В храме находились странные люди. Около дюжины мужчин в длинных темных рясах и с накинутыми на головы капюшонами стояли полукругом перед алтарем, расположенным сразу под статуей Сета. Перед алтарем стоял человек, это был Харви Флетчер. На нем тоже была ряса, со сдвинутым на затылок капюшоном. Его глаза горели фанатичным огнем, когда он высоко поднял обе руки, в которых блеснул инкрустированный драгоценностями ритуальный кинжал. Только сейчас Эллисон заметила, что алтарь не пустовал. По его углам стояли свечи, и их пламя нервно колыхалось от легкого сквозняка. А посреди алтаря лежал привязанный за руки и за ноги человек…
Annotation
В храме находились странные люди. Около дюжины мужчин в длинных темных рясах и с накинутыми на головы капюшонами стояли полукругом перед алтарем, расположенным сразу под статуей Сета. Перед алтарем стоял человек, это был Харви Флетчер. На нем тоже была ряса, со сдвинутым на затылок капюшоном. Его глаза горели фанатичным огнем, когда он высоко поднял обе руки, в которых блеснул инкрустированный драгоценностями ритуальный кинжал. Только сейчас Эллисон заметила, что алтарь не пустовал. По его углам стояли свечи, и их пламя нервно колыхалось от легкого сквозняка. А посреди алтаря лежал привязанный за руки и за ноги человек…
Орландина Колман
Читайте в следующем номере
Орландина Колман
Доктор по имени Зло
В храме находились странные люди. Около дюжины мужчин в длинных темных рясах и с накинутыми на головы капюшонами стояли полукругом перед алтарем, расположенным сразу под статуей Сета. Перед алтарем стоял человек, это был Харви Флетчер. На нем тоже была ряса, со сдвинутым на затылок капюшоном. Его глаза горели фанатичным огнем, когда он высоко поднял обе руки, в которых блеснул инкрустированный драгоценностями ритуальный кинжал. Только сейчас Эллисон заметила, что алтарь не пустовал. По его углам стояли свечи, и их пламя нервно колыхалось от легкого сквозняка. А посреди алтаря лежал привязанный за руки и за ноги человек…
Эллисон Клинтон все еще злилась. Буквально из-под носа у нее ушла работа, о которой она мечтала всю свою жизнь. И виноват в этом был надменный выскочка, заносчивый хвастун и эгоистичный очковтиратель Харви Флетчер.
Молодая симпатичная женщина с темными волосами до плеч, узким лицом с точеными скулами и выразительными глазами с разочарованием захлопнула выставочный каталог.
Эллисон была историком, специализирующимся на египтологии. Эта стихия была ей куда роднее, чем Харви Флетчеру. Но комитету по ассигнованиям он преподнес себя значительно лучше: источал лесть и успешно втерся в доверие. Эллисон ограничилась сухими фактами, без анекдотов и наигранного шутовства. Теперь Флетчер оказался руководителем выставки и мог загребать славу обеими руками.
Другой такой шанс ей выпадет не скоро. Это Эллисон хорошо знала и злилась еще больше. Когда она снова и снова перелистывала выставочный каталог, то практически на каждой странице замечала, что она все бы сделала по-другому и, скорее всего, гораздо привлекательнее.Но сожалеть об упущенном шансе не было никакого смысла. Жизнь продолжалась, Эллисон нужно было как можно быстрее забыть об этой неудаче и сконцентрироваться на своей повседневной деятельности. Нужно было продолжать работать экспертом по истории Египта в Лондонском музее и ждать следующей возможности проявить себя. Уж тогда она покажет всем, на что она способна! Эллисон со вздохом отложила каталог в сторону и решила, несмотря на злость, внимательно осмотреть выставку.
* * *
Дэвид Эссекс с любопытством и жадностью рассматривал маленькую статуэтку, стоявшую перед ним на письменном столе. Как давно он хотел, чтобы этот драгоценный и практически недоступный экспонат оказался в его владении!
