Мы оба посмотрели на нее. Она сидела, вся бледная, сосредоточенно глядя прямо перед собой; вытянутые в прямую тонкую линию губы, придавали ей какой-то незнакомый вид - эдакая волевая дама, средних лет - учительница дряхлая моя… Странный контраст с ее рыжей гривой, ярко-красным лаком на ногтях и вообще - с ней со всей, если знать, что там, под халатиком, и как там, внутри, ниже треугольника рыжих волос… Я почувствовал оживление в области ширинки и подивился… Как там, у классика - подивился Тарас бойкой жидовской натуре…
- Лично мне - нет, - любезно отозвался хозяин. - После этого диалога, не вдаваясь в подробности, могу сказать сразу: мне - нет. В качестве моей жены - тебя больше не существует. Пьяный ли это треп, или не очень пьяный - я не берусь судить, вон, даже маэстро, и тот не знает, - но от жены я такое выслушал в первый и последний раз. Нет-нет, - он небрежно-успокаивающим жестом поднял руку, - это вовсе не значит, что ты сядешь на голодный паек. Мы женаты много лет, я многим тебе обязан, и если ты будешь нормально себя вести, ни ты, ни даже твоя великовозрастная дочурка с ее папочкой - не останетесь голодными. Конечно, до сего момента, ты вообще не считала денег, а теперь тебе придется их считать, но… Тебе будет, что считать. И как бы там ни было, - он еле заметно усмехнулся, - ты будешь гораздо богаче маэстро и всегда сможешь кое-что подкинуть ему, если у вас уж такая взаимная… тяга друг к другу. Если, - с нажимом повторил он, не давая ей возразить - ты будешь вести себя нормально.
- Что… значит - нормально? - спросила она и потянулась к бутылке "Абсолюта". - Ты застал меня с мужиком - здесь. Ты прицепился к пьяной болтовне и… Решил со мной развестись. Ты дашь мне столько, сколько сочтешь нужным. Ты… все равно сделаешь так, как ты сочтешь нужным, - она налила себе и залпом проглотила рюмку. - Так что же тебе нужно услышать от меня? Что тебе вообще нужно - от меня?
- Ключ от сейфа, - ровным тоном произнес Ковбой. - Твой дружок к этому не имеет отношения. Он вообще увидел в первый раз сейф, когда я ему его показал. И он…
- Господи! - раздраженно воскликнула он. - Конечно, он не брал никакого ключа! И я - не брала!.. Я даже не знаю, как он выглядит, я никогда не… Ты никогда не открывал его при мне! Что за дурацкие…
- Рыжик, - негромко проговорил хозяин, и она замолкла. - Зачем так много слов? Ключ был здесь. Кроме тебя и него - он небрежно кивнул в мою сторону, - в квартире никого не было и быть не могло. Теперь ключа нет. Его и вчера не было на месте. Все, что я хочу знать, это - где он?
- Я не знаю, - тихо сказала она. - Если ты скажешь мне, как он…
- Конечно скажу, - терпеливо кивнул он. - Но сначала скажу еще кое-что. Во-первых, его нельзя открыть, не зная кода - не зная сколько раз, в какую сторону и до каких делений поворачивать ключ. Система старенькая, но - вполне надежная… А кроме того, - он посмотрел на нее не с жалостью, а с какой-то… ну, примерно так же, как иногда смотрит на меня моя дочь… как нянька в детском саду - на расшалившегося ребенка, - там нет никаких документов. Это была просто… Шутка. Таких документов вообще не существует, а даже если бы они и были, кто ж станет держать их дома, в хлипком несгораемом шкафчике? - он вытащил сигарету из пачки и щелкнул зажигалкой. - Кое-что… скажем так, взрывооопасное, есть в компьютере, но вытащить это оттуда смог бы только очень хороший программист. Такой, каких во всем родном СНГ - всего пять-шесть, не больше. А там, - он небрежно ткнул горящей сигаретой в сторону сейфа, - действительно бабки - подкожная наличность для разных непредвиденных… Кстати, чуть больше, чем ты сказала. Еще там, действительно, камушки - поменьше, чем ты думаешь. А еще… - Ковбой сделал глубокую затяжку, выпустил красивое голубое колечко, проткнул его тонкой струей дыма (почему у меня никогда не получается так красиво-небрежно!) и как-то странновато усмехнулся. - Еще там - мой талисман. Моя…
- Заячья лапка, - пробормотала Рыжая и кивнула. - Мексиканский сувенир… Но ты же всегда берешь ее с собой…
- А в этот раз - забыл, - он снова затянулся и снова выпустил красивое колечко дыма. - Как-то замотался… Только это - не мексиканский сувенир, родная. И это - не заячья лапка. Ты наверно никогда не видела живого зайца, поэтому…
- Ты сам мне так говорил, - перебила его Рыжая. - Сам когда-то сказал, что привез ее…
Ковбой махнул рукой и раздраженно сощурился - то ли от попавшего в глаза дыма, то ли он, действительно, не любил, когда его перебивают.
