Поппи ответила со смехом:
- Ваша крестная мать рассказала мне все о вас, как только мы сюда приехали, а вы удалились проследить за делишками Бориса.
- Вы позволите мне сопровождать вас? В конце концов в нас ожидают видеть счастливую чету обрученных. И не только счастливую, но и любящую. Чету, воссоединившуюся после трех тягостных лет, проведенных в разлуке.
Он испустил нарочито глубокий, шумный вздох.
- Хорошо, - согласилась Поппи без особого восторга, немного недовольная тем, что ее планы одной побродить по дому оказались нарушенными. - Собственно говоря, я хотела наведаться в западное крыло, на второй этаж, и заглянуть в комнату, в которой однажды останавливалась королева Елизавета.
Николас взял ее под руку со словами:
- Да, идемте и осмотрим эту комнату первым делом.
Комната королевы оказалась очень большой и богато обставленной, каждая вещь на своем месте, но все покрывал толстый слой пыли.
- Комнатой с тех пор не пользовались, - пояснил Драммонд. - Она нечто вроде священной усыпальницы. Взгляните-ка вон туда. - Он указал на изысканно красивый туалетный стол. - Видите гребень? Королева либо забыла его, либо оставила на память о своем визите.
Поппи подошла ближе к туалетному столу и присмотрелась к гребню.
- Не может быть, что это ее волосы.
- Да, пожалуй, - согласился Драммонд. - Можно ли поверить, что они сохранились до сих пор? Судя по тому, что нам известно, это могут быть волосы горничной, их время от времени заменяют.
Поппи рассмеялась и окинула комнату взглядом.
- Должна признать, комната вполне достойна того, чтобы в ней спала королева.
- И достойна того, чтобы мужчина сорвал поцелуй, - сказал Драммонд. - Особенно на ложе королевы.
- Нет, - твердо возразила Поппи, хотя сердце у нее так и подпрыгнуло от его слов. - Мы этого не можем.
Но он, негодник, уложил-таки ее на кровать. Поппи оказалась распластанной под ним, и как ни велико было ее возмущение, она не могла не смеяться вместе с ним.
И вдруг они оба замерли.
Поппи ощутила внезапное напряжение, увидев прямо перед собой его завораживающие серые глаза. Он наклонил голову и коснулся губами ее губ. Она со вздохом обняла его шею обеими руками. И Николас поцеловал ее долгим и нежным поцелуем, коснулся ее языка своим языком, губы его пылали.
Поппи выгнула спину и приподнялась… Но тут она вспомнила. Ведь он целует ее не ради наслаждения! Для него это всего лишь игра. Способ сделать из нее послушную нареченную, женщину, безумно влюбленную в герцога Драммонда, и в конечном счете стратегия, направленная на то, чтобы она пожертвовала свою девственность человеку, которого не любит. У него в кармане ее чулок, Наилучшее средство для того, чтобы силой подчинить ее своим планам. А планы его несомненно эгоистические.
Ладно, она не из тех женщин, которыми можно легко манипулировать.
Поппи оттолкнула Драммонда.
Глаза его, которые секунду назад горели призывным огнем, превратились в непроницаемые серые озера.
- Ладно, - сухо бросил он и встал. - Тем и должно было кончиться.
Поппи тоже встала и одернула юбку.
Сердце у нее бурно колотилось, однако она держалась со спокойным достоинством королевы Елизаветы и обратилась к Драммонду со словами:
- А теперь, поскольку вы столь любезны, не покажете ли мне остальные покои западного крыла?
И он это сделал. Поппи любовалась великолепными комнатами, бесценными полотнами живописи, статуями, место которым было в музеях, и прекрасными видами окрестностей из массивных окон, обрамленных гардинами из дорогого бархата и дамасских шелков.
Однако она едва замечала все это. Мысли ее постоянно возвращались к поцелую на ложе королевы.
Будь проклят Драммонд, он пробрался ей буквально под кожу.
