- Чего этого? - простодушно спросил он и погладил ладонью ее щеки, едва касаясь шелковистой кожи. Он не ожидал, что его сердце может так громко стучать. Оно билось так потому, что он хотел ее и понимал, что ему нельзя взять ее сейчас.
Как бы ни пылала сейчас его кровь, Дункан не собирался брать ее силой, не хотел видеть в ее голубых глазах упрек.
Даже самое легчайшее прикосновение Дункана лишало Бет воли. Она хотела отодвинуться от него, но это было трудно сделать, так как постель была узкой.
- Я знаю, чего вы хотите, - прошептала девушка. - А я не могу…
- Но я-то не знаю. - Дункан нежно поцеловал ее в шею, в самую ямочку. - Скажи мне, - прошептал он.
Дункан прекрасно понимал, что Бет имела в виду. То, к чему стремится он. То, чего желает она сама.
- Я говорю о… совокуплении, - выдохнула Бет.
- Так почему же ты не можешь? - Он сплел свои пальцы с ее пальцами. - Давай я покажу тебе, как это делается.
Бет замотала головой:
- Нет, я…
Все в ней кричало "да", умоляя пойти ему навстречу, но девушка понимала, что стоит только ей отдаться ему, как она уже не сможет быть себе хозяйкой. Она будет зависеть от этого человека, который заставит ее желать неисполнимого.
В ней поднялась дикая буря чувств. Она бушевала всего несколько секунд, которые показались ей вечностью. В конце концов воля победила желания. Громко вскрикнув, Бет оттолкнула от себя Дункана, и он свалился с постели на пол и ударился головой о ножку кровати. Девушка вскочила и даже не поинтересовалась, что с ним.
- Хотя вы и заставили мое тело восстать против моего рассудка… - начала она в гневе, но Дункан прервал ее:
- Неужели, Бет?! Неужели! - победно воскликнул он.
Его слова заворожили и манили ее, как песня сирены. Ясное дело, ведь он провел всю свою жизнь на море. Вот шельмец!
- Вы же отлично знаете, что это так. - Уперев руки в бедра, она посмотрела на распростертого на полу Дункана и продолжила: - Не могу отрицать, что это очень приятно…
Он приподнялся на локте, насмешливо выгнув бровь.
- Всего лишь приятно?
- Да, - отрезала Бет и сказала себе, что поведение этого человека так же далеко от поведения джентльмена, как Вирджиния от Франции. - Только приятно, - повторила она. - Мне некогда развлекаться здесь с вами. Мне нужно ехать в Париж.
Ах, так для нее это всего лишь развлечение? Надо бы проучить ее.
- Спасать отца, - спокойно продолжил за нее Дункан.
Бет решила не обращать внимания на его снисходительный тон. Он, наверное, думает, что она - девчонка, которая занимается пустяками. Считает, что над ней можно подшучивать.
- Да, спасать отца.
Дункан покачал головой. Ведь они уже говорили об этом. До чего же упрямы женщины.
- Но ты женщина, Бет, - терпеливо объяснил он. - Я не говорю обыкновенная женщина, потому что в тебе нет ничего обыкновенного, однако факт остается фактом: ты всего лишь женщина, беззащитная перед любым развратником.
Глаза Бет сузились:
- Я прекрасно могу постоять за себя.
- Можешь, Бет?
Если бы она внимательно вслушивалась в его слова, то услышала бы звучавшее в его голосе предостережение. Но у нее не было времени обижаться и вслушиваться в его намеки. Упрямо подняв подбородок, она повторила:
- Да, могу. - Ее раздражала его насмешливая улыбка. - Даже ты не сможешь справиться со мной, не то, что другой! Кто валяется сейчас на полу? Ты!
В следующую минуту Дункан вскочил, сдернул Бет с кровати, потом прижал ее к полу своим телом, крепко схватив за руки.
- А теперь и ты на полу! - Дункан громко расхохотался. - Смотри, как хорошо наши тела подходят друг к другу, Бет!
Она пыталась вырваться, но это только еще больше его возбуждало. Как и ее.
Когда кончиком языка он коснулся ямочки на ее шее, Бет снова охватило желание. И, вскрикнув, она прижалась своими губами к губам Дункана.
