- Сиди спокойно, он тебя не обидит, - успокоил меня Ковбой. - Это на всякий случай, чтобы у тебя глупые мысли в голове не заиграли, а то ты какой-то слишком спокойный, - он остро и пристально глянул мне в глаза и повернулся к Рыжей. - Вставай, Рыжик, нам пора.
- Ты нарочно придумал эту комедию с ключом, - глухо произнесла она. - Ты просто играл в эту… На самом деле, ты все-таки садист, и…
- Вставай, Рыжик, - досадливо поморщился он. - Мне надоела болтовня и эти, действительно, дурацкие игры. Нам пора.
- Мне надо одеться, - с каким-то трудом выдавила она.
- Не надо. На улице прохладно, но до машины дойдешь - накинешь плащ в передней. А ты, маэстро, можешь надеть мою куртку, - он сдернул куртку со стула и протянул мне с усмешкой. - С барского, как ты выражаешься, плеча.
Он, усмехаясь, смотрел на меня, держа крутку на вытянутой руке, и с интересом ждал, как я откажусь. Рыжая встала, и как была в халатике и в босоножках без задников, не глядя на нас, побрела к ведущему в холл проему. Я молча взял у него куртку, молча встал и надел ее (печи и спину приятно обняла дорогая мягкая подкладка, куртка села на меня, почти как родная) и не оборачиваясь двинулся за Рыжей. Рядом со мной бесшумно и мягко (удивительно мягко для такого здорового мужика) шел охранник, а за нами, замыкая шествие - хозяин.
Последним, что я увидел в квартире, чуть скосив глаза на диван, был равнодушно-спокойный взгляд Кота, провожающий нас всех с холодным любопытством…
(Вдруг я вспомнил наш разговор про кошек на пляже - как Рыжая сравнила их "посиделки" с…)
… С холодным любопытством все знающего и ничему не удивляющегося хозяина салона, следящего за нервничающими и делающими вид, что их-то уж никто не одурачит, пока они рассаживаются за круглым столом, новичками-любителями, впервые решившими поиграть в…
Спиритический сеанс.
19
Прямо у подъезда, мордой к дому, стояла большая, тяжелая "Мазда". Когда мы вышли, один охранник уже садился за руль. Второй обогнал нас с Рыжей, распахнул правую заднюю дверцу и равнодушно застыл возле нее. Ковбой тоже обогнал нас, первый влез в машину, подвинулся и уселся у самой левой задней двери. За ним в машину забралась Рыжая, подобрав полы длинного черного плаща, который она, не глядя, сняла с вешалки в прихожей, и не просовывая руки в рукава, просто накинула на себя, и придерживая ворот у горла, пошла дальше, как заводная кукла. Я на секунду задержался у распахнутой дверцы и взглянул на охранника. Он терпеливо ждал, равнодушно смотря мимо меня. Я окинул взглядом всю его ладную здоровую фигуру, упакованную в дорогой двубортный костюм - ничего сверх, ничего особенного, но меня тут же окатила почти физическая волна опасности. Так же, как и в первый раз, когда я увидел его, открывая ворота под накрапывающим дождичком, эта опасность, эта угроза была направлена не на меня лично, а исходила от него равномерно, во всех направлениях и… Не оставляла мне никаких шансов.
Ни единого.
Я и драться-то толком не умел, и если что и выручало иногда, так это злость - порой отпугивающая, предупреждающая мелкую хищную поросль, мелких хищных шавок, вдруг под приливом инстинкта стаи возомнивших себя волками, что перед ними тоже не совсем травоядное животное. Но сейчас, здесь, это было просто бессмысленно.
Во-первых, у меня не было злости - ни капельки. Во-вторых, стоящий рядом со мной никем себя не мнил, не нуждался ни в какой стае, а просто был тем, чем он был. Тем самым, за кого порой пытаются выдать себя мелкие хищные твари, собравшись в стаю, но при появлении кого - настоящего - с визгом разбегаются, поджав хвосты и припадая брюхом к земле. Ему не нужен был никакой ствол - похоже, Ковбой не соврал, - он, действительно, сам был "стволом", а может… и кое-чем покруче, чем ствол.