Статуэтка изумительной ручной работы изображала египетского бога Анубиса с головой шакала и телом человека. А мужчина, который сейчас стоял перед ним, гарантировал ее подлинность.
Стоимость этой драгоценности была огромной, что не удивительно, если принять во внимание тот факт, что статуэтка являлась частью выставки, предоставленной Лондону во временное пользование Каиром. Как и почему эта статуэтка вдруг оказалась в свободной продаже, его не интересовало; все равно после ее приобретения никто, кроме него, не сможет ею любоваться. И никто ее больше не увидит.
Эссекс был очень богатым промышленником, и коллекционирование произведений искусства являлось его давней страстью. При этом для него не играло никакой роли, как именно к нему попадали те или иные драгоценности – легально или нет.
– Вам известна цена, мистер Эссекс. Вы получите статуэтку при передаче денег. Маленькими купюрами, пожалуйста. Мы встретимся с вами на ипподроме в воскресенье в одиннадцать часов.
Темные глаза собеседника не то с жалостью, не то с презрением смотрели на бизнесмена, готового ради своей страсти на все. Эссекс согласно кивнул.
Две худые руки снова тщательно упаковали Анубиса в тонкий чемодан-дипломат, после чего мужчина вышел из кабинета. Едва за ним закрылась дверь, Дэвид Эссекс схватился за телефон и позвонил в свой банк. Нужно было так обналичить крупную сумму, чтобы не вызвать подозрений у налоговой службы.
* * *
Фарух бен Салах родился в Каире, вырос в бедной семье. Ему несказанно повезло – благодаря своей природной сообразительности и пытливому уму он смог получить образование. В своей стране он считался экспертом в области истории Египта и поэтому в этот раз сопровождал выставку, которую Национальный музей Каира устраивал в Лондоне. Вместе с Харви Флетчером он сейчас отвечал за бесценные артефакты.
До открытия оставалось два дня, но еще не все ящики и коробки удалось распаковать. Однако основной экспонат был готов – копия гробницы с лабиринтами, несколькими входами и воссозданными старинными ловушками. Эта копия должна была наглядно продемонстрировать посетителям, насколько хитроумно египтяне охраняли имущество фараонов.
Фаруха бен Салаха тяготила необходимость работать вместе с Флетчером. Этот человек был просто одержим стремлением осуществить свои амбициозные планы. Египтянина удивляло, что человеку с такими взглядами дали такие полномочия. Ему было бы гораздо приятнее работать с очаровательной Эллисон Клинтон, с которой он недавно познакомился в Каире. Молодая женщина очень хорошо разбиралась в предмете и стремилась к тому, чтобы как можно больше людей прониклись великой историей древнего народа.
Ладно, в конце концов, решать подобные вопросы не входило в компетенцию Фаруха. Он должен вместе с Флетчером представить отличную выставку – это было сейчас важнее всего. В стеклянных витринах располагались свитки папирусов и статуи, электрики как раз заканчивали установку сигнализации.
– Где таблички для обзорной экскурсии? – Харви Флетчер был стройным, высоким мужчиной с темными волосами до плеч и темно-голубыми глазами. Ему было около тридцати, и своим тщеславием он уже успел многого добиться. Он мог казаться исключительно очаровательным, когда хотел, но многие люди считали его высокомерным.
К нему подошел один из помощников.
– Обход экспозиции начинается там, впереди, а таблички мы поставим, когда будут установлены последние статуи.
– Не забудьте об этом, – напомнил Флетчер.
– Все будет установлено в срок, – дружелюбно сказал Фарух.
– Я хочу еще до открытия увидеть, что все в порядке. Где статуи Сета?
