Глава 8
Сердце у Поппи забилось так, словно приготовилось выскочить из груди, когда герцог Драммонд обвил рукой ее талию.
- Что вы делаете? - потребовала она ответа.
- Целую свою нареченную, - пробормотал Николас и прижался губами к ее губам.
Поппи отказывалась думать о том, что этот поцелуй может быть таким же, как сладкий, страстный поцелуй Сергея тогда, в Санкт-Петербурге, шесть лет назад, но тем не менее испытала сильное возбуждение, почти шок.
- Вы… не можете это делать, - пролепетала она, хотя и ответила на поцелуй - не могла не ответить. - Я не давала согласия на ваше предложение. Я ущипнула вас за руку. Это следовало принимать как решительный отказ.
- Но все-таки мы помолвлены.
Губы Николаса, теплые и щекотные, коснулись шеи Поппи.
Она была в смятении. Его губы творили с ней что-то невероятное. И от него пахло, как от мужчины, - накрахмаленным полотном свежей сорочки и еще чем-то непонятным, и это вызывало у Поппи желание вцепиться ему в рубашку и разорвать обе ее полы - правую и левую.
Драммонд рассмеялся и накрутил на палец прядь ее волос.
- Ну что… вы не собираетесь воззвать к моему кучеру о спасении?
- Нет, смешной вы человек. Я могу справиться с вами сама.
Глаза у него так и вспыхнули.
- Верю, что можете, - сказал он, поцеловал шею Поппи в том месте, где часто-часто билась жилка, а потом усадил ее к себе на колени и заключил в объятия.
Как ни странно, ей было хорошо. Удобно. Даже весело.
Надо его чем-нибудь озадачить.
- Может, я закричу, - сказала она.
- Не утруждайте себя, - посоветовал он и поцеловал ее ушко.
Поппи вздернула голову.
- Что случилось с вашим братом? Или это был ваш дядя?
Он ошарашил ее - взял в рот один ее пальчик и пососал его. Господи, это было до невозможности дивно, и Поппи ощутила острое, внезапное желание… чего, она не знала. Но лучше бы он это прекратил.
Итак…
Поппи выдернула палец, очень грубо, как ей подумалось, но Драммонд этого будто и не заметил. Он принялся легонько поглаживать ладонью ее попку.
Как ему не стыдно!
Однако Поппи не хотелось, чтобы он перестал.
- Мой брат, пропади он пропадом, все еще в Лондоне, - негромко заговорил герцог, не прекращая своего занятия, - а что касается дяди, то он пропал. Ему было всего тринадцать, когда он сбежал из дому. Мы считаем, что он поступил матросом на корабль и, наверное, утонул.
Поппи позволила ему поцеловать себя еще раз. Возможно, он вовсе не тот злющий герцог, о котором рассказывала кухарка. Возможно, он дружелюбный, добросердечный, терпеливый человек. Такой же безопасный, как…
Поппи моргнула. Ничего подобного. Он словно кобра в корзинке, готовая к смертельному прыжку. Вампир, жаждущий напиться крови из ее шеи. Венерина мухоловка, есть такое хищное растение, а она, Поппи, муха.
- Погодите минутку. - Поппи приподнялась с его колен. - Я все еще не доверяю вам. Я поцеловала вас только для того, чтобы доказать, что я целуюсь более чем адекватно. Намного более.
- И сколько раз вы практиковались?
- Не ваше дело.
- Так я и думал. - Николас снова поглядел на нее и провел по ее виску шершавым пальцем. - Вы и в самом деле старая дева, по сути своей. А как насчет того, чтобы позабавиться?
- Только не с негодяями, - ответила Поппи, чувствуя себя чопорной и стыдливой, пусть даже она его оскорбила.
А он, видимо, и не обратил на это внимания. Уложил ее на сиденье поудобнее, и снова губы его прижались к ее губам, и Поппи наслаждалась его поцелуем до бесконечности. Она не испытывала ничего подобного, когда ее целовали другие. И чувствовала себя сейчас жадной, ненасытной.