Когда они возвращались к отведенным для них покоям, Драммонд вдруг остановился и указал ей на портреты его родителей, написанные вскоре после того, как они обвенчались.
- Ваши родители любили друг друга? - осмелилась спросить Поппи, хоть и понимала, что это ее не касается.
Он кивнул и сказал:
- Очень любили. Когда моя мать умерла, мне тогда было тринадцать лет, отец был вне себя от горя. Однако он снова женился… даже менее чем через год. - Николас на секунду стиснул губы, потом продолжил: - На соседке, которая воспользовалась его слабостью и страданием от одиночества. Она была расточительной до полного безобразия и к тому же изменяла отцу с кем попало. Ненавидела меня и моего брата. Возможно, потому, что мы с братом не скрывали нашей ненависти к ней.
Поппи подумала, что у Николаса красивый профиль. Но во всем его облике отражалась глубокая душевная тоска, и сердце Поппи в эти минуты преисполнилось сочувствием к этому человеку, такому, казалось бы, сильному духом.
- Как это тяжело, - только и смогла произнести она.
Он повернулся к ней лицом и спросил:
- А что вы скажете о ваших родителях?
Поппи вздохнула, вспомнив о давно прошедших днях.
- У нас была счастливая семья. Родители очень любили друг друга. А потом мама умерла от черной оспы… в тот день, когда мне исполнилось шестнадцать лет. Мы считаем, что она заразилась оспой во время нашей последней поездки в Россию.
Николас бережно приподнял повыше ее подбородок.
- Вы очень страдаете? Ведь с вами это случилось не так давно, как со мной.
Поппи ощутила нервную дрожь, но все же кивнула в знак согласия и ответила:
- Со мной все в порядке. А с папой нет. Он словно бы тоже умер. И поэтому я… - Поппи сделала паузу и через несколько секунд закончила фразу словами: - Поэтому я несчастна.
О Господи, она и в самом деле все еще несчастна…
Уехать из дома, на время расстаться с повседневной жизнью оказалось куда легче и проще, чем непрестанно наблюдать за происходящим в родных стенах. Как могла она чувствовать себя счастливой, если отец ее был настолько подавлен, что даже не обедал вместе с ней и никогда не улыбался?
Драммонд обратил к ней сосредоточенный взгляд.
- Я глубоко вам сочувствую. Надо же, чтобы горе обрушилось на вас в день вашего рождения…
Поппи нервно сглотнула. Сердце у нее забилось неровно, с перебоями.
- Да, вы правы, - произнесла она полушепотом.
Николас слегка подтолкнул ее вперед.
- Нам пора идти, - сказал он и повел ее обратно, в центральную часть дома.
Разумеется, Поппи не могла сказать ему, что именно сегодня и был ее день рождения.
Ей исполнился двадцать один год.
Глава 19
Долг превыше любви. Элементарная истина. Николас пил вино и поглощал свой обед за столом у лорда и леди Колдуэлл, и эта самая истина главенствовала в его мыслях. В какой-то степени это помогало ему избавиться от чувства вины перед Поппи, с которой он собирался вступить в брак во имя исполнения служебного долга.
Лорд и леди Колдуэлл вступили в брак по любви. Так же, как и его собственные родители.
Но они не состояли в секретных службах. А он состоял. Он избрал другой образ жизни, которому и подчинялся его выбор.
И все-таки… он не мог избавиться от некоего болезненного ощущения каждый раз, когда замечал взгляд, обращаемый леди Колдуэлл на Поппи, - взгляд оценивающий, типичный для людей семейных по отношению к новым для них знакомым. Леди Колдуэлл присматривалась к Поппи как к его будущей жене, любимой спутнице жизни, и, похоже, мысль о таком браке радовала ее.
Николас понимал, что не должен испытывать чувство вины. Но ему было трудно поверить в то, что он сделал правильный выбор, когда попал в атмосферу, полную любви и тепла. Она становилась особенно ощутимой, когда лорд и леди Колдуэлл говорили о том, как они гордятся своими тремя детьми и многочисленными внуками.