Я забрался в машину, уселся рядом с Рыжей, охранник захлопнул за мной дверцу (я машинально отметил, что с внутренней сторону у этой дверцы нет никаких ручек), распахнул переднюю и уселся рядом с напарником. Охранник за рулем повернул ключ в зажигании, "Мазда" мягко рыкнула, несколько секунд поурчала, потом дала задний ход, круто развернулась и плавно набирая скорость покатила к воротам. Они были открыты, а когда фары осветили будку у ворот, я увидел, что она пуста. Машина выскочила в переулок, не снижая, а набирая скорость вписалась в поворот и рванулась к проспекту Мира.
- Что это за "Вольво" стоял во дворе, когда мы приехали? - ни к кому конкретно не обращаясь, негромко спросил Ковбой.
Охранник на пассажирском сиденье быстро обернулся, пожал плечами и почтительно буркнул:
- Не знаю, шеф. А что, не из ваших?
- По-моему, нет, - медленно покачал головой Ковбой. - Сама чистенькая, а номера грязью залеплены.
- В крутого кто-то играет, - пожал плечами "ствол". - На девятисотках никто из серьезных не…
- Ладно, - махнул рукой Ковбой. - Жмите быстрее…
Ствол отвернулся и снова уставился вперед, а "Мазда", не затормозив перед стоп-знаком, вылетела на Проспект Мира, еще прибавила скорость и понеслась к Сущевскому, легко обгоняя редкие машины. По сравнению с ее мягко и без всякого усилия урчащим двигателем, "Волга", на которой мы с Рыжей несколько дней назад подъезжали к воротам, казалась старым трактором.
Всего несколько дней назад?.. Почему же мне кажется, что с тех пор прошло… прошла жизнь? Неужели, и правда, есть инстинкт конца, и скоро будет… занавес? Почему ж я тогда ничего не чувствую - ни злости, ни страха, ни… Хотя бы любопытства и возбуждения от того, что скоро увижу тот самый поселок, тот самый участок и дом, где много-много лет назад, в какой-то другой жизни я… Ах, да, времянку же давно снесли, Рыжая что-то говорила, но дом, летнюю кухоньку… Ведь будет жутко интересно увидеть… Ничего. Никаких чувств. Странно…
- Что молчишь, маэстро? - спросил Ковбой.
- Ничего, - ответил я.
- Ну-ну, - протянул он и скосил глаза на Рыжую. - Ты в спешке нацепила мой плащ, Рыжик.
Она молчала, глядя прямо перед собой.
- Боишься, маэстро? - резко спросил он меня.
- Нет, - машинально выговорил я, подумал и снова без всякого выражения повторил: - Нет…
Своим острым чутьем он опять уловил какую-то неправильность в моем голосе. Он знал, что я должен бояться - я и сам это знал, но… Мне лень было притворяться - да, он бы все равно моментально раскусил бы это. Мне вообще было лень думать, даже не лень, а просто… Это уже было лишним.
- Что ж, - буркнул он, - вот приедем на дачку и…
- А приедем? - неожиданно для себя спросил я и вдруг понял, что я не верю в это. Даже не "не верю", а просто знаю, что на дачку мы не…
- Кончай блефовать, - перебил он резко и как-то напряженно. - Кроме тебя, у меня сейчас есть проблемы посерьезней и…
- Это точно, - нарочно провоцируя его на злость, но одновременно и откуда-то зная, что говорю чистую правду, сказал я.
Протянув руку за спиной у Рыжей, он, словно клещами, ухватил меня за ворот своей же куртки и звякающим шепотом проговорил:
- А ну-ка вспомни свой паршивый переводик - как там было… don't you ever fuck with me, buddy, because when you fuck with me, you'll fuck with…
- Так вот кем ты себя вообразил, buddy! - рассмеялся я. - Ну, какой из тебя монстр? Да, еще - the best! Ты же просто…
Договорить я не успел. Дальше все случилось очень быстро, фантастически быстро - гораздо быстрее, чем пересказывать это словами.
