляд Кэтрин, улыбнуться и кивнуть – и правила этикета были соблюдены.
– Кэтрин рада любой возможности поговорить о виноделии. Думаю, в этом нет ничего удивительного. Для всех Ратледжей жизнь – это каберне. – Он криво усмехнулся.
Его шутка рассмешила Келли. Посмотрев на него с интересом, она не удержалась и сказала:
– Но ведь вы тоже Ратледж.
Улыбка сильней проступила на его лице, а в глазах заиграли озорные огоньки.
– Кэтрин сказала бы, что я из тех сортов каберне, которые долго созревают, в которых слишком много дубильных веществ. Она любит сравнивать людей с разными винами. Для нее вина – как живые существа со своими характерами. Вот вас, например… – Он задумался, изучающе глядя на нее, взгляд его стал слишком уж откровенным. – Думаю, ей было бы трудно охарактеризовать вас. Хотя вы скорее принадлежите к сухим винам, чем к сладким. Пожалуй, белое сухое…
– Надеюсь, вы ошибаетесь, – перебила его Келли с нарочито легкомысленной интонацией. – Эти вина долго не живут.
– Все зависит от сорта винограда и года сбора. Некоторые из них прекрасно сохраняются.
– Что ж, тогда все в порядке. – Она стряхнула пепел в хрустальную пепельницу. – Надеюсь, Кэтрин не рассердили мои вопросы в интервью?
– Думаю, что нет, иначе вы бы уже знали об этом, – успокоил ее Сэм, понимая, что Келли сознательно уходит от разговоров о себе. – Я думаю, она почувствовала в этих вопросах вызов, а это ей всегда нравится. Как и любому виноделу. Иначе не следует связывать свою жизнь с винами.
– Значит, и вам тоже нравится?
– Конечно. – И тут же сам задал вопрос: – А вы долго жили в Напа-Вэлли до переезда?
– Не очень. – Она медленно выпустила дым. – В Айове подростку неплохо живется. Свежий воздух. Никакого смога, загрязнения атмосферы. Все друг друга знают, все время что-нибудь да происходит – футбол по пятницам, катание на санях, конкурсы в День поминовения, летние спортивные игры, ярмарки, уборка урожая…
– Вы тоже в детстве собирали кукурузу?
– Намекаете на мой рост? – Она вызывающе посмотрела на него.
– Просто пытался представить вас в синих джинсах, ковбойке, в соломенной шляпе и, наверное, короткие косички. – Он наклонился к ее лицу. – У вас очень белая кожа, веснушки не досаждают?
– Вовсе нет. Я обычно становлюсь красной, как вареный рак.
– Видимо, вы и вправду собирали кукурузу.
– Только одно лето. Потом я устроилась работать на местную станцию, сначала секретарем и одновременно курьером, спустя два месяца меня стали выпускать в эфир как диск-жокея, если надо было кого-нибудь заменить. Ну и, наконец, мне дали собственные часы.
– С таким-то голосом… Ничего удивительного.
– Голос, конечно, помог. Но к тому времени я уже могла заменить звукооператора, ведущего "Новостей", метеоролога, пробовала интервьюировать. Приходилось программу составлять и рекламой заниматься.
– Наверное, тогда же стали подумывать о телевидении? Я имею в виду, когда стали вести "Новости" на радио.
– Не совсем. – Келли заметила, что Сэм не притрагивался к пиву, а просто держал в руке стакан, иногда перекатывая в нем жидкость. – Ведь это была маленькая радиостанция, – напомнила она. – Прочтешь последние новости с телетайпа – вот и все. Мы называли это "жареным", "прямо со сковородки". Тогда я мечтала работать в газете, писать. Телевидением я заинтересовалась только на втором курсе колледжа, проходя стажировку на местной телестанции. Там мне и предложили место репортера – еще до окончания колледжа. Я согласилась. – Она повела плечами. – Остальное – уже отдельная история.
