– Зачем тебе это?
– Разве тебе не хочется, чтобы я заинтересовалась тобой?
– Ты? Мною?
– Ты говоришь, мы были помолвлены. Естественно, мне любопытно знать все.
– Понятно. Просто любопытство. Посмотрим, смогу ли я удовлетворить его. – Его голос звучал сухо и отстраненно. – Должен сказать, что весь прошлый год у меня было мало свободного времени. Но вообще я люблю читать, люблю спорт, музыку. Но, пожалуй, самое любимое мое занятие – коллекционирование картин.
Прошлый год… Пейдж отлично поняла, что он имел в виду, но сделала вид, что пропустила эти слова мимо ушей.
– Теперь понятно, как ты наткнулся на мой портрет и почему оказался на вечеринке в честь нашей с Жаном-Луи помолвки. Ведь ты видел портрет, правда? А не этюд с обнаженной фигурой? – Она нарочно дразнила его.
– Да, портрет, – ответил Майлоу, помолчав.
– Ты сам рисуешь?
– Нет. Пусть это делают те, у кого есть талант.
– По-твоему, у Жана-Луи он есть?
– Да, но его нужно развивать.
– Ты бы мог купить у него мой портрет! Все-таки это портрет твоей бывшей невесты.
– И его тоже.
– О, нет. Я все еще его невеста.
– Ты думаешь, он продаст картину?
Пейдж показалось, что Майлоу улыбается. Впрочем, в темноте было трудно рассмотреть выражение его лица. Она засмеялась.
– Пытаешься поймать меня на слове? Да, пожалуй, он с ней не расстанется. Хотя, конечно, может нарисовать еще один мой портрет, когда только ему захочется.
Подул ветерок и сорвал с ее плеча шаль. Девушка вскрикнула, попыталась удержать ее, но потом засмеялась: шаль взметнулась в воздух, вот-вот улетит совсем. Майлоу поймал ее и хотел было набросить ей на плечи, но в эту минуту новый порыв ветра растрепал ее волосы, словно на голову девушки кто-то надел золотую корону. Пейдж смеялась, отводя волосы от лица. Ее обнаженные плечи и руки шелковисто блестели в лунном свете. Майлоу замер, не в силах оторвать взгляд. Пейдж была восхитительна! Потом все-таки подошел и накинул шаль ей на плечи. Они стояли так близко друг к другу, что их тела почти соприкасались. Пейдж подняла голову и посмотрела на Майлоу, но было слишком темно. Хотел ли он обнять ее в эту минуту? Понять было невозможно. Она стояла не двигаясь. Майлоу отошел первым. Пейдж улыбнулась, как будто знала, что именно так все и будет.
Они вернулись домой около одиннадцати. Пейдж не хотелось подниматься к себе, и она прошла в гостиную.
– Можно мне выпить что-нибудь?
– Конечно. Ты не устала?
– Нет. – Она села на кушетку, положив ногу на ногу. – Почему ты решил, что я устала?
– Раньше ты часто уставала и просила отвезти тебя домой. По крайней мере, ты так говорила.
– Может быть, я уставала от тебя?
– Возможно. – Он подал ей бокал и сел в кресло у камина. – Ты очень изменилась за время своего отсутствия.
– Изменилась внешне?
– Нет, внешне – не очень. А вот держишься ты совсем по-другому, чем раньше. Ты была такой робкой, скованной. Сейчас в тебе появилась уверенность. Раньше ты не смогла бы… – Майлоу остановился, подыскивая слово, – не смогла бы все время задирать меня.
– Что ты имеешь в виду?
– Думаю, ты и сама знаешь.
– Нет!
– Ты все время стараешься вывести меня из себя. И не говори, что это все потому, что из-за меня тебе пришлось расстаться с Жаном-Луи. Думаю, здесь что-то более глубокое.
– Что же?
– Возможно, подсознательно ты чего-то ждешь от меня.
Пейдж пристально посмотрела на Майлоу.
– Почему же я все-таки убежала от тебя? Ведь должна быть какая-то причина.
Майлоу молчал. Она поставила бокал на стол и поднялась.
– Ты должен мне все рассказать. Неужели ты не понимаешь? Как я могу доверять тебе, если не знаю, что заставило меня уйти? Мы поссорились? Да? Я решила расторгнуть нашу помолвку?