- Я просто щадил твои чувства, Рыжик. Ты же у меня… у нас - сдвинута на этом… Это - кошачья лапка, и она вовсе не мексиканская, и с ней связана одна… Неприятная история. Рассказать?
- Не надо, - вздрогнув, быстро сказала Рыжая.
Ковбой перевел взгляд на меня, я проглотил подступивший к горлу неприятный комок, кивнул и сказал:
- Расскажи.
- Ладно, - сказал он. - История действительно неприятная, но я расскажу. Может быть, ты лучше поймешь, что тебе нечего бояться за своего красавца, что я никогда бы не стал… - он повернул голову и посмотрел на лежащего на диване Кота. Кот на мгновение раскрыл глаза пошире и взглянул на него, а потом снова сузил глаза и уставился куда-то мимо. - Я, конечно, не ангел, но одного раза - мне хватило, - заключил Ковбой, помолчал, рассеянно вертя сигарету в пальцах, и откинувшись на спинку стула, резким движением раздавил ее в пепельнице.
- Мне было тогда лет семь-восемь, - сказал он. - Мы жили… Рыжик не показывала тебе, где она жила раньше?
- Показывала, - кивнул я.
- Ну, вот, я тоже жил - с родителями и с братом, - в том районе. Дома Рыжика еще не было, его даже еще не начали строить - там был пустырь, его как раз расчистили под стройплощадку, завезли плиты, обнесли забором… Но забор сразу же сломали, и мы с ребятами - нас было мальчишек пять-шесть из одного квартала - часто играли там, среди плит и… разного хлама. Не помню уже, во что играли, но играли нормально, - он пожал плечами, - конечно, иногда дрались, ссорились, но потом мирились, словом… Обычные мальчишки и обычные игры. Но когда моего брательничка выгнали из школы и этот великовозрастный болван - ему было тогда уже почти шестнадцать - стал от нечего делать слоняться с нами, мелкотой, по улочкам и тому пустырю, наши обычные игры закончились. Начались - другие…
Ковбой задумался и потянулся за новой сигаретой. Он рассказывал в своей обычной повествовательно-спокойной манере, но… Под спокойным тоном смутно угадывалось что-то
(спокойная толща воды… а в глубине - юркие рыбки… такие небольшие, юркие… пираньи?..)
другое. Неспокойное. И не… Впрочем, я не вглядывался. Он говорил, а я - слушал. Внимательно слушал.