Поцеловав его по своей воле, Бет сделала первый шаг к погибели. Ей показалось, что вся комната погрузилась в глубокую, без конца и без края, темень. На какое-то мгновение она отдалась своему ощущению, наслаждаясь им и желая того, чего ей никак нельзя было допустить, хотела сдержать себя, надеясь, что еще не выронила из рук поводья. И, чтобы доказать это себе, Бет изо всех сил оттолкнула Дункана. Стараясь освободиться, она касалась его тела своими полными грудями. Если бы она захотела, то могла бы подняться.
Но хотела ли она?
Бет попыталась успокоить свое дыхание. Когда ей это удалось, она сказала:
- Дело не в том, как подходят друг к другу наши тела, а в том, что это неприлично, Дункан.
В ответ на ее слова он только рассмеялся. К черту приличия! И сжал ее так, чтобы она не смогла вырваться.
- Мне вообще надоели всякие разговоры, дорогая Бет. Ты должна только чувствовать. - Это слово обольстительно прошелестело по ее коже. В горле у нее пересохло. - Чувствовать вот этим, - и он коснулся пальцами ее груди - там, где бешено стучало сердце. Это прикосновение опалило ее.
Один только звук голоса Дункана исторг вопль из ее груди. Она ничего на свете не желала так, как этого мужчину.
- Это ничего не меняет, - проговорила она, чувствуя, что скоро капитулирует.
- О нет, - возразил он, глядя ей прямо в глаза. - Это меняет все.
Дункан лишил ее последнего остатка воли. С криком человека, который сдается, Бет рухнула в разожженный для нее огонь.
Ему мешала одежда. Больше всего на свете Дункану хотелось узнать: существует ли на самом деле богиня, которую он увидел в первую ночь, или она ему только приснилась. Когда он опять поцеловал Бет, ей показалось, что она перестала существовать: в ней жила лишь ее страсть. И тогда Дункан, сгорая от нетерпения, начал распускать шнурки на ее платье. Он делал это ловко и явно не впервые. Когда платье соскользнуло с ее бедер, вполне созревших для мужских ласк, он, как и в ту ночь, почувствовал себя на небесах.
Бет понятия не имела, что он снимает с нее платье, пока не оказалась раздетой. На мгновение их взгляды встретились.
- Как ловко ты умеешь раздевать, - пробормотала она.
- Мне просто повезло, ведь всем известно, как везет начинающим - улыбнулся Дункан и снова поцеловал ее. Вино в подвалах Син-Джина не могло опьянять так, как этот поцелуй.
Бет не знала, оскорбляться ей или нет, и только спросила:
- Ты меня принимаешь за дурочку?
Но ему не нужны были слова, он жаждал совсем другого.
- Нет, не за дурочку. Наоборот, ты - мое спасение.
Он хорошо говорит, но она не должна позволить, чтобы его слова затуманили ее сознание, иначе она окажется совсем беззащитной. Девушка знала: то, что должно было сейчас произойти между ними, Дункан раньше делал уже много раз. Только для нее это было тайной.
Отбросив в сторону все сомнения, Бет послушно отдалась объятиям Дункана, позволив ему отвести себя в ту страну, где она жаждала очутиться.
Ее желание все росло и росло, становясь безграничным. Сжигавшее ее пламя разбушевалось, как костер на лугу, раздуваемый неистовым ветром.
Она чувствовала его горячие руки на теле: чувствовала, как они сдирают с нее рубашку и панталоны. Чувствовала его ласковые и требовательные прикосновения к ее обнаженному, трепещущему телу.
Но его ласка была столь же нежной, сколь и неотступной. Его руки были везде: они требовали, они заставляли ее томиться. Они делали из нее женщину, которой она прежде себя не чувствовала.
Бет застонала, почувствовав, как его губы прикоснулись к ее груди. Он сосал ее, как тот младенец, при рождении которого она вчера присутствовала.
И, в то же время, совсем не как ребенок.
Бет не могла себе представить, что мужчина может делать это с женщиной. Обезумев от страсти, она резко рванула его рубашку. Дункан задержал прорвавшийся было довольный смех. Все так, как он мечтал, как он надеялся. Слова Бет были холодны, но в груди ее билось сердце дикой кошки. Но и сам он сейчас был диким котом. Дункан поднял Бет и поставил на ноги. Она предстала перед ним нагой, как в ту первую ночь.
