- Я не считаю тебя глупой. Просто капризной, это да.
- Ты считаешь любовь невозможной, - заявила Поппи, надув губы.
- Нет. - Николас встал и принялся отвязывать линь. - Ведь я говорил тебе, что мои родители любили друг друга. Так что это случается в жизни.
Поппи немного помолчала.
- И ты боишься этого, верно? Потому что ты видел, что произошло с твоим отцом, когда он утратил твою мать. Ты видел, как он изменился после ее смерти. Он ослабел. Сделался покорным, легко подчинялся чужой воле. И ты не хочешь, чтобы то же самое произошло с тобой.
Николас не ответил ни слова.
- Я нахожусь в похожем положении. - Поппи вздохнула. - Я не могу утверждать, что мой отец оправился от своей утраты, но знаешь что? Я решила, что лучше прожить всего один день так, как они, чем не иметь это вообще никогда. И если я выйду замуж за человека, которого не люблю, то утрачу на это все шансы. Вот почему я хочу пойти на риск и остаться Старой Девой до конца моих дней.
Николас несколько секунд смотрел на нее молча.
- Я считаю, мы должны пожениться. Мы создадим большую семью. Но я не желаю лгать и произносить романтические тирады о любви, чтобы уговорить тебя. Мы понимаем друг друга. Мы будем защищать друг друга. Разве этого недостаточно?
Поппи не могла произнести ни слова. Она была чрезмерно разочарована. И обозлена.
Неужели любовь ничего не значит?
Глава 30
Николас чувствовал себя так, словно последнего, трудного ночного разговора на паруснике не было. Как будто не происходило того невероятно чувственного их свидания перед тем самым разговором.
Словно не возникало ни радости интимного общения, ни чувства, что им обоим хорошо и уютно, и они даже счастливы вместе.
Во второй половине дня Николас отвез Поппи к Ливенам, где они с удовольствием пили чай и вели приятный разговор, во время которого русский посол непринужденно заявил, что портрет Розовой Леди будет находиться во время бала в одном из альковов того коридора, который расположен над бальным залом.
Итак, они обзавелись отличной информацией.
Потом, когда Николас и Поппи по его инициативе отправились, как обычно, во второй половине дня на верховую прогулку по Гайд-парку, оба вернулись к тем отношениям, которые сложились у них до встречи на паруснике Драммонда. Оба они не более чем два человека, исполняющие важное поручение секретных служб Великобритании.
- Я согласна с тем, что проникновение в парламент агента, который работает на другую страну, дело скверное, - решительным тоном заговорила Поппи, - но не мог ли Ревник написать письмо в отдел? Или приехать в Лондон и явиться туда сам, так сказать, с визитом? Почему вместо этого он написал портрет моих родителей и осквернил его неким вариантом шпионского жаргона?
- Ш-ш-ш, - предостерег ее Николас и оглянулся по сторонам.
Он никого не увидел поблизости, но пренебрегать опасностью не стоило.
- Я тебе вот что скажу, - зашептала Поппи. - Я думаю, что мама приобрела картину, желая сделать сюрприз отцу. Вероятно, она заплатила за портрет большие деньги. Ревник неожиданно умер, возможно, от той же черной оспы, которая унесла жизнь моей матери. Через несколько лет Сергей нашел портрет и предъявил на него права, поскольку некому было помешать ему. И это неудивительно. Ведь мама умерла.
Такой сценарий звучал вполне правдоподобно.
- Однако портрет заключает в себе нечто ценное и важное для Англии, - заметил Николас. - Как ты считаешь, твоя мать, знай она такое, отнеслась бы к этому с одобрением?
Поппи молча посмотрела на него, потом сказала:
- Какими бы ни были привходящие обстоятельства, картина принадлежит моей семье. Теперь, более чем когда-либо, мы должны вернуть ее себе.
- Я должен ее вернуть. Все мои усилия сосредоточены на этом. И не твоей семье, к сожалению. На первом месте интересы секретных служб. Так оно и должно быть.
- Но что они сделают с картиной?
- Не имею представления.
Поппи подняла на него горящие изумрудно-зеленые глаза.
- Если они сочтут, что картина принадлежит Англии, то Принни может забрать ее себе. Или отдаст одному из своих приближенных. Это несправедливо.
- Жизнь вообще несправедлива. - Николас сжал руку Поппи в своей. - Я понимаю твое огорчение.
- Это хорошо. Потому что я нуждаюсь в твоей помощи. Я намерена доказать, что мама заплатила за эту картину.
- Я же говорил тебе, что секретные службы выделили для этого средства.
Поппи вспыхнула от злости.
- Мама была обманута. Она заплатила за портрет. Я собираюсь получить картину, и она будет висеть над каминной полкой в папиной библиотеке. Я не скажу ни слова папе и тете, пока это не произойдет. Это станет огромным сюрпризом.