Что это значило?
Она забыла удивиться, когда Николас приподнял ее ногу и протянул руку ей под платье. Провел рукой по ноге до колена, а после по икре до лодыжки. Потом положил ладонь ей на бедро и лежал так, пока целовал в губы, на этот раз трогая ее язык своим.
"Прошу тебя, продолжай делать то, что ты делаешь!" - мысленно повторяла она, а он словно читал ее мысли. Продолжал целовать ее в губы, гладил бедро, а потом запустил другую свою руку ей за корсаж и нажимал большим пальцем на соски, словно то были пуговки, с которыми можно играть.
Потом поцеловал ложбинку между грудями. А потом…
Потом сделал еще больше.
Сдвинув при помощи губ половинку ее корсажа в сторону, он поймал губами сосок.
У Поппи не было слов, чтобы определить свои чувства. Единственным, что она воспринимала более или менее сознательно, была острая дрожь наслаждения.
Да он не иначе как сам дьявол, если смог вызвать у нее подобные ощущения.
Но Поппи хотелось, чтобы эти невероятные ласки продолжались целую вечность, особенно после того, как его рука начала подбираться все ближе и ближе к самому интимному местечку ее тела.
Однако он до него не дотронулся. И разумеется, не должен был дотрагиваться. Это было бы постыдно, скверно и вообще…
"Пожалуйста… Пожалуйста, потрогай меня там!" - пронеслась в голове безумная мысль.
Поппи прильнула к Николасу, застонала и провела пальцами по его волосам - шелковистым, упругим и густым, умирая при этом от желания, чтобы он поцеловал ее вторую грудь.
Он продолжал касаться ее бедра своими проворными пальцами.
Список ее желаний увеличивался, и все потому, что она в жизни не встречала такого умелого соблазнителя.
Однако Николас не стал продолжать свои ласки, а, наоборот, отстранился от Поппи и осторожным движением передвинул на место ее корсаж.
- Сейчас мы не должны заходить дальше, - произнес он глухим, низким голосом, глядя на Поппи потемневшими глазами. - Вы слишком разгорячились.
- Я?!
- Да. - Он приподнял ее и усадил на место. - Это может причинить вам… - Он сделал паузу, потом принялся медленно считать: - Три, два, один…
- Не смейте меня унижать!
Чувство дивного наслаждения, пережитого ею всего несколько минут назад, испарилось, хотя грудь ее все еще покалывало, также как и чувствительное местечко между ногами.
- Вот видите? Я прав.
Она не удостоила его ответом. Только выпрямила спину так, чтобы грудь ее подалась вперед, - а вдруг Драммонд наклонится, спустите нее корсаж и еще раз поцелует соски?
Или по крайней мере погладит ее груди ладонью.
Он вяло улыбнулся и сказал:
- Я знаю, о чем вы думаете.
- Ничего подобного!
- Да, знаю.
В глазах у него сверкнула искра, и у Поппи перехватило дыхание. Но Николас всего лишь приподнял пальцами ее подбородок со словами:
- Мы приехали. По правде сказать, мы сидим возле вашего дома уже больше пяти минут.
Поппи покраснела от смущения.
- Я… Я не заметила.
- Теперь идите в дом, ведь ваши слуги умирают от любопытства. Особенно кухарка. Я уверен, что она жаждет со мной познакомиться. Скажите, волосы у нее темно-рыжие?
- Да.
- Лицо в веснушках, а нос вздернутый?
- Да.
- Голос трубный?
- Да.
- Обожает выдумывать всякие истории… и вечно пересаливает суп?
- Верно и то и другое.
- Скорее всего, это сестра моей кухарки, они близнецы. Она рассказывала мне, что ее сестра служит в кухарках у вдовца и его дочери в Лондоне, и будто бы оба, и отец и дочь, люди хитрые и недобрые. Прямо как убийцы.