Его взгляд скользил по ней, распаляя ее кровь.
- Ты сейчас прекраснее, чем была тогда! - воскликнул он. И даже теперь она покраснела.
- Я думала, что ты спал.
- А я решил, что оказался в раю.
Сорвав с себя рубашку, Дункан отшвырнул ее в сторону. Он жаждал чувствовать ее тело, наслаждаться каждой частичкой - всем, что только у нее было. Пожалуй, он вел себя так, словно и для него это тоже было впервые.
Что ж, такое у него действительно было впервые.
Глава 20
Она не понимала, что за безумие овладело ею. Она понимала только, что это безумие и что оно ей нравится.
Нерешительно, неловкими пальцами, она коснулась материи его бриджей. Ей захотелось устранить этот барьер.
- Ты одет, а я нет. Это нечестно! - возмутилась она. Казалось, что кончики ее пальцев пылали, обжигая его кожу, хотя она касалась лишь прикрывавшей ее ткани.
"Нечестно? Да, в самом деле", - подумал он. Нечестно, когда охотник превращается в добычу. Но сейчас он с радостью становился преследуемым, ведь его преследователем была она.
- Я всегда буду честен с тобой, Бет. Всегда. - Он произнес эти слова с улыбкой, но в них тем не менее было куда больше правды, чем она могла предположить, больше, чем она могла в это поверить. Дункан сам ужаснулся глубине охвативших его чувств, которые вместе с кровью растекались по его венам, словно речные воды, вздувшиеся после ливня. Он всегда был хозяином своих чувств - даже и в ту ночь, в имении своего отца. Никогда прежде ему не приходилось прикладывать усилия, чтобы держать себя в узде.
Ибо сейчас это было необходимо.
Чувства к Бет рвались из его сердца, из самой глубины его души. Они держали его крепче, чем любая железная цепь, выкованная в подземельях лондонского Тауэра. Дункан хотел, чтобы эта женщина принадлежала ему всегда. Именно такой, какой была сейчас.
Что бы она сказала, если бы узнала об этом?
Дункан не столько помог, сколько позволил Бет самой раздеть его. Он задержал дыхание, почувствовав, как длинные, тонкие пальцы девушки скользят вдоль его бедер. Когда его бриджи упали на пол, он отбросил их в сторону и почувствовал, что сгорает от нетерпения.
Он жаждал войти в нее прямо сейчас, но вместо того, чтобы сразу устремиться к конечной цели, взял руку девушки и нежно поцеловал ее ладонь. Он почувствовал, что она дрожит - не от холода, а от страсти, и сердце его наполнилось ликованием.
- Иди ко мне, Бет, я покажу тебе, как это делается, - прошептал Дункан.
И ей стало страшно.
Она боялась того, что будет дальше. Боялась, что все это кончится до того, как она достигнет конца пути. Никогда прежде она не знала такого смятения.
Но как только его губы коснулись ее губ, как только его тело прижалось к ее телу и они упали на постель, все ее сомнения улетучились. У нее не осталось ни одной мысли, кроме желания идти за ним туда, куда он ее поведет.
Когда Дункан прикоснулся к Бет и его ладони заскользили по его гладкому телу, она застонала, не потеряв, однако, единственной своей мысли и единственной цели. Она хотела, чтобы он принадлежал ей так же, как она будет принадлежать ему.
Дункан уже давно потерял счет женщинам. В свое время они доставляли ему бесконечное удовольствие, но теперь он не мог вспомнить ни одной из них. По существу, можно было сказать, что у него не было женщин вообще. Сама память о них сгорела в объятиях Бет.
Угли, которые раздула в его душе эта девушка, чувства, которые она в нем пробудила, были чем-то необыкновенным и совершенно непознанным. Ему хотелось упасть перед ней на колени в экстазе поклонения и благодарности. Он наслаждался пиром, который она устроила в его честь. И за каждую тайну, которую он открывал ей, одаряла его своей тайной. Дункан почувствовал, что стал совсем другим человеком, и не узнавал себя.
Бет вся была страсть и огонь. Она оказалась такой прекрасной возлюбленной, о которой он не мечтал даже в самых смелых своих фантазиях. Лишая его всех сил, она в то же время придавала ему новую силу.