С трудом, из-за его хватки, я повернул голову, посмотрел на его уставившуюся на меня, перекошенную от злобы физиономию, а за ней, в боковом стекле увидел поравнявшуюся с нами светлую тачку - девятьсот сороковой Вольвешник. Тонированное боковое (заднее) стекло "Вольво" не опустилось, а резко упало, и наружу высунулся короткий черный ствол - судя по тому, как его держали две темных руки, принадлежавшие темному силуэту за упавшим стеклом (больше ничего не было видно), это был не пистолет, а автомат.
Рыжая неожиданно повернула голову ко мне и… без звука впилась зубами в руку, сжимавшую воротник моей, вернее, не моей, куртки. Ковбой тоже не издал ни звука, его рука не разжалась, а с силой дернула воротник. Наши с Рыжей головы здорово шмякнулись друг о дружку (она со стоном разжала зубы), и повинуясь мощному нажиму накаченной руки Ковбоя, пригнулись к спинке переднего сиденья. В тот же момент раздался звук, похожий на противную детскую трещотку, и автоматная очередь прошила веером боковое стекло "Мазды" со стороны Ковбоя. Одновременно с глухим треском разбилось и стекло с моей стороны. Никого из нас не задело.
- Ебить… твою… мать!.. - выдохнул наш водила, вильнул влево, ударил в задний борт быстро уходящий вперед "Вольво" и выровнял "Мазду".
Я выпрямился на сиденье (Ковбой выпустил воротник куртки и теперь его рука, как неживая, лежала на плече Рыжей, словно дружески обнимая ее), увидел в переднем стекле быстро удаляющиеся по спуску с Сущевского красные хвостовые огни "Вольво", выползающий из боковой улочки трамвай и…
Красные, уходящие от нас огоньки исчезли, вместо них и ближе них откуда-то вынырнули желтые, ослепительно-желтые круглые фары
(Круглые глаза, и в центре каждого - какие-то черные….)
и ринулись прямо на нас (или мы - на них), не сворачивая. Водила тоже увидел их, резко вскинул голову и… В ветровом стекле, прямо напротив его головы, совершенно бесшумно возникла маленькая круглая дырка, голова сидящего за рулем дернулась и стала медленно, словно его постепенно одолевал сон, клониться к рулю, а руки стали медленно, тоже словно во сне, выкручивать руль вправо. Я оторвал глаза от медленно уходящих влево желтых круглых
(фар?.. Глаз?..)
фонарей, уставился прямо вперед и увидел…
На бешеной скорости мы летели на красный бок трамвая, наверное, продолжавшего спокойно ползти в свою сторону, но для меня - застывшего на месте.
- Осторожней!.. Левее!.. - сдавленно крикнул Ковбой, не понимая, что он кричит зря, что он отдает приказ мертвецу.
Труп водилы, естественно, проигнорировал команду своего живехонького (пока) шефа, красный бок трамвая вырос, как по волшебству, загородив всю дорогу, я зажмурился, и…
Перед глазами все равно стояло что-то красное, бесформенное, как-то странно сыплющееся, но красное, а вдалеке, где-то очень далеко, послышался противный треск и скрежет металла
(нож по стеклу?.. Но откуда здесь взяться ножу?)
сдавленный женский крик
(Рыжая?.. Ну, чего она кричит?.. Ведь, ей же никто не пихает…)
чей-то короткий хриплый вопль, быстро перешедший в глухой булькающий вздох засоренной и наконец-то пробитой вантузом ванны
(откуда здесь ванна?.. И разве может засориться "Джакузи"?..)
И все.
Выключился звук, как за мгновение до этого выключилось изображение (я сам его выключил, зажмурив глаза). Но даже потом, когда я в первый раз за всю сознательную жизнь потерял сознание (выключился - оказывается, это до смешного просто), у меня перед глазами (или еще перед чем-то, что даже в выключенном состоянии все равно продолжает слабо воспринимать внешнюю среду) оставалось что-то красное. Не кровавое, не жидкое, а… Не знаю. Просто темно-красный цвет. Какой-то красный…
20
… тусклый свет заливал всю огромную, неуютную квартиру, красными струйками лился из всех окон, от стен, потолков, отовсюду, и я бродил по ней и искал Кота, чтобы забрать его и уехать отсюда. Мы же оставили его здесь, и теперь я должен найти и увезти его домой. В холле стояла переноска, но она была пуста.