- Ему нравилось стравливать нас друг с другом, - сказал Ковбой, - нравилось верховодить, нравилось чувствовать себя королем среди боявшихся и по-рабски обожавших его мальцов, но главное… Ему не столько нравилось, что они боятся его и лезут из кожи вон, лишь бы заслужить его снисходительное одобрение… А одобрял он - разбитые стекла в первых этажах соседних домов, красиво поставленные дружкам синяки, меткое попадание согнутым кусочком проволоки - из натянутой между мальцами резинки - по ногам ковыляющей мимо сломанной ограды пустыря старушки… Не столько это, сколько превращение меня - своего младшего брата - в объект почти такого же поклонения и страха. Он сам с удовольствием играл роль божества - почти недосягаемого в своем величие - а из меня делал наместника этого божества на земле. Божество, оно - где-то там, наверху, и оно, как правило, лишь следит, как его представитель, его наместник творит суд и расправу… Но даже не это было самым поганым, - Ковбой покачал головой и выпустил струю дыма без всяких колечек, просто выдохнул дым, и сразу же снова затянулся, взяв сигарету не как обычно, а большим и указательным пальцами - по-простому. - Самое поганое было то, что мне начало это нравится и… Самое поганое - это роль такого наместника, потому что… - он на секунду задумался, - из всех жалких мальчишек-рабов, из всех пресмыкавшихся перед ним - перед божеством - подхалимов, наместник… Наместник - самый жалкий и самый пресмыкающийся. Он - самый зависимый… Не в жизни, не в игре, не в… - Ковбой щелкнул пальцами, стараясь подобрать слово, - а у себя вот тут, - закончил он и постучал пальцем себе по лбу, так и не подобрав. Но этого было и не нужно.
Я и так его понял.
- Все мальчишки, конечно, лебезили передо мной, боялись меня, - продолжал Ковбой, - и мне это стало нравится, но… Сам я боялся гораздо больше них - боялся не его, не братца, а боялся ударить перед ним в грязь лицом, не оправдать своей высокой должности и потерять свое высокое звание - наместника - под хохот и улюлюканье всей своры трусливых щенков - своих сверстников… Однажды, - Ковбой заговорил чуть быстрее, - мы возились на пустыре и увидели кошку. Там часто бродили кошки - была весна, - но все они боялись людей и при виде нас тут же прятались. А эта… Не боялась. Она сидела и смотрела на нас. На боку у нее светлело круглое пятно - аккуратная, словно специально выстриженная проплешина… "Заразная, - довольно сказал мой братец и скомандовал нам. - Обстрел!" Мы…
- Вы… убили ее?!. - сдавленно выговорила Рыжая.
- Да, - кивнул Ковбой. - Сначала мы… боялись, нарочно мазали, а потом… Вошли во вкус. В азарт… Не знаю, кто попал ей здоровенным обломком кирпича в голову, но братец, конечно приписал это мне. Он торжественно достал свою самодельную финку - предмет восторженной зависти всех мальцов - и заявил, что подарит ее мне, если… - Он запнулся на мгновение. - Если у меня хватит смелости отрезать ей лапу. Он как раз поступил в ученики к… ну, в мастерскую чучельника, и…
- Ублюдок!!. - выкрикнула Рыжая, размахнулась и… Он небрежно поймал ее руку и так же небрежно махнул возникшему в аркообразном проеме "стволу", чтобы тот шел на место.
Рыжая пыталась вырвать руку, но он без видимых усилий крепко держал ее. Она замахнулась второй рукой, он так же небрежно поймал и эту и легонько встряхнул Рыжую, держа за запястья.
- Да перестань ты, - с досадой проговорил он. - Я не садист, я же пытался объяснить… Мы все торчали под каблуком братца, а я - больше всех, несмотря на…
- Ублюдок!.. - заорала она и… неожиданно плюнула ему в физиономию. - Их нельзя убивать!!. Их… нельзя обижать!!. - она задохнулась и скривилась от боли, потому что он тряхнул ее сильнее, видимо, здорово сдавив запястья и слегка вывернув их, а я…
До ее крика, задолго до него, почти с самого начала его рассказа я понял, что он расскажет и сидел и ждал знакомого приступа злобы - ждал застилающих глаза красных пузырей но… Так и не дождался. При ее крике Кот вскочил на диване, выгнул спину и уставился… Не на них - на меня. Я посмотрел в его распахнувшиеся глаза с расширяющимися зрачками, и то ли от ее крика, то ли от этих черных кружков у меня в голове словно соскочил какой-то рычажок, и я понял…
Так уже было один раз, здесь, в этой самой квартире, когда она сказала, они же все равно говорят "мяу", и я тогда вдруг выхватил малюсенький кусочек того большого, какую-то крохотную частичку того целого, что видел в детстве во сне и что…
Сейчас произошло почти то же самое, только намного сильнее и больше. Это было там, это…
Их нельзя убивать, их нельзя обижать…
Я смотрел в глаза Коту, он сел, не спуская с меня внимательного взгляда, и у меня…
У меня не было никакой злобы и… Это невероятно, невозможно, но вместо злобы и ярости, я ощутил что-то похожее на сочувствие к человеку, много лет назад убившему мою первую в жизни кошку, моего первого маленького Зверя, наверняка так и не понявшего, почему и зачем его убивают… Это немыслимо, но я почувствовал что-то, похожее на жалость к хозяину этой квартиры, хозяину Рыжей и в данный момент хозяину моей судьбы - ведь он, правда, мог мигнуть и…
Не мог.