Майлоу некоторое время наблюдал за девушкой, крепко сжимая пальцами подлокотники кресла. Потом тоже встал и начал ходить по комнате.
– Я не знаю, почему ты убежала. Ты думаешь, я мало ломал над этим голову? Вчера я уже спрашивал, что заставило тебя исчезнуть, не оставив даже записки… Это было невероятно жестоко с твоей стороны.
– А я вообще была жестокой?
– Вовсе нет. Наоборот. Но в последнюю неделю перед свадьбой ты как-то отдалилась от меня. Я объяснял это волнением перед таким важным событием. Но оказалось, все было гораздо серьезнее.
– Когда мы виделись в последний раз? Расскажи мне.
Майлоу хорошо помнил этот день.
– Это было за день до твоего исчезновения. Мы пошли в церковь на репетицию свадебной церемонии. На этом настояла твоя бабушка. Ты была мало похожа на счастливую невесту, почти ни с кем не разговаривала, стояла и рвала на кусочки свой носовой платок. Я видел, в каком ты состоянии, но надеялся, что через неделю все кончится, я увезу тебя и мы отдохнем.
– Ты уверен, что не знаешь, почему я была так несчастна?
– Абсолютно. Но… – Он остановился. Пейдж так и впилась в него глазами. – Твоей бабушке всегда хотелось, чтобы мы поженились. Объединить наши семьи было ее заветной мечтой. Когда-то в прошлом уже был подобный союз, но в том браке жена умерла при родах, не оставив наследника, который сохранил бы наши фамилии для будущего. Боюсь, что бабушка привезла тебя в Лондон с твердым намерением выдать замуж за меня.
– И она прямо так и заявила об этом?
– Конечно, нет. У нее свои способы добиваться исполнения желаний. И на тебя она, вероятно, давила сильнее, чем на меня. Боюсь, она принуждала тебя к тому, к чему ты была еще не готова.
– Но ты видел это и не пытался противостоять ей? Ты согласился на помолвку, готовился к свадьбе?
– Да. Мне казалось, таким образом я смогу уберечь тебя от ее… влияния.
– И сам влиять на меня? Впрочем, этот брак был для тебя выгодной партией.
– Когда я увидел тебя, повзрослевшую и такую очаровательную, я просто был вынужден, – ответил Майлоу.
Пейдж посмотрела на него и рассмеялась.
– Просто был вынужден, – передразнила она. – И это говорит влюбленный! Неудивительно, что я не захотела выходить за тебя замуж. – Она заметила, как он побледнел и напрягся. – Скажи, ты с женщинами всегда так ведешь себя? Вот так, по-деловому?
– У меня нет других женщин.
– Нет? По-твоему, я должна быть этим польщена? – Тон ее становился все более язвительным. – Неужели ты действительно страдал по той юной невинной глупышке, союз с которой должен был объединить акции компании? А если бы я не ушла и мы бы поженились, ты бы оставался таким же вежливым и сдержанным? Ты способен проявить хоть какие-то чувства в постели? А может, секс тоже всего лишь удобное средство для делового партнерства?
Майлоу подался вперед, схватил Пейдж за руки и крепко сжал их.
– Не говори так.
Пейдж изобразила невероятное удивление:
– Что? Такая холодная рыба, как ты, способна на эмоции? Не верю. Ты всегда владеешь собой и…
– Чего ты стараешься добиться этими колкостями, Пейдж? Тебе интересно, на сколько меня хватит? Какую боль я могу выдержать?
– Боль? Не верю, что ты способен по-настоящему страдать. Это просто твоя невероятная гордость!
Глаза Майлоу сверкнули.
– Черт возьми! Ты зашла слишком далеко! Тебе хочется вот этого? – Он резко притянул ее к себе. – Этого?
Майлоу грубо заключил Пейдж в объятия и с силой впился в ее губы.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Сознательно раздразнив Майлоу, Пейдж вдруг поняла, что ей не справиться с бурей чувств, которую она вызвала столь легкомысленно. Все, что так долго и тщательно он скрывал от посторонних глаз, – любовь, страх, боль – вырвалось на свободу. В этот обжигающий поцелуй Майлоу вложил всю неутоленную страсть.