В спальню сквозь раскрытые жалюзи проникали лучи заходящего, багрово-красного солнца, и у окна, освещенная этим холодным, тусклым светом стояла моя бабка - вся высохшая, сгорбленная, щурящая свои почти слепые глаза, уставленные на меня.
- Кто?… Кто это? - с беспокойством спросила она. - Кто пришел?.. Кто…
- Это… Это я, - сказал я, но не услышал своих слов, из раскрытого рта не вылетело ни звука. - Я ищу кота, моего Кота, он где-то здесь, - говорил я, но по-прежнему беззвучно, только…
Только она слышала меня, хотя перед смертью уже почти ничего не слышала - была почти глухая и слепая.
… Кота-а, - насмешливо протянула она и вдруг рот ее злобно скривился. - Уличная кошка не станет жить в городской квартире, ты, идиота кусок! - брызгая слюной заорала она мне. - Не станет! Убирайся отсюда - здесь тебе не место!..! Убирайся, шоб тоби повылазило и выбери, наконец, то, что ты хочешь! - она пошла на меня, согнувшись почти пополам, выставив перед собой скрюченные пальцы рук, и с пальцев у нее закапало, засочилось что-то красное, что-то… бурое, но не засочилось, а…
Я попятился, вышел из спальни, захлопнув дверь, и добрел до кабинета. Там никого не было. Я подошел к окну, выглянул наружу и увидел мрачный пустырь с валяющимися на нем бетонными плитами, какими-то железяками, освещенными все тем же багровым заходящим солнцем (странно, что же здесь - два солнца, ведь спальня выходит на другую сторону, а там тоже…). Я тупо посмотрел на пустырь сверху и стал соображать, закрыта ли входная дверь - ведь если не закрыта, Кот мог убежать на этот пустырь, и там… Что - там, если никакого пустыря там нет, там должны быть дома и шоссе… Но все равно, надо сходить и проверить. Надо…
- Тебе бы надо, понимаешь, гроб с музыкой, - раздался позади задумчивый голос, я обернулся и увидел сидящего в кресле за компьютером старого полковника - бывшего хозяина нашей "дачи", наливавшего в граненый стакан из мутной бутыли какую-то жидкость. - А пустырь, не пустырь, - полковник выпил, - это, брат, все так, щепки, мусор, - он пожевал губами, подумал и сказал: - Главное, понимаешь, выбрать, а остальное… Вот, что, ты думаешь, я тут пью, - он кивнул на бутылку
- Самогон, - машинально ответил я. - Удар по печени…, - я посмотрел и увидел, что там вовсе не самогон, а что-то бурое, что-то…
- По пе-е-чени, - усмехнувшись, протянул полковник. - А ну, иди отсюда! - вдруг рассердился он. - Иди, говорю, не место тебе здесь! Печень… Теплые сортиры, не теплые… Тут, понимаешь, уже гроб с музыкой! А ты - катись туда и выбери себе хоть лимонов ящик, хоть от письки, понимаешь, хрящик… Пошел! - он замахнулся на меня бутылкой, и оттуда полилось что-то бурое, но не полилось а… Я быстро отвернулся, боком протиснулся мимо него к двери и…
Поплелся в ванную. Там, перед зеркалом стояла Рыжая, и я увидел в зеркале, что она водит по ресницам кисточкой, от которой на веки отскакивают какие-то красные капельки… Нет, не капельки, а…
- Что… Что ты делаешь? - спросил я, и опять не услышал своего голоса, но это было неважно, я знал, что она слышит, как слышала его моя умершая бабка в спальне.