По сравнению с тем большим, кусочек чего я неизвестно откуда выхватил (не из слов Рыжей - ее слова лишь сдвинули у меня в мозгу какую-то заслонку, мешавшую ухватить это), Ковбой вместе со своими охранниками, сейфами, казино и со всей своей властью был каким-то жалким… Нет! Не жалким, не ничтожным, а просто… маленьким.
И совсем… совсем-совсем беззащитным.
И почему-то я твердо знал, что он - уже больше не хозяин, и не только моей, но даже своей собственной судьбы и всего того, что будет дальше. Мне никто этого не сказал - никаких внутренних голосов, я нигде это не прочитал, ни в чьих глазах (и уж кончено, не в глазах Кота, снова улегшегося на диване), я просто
(видел?.. Чувствовал?.. Догадывался?..)
знал.
Ковбой отпустил Рыжую, она уронила руки на стол, голову - на руки и застыла в такой позе; дышала нормально, плечи не вздрагивали. Ковбой, пробормотав "дуреха", вытер лицо салфеткой и глянул на меня. Я спросил - спокойно, почти равнодушно:
- Она была уже мертвая, когда?.. Ну, когда ты?..
- Да, - уверенно и быстро сказал он, только… слишком быстро. - И хватит лирики. Где ключ? - он смотрел на Рыжую.
Она не двигалась, не подняла головы - просто сидела в той же позе и молчала.
- Где ключ? - холодно повторил он, взял ее за волосы, поднял ей голову и повернул к себе лицом. - Или ты скажешь, и все будет цивилизованно, или мы все, включая твоего дружка, поедем на дачу и там…
- Что там? - прошипела она, даже не поморщившись от боли, хотя он очень крепко держал ее за волосы.
- Там тобой займутся мальчики, больно займутся и с фантазией - они это любят - а дружок-маэстро будет смотреть и учиться, как надо получать удовольствие. Я - не буду, я таких вещей не перевариваю, потому что я - не садист и очень этого не хочу, но… Сделаю. А потом, если ты будешь корчить из себя Зойку Космодемьянскую…
- Ты закопаешь меня на участке? Ну, да, там же кого-то уже закопали - давно…
Ковбой расхохотался и отпустил ее волосы.
- Ты действительно поверила…
- Генеральский поселок, - пробормотал я. - Ближе Солнечногорска…
- Ты знаешь это место? - удивленно спросил он. - Что ж, мир тесен, - его колючий взгляд уткнулся в меня и основательно прощупал. - Надеюсь, у тебя там нет дачки?
- Нет, - я качнул головой. - Родители снимали… халупу - сто лет назад…
- А-а, - он отвел взгляд и снова посмотрел на Рыжую с улыбкой. - Никого там не закапывали, Рыжик - жил у бывшего хозяина один придурок, и вроде бы, просил, чтобы его там… но кто бы позволил тогда! - он усмехнулся. - Но комендант поселка служил когда-то вместе с моим папашей, знал меня еще мальчишкой, и по моей просьбе пустил такой слушок, чтобы отбить лишних покупателей и сбросить цену… Правда, я и так купил дом за гроши - детки и внуки переругались - но зачем лишние копейки переплачивать, если можно сбить еще? Так что, это байка, Рыжик, никого там не хоронили и тебя никто хоронить не будет, - вдруг на одно мгновение его лицо как-то неуловимо изменилось и откуда-то изнури выглянула усмешка
(монстра?.. Пираньи?..)