Флетчер нервничал все сильнее и даже не пытался это скрыть. Фарух едва заметно покачал головой. Нет, он бы все-таки предпочел работать с Эллисон. Бен Салах надеялся, что она придет на выставку. И, кто знает, может, ему удастся пригласить ее на ужин…
* * *
В воскресное утро на ипподроме было привычно суетливо и многолюдно. В этот день намечалось шесть крупных скачек, трибуны кишели людьми.
У Дэвида Эссекса была с собой весьма крупная сумма денег. Чтобы не привлекать лишнего внимания портфелем, он предпочел положить деньги поближе к телу – в специальный карман.
Около одиннадцати мужчина поспешил вниз к кассам, находившимся недалеко от входа в конюшни. Здесь он должен был встретиться с продавцом. Эссекс нетерпеливо ждал, то и дело оглядываясь по сторонам, но знакомое лицо нигде не появлялось.
Неожиданно продавец возник будто из ниоткуда. В руках он нес небольшой пакет.
– Деньги у вас с собой?
– Конечно! Как вы и просили, мелкими купюрами. Это она?
В глазах промышленника снова блеснул алчный огонек.
– Да, вот, убедитесь сами.
Продавец раскрыл пакет, в то время как Эссекс доставал из внутреннего кармана толстый конверт с деньгами.
Дрожащими пальцами Эссекс развернул упаковку. Обертка упала на пол, и влажные от волнения пальцы Эссекса вцепились в статуэтку Анубиса. Он не мог на нее насмотреться, одержимо гладил ее изгибы, ощупывал контуры искусно вырезанной головы и лишь краем глаза следил за продавцом. Тот медленно и дотошно пересчитывал деньги в конверте.
Неожиданно Эссекс почувствовал нарастающее головокружение. Статуэтка выпала из рук бизнесмена и покатилась по полу. Его лицо исказила гримаса изумления, ноги подкосились, и Эссекс как подкошенный рухнул на бетонный пол. Тупая боль заполнила все его тело. Минуту спустя сердце мужчины остановилось.
Продавец хладнокровно поднял статуэтку. На руках он носил перчатки из тонкой кожи, не совсем вязавшиеся с его спортивным костюмом. Мужчина снова завернул маленькую статуэтку в бумагу и засунул ее в пакет. Лишь после этого он склонился над лежащим без движения Эссексом и сделал испуганное лицо.
– На помощь! – громко закричал он, чтобы привлечь внимание. – Скорее, здесь кому-то стало плохо.
Когда к нему подбежало несколько человек, мужчина в спортивном костюме поднялся.
– В конторе ипподрома есть кабинет врача, – взволнованно заговорил он и махнул в сторону трибун. – Я сейчас быстро сбегаю за ним.
После этого он убежал и больше не появился. Через какое-то время врач все-таки пришел, но смог только констатировать смерть. Правда, не смог назвать ее причину. Затем прибыла вызванная полиция. Конечно, инспектор Джон Келли далеко не в первый раз оказывался перед трупом, но нынешний случай оказался еще одним "загадочным" за последнее время.
* * *
Разумеется, никто ничего не видел. На ипподроме находилось несколько тысяч человек. Однако даже сейчас, когда у входа на трибуны уже стояли полицейские машины с включенными мигалками, мало кто обратил на это внимание или поинтересовался происходящим. Все были заняты только скачками, ипподром жил своей жизнью.
– Доктор, как обстановка? Можете уже что-то сказать? – обратился Келли к судмедэксперту. Тот бессильно покачал головой:
– На первый взгляд это похоже на сердечный приступ. Однако против этой версии говорит очень странное, слишком быстрое окоченение конечностей, а также изменение цвета зрачков и губ.
Келли еще раз осмотрел тело, а затем взял бумаги, которые ему протянул помощник. Отпечатки пальцев уже были в работе, необходимые фотографии сделаны. Инспектор также уже успел выяснить, что погибший являлся довольно влиятельным и состоятельным человеком.
– Доктор, если мне не изменяет память, это не первый случай с похожими симптомами.