Даже осознавая, насколько он близок этим людям, Николас им завидовал, - главным образом неразрывной связи между супругами и тому, что их поначалу маленькая семья с каждым годом увеличивалась.
Он подумал о Фрэнке, своем единственном близком родственнике, и тотчас запретил себе о нем думать. Эти мысли его угнетали.
То же самое относилось и к русской княгине. Перед началом трапезы Наташа одарила его многозначительным взглядом.
- Я переложила карточку с обозначением вашего места, и вы будете сидеть рядом со мной, - прошептала она ему на ухо.
- Вот как? - отозвался Николас, стараясь, чтобы голос его звучал спокойно, а выражение лица оставалось невозмутимым. Теперь, в ходе разработки операции "Розовая Леди", он не мог позволить себе противоречить навязчивой княгине или не обращать на нее внимания.
Он только постарался отодвинуть свои колени подальше от ее блудливой руки, хотя во время обеда Наташа использовала любую возможность придвинуться к нему поближе, дотронуться до его руки и прижаться бедром к его бедру.
Ему некого было винить, кроме самого себя. Он только и надеялся, что никто не замечает уловок Наташи. Но пожалуй, не заметить их было вряд ли возможно.
Почти столь же нежелательным было повышенное внимание, которое уделял Поппи князь Сергей.
Николас заметил, что князь что-то прошептал ей на ухо. Она рассмеялась, но недолгий смех ее прозвучал скорее как рыдание.
- Князь Сергей, - обратился к нему Николас не слишком любезным тоном. - Поделитесь с нами наблюдением, которое так позабавило леди Поппи.
Князь поставил на стол бокал с вином.
- Я спросил ее, радуется ли она своему дню рождения.
Николас был потрясен до глубины души. Ведь он сегодня говорил с Поппи о ее дне рождения - в этот день умерла ее мать. Но он тогда не узнал, не спросил у нее, какой именно это был день. Итак, сегодня…
Господи милостивый! Бедная девочка…
И она ходила с ним по дому как ни в чем не бывало. Но такая печальная.
- День рождения? - спросила миссис Трэверс. - Сколько же лет вам исполнилось, дорогая?
- Двадцать один год.
Поппи улыбнулась, но Николас понял, чего стоила ей эта улыбка.
- О, да вы у нас практически уже старая дева, - заявила Наташа с насмешливой улыбочкой. - Какое счастье, что Драммонд избавил вас от такой судьбы.
- Князь, а вы откуда узнали, что у нее день рождения? - спросила неугомонная миссис Трэверс.
Сергей прямо-таки полоснул ее убийственным взглядом.
Поппи откашлялась.
- Перед обедом я читала поздравительную записочку, которую положила мне в ридикюль моя тетя. Князь ее тоже увидел, вот и все.
Миссис Трэверс прижала руку к сердцу и с возмущением во взоре уставилась на Сергея.
- Вы заглянули ей через плечо?!
Князь вздернул брови.
- Ваше замечание задевает мою честь, мадам. Я русский князь, как вам известно.
Леди Колдуэлл, неизменно находчивая хозяйка дома, сложила руки на груди и улыбнулась.
- У нас в доме есть особая традиция для дней рождения, - объявила она. - Каждый должен танцевать.
Слава Богу! Николас не был особым любителем танцев, но что-то должно разрядить напряжение, создавшееся за обеденным столом.
Леди Колдуэлл решила устроить танцы не в бальном зале, а в гостиной. Лакеи отодвинули мебель к стенам и убрали с пола ковры.
Леди Колдуэлл села за пианино, но миссис Трэверс настояла на том, чтобы это место уступили ей.
- В таком случае сыграйте вальс, миссис Трэверс, чтобы наша чета недавно обрученных могла открыть бал, - предложила леди Колдуэлл тоном радостного предвкушения. Лорд Колдуэлл обнял жену за талию и привлек к себе.