Пейдж попыталась вдохнуть, но он прижал ее к себе еще крепче, так что ей не удавалось даже пошевелиться. Она была его пленницей, пленницей его рук и губ. Казалось, Майлоу вообще не собирался ее отпускать. Пейдж даже не пыталась сопротивляться: ясно, что это была бы пустая трата времени. Но, позволяя Майлоу целовать себя, она не возвращала ему поцелуй.
Наконец он выпустил ее из своих объятий. Несмотря на то, что у нее кружилась голова, девушка бросила на Майлоу сердитый, вызывающий взгляд и уже замахнулась, чтобы ударить его, но Майлоу перехватил ее руку. Некоторое время они смотрели друг на друга. Чувства, переполнявшие обоих, были слишком сильны, чтобы можно было выразить их словами.
Потом Майлоу вновь прижал к себе Пейдж и поцеловал.
На этот раз она попыталась вырваться, но поцелуй словно напоминал о чем-то, что было утеряно, о чем сохранилось лишь смутное воспоминание. Это было как полузабытая греза, которая жила в самой глубине ее сердца, и поцелуй Майлоу был единственным ключом к этой тайне. Пейдж испугалась и попыталась оттолкнуть от себя Майлоу. И вновь они посмотрели в глаза друг другу. Майлоу прерывисто дышал. Прядь темных волос упала ему на лоб. Сейчас он был совсем не похож на того холодного, бесстрастного человека, который утром привез ее домой из Франции.
Пейдж была в ярости.
– Как ты смеешь? Ты думаешь, мне нужны твои поцелуи, твои объятия?
– Когда-то они тебе нравились.
– Но есть большая разница между невинной девятнадцатилетней девушкой и женщиной. То, что когда-то доставляло мне удовольствие, сейчас… – она старалась подобрать самые уничтожающие слова, – вызывает у меня презрение и жалость, – злорадно договорила Пейдж.
Майлоу откинул волосы со лба. Лицо его стало жестким.
– Так ты теперь женщина?
– Конечно. Должна сказать, французы оправдывают свою репутацию. Они не такие дикари, как ты. Они милы, любезны, умеют взволновать женщину. Французы знают, что женщине мало бесцеремонных поцелуев и грубых объятий для того, чтобы она согласилась лечь в постель. Они знают, что нужно, чтобы женщина ощутила истинное блаженство, – насмехалась Пейдж. Майлоу помрачнел.
– Ты знаешь об этом теоретически или по собственному опыту?
– Конечно, по собственному опыту.
– И ты говоришь "французы"?
– Да. Французы-мужчины.
Руки Майлоу сжались в кулаки.
– Понятно.
– Ничего тебе не понятно, – зло сказала Пейдж. – Ты ничего не знаешь обо мне. Так что нечего изображать оскорбленного викторианца. Я взрослый человек и поступаю так, как считаю нужным. – Ее глаза сверкали, она вся ощетинилась, готовая к бою.
Но, к ее удивлению, лицо Майлоу смягчилось, и он неожиданно сказал:
– Ненавижу подобные разговоры, но ты еще красивее, когда злишься.
Его слова застали Пейдж врасплох, но она быстро пришла в себя.
– Тебе не удастся отвертеться с помощью комплиментов. Ты не имел права целовать меня.
– Наоборот. Я имею все права. – Голос Майлоу стал бархатным.
Пейдж заволновалась, почувствовав какой-то скрытый, еще неясный для нее смысл в его словах.
– Ты думаешь, у тебя есть права, потому что мы когда-то были помолвлены, но забываешь, что сейчас ты для меня всего лишь незнакомый мужчина. А я не разрешаю незнакомым целовать меня.
– Правда? А как же те французы, о которых ты мне только что рассказывала? – усмехнулся Майлоу.
– Ну, они не были "незнакомыми", – без колебаний приняла вызов Пейдж.
Если стрела и попала в цель, Майлоу не подал вида.
– Похоже, во Франции тебе было чем заняться, – сказал он.
– А что тут такого? – засмеялась Пейдж, снова садясь на кушетку. – Из твоего рассказа я поняла, что моя жизнь здесь была довольно скучной.