- Как - что? - удивленно нахмурилась она. - Ресницы крашу, ты что, ослеп? Это - святое. А ты что тут делаешь? Ты не должен быть здесь… - рот ее вдруг злобно скривился…
- Я ищу кота, - быстро и все так же беззвучно проговорил я. - Он где-то здесь, и я должен забрать его, увезти домой, потому что…
- Здесь нет никаких кошек! - рявкнула Рыжая, отвернулась к зеркалу, заплакала, но снова стала водить кисточкой по ресницам. - Моя кошка давно умерла, а ты иди туда и выбери, наконец… А-а, твою мать! - она осеклась, и стала тереть глаза, а с ресниц у нее закапало что-то темно-красное, что-то почти бурое, только не закапало, а как-то…
В черной "Джакузи" раздался всплеск, я посмотрел туда и увидел, что из воды высунулся… Цыган. Он отфыркался, повернул свою массивную голову старого, но еще грозного, быка в мою сторону и протер глаза.
- Уличная кошка не станет жить в городской квартире, - устало произнес цыган. - Даже в таких хоромах - не станет. Она сделала свой выбор, а ты - еще нет. Тебе надо понять, что ты больше не мальчишка, тебе надо идти туда… Посмотри, какая грязная вода, только погляди сюда… - я взглянул и увидел, что вода не грязная, а темно-красная, бурая и… Это была не вода, не вода, она не лилась, не брызгалась, а… - Иди отсюда! - вдруг рассердился цыган, и ухватившись громадной ручищей темных трупных пятнах за борт ванной, сел, а я…
Я вышел из ванной и побрел в столовую, и в кухонном отсеке увидел стоящую у рабочего столика другую свою бабку - Герцогиню… Перед ней на столике была большая эмалированная миска, а в ней - кусок бурого мяса, и Герцогиня резала его огромным ножом.
- Ты… Ты не знаешь, где мой Кот, - хрипло и почти беззвучно выдавил из себя я. - Я оставил его здесь, я знаю, что он где-то здесь, но никак не могу…
- Ты ничего не знаешь и ничего не можешь, - презрительно фыркнула Герцогиня, - а чего еще ждать от упрямого хохла! Но ты - даже не упрямый хохол. Даже твоя мать, этот Сидор Лютый в юбке, сделала свой выбор, а ты…
- Помоги мне!.. - взмолился я. - Мне никто не хочет помочь, только ты можешь… Я же - твой внук, я…
- Ты - ни рыба ни мясо, - раздраженно перебила она меня. - У твоего деда было пятнадцать костюмов, он любил женщин, но умел выбирать, а ты так и не научился… Перево-о-дчик, - насмешливо протянула она и с раздражением стала резать мясо все быстрее и быстрее.
Я устало опустился на стул возле овального стола, не зная что делать дальше, а Герцогиня в очередной раз взмахнула ножом, и… В миску отлетел кусок ее пальца, из обрубка плеснула темно-красная струя крови и миска стала наполняться этой бурой, густой…
- Вставай, - тряхнула меня за плечо пришедшая в столовую Рыжая, - ей же больно, нужно приложить к ране пиявку…
- Что она понимает, твоя рыжая шикса, она даже ма-аленьких пиявок боится, а уж настоящих… - насмешливо фыркнула Герцогиня, продолжая поднимать и опускать нож и отрезая от других пальцев и от торчащей… нет, не руки, а обрубка кошачьей лапы все новые и новые кусочки. - Она знает, что такое настоящий страх, - словно про себя пробормотала бабка, - а боль… Это сладкая боль, - вдруг злобно прошипела она, - а ножи - тупые! И иди туда вместе с ней, тебе еще не время быть здесь, ты еще ничего не выбрал, катись отсюда, кати-и-и-тесь оба, вы мне надоели… - миска уже почти до краев наполнилась этой темно красной…
- Вставай! - повторила Рыжая, тряся меня и впиваясь в плечо ногтями. - Ну вставай же! - но я не мог встать…
Я не мог встать, не мог оторвать глаз от миски, через края которой уже переливалась темно-красная кровь… Нет, не переливалась, а пересыпалась, и не кровь, а…
Песок.
Темно-красный, почти бурый…