- Не говоря уже о том, что ты не должна ни единым словом упоминать им о связи этого дела с секретными службами, помнишь?
- Да.
Николас с минуту подумал и добавил:
- Я только хочу оказать тебе помощь в утверждении права на собственность, если, разумеется, все пройдет так, как я планирую. Если тебе придется говорить с Сергеем до бала у Ливенов, и если ты при этом упомянешь, что картина принадлежит тебе, то скомпрометируешь оперативный отдел секретных служб. Если такое случится, то скорее всего ни один из нас больше никогда картину не увидит. И если ты подтвердишь свои права, тебе придется, подождать, пока я не представлю полотно на суд авторитетным специалистам, которые поддержат твои претензии. Согласна?
- Очень хорошо. - Глаза у Поппи загорелись от радости. - Англия увидит первая. Только бы поскорее это произошло.
- Ты достойная уважения гражданка твоей страны, - с пафосом произнес Николас. - Кстати, если твоя мама уплатила за картину, то в ее письменном столе можно найти письменные тому свидетельствами это будет дополнительным подтверждением твоих прав.
- Я уже об этом подумала. - Поппи широко улыбнулась. - Когда мы с тобой вчера вечером расстались, я долго не могла уснуть. - Тут она вдруг покраснела. - Я пробралась в папину библиотеку и обшарила ящики его письменного стола. Там я обнаружила большую, битком набитую папку с мамиными старыми записными книжками и письмами ее друзей. Папа, должно быть, опустошил ящики ее письменного стола и перенес все к себе, бедняжка. Я нашла записную книжку, которой мама пользовалась в Санкт-Петербурге.
- Хорошая работа. Нашла в ней что-нибудь интересное?
- Даже не знаю. Она у меня с собой. Хотелось просмотреть ее вместе с тобой. Мы ведь партнеры в этом деле, как бы то ни было.
- Это очень разумно с твоей стороны. И я благодарен тебе за внимание и предусмотрительность, - поблагодарил Николас.
Пока Поппи листала маленькую записную книжечку, Николас тоже просматривал странички, глядя ей через плечо. Почерк у леди Смит-Барнс был четкий, энергичный и вместе с тем элегантный.
Поппи повернула голову и подняла на него глаза.
- Мама много раз упоминает о встречах с Р.
- Это, разумеется, Ревник.
- Я тоже так думаю. - Поппи повеселела. - Возможно, это окажется важным. Упоминает она и о денежной выплате, весьма значительной и предназначенной Р. - Поппи улыбнулась. - Итак, она купила портрет. Для папы.
- Похоже, что так, - сказал Николас. - Однако мы пока не имеем доказательства. Загадочные пометки, которые все мы делаем в записных книжках, недостаточны, чтобы установить юридическую истину.
- Какая жалость! - Разочарование затуманило глаза Поппи. - Мне самой это кажется бесспорным доказательством.
- Но в юридических спорах оно не стоит ровным счетом ничего, - произнес Николас как можно мягче.
- Я считаю совершенно несправедливым, если нашей картиной завладеет Сергей, - проговорила Поппи со вздохом.
- Пролистай записную книжку еще разок, - побудил ее Николас. - Теперь от конца к началу. Ты могла что-то пропустить.
Прошла напряженная минута.
- Я больше ничего не нахожу, - прошептала Поппи. - Разве что вот это. - Она указала на страничку. - Вот эта строчка, вроде чей-то адрес. Вайн-стрит, пятнадцать.
- Имени нет?
- Нет.
- А названия города?
- Тоже нет, к несчастью.
- Тогда предположим, что это Лондон.
- Но ведь моя мать пользовалась этой книжкой в Санкт-Петербурге.
- Да, но она могла записать это как адрес места, куда нужно что-то отправить почтой. Если бы это место находилось в Санкт-Петербурге, улица носила бы русское название.
- Но эта Вайн-стрит может находиться в любом городе Англии!
- Я понимаю, - сказал Николас. - Но ведь она жила здесь, в Лондоне. И мне известна Вайн-стрит, которая находится недалеко от рынка Спиталфилдс, в Ист-Энде. Иной раз надо просто положиться на…
- Интуицию, - закончила Поппи вместо него.
- Точно, - ответил он.
Глава 31
Поппи ни разу не была в этой части лондонского Ист-Энда, а теперь вот ехала вместе с Николасом в карете без герба по узким безымянным улочкам.
Всего несколько дней назад она сочла бы это нелепой причудой, однако теперь ехала, одетая как деревенская молочница.
- Вот бы не поверила, что у тебя в распоряжении имеются подобные вещи, - изумилась она.
Николас даже вручил ей небольшое деревянное ведерко.