– Не вся жизнь.
Она посмотрела на него из-под длинных ресниц.
– Ты имеешь в виду нашу помолвку? По-твоему, – нескольких грубых поцелуев достаточно для того, чтобы вскружить женщине голову? Ты глубоко ошибаешься. Ты совсем неромантичен.
– Ах, романтичен! Какое слово! – Майлоу подошел к бару и наполнил свой бокал. – Знаешь, Пейдж, все, что ты тут толкуешь о моей холодности, убеждает меня лишь в одном: это тебе больше всего и нравится.
Пейдж неуверенно засмеялась, допила вино и поднялась.
– Какой же ты эгоист! Ты вообще-то способен думать о чем-либо кроме себя? Как все это скучно! Я пошла спать.
– Сбегаешь, Пейдж? – спросил Майлоу тихим, но вызывающим тоном.
– Я ведь делала это и раньше. Почему бы мне не повторить?
Его пальцы сжались, но он не нашелся что ответить. Их взгляды встретились. Девушка первая отвела глаза, схватила шаль и побежала наверх.
Трудно сказать, кто из них дольше не мог заснуть в ту ночь. Пейдж, лежа на чужой кровати, в незнакомой комнате, старалась разобраться в ворохе мыслей и впечатлений, которые смешались у нее в голове. Майлоу не мог сомкнуть глаз, думая о Пейдж, такой близкой и такой недоступной.
Утром Майлоу спустился в кухню. Была суббота, и ему не надо было спешить на работу. Завтрак уже был готов, когда в кухне появилась Пейдж в длинной свободной юбке и свободном свитере. Даже в этом наряде она выглядела очень элегантно.
– Доброе утро. Как тебе спалось? – спросил Майлоу.
Пейдж мельком взглянула на него и по напряженному выражению лица Майлоу поняла, что вчерашняя их стычка не прошла бесследно. Но она решила сделать вид, что ничего не замечает.
– Превосходно, – солгала она. – Чувствую себя прекрасно.
– Рад это слышать. Интересно, скажешь ли ты то же самое после сегодняшней встречи с бабушкой? – ядовито произнес Майлоу.
Пейдж улыбнулась.
– Я вижу, тебе хочется испортить мне день еще до того, как он начнется.
– Садись, пожалуйста, – пригласил ее Майлоу. – Вот яичница с беконом, холодный апельсиновый сок.
– Ты, кажется, говорил, что есть экономка, которая тебе помогает?
– Да, но она не работает по субботам и воскресеньям. В эти дни я и сам могу справиться.
Пейдж достала чашку из шкафчика, положила в нее овсянки.
– Мне придется возвращаться в тот дом в Челси, чтобы встретиться с бабушкой?
– Нет. Вчера вечером я позвонил ей и предупредил, что ты у меня.
– А ты объяснил ей, почему?
Майлоу сел за стол и налил себе апельсинового сока.
– Да.
– И что она сказала, узнав, что ее милый друг, мистер Дэвисон, грязный старый развратник?
– Ничего. Похоже, миссис Дэвисон опередила меня и как-то истолковала ей ситуацию.
– Каким же образом?
– Она не стала распространяться на эту тему.
– Бьюсь об заклад, мы никогда ничего не узнаем об этом.
– Кажется, ты хорошо знаешь свою бабушку, – заметил Майлоу, наблюдая за Пейдж. – Она будет здесь не раньше обеда. Чем бы ты хотела заняться до ее приезда?
– Мне бы хотелось осмотреть дом. Если можно, конечно.
– Почему нет? Делай, что тебе хочется.
– А ты будешь моим гидом? – Майлоу кивнул.
– Если хочешь. Вот только уберу со стола.
Пытаясь помочь Майлоу, Пейдж только мешала ему. Она взяла тарелки, повернулась и столкнулась с ним. На секунду их тела соприкоснулись. Пейдж почувствовала, как сильно забилось ее сердце. Ее обожгли воспоминания вчерашнего вечера: поцелуй, объятия… Она отпрянула от Майлоу.
– Дай-ка их мне, – сказал он несколько раздраженно, беря у нее тарелки. Он положил их в посудомоечную машину.
– Извини. Я хотела тебе помочь, но у меня не получилось.