Доктор кивнул.
– Значит, у нас теперь "висяк" из трех трупов, однозначно умерших, скорее всего, насильственной смертью, и при этом мы не можем установить ее причину…
– Можно и так сказать.
– О господи, ну в чем я провинился! За что мне такое наказание!
– Должно быть, это яд, но мы до сих пор не можем его опознать, – сказал судмедэксперт, не обращая внимания на жалобы полицейского.
– Да? Вы хоть понимаете, что завтра утром газеты разнесут нас в пыль? Этот мертвец не просто какой-то там неизвестный бездомный из подворотни.
– Даже если бы он оказался премьер-министром, я не могу вам сказать ничего другого.
Вскрытие не дало ничего нового; так же, как и в случае с первыми двумя трупами, было невозможно установить, что стало причиной смерти мужчин. В крови не имелось никаких следов яда, никаких ранений или внутренних повреждений. Люди просто умерли, и все. И у всех у них имелся этот странный голубоватый окрас зрачков и губ, а также необъяснимо быстрое окоченение конечностей.
Разумеется, на следующее утро все газеты пестрели броскими заголовками. Однако комиссар Уолтер Гордон настоял на том, чтобы инспектор Келли продолжил заниматься этим случаем, а лучше сказать, случаями. Потому что вскоре было найдено еще одно тело с похожими симптомами.
– Это дело сведет меня с ума, – бранился Келли.
Эти четыре случая, несомненно, имели что-то общее, в этом инспектор был абсолютно уверен. Однако на этот раз у следователя появилось кое-что, что можно было считать зацепкой, пусть и не очевидной.
Когда люди из команды судмедэксперта подняли на носилки труп Энтони Паркинсона, скандального парламентария, из его скрюченной руки что-то выпало. Келли поднял предмет – им оказалась фигурка жука, искусно выточенная из полудрагоценного топаза.
Жук скарабей! Келли задумался. Такие штуковины изготавливали и использовали древние египтяне. Келли мало что об этом знал, но был знаком с одной очаровательной женщиной, специализировавшейся по этой теме, – с доктором археологии Эллисон Клинтон. Они познакомились во время одного расследования. Нынешний случай был хорошей возможностью снова с ней увидеться и, возможно, пригласить ее на свидание.
* * *
Открытие египетской выставки имело грандиозный успех. Еще задолго до официального открытия люди стояли в очереди, и когда египетский посол и британский министр культуры в блеске вспышек многочисленных фотоаппаратов и в окружении десятков микрофонов произносили приветственные речи и затем в качестве первых посетителей отправились осматривать выставку, Фарух бен Салах был убежден, что подготовка прошла безупречно.
Желающих посетить выставку оказалось так много, что организаторам пришлось вечером продлить часы ее работы. Пришла посмотреть выставку и Эллисон.
Она получила специальное приглашение и не должна была толкаться со всеми остальными посетителями. Но перспектива встретить на официальном приеме Харви Флетчера удержала ее от такого соблазна. Так что она зашла на выставку как обычная посетительница и удивилась, когда ее неожиданно кто-то схватил за рукав и потянул в сторону.
– Доктор Клинтон, рад вас видеть! – Фарух бен Салах сиял от удовольствия. – Я почти потерял надежду. Вы же не собирались посетить выставку тайно?
– Честно говоря, да, мистер бен Салах, я так и собиралась, тайно. Не люблю официальный пафос и суету.
– Пойдемте, я пройдусь с вами по выставке, – дружелюбно предложил он.
– С удовольствием!
– О, доктор Клинтон, или я могу звать вас Эллисон?
Она кивнула.
– А я Фарух. Итак, Эллисон, вы ведь можете практически всех людей в этом здании заткнуть за пояс своими познаниями.
– Кажется, вы единственный, кто так думает, – произнесла она с горечью.