- О Боже! - сорвалось с языка у Поппи, которая почувствовала себя виноватой, будто и впрямь кого-то убила.
Герцог устремил на нее серьезный взгляд и сказал:
- Сегодня вечером я спас вашу драгоценную репутацию.
Поппи, в свою очередь, уставилась на него и заявила:
- Вы не джентльмен, если говорите об этом.
Николас возразил со смехом:
- Я по крайней мере первый из джентльменов, кто осмелился заставить вас быть самой собой - милой девушкой, которая так стремится к непослушанию. Именно поэтому вы и рассказывали вашим поклонникам небывалые истории. Вы скоро убедитесь, что это занятие скучное и нелепое. Особенно пока вы со мной.
Николас распахнул дверцу кареты и одним прыжком покинул экипаж. Потом протянул руку Поппи. Та недовольно сощурилась, дабы подчеркнуть свое неудовольствие по поводу того, что он, можно сказать, выхватил ее из дверцы, в результате чего она буквально упала ему на грудь.
- Я уверена, что потрясение, испытанное мной по поводу этой смешной помолвки, повлияло на мое поведение в карете, - проговорила Поппи как можно более сухим тоном.
- Несомненно, - согласился Николас с поклоном, хотя в глазах у него так и плясали чертики.
Она поднялась по ступенькам крыльца, отперла дверь, и даже не оглянулась на Николаса, хоть и чувствовала, что он стоит в ожидании.
Он был прав, считая ее скучной и ограниченной. И понимал, что она считает его правым.
И это обижало ее бесконечно.
Глава 9
Малоизвестным фактом из жизни Николаса оставалось то, что в случае любовной неудачи он всегда прибегал к упражнениям в стрельбе из лука. Само собой, такое случалось редко. Как правило, в области секса он преуспевал, а спортом занимался, боксируя в клубе Джексона или фехтуя у Анджело.
Однако с его точки зрения, избавиться от напряжения в тех случаях, когда добиваться успеха приходилось долго, лучше всего помогали колчаны, полные стрел. Правда, в случае с леди Поппи Смит-Барнс ему, похоже, придется долго и многократно стрелять из лука, пока он не поведет нареченную к венцу и не уложит к себе в постель. Но одна мысль о ее задорном подбородке и милых остреньких локотках возбуждала в нем бешеное желание.
Именно поэтому он явился в Гайд-парк уже ранним утром на следующий день после помолвки. Он даже успел перед этим отыскать в Чипсайде в каком-то убогом отеле своего брата и чуть ли не силой увести его с собой.
- Не могу поверить, - услыхал Николас слова Фрэнка и ощутил при этом дыхание брата на собственной шее, когда наклонился за оброненной стрелой. - Ты не попал в бычий глаз, промазал на добрые полдюйма.
Николас проигнорировал неспортивное поведение брата.
- Бывает и такое, - сказал он. - Обязательно стоять так близко?
- А тебе обязательно надо быть моим братом? - Фрэнк насупился и уперся своей куриной грудкой Николасу в живот.
Николас подавил желание ожечь братца негодующим взглядом.
- Тебе бы на сцене выступать, - сказал он. - Твой талант к мелодраме там бы вполне пригодился.
Он снова натянул тетиву лука и нацелил его на мешок с песком, заменяющий мишень.
Фрэнк усмехнулся:
- Я мог бы дойти и до этого. Тем более что истратил последний фартинг.
- Это не моя вина.
- О да, так оно и есть. Ты просто затянул потуже свой кошелек.
- Ты получил щедрую долю наследства на содержание. И все проиграл.
- Как и следовало поступить беззаботному джентльмену. Болван!
Николас отшвырнул прочь лук и стрелу. Когда они оба жили в отцовском доме, Фрэнк не упускал случая обозвать старшего брата каким-нибудь бранным словом. Мать в каждом таком случае осаживала младшего сына, но когда ее не стало, мачеха, по сути дела, поощряла оскорбительные выходки Фрэнка.