Когда Николас закружил Поппи в танце по комнате, он старался не слишком крепко сжимать ее руку. Но он был просто очарован тем, какой мягкой и нежной была эта рука, и тем, с какой доверчивостью опустила она ему на ладонь свои длинные прелестные пальчики.
Было так приятно танцевать с девушкой, которая не изображала пылкую страсть, не улыбалась соблазнительной улыбкой и не опускала ресницы с подчеркнутой томностью. Они кружились и кружились, и взгляд Поппи, устремленный прямо на Николаса, оставался ясным и спокойным.
Николасу никогда прежде не приходилось вальсировать с таким наслаждением.
- Поздравляю вас с днем рождения, - сказал он ей на ухо.
- Благодарю вас, - ответила Поппи с улыбкой.
Он крепче сжал ее руку.
- Этот день, обычно такой радостный, должно быть, стал нелегким для вас.
- С каждым годом становится немного легче, - приподняв плечи, сказала она.
- Хотелось бы, чтобы вы сказали мне об этом загодя.
- Почему?
Николас ответил со вздохом:
- Потому что вы в таком случае не оставались бы с горем наедине.
- Даже тетя Шарлотта, такая же славная, как и ее поздравительное письмецо, не чувствует связи между смертью мамы и моим днем рождения. Это не столь уж значительно, однако… - Поппи снова улыбнулась. - Это правда, тяжесть легче нести, если человек не одинок. Благодарю вас.
- Ваша матушка обрадовалась бы тому, что вы танцуете в ваш день рождения, - сказал он. - Каждый год, начиная с нынешнего, вы так и будете делать. Я позабочусь об этом, можете мне поверить.
Поппи рассмеялась.
- Я думаю, что это замечательная идея. Я очень люблю танцевать. Хотя…
- Хотя что?
Николасу было так хорошо держать Поппи в объятиях, так сладко тонуть в чистой глубине ее глаз.
Поппи подняла одну бровь.
- Хотя в следующий день моего рождения мы уже не будем вместе, - ответила она с проказливой усмешкой. - И ни в один из дальнейших тоже.
Он окинул взглядом окружающих и снова обратился к Поппи:
- Так вот о чем вы думаете? Но давайте сейчас не станем беспокоиться об этом. - Николас перестал кружиться в танце, но продолжал удерживать руку Поппи в своей. - Нет ли в доме скрипача? - обратился он с вопросом ко всем присутствующим, но тут же подмигнул леди Колдуэлл.
Они оба знали ответ на этот вопрос.
Лицо у леди Колдуэлл просияло.
- Почему же вы не сказали об этом раньше?
С благословения своей супруги лорд Колдуэлл оставил ее и направился в кабинет, откуда принес скрипку, и, даже не захлопнув за собой дверь кабинета, заиграл бурный шотландский танец, так называемый рил. Леди Колдуэлл велела двум выездным лакеям присоединиться к танцующим, чтобы их стало, как положено в этом танце, восемь человек.
Николас не обращал внимания ни на кого, кроме Поппи, даже на Наташу, которая надула губы, и на Сергея, который несколько раз толкнул его локтем, а также на миссис Трэверс, которая доплясалась до того, что начала задыхаться.
Николас и Поппи дважды обошли круг, держась за руки, и для него во время танца перестало существовать что бы то ни было, кроме ее лика, ясного и счастливого.
Но вот все восемь участников пляски взялись за руки и образовали круг. Поппи оказалась напротив Николаса, слишком далеко от него, но глаза их встретились, и она улыбнулась ему - застенчиво… и благодарно.
Как если бы она его благодарила за что-то особо.
"Благодарю Бога за то, что ты есть, - пронеслось у него в голове в эту минуту. - Благодарю Бога за то, что ты родилась на свет".
А потом он сказал себе, что это чересчур сентиментальные мысли для такого веселого вечера. Поппи была счастлива. В свой день рождения.
И этого достаточно.
Двумя часами позже Поппи сидела на постели у себя в комнате и вглядывалась в слова на страницах бесконечно длинного романа "Кларисса", который она никак не могла дочитать, а сейчас даже и не видела толком эти самые слова. Она думала о прошедшем вечере, о танцах.