– Вы не должны слишком серьезно к этому относиться, Эллисон. Я уверен, что этот неверный выбор организаторов каким-нибудь образом обернется вам на пользу.
– Неверный выбор? – удивилась девушка.
Фарух мягко взял ее за руку:
– Я бы не поручил Харви Флетчеру это задание. Он может быть неплохим ученым и, безусловно, умеет очаровать и произвести хорошее впечатление, если необходимо. Но также верно и то, что он занимает не свое место. Он самый настоящий фанатик, на свой лад стремящийся яростно оберегать произведения искусства.
– С чего вы так решили? – Эллисон удивлялась все больше.
Фарух подвел ее к статуе бога Сета, изготовленной из чистого золота.
– Видите ли, сначала я думал, что он любит золото, сокровища как таковые. Но это не так. Он поклоняется этому божеству.
– Но это нелепо, Фарух. С чего вдруг…
– Вы можете мне не верить, Эллисон, я сам знаю, что это звучит странно. Но сейчас давайте поговорим о другом. Я был бы очень рад, если бы вы согласились поужинать со мной.
Молодая женщина опешила от такой резкой смены темы и первые секунды задумчиво смотрела на собеседника. Эллисон испытывала смутное влечение к нему, но так быстро поддаваться внезапно возникшему чувству она не планировала. Но сходить поужинать… В конце концов, почему бы нет?
– Хорошо, Фарух, я согласна. Когда и где?
Не успел бен Салах открыть рот, как неожиданно возник Харви Флетчер:
– Что скажете? Как вам моя выставка, Эллисон?
– Полагаю, Харви, вы преувеличиваете, называя ее вашей, – сухо заметила Эллисон. – Возможно, вы являетесь одним из ответственных за эту выставку, но не более того. Я бы охотно оказалась на вашем месте, но знаю точно, что в итоге ваша слава долго не продлится.
– Вы мне просто завидуете, – холодно сказал он.
У Эллисон на языке вертелся острый ответ, но Фарух попытался разрядить обстановку:
– Думаю, каждому нравится оказаться в центре внимания, но реалист знает, что это внимание не вечно.
Флетчер недовольно посмотрел на него:
– Не думаю, что вам стоит вмешиваться. Вы останетесь на выставке ровно столько, сколько она продлится. И кстати, соперничество с вами оказалось бы не настолько острым, как в данном случае.
– В любом случае, это была бы честная игра, – заметил Салах. – Или в вашей стране не считается грубым нарушением спортивных правил нападать на побежденного и говорить в его адрес гадости?
– Не думаю, что вам подобает критиковать мое поведение, – сухо ответил Флетчер.
– А я думаю, господа, что вам еще предстоит вместе работать, и не стоит распылять силы на бессмысленные споры, – на этот раз разумно вмешалась Эллисон. – Благодарю вас, Фарух, за то, что уделили мне время. Хорошего дня, доктор Флетчер.
Она развернулась и с гордо поднятой головой вышла из зала, оставив обоих мужчин с озадаченными лицами.
– У этой женщины есть свой собственный стиль, – пробормотал египтянин. С загадочной улыбкой он повернулся к одному из почетных гостей и оставил Флетчера в одиночестве.
– Мы еще посмотрим, кто посмеется последним, – тихо проговорил директор выставки, когда все отошли на безопасное расстояние.
* * *
На следующий день Эллисон разыскал инспектор Келли. Это было обычной практикой, когда полиция обращалась за советом к историкам и другим специалистам. Особенно в случаях мошенничества, когда очень важен опытный взгляд того, кто в состоянии отличить подделку от оригинала. Так что молодая женщина сразу же предположила, что визит инспектора Келли опять связан с одним из таких случаев.
Эллисон считала Джона симпатичным. На его губах часто играла забавная, хитрая улыбка, а приветливая манера общения делала его весьма приятным собеседником. К тому же он был умен, но не заносчив, и всегда мог признаться в том, что чего-то не знает.