Но и мачеха ушла в мир иной.
Николас схватил хлипкого братца за галстук и притянул к себе.
- Извинись немедленно!
- И не подумаю! Большой дурак!
Николас заставил себя припомнить, что Фрэнк, попросту говоря, осел. Последним ослом в их семье был двоюродный дедушка Геспериус, который прижил шестерых детей от трех служанок.
В голове у Николаса промелькнуло, что теперь семья обзавелась еще одним ослом. Что, как он решил, давало ему право шмякнуть Фрэнка о землю - только бы не до смерти.
- Ты рассуждаешь, как двухлетний ребенок, в надежде выманить у меня денежки, так, что ли?
Фрэнк встал и ладонью отряхнул брюки.
- Так и поступил бы любящий брат.
Слово "любящий" он произнес с нажимом, после чего схватил стрелу и в порыве чувств переломил ее о колено.
Николас влепил ему пощечину и снова взялся за лук.
- Послушай. Если ты прекратишь играть в карты, в чем ты явно не мастер, то, возможно, увидишь, что у тебя гораздо лучше выйдет что-нибудь путное.
- А что именно?
Николас подумал и произнес:
- Так, что именно, хм…
Он подумал еще немного, нацелил стрелу, выстрелил и попал точно в яблочко - "бычий глаз", как его называют любители стрелять из лука.
- Видали? - Фрэнк уперся кулаками в бока. - Ты все делаешь правильно. То есть так, как я не могу. А чего ради мне стараться?
Николас вручил Фрэнку лук и стрелу, встал позади него и повернул брата лицом к мишени.
- Ради того, что ты наделен мозгами и здоровым телом, причем у тебя были заботливые родители, которые дали тебе много возможностей доказать, чего ты стоишь. Разумеется, до тех пор, пока мать не скончалась, а отец после этого стал совершенно недееспособным.
Фрэнк пустил стрелу, и она пролетела примерно в десяти футах слева от мишени.
- Я ненавижу и стрельбу из лука, и тебя!
- Замечательно, Фрэнк. - Николас постарался унять свой гнев. - Если ты желаешь и в дальнейшем получать денежную помощь, прекрати воровать серебряные ложки из клуба "Уайтс" или из других учреждений, а также не причиняй мне беспокойства, если попадешь в очередную пакостную историю.
- Ты всегда был заносчивым ублюдком.
- Полагаю, так оно и есть. Позором имени Драммондов.
- Я так считаю, что ты завидуешь. Цепляешься ко мне потому, что моя жизнь куда интереснее твоей. Точно, я прав. Не можешь допустить, чтобы я развлекался, потому что ты нудный, унылый старший брат.
Старая песня.
Николас собрал свои вещи.
- Как-нибудь увидимся. - Он пошел было прочь, потом обернулся и спросил: - Ты еще долго будешь жить в том же отеле?
Фрэнк выпятил нижнюю губу.
- Это не твое треклятое дело. Но ты сам видел, что моя постель - это просто куча соломы и тряпья. И мне нужна хотя бы пара приличных пиджаков.
Николас чувствовал, как в нем закипает злость, но все же сунул руку в карман.
- Вот, возьми.
Он бросил Фрэнку кожаный мешочек, полный золотых монет, со словами:
- Это тебе аванс до следующей получки.
Фрэнк злобно оскалился, но подхватил мешочек и выпалил:
- Я не собираюсь благодарить тебя, старый ты скряга!
- И не надо.
Николас зашагал прочь, не оглядываясь.
- Эй!
Николас остановился с величайшей неохотой. Обернулся.
- Это правда, что ты женишься на леди Поппи Смит-Барнс? - угрюмо спросил Фрэнк.
Николас, помедлив секунду, ответил:
- Да.
- Она лакомый кусочек, я и сам бы не прочь ее отведать.
- Не вышло бы, Фрэнк, за такое поползновение я бы тебя убил. И я изувечу тебя, если ты еще хоть раз скажешь о ней дурное слово.