Поппи пришла в восторг от того, как умело он изобразил у себя на подбородке нечто похожее на небритую щетину.
- Жженая пробка творит чудеса, - сказала она. - Ты теперь похож на лихого забулдыгу.
- Этого я и добивался.
Поппи не могла надивиться его превращению из лондонского джентльмена в простецкого на вид чернорабочего, одетого в мешковатую рубашку. На ногах грубые, тяжелые башмаки. В руках свернутый в трубку кусок широкого полотна, перевязанный истрепанной веревкой. Выглядел этот свиток так, будто Николас клал его себе под голову во время сна и таскал с собой с одного места работы на другое.
Экипаж свернул на Вайн-стрит.
- Это здесь, - сказала Поппи. - Номер пятнадцать.
Перед ними стоял простой, очень скромный на вид дом с чистыми стеклами в окнах и свежевыкрашенной в голубой цвет входной дверью. Из трубы на крыше не поднимался дым. Листья невысокого дерева, росшего поблизости от входа, трепетали от довольно сильного бриза.
Поппи ощутила в порывах ветра острый запах моря, который обычно появляется перед бурей.
Наемный кучер перевел лошадей на более медленный ход, когда они приблизились к дому.
- Кажется, никого нет дома, - проговорила Поппи и вытянула шею, пытаясь заглянуть в дом через окно, однако это было практически невозможно, поскольку экипаж еще двигался. - Может, нам постучаться?
Николас помотал головой и сказал:
- Я велел кучеру сойти и не спеша пройтись по улице. Он должен присмотреться к ближайшим окрестностям в течение, скажем, четверти часа. Согласись, что предосторожность не помешает. Мало ли что.
- Но что-то не видно никого из соседей.
- Будем надеяться, что так оно и будет в дальнейшем. Мы отнюдь не желаем привлечь к себе чье-то внимание.
- Ты имеешь в виду, что нам не стоит поговорить с соседями?
- Вот именно. Иначе соседи явятся к мужчине, который живет в этом доме, и сообщат ему, что кто-то сует нос в его дела.
- Откуда ты знаешь, что он мужчина?
- На окнах нет занавесок.
Ага! Поппи ощутила еще один приступ восхищения Николасом, на этот раз по поводу его наблюдательности.
- Но это означает, что ему нечего скрывать. И это хорошо. Моя мать ни за что не внесла бы в свою записную книжку адрес недостойного человека.
- Мы подойдем прямо к парадной двери. Я прихватил с собой вязанку дров и, если кто-нибудь отзовется, предложу их купить. Что ты станешь делать, если нас разоблачат?
- Побегу на условленное место встречи на Перл-стрит, - ответила она. - Если ты не появишься через пятнадцать минут, попрошу кучера отвезти меня домой.
Поппи почувствовала стеснение в груди, когда они зашагали по мостовой к дому номер пятнадцать на Вайн-стрит.
И вдруг пятеро ребятишек выбежали на улицу и понеслись по ней, смеясь и перегоняя друг друга. Остановились они как раз под деревом у входа в дом номер пятнадцать по Вайн-стрит.
- Какая неудача, - прошептала Поппи.
- Случается в любое время, - сказал Николас. - Давай повернем…
Они прошли мимо десятка домов по улице, повернули направо и свернули в грязный проход, который, как рассчитал Николас, вел к задней двери дома номер пятнадцать по Вайн-стрит. В конце прохода обнаружилась клетка с цыплятами, и те приветствовали незваных гостей встревоженным квохтаньем. Перышки у них торчали дыбом от ветра, который заметно усилился.
Ветер растрепал прическу Поппи, волосы в беспорядке упали ей на плечи. Она сильно нервничала, ожидая, когда Николас постучит в дверь.
Никто не отозвался на стук, видимо, в доме никого не было.
Николас попытался отпереть дверь каким-то маленьким инструментом, и ему удалось повернуть дверную ручку. Однако дверь осталась закрытой.
- Заперто изнутри на засов, - прошептал он.
Запрокинув голову, он осмотрел крышу дома. Через нее проникнуть внутрь здания не было возможности. Поппи тоже пришла к такому заключению. Николас повернулся и присмотрелся к чему-то позади них. Поппи последовала его примеру. И увидела небольшой чуланчик без двери, на полу которого было нечто вроде загородки, и оттуда доносилось слабое попискивание.
- Что это за звуки? - спросила она.
- Давай посмотрим.
Они оба вошли в чуланчик, и Николас шагнул в отгороженную его часть. Цыплята ринулись врассыпную от его ног.
- Тут имеется фальшивая стенка, - сообщил он. - Загони, пожалуйста, цыплят обратно на место.
О Господи, да как это можно сделать?
Поппи старалась изо всех сил, подталкивая цыплят ногами, пустила в ход и руки, а Николас тем временем обследовал перегородку.