Пейдж взяла газету и, просматривая ее, остановилась на одной из страниц.
– Ты уже читал газету?
– Да, – равнодушно ответил Майлоу.
– А ты видел заметку обо мне?
– Да. Это ведь всего лишь предположение.
– Эти газетчики не теряли времени даром, пронюхали, что я вернулась. О тебе они тоже пишут.
– Это их работа. Когда-то они писали о нашей предстоящей свадьбе.
Пейдж отложила газету в сторону и улыбнулась, глядя на широкую спину Майлоу.
– Представляю, как они обрадуются, когда узнают о Жане-Луи.
Повернувшись, Майлоу прислонился к столу и сложил руки.
– Если они узнают.
– А могут и не узнать?
– Если ты им не расскажешь. Что касается меня, то я, конечно, буду молчать. Остается еще только один человек, который знает о Жане-Луи. Это Чарльз Редман, но он умеет хранить тайны.
– А моя бабушка? – Майлоу засмеялся.
– Она не любит общаться с прессой.
Наклонив голову, Пейдж внимательно смотрела на Майлоу.
– Так, значит, ты не хочешь, чтобы стало известно обо мне и Жане-Луи, правда?
– Конечно, нет. И еще я не хочу, чтобы узнали о твоей потере памяти. Есть люди, которые могут попытаться этим воспользоваться.
– Как?
– Скажут, например, что ты должна им деньги. Что они были твоими друзьями, мало ли что можно придумать.
Пейдж задумалась.
– Да… Мне это не нравится.
– Поэтому не разговаривай с журналистами, когда они будут приставать к тебе.
– Как хорошо, что я уехала из того дома! – обрадовалась Пейдж. – Здесь они меня не найдут.
– Не надейся на это, – сухо сказал Майлоу. – Я помню, как они атаковали твой дом, когда ты исчезла. Они печатали любую мелочь, какую им удавалось раскопать, а то и просто выдумки. К тому же снабжали свои статейки твоими фотографиями.
– Правда? – Пейдж улыбнулась. – Надеюсь, я на них хорошо выглядела.
Майлоу засмеялся.
– Ты неисправима!
– Конечно. Кстати, ты обещал мне показать дом.
Майлоу вел ее по дому не спеша, он видел, что ей действительно интересно. Красивый особняк был полон картин.
– Наверное, у тебя и в подвале хранятся шедевры, – поддразнивала Пейдж хозяина дома.
– Нет. Картинами надо любоваться, их надо любить. – Майлоу остановился перед натюрмортом голландского мастера. На картине была изображена ваза с цветами, на лепестках которых блестели капли росы. Цветы были так выписаны, что казалось, если подойти поближе, почувствуешь аромат роз.
– Ты говорил, что любишь живопись? – спросила Пейдж.
Что-то в ее голосе заставило Майлоу повернуться и посмотреть на девушку.
– Да. Но картины – это все-таки лишь вещи. Неодушевленные предметы. Даже целую коллекцию картин я не смогу полюбить так, как любил тебя.
Пейдж отметила про себя, что впервые, говоря о своей любви, Майлоу употребил прошедшее время. Может, он действительно любил ее, а сейчас не уверен в своем чувстве? Она-то вовсе не была уверена, что он вообще когда-либо любил ее. Хотел ее?.. Возможно. Стремился к объединению двух семейств ради благополучия компании? Наверняка. Но что касается любви… А знал ли он вообще, что это такое? Может быть, просто убедил себя, что его чувство к ней и есть любовь?
Пейдж улыбнулась и отвернулась, не желая, чтобы ее втянули в дискуссию, которая могла бы снова закончиться поцелуем.
В подвале Майлоу и вправду не хранил картины. В нем размещался спортивный комплекс с бассейном, спортзалом и сауной.
– Как здорово! – воскликнула Пейдж. – Неудивительно, что ты в такой отличной форме.
– Спорт помогает отвлечься от проблем, не поддаваться панике, когда рушатся все твои планы и надежды.
Явный намек, который прозвучал в тоне и словах Майлоу, разозлил девушку.
– Хватит обвинять меня в своих бедах. Ты сам виноват, что твои планы рухнули. Взял бы и нашел себе другую невесту.