Фрэнк прищурился, потом, быстро оглядевшись в поисках возможного пути к бегству, подбросил на ладони мешочек с деньгами и заявил:
- Первым долгом я на эти денежки возьму себе шлюху, а в постели с ней буду воображать, что со мной леди Поппи Смит-Барнс.
Николас остановился и глубоко втянул в себя воздух.
"Ты не убьешь собственного брата", - слова родителей эхом прозвучали у него в голове.
Но пока он шел к Олбани, его обуревала злость на самого себя, ибо он сцепился с таким убогим идиотом, как его братец. Единственное, что вынуждало его помогать Фрэнку, была память о выражении на лице у отца, когда тот заговаривал о своем старшем брате, дяде Трэдде.
Отец Николаса Джеймс нуждался в своем брате.
Незадолго до конца жизни герцог попросил Николаса проводить его на берег моря.
- Мы пытаемся отрицать это, - говорил ему Джеймс, пока они вдвоем смотрели, как волны набегают на берег, - однако кровь сильнее, нежели любая обида или отчужденность. Не важно, насколько необратимо или, как в твоем случае с Фрэнком, ощутимо это отчуждение, оно привносит в твое существование невыразимую тоску. Меня она никогда не покидала. Извлеки урок из истории моей жизни, Николас, тогда ты сможешь обрести хотя бы видимость покоя.
И Николас понял, что не мог бы - и не хотел бы - предоставить Фрэнка самому себе, как это сделал дядя Трэдд по отношению к его отцу.
Тем более что Фрэнк в нем нуждался.
Глава 10
Поппи была поймана. Она официально помолвлена. О ее обручении с герцогом Драммондом появились сообщения в утренних газетах. Каждая унция ее существа изъявляла протест по этому поводу, ведь совершенно ясно, что…
Она хотела бы выйти замуж только за князя Сергея.
Ошеломлённая и подавленная, Поппи отшвырнула газету. Ведь ей всегда удавалось отказаться от помолвки.
Прошедшей ночью она спала так плохо, что поднялась с постели, когда луна еще высоко стояла в небе, и уселась у окна, слушая звуки Лондона и время от времени делая глоток перестоявшегося пунша, который тетя Шарлотта оставила у дверей ее спальни.
Ох, ну что за глупость! Какие-то глоточки! Она выпила весь напиток за двадцать минут, сильно опьянела и, распахнув окно во всю ширь, прокричала в сумрак ночи:
- Будь проклят, Драммонд! Чтоб тебе сгореть в аду!
Поппи проделала это дважды до того; как ее отец собственной персоной решительно вошел в спальню и захлопнул окно.
И вот теперь она сидела в гостиной лорда Дерби вместе с двумя своими лучшими подругами, и обе они не решались посмотреть ей прямо в глаза.
Сама она тоже отводила взгляд в сторону. Проклятый пунш, это все из-за него…
- Не могу поверить, что вы обе улыбались, когда он делал мне предложение, - заговорила Поппи, направляясь поближе к камину и ступая как можно осторожнее из-за боли в своей несчастной голове. - И тетя Шарлотта тоже. Она отказалась от объяснений, сказала, что у нее боли в желудке.
- Я ничем не могла помочь, - возразила Элинор, опустив голову. - Вы оба выглядели восхитительно. Возможно, все дело в освещении. Свечи отбрасывали на тебя такой таинственный свет, что сцена казалась… м-м… волшебной.
Беатрис покачала головой и сказала:
- Я тоже не знаю, что на меня нашло. В тот момент, когда он поцеловал тебя, мне почудилось, будто все волшебные сказки обернулись правдой. Потом я снова пришла в себя. И осознала, что он… загнал тебя в угол:
- Кто вообще знал, что герцог Драммонд вовсе не легенда? - вспыхнула Элинор.
- Вот именно! - Поппи всплеснула руками. - Он сражается с огромными морскими чудовищами. Он безумный, ужасающий, злобный и…