Когда Николас кончил что-то передвигать, - Поппи не имела представления, что именно это было, - он вышел из чуланчика и затолкал свой сверток и вязанку дров за какие-то пустые бочонки.
- Спрячь туда же свое ведерко, - велел он Поппи. - И подожди у задней двери дома. Я выйду к тебе через минуту.
Поппи пришла в ужас, когда он вернулся в чулан, а потом исчез в загоне для цыплят. Она спрятала ведёрко за бочками и почувствовала величайшее облегчение, когда Николас вышел к ней из двери черного хода.
Он увел Поппи с собой внутрь дома и задвинул засов.
Поппи кинулась к нему в объятия.
- Так это был туннель?
- Да. За фальшивой стеной.
Шум, который поднимали ребятишки у парадного входа в дом, уже не был слышен. Николас взял Поппи за руку, и они вошли в опрятную комнату, где стояли дубовый стол, два совершенно не соответствующих ему кресла и аккуратно застеленная кровать. В камине висел на крюке большой черный котел.
- Идем скорее, - сказал Николас. - В нашем распоряжении всего несколько минут.
Он провел ее под занавеску, за которой они обнаружили рабочий стол с аккуратно разложенными на нем стопками бумаг, тут же находились маленькая круглая печать, гусиное перо и чернильница, связка ключей и какой-то шарф, а на полу стояло несколько ящичков с бумагами. Пестрый плетеный коврик был единственным украшением комнаты.
- Помилуй Бог, - заговорила Поппи. - Мы не сможем просмотреть все это за несколько минут.
Николас уже был на полу.
- У него должна существовать система.
Он принялся перебирать папки в одном из ящичков.
- Что за странная манера распределять материал. Номера поставлены в правом верхнем углу. Вроде бы соблюдается логическая последовательность, но вместе с тем имеются большие провалы, явные пропуски. И некоторые номера совпадают. На первый взгляд разумный порядок отсутствует.
- Это потому, что он не хочет, чтобы кто-то разгадал его систему подбора папок.
Николас немного помолчал, потом очень поспешно перебрал папки и выхватил одну из общего количества. Открыв ее, он задержался на несколько секунд на первой странице.
В глазах у него вспыхнуло удовлетворенное выражение.
- Я сообразил, - произнес он. - В каком году, в каком месяце и какого числа родилась твоя мать?
Поппи сказала ему.
Он немного помолчал, потом предложил:
- Просмотри номер тридцатый во втором ящичке, а я пока поищу здесь.
С этими словами он начал перебирать материалы в первом ящичке.
- Во втором ящичке ничего нет, - сообщила она ему минутой позже.
- У меня тоже ничего.
Они вдвоем работали над материалами третьего ящичка, как вдруг услышали за окном громкий разговор нескольких мужчин, сопровождаемый грубым хохотом.
- Это они возвращаются домой из паба после тяжелого рабочего дня, - сказал Николас. - Он взял еще одну папку и принялся ее перебирать. - Проклятие! Я думал, что нашел нужное. Но это ошибочный тридцатый номер.
Они занимались поисками еще секунд пятнадцать.
- Еще одна тридцатая.
Поппи выдернула папку и бросила ее перед Николасом.
Он полистал ее.
- Скажи, имя твоей матери Марианна?
- Да! - воскликнула Поппи, едва не сорвав голос.
Однако почти в ту же секунду у нее замерло сердце - до нее донеслись крики с улицы:
- Мистер Харлоу, как вы чувствуете себя сегодня вечером?
- Харлоу, вам следует почаще выходить!
Еще несколько мужских голосов начали выкрикивать громкие приветствия.
Видимо, у парадного входа в дом голос с заметным йоркширским акцентом возвестил:
- Прочь отсюда, сорванцы! Можете помочиться где-нибудь под другим деревом!
Позади дома принялись квохтать цыплята. Поппи схватила Николаса за руку. Она не могла выговорить ни слова от волнения. Николас невозмутимо сложил бумаги и вручил ей.
- Спрячь как можно лучше, - прошептал он.
Она сделала, как было велено. Засунула листки себе за корсаж. Сердце у Поппи бешено колотилось.
Человек, который жил в этом доме, подходил к парадной двери по мощеной дорожке. Она слышала достаточно громкий топот его башмаков.
Николас двигался быстро, но совершенно бесшумно. Он сложил папки в ящик, поставил все вещи на место. Не говоря ни слова, сдвинул в сторону пестрый коврик и поднял крышку с круглого отверстия в полу.
- Спускайся, - приказал он Поппи.
Поппи опустила ногу в черную дыру, нащупывая таким образом ступеньку лестницы, и это ей удалось.
- Двигайся быстрей, - прошептал Николас.