большой тупорылой акулы. Не злобной, нет - акула, ведь вовсе не злобное существо, - а равнодушной и слегка голодной.
- Нечего будет хоронить, - заключил он, чуть понизив голос.
- А где… Где теперь твой брат? - неожиданно для себя спросил я.
Он нахмурился, кинул на меня быстрый взгляд, и пожав плечами, коротко бросил.
- Погиб. В автомобильной аварии - лет пять назад. Не надо соболезнований - всегда был паршивой гадиной. Я его с детства терпеть не мог, особенно после… Что ты так смотришь?
Чутье у него все-таки было феноменальное. Он не мог уловить сочувствия в моем взгляде - я и сам не понимал природу своего ощущения - но он почувствовал в нем что-то неправильное. Не соответствующее тому, что я должен был чувствовать и как я должен был смотреть на него.
- Ничего, - пожал я плечами. - Даже кошке можно смотреть на короля. Но если мне - нельзя, только скажи…
- Ну-ну, - протянул он задумчиво, хотел что-то сказать, но его перебила Рыжая:
- Как выглядел твой ебанный ключ? - сдавленным и каким-то чужим голосом выговорила она. - Или это - секрет?
- Кель выражанс, мадам, - укоризненно покачал он головой. - И какие секреты - от вас, моя донна? Так, кажется, он тебя называет? Я даже скажу тебе код… Влево - на сто, вправо - на двести, еще раз влево - на двести пятьдесят, и опять влево - на пятьсот. А выглядел он, - ковбой усмехнулся, - на случай, если ты не знаешь и его украл домовой, как обыкновенный дешевый нож для разрезки бумаг. Обычная деревяшка, но если нажать одновременно на оба рожка рукоятки перед лезвием, деревяшка отскакивает на пружине и - пред вами ключик…
- С красным шнурком, - пробормотал я, глядя на Кота. - С такой красной ленточкой, продетой…
- Та-а-а-к! - удовлетворенно протянул Ковбой. - Ну, вот, дело сдвинулось. Может, облегчишь всем жизнь - кстати, заодно и себе - и скажешь, где он? И забирай себе рыжую вместе с приданным… Кстати, та дачка - ее, да, и я ей подкину деньжонок. Чуть-чуть. И все будет мило, без увечий и…
- Не верь ему, - вдруг вскинулась Рыжая. - Мило, без увечий, это на его феньке - шилом в печень. Сама слышала…
Ковбой усмехнулся - снова на мгновение выглянула… равнодушная, беззлобная акула. Только уже… чуть голоднее.
- Ну, так как? Скажешь?
Мне ничего не стоило объяснить ему, что я просто видел этот деревянный нож на его письменном столе, рядом с компьютером; еще обратил внимание на то, что это - единственный предмет, как-то выбивающийся из всего интерьера, из всего строгого и дорогого стиля кабинета, и… Он бы поверил мне - он умел различать, когда ему врут, а когда говорят правду, а ведь я бы сказал чистую правду, но…
Это было уже не нужно. В то что происходило сейчас, а началось много лет назад, вмешалось нечто такое, что… Этот Ковбой, или как, там, его ни зови, ничего уже не решал, и вообще, все, что творилось здесь, не имело никакого значения по сравнению с… С чем - я не знал. Знал лишь, что здесь все слишком маленькое, а потому…
Я рассеянно глянул на Кота, повернулся к Ковбою, посмотрел ему прямо в глаза и без всякого вызова, без злости, словно равнодушно отмахнулся от назойливой мухи, сказал:
- А шел бы ты на хуй, маэстро.
Возникла пауза. Рыжая вскинула на меня удивленный и какой-то недоверчивый взгляд, а он… Он помолчал, потом взял пачку сигарет со стола и зажигалку, сунул в карман своей висящей на спинке стула куртки и сказал:
- Ладно, ребята, как хотите. Поехали.
В комнате бесшумно возник "ствол" из холла и встал за спинкой моего стула. Я вздрогнул и начал оборачиваться.