Рассказывая о своей работе на радио, Келли говорила с удовольствием, но когда она упомянула о телевидении, Сэм почувствовал, как ее голос изменился, потеплел, выражение лица стало мягче, а глаза заблестели. Сомнений не было: Келли Дуглас обожала свою работу. Эти чувства были знакомы Сэму, так как напоминали ему ту радость и удовлетворение, которые дарила ему работа на виноградниках и в винодельне.
– Семья, должно быть, гордится вами.
– У меня никого нет. – Келли загасила сигарету в пепельнице. – Мама умерла, когда мне только исполнилось восемь, а отца я потеряла вскоре после окончания школы. А больше у меня никого не было – ни братьев, ни сестер, никого.
– Вам, наверное, пришлось несладко.
– Жизнь вообще трудная штука, но альтернатива – еще хуже.
– Верно, – согласился он, и улыбка слегка тронула его губы. И тут же спросил, склонив на плечо голову: – А чем занимался ваш отец?
– Всем понемногу. Как говорят в Айове: вез, что предлагали.
Сэм понимающе кивнул, но по прорезавшей лоб складке чувствовалось, что его мысли уже заняты другим.
– Как я понял, родились вы в Напа-Вэлли. В какой ее части? В Сент-Хелен? Рутерфорде? Напа? Калистога-Спрингс?
Стоило ему начать перечислять города в долине, как Келли почувствовала, что надо срочно что-то придумать, чтобы остановить его. Скрестив на груди руки, она запрокинула голову, окинув его удивленным взглядом.
– Это что? Допрос? – Слова ее прозвучали упреком. – Если вам интересно, сколько мне лет, я и так скажу: двадцать девять. Рост – пять футов восемь дюймов, вес – сто двадцать пять фунтов, волосы каштановые, глаза зеленые, не замужем. Училась в университете Айовы, окончила его пятнадцатой на курсе. Люблю пастельные тона, одежду от Калвина Клейна, музыку Кола Портера, особенно если поет Синатра. Предпочитаю йогурт "Йоплет", а не "Дэннон", обожаю немецкий шоколадный торт и не люблю острые жирные блюда. Пью минералку "Эвиан", а не "Перье", иногда позволяю себе пропустить стаканчик вина, но никогда не пью ничего крепкого. Курю, хотя борюсь с этой привычкой. Может, я что-то упустила?
– Неужели у вас нет никакого хобби? – В его глазах она прочитала нечто среднее между восхищением и удивлением.
– Вы настойчивы, – заявила Келли, досадуя, что ее усилия положить конец вопросам напрасны.
– Просто любопытен, – поправил ее Сэм, усмехаясь, – Очевидно, вы не любите разговоры о вашей личной жизни. И очень умело отшиваете особо назойливых. – Он отстранился от окна. – Я не хотел вас обидеть.
– А я вовсе не обижена. – Она поразилась, как он легко раскусил ее уловки.
– Вот и хорошо. – Он упорно не сводил с нее глаз. – Человеку, как вы, который постоянно на людях, уединение необходимо.
– Это правда.
Он широко улыбнулся.
– Так какое же у вас хобби? Вы так и не сказали. Келли беспокоил его пристальный взгляд, но она ответила почти без колебаний:
– Не знаю, можно ли это считать хобби, но я люблю реставрировать старую мебель. Раздобуду что-нибудь в царапинах и выбоинах, сниму лак, зачищу, выровню, отполирую и вновь покрою лаком, чтобы вещь заиграла и стала как новая. Началось это по необходимости: мне нужно было обставить квартиру, которую я сняла, переехав в Сент-Луис. А теперь делаю это для собственного удовольствия. Сейчас, например, я восстанавливаю старинный столик с черепаховым покрытием, который откопала на распродаже на аукционе неподалеку от моего дома на Грэмерси-Парк. Сам он из красного дерева. Я уже удалила с него старую краску, отчистила, теперь следующий этап – покрыть несколькими слоями воска.
– Ясно. – Он с пониманием улыбнулся ей. Келли почувствовала волнение.