О Драммонде.
Не о Сергее.
Драммонд выглядел невероятно самонадеянным, когда говорил о том, что добьется, чтобы она с этих пор танцевала в каждый день своего рождения. Говорил так, будто они и вправду поженятся, но ей трудно было на него сердиться за это. Он был гораздо более обаятельным, нежели князь Сергей…
Однако он не тот мужчина, который ей нужен. Любовь, напомнила она себе, Любовь, а не просто взаимное физическое тяготение, - вот чего она желала в браке.
Поппи вздохнула и захлопнула книгу. Вряд ли ее скоро одолеет сон. Она спустила ноги с кровати.
- Еще есть время осмотреться, - пробормотала она.
Почему бы не зайти в библиотеку.
Поппи уже знала, где находится библиотека. Необходимо на время отвлечься от деяний Клариссы. Может, она отыщет в библиотеке географический атлас. Поппи любила рассматривать карты чужих стран.
Она осторожно отворила дверь и вышла в коридор, захватив с собой зажженную свечу в подсвечнике. Стараясь ступать как можно тише, Поппи спустилась по широкой лестнице на первый этаж. Библиотека должна быть где-то справа от нее.
Когда она туда вошла, в камине еще догорали дрова.
Поппи плотно закрыла за собой дверь, приблизилась к книжным полкам и принялась перебирать книги том за томом.
- Итак, - услышала она мужской голос у себя за спиной, - вам тоже не спалось.
Она резко повернулась в ту сторону, откуда донеслись эти слова. В кресле возле высокого, от пола до потолка, окна сидел Драммонд. Он устроился в кресле, закинув одну ногу на другую и подпирая подбородок кулаком.
Поппи поставила подсвечник на столик поблизости и рассмеялась.
- Господи, Драммонд! Что случилось? У вас такой вид, будто вы…
- Будто я самым недостойным образом пренебрегаю важным делом?
Он встал с кресла и подошел к Поппи. В глазах у него вспыхнул некий вызов. Или, скорее, досада. Но что бы это ни было, отблески света и тени делали лицо Драммонда таким красивым и загадочным, каким Поппи до сих пор его не видела.
Поппи отступила на шаг, и сердце у нее забилось чаще и сильнее.
- Мои дипломатические способности почти исчерпаны, - признался Николас. Он запустил пальцы себе в волосы и уставился на огонь камина. - Многим ли сотрудникам секретных служб приходится преследовать комнатных собачек? Терпеть причуды навязчивых русских княгинь? Вести себя сверхлюбезно с заносчивыми русскими князьями?
Поппи растерянно заморгала.
- Я… я, право, не знаю. Но вам, разумеется, следует терпеть что должно. Это часть вашей профессии, как я полагаю.
Николас испустил отрывистый вздох.
- Трудно сосредоточиться на моей работе, так сказать, на моих объектах, когда рядом со мной вы. Будь оно все проклято, я легко разобрался бы с Сергеем как таковым, он и я - и больше никого, но у меня вызывает ненависть то, какими глазами он смотрит на вас. А что касается княгини, то она, безусловно, ревнует меня к вам и прилагает все усилия, лишь бы, как говорится, поставить вас на место.
Высказавшись, Николас посмотрел на Поппи, но ни один из них не промолвил более ни слова. Дрова потрескивали в камине, языки пламени метались из стороны в сторону, трепетало пламя свечи, а все остальное было объято темнотой и тишиной. Поппи поняла, чего хочет Николас, что ему нужно.
Поппи сделала еще шаг вперед и, взяв в руки лацканы его пиджака, притянула Николаса к себе.
- Подойдите, - прошептала она.
И, приподнявшись на цыпочки, поцеловала Драммонда. Они тесно прижались друг к другу. Поппи позволила ему заключить ее в крепкие объятия и поцеловать в губы.
И после этого она отпрянула.
- Господи, Поппи, - глухим голосом произнес он.
В ответ она вздернула подбородок.