Сама Бет не смогла бы объяснить, что с ней происходит. У нее для этого просто не было слов. Она чувствовала, что сгорает от желания, от мучительной жажды. Чем больше он ласкал ее, тем больше она хотела новых ласк. Чем больше он ее целовал, тем более страстно она искала его губы.
Когда Дункан почувствовал, что он уже больше не может сдерживать себя, он перевернул ее на спину, удерживаясь над ней.
Вот и пришло время.
Заглянув в ее затуманенные страстью и все еще такие невинные глаза, Дункан подумал, что ей осталось совсем недолго оставаться невинной. Он прижал ее лицо к своей груди. Он навсегда останется для нее первым мужчиной, и не имеет значения, кто будет любить ее потом. Эта женщина всегда будет принадлежать только ему.
Опираясь на локти, Дункан взял ее лицо в свои ладони.
- Тебе будет больно, Бет, - прошептал он. Ему очень хотелось, чтобы это было как-нибудь по-другому! - Я очень жалею об этом. Не хочу причинять тебе боль.
Ей показалось, будто она тонет в его глазах, как в зеленых морских волнах. Но теперь у нее не было страха. Бет еще никогда не чувствовала себя такой уверенной и улыбнулась ему уголками губ.
- Мне будет хуже, если ты не сделаешь этого.
Начиная с этого момента, Дункан потерял всякую власть над собой.
Бормоча ей ласковые слова и обещания, которые она все равно - он это знал - не слышала, Дункан как победитель вошел в крепость и сам стал ее пленником.
Бет оцепенела, испытав ту боль, о которой он ей говорил. Но эта боль тут же прошла, сменившись бушующим пожаром страсти. Пожар этот загорелся в тот момент, когда Дункан проник в нее и начал двигаться то вверх, то вниз. Бет, не желая отстать от него, сделала то же самое, и их тела слились в любовном гимне, который голуби поют на рассвете.
Этот гимн превратился в разгульную, неистовую моряцкую песню, и ритм этой песни становился все неистовее, все яростнее, словно буря, вздыбившая океан. И наконец они вдвоем достигли гребня самой высокой волны. Бет выкрикнула его имя, но его плечо, в которое она вцепилась зубами, заглушило этот крик.
Обессиленный и ошеломленный, Дункан вновь вернулся на землю, хотя по-прежнему был как в тумане и боялся, что в конце повел себя с ней слишком грубо. Он почувствовал, как под ним дразняще опускаются и опадают ее нежные груди. Даже и теперь, усталая и выдохшаяся, она все еще возбуждала его. Дункан чувствовал, как снова воспламеняется в ее объятиях. Что же она была за женщина, если ей удалось так быстро пробудить в нем новое желание и притом без каких бы то ни было усилий?
Собрав последние силы, Дункан приподнялся на локтях и взглянул ей в лицо.
- Бет?
Если бы она попыталась, то наверняка могла бы, протянув руку, схватить целую пригоршню звезд. Благодаря своему возлюбленному, она чувствовала, что сможет сделать все, что пожелает.
- Я все еще здесь, - пробормотала она, закрывая глаза. По ее телу разливалась сладостная истома.
Слегка приподнявшись, Дункан улыбнулся.
- Я это вижу. Но… - проговорил он, целуя ее.
Бет открыла глаза. Неужели он хочет сказать что-то, что испортит ей все удовольствие? Слова лишили бы ее того ощущения счастья, в котором она сейчас купалась.
- Никаких "но". - Прижав пальчик к его губам, она заставила его замолчать. - Я не хочу никаких разговоров, Дункан.
Его глаза смеялись, губы изогнулись в улыбке.
- Как, никогда? - усмехнулся он, несмотря на приложенный к его губам палец.
Она чувствовала жар его дыхания, и это ее возбуждало.
- Нет, - рассмеялась она. - Только сейчас.
Дункан мгновение помолчал, как она просила, и при этом почувствовал, что его возбуждение уступало место другому чувству, более нежному.
- Прости меня, но я должен спросить: тебе было больно?
Бет потянулась, как кошка, нежащаяся на полуденном солнце, и ответила:
- Да.
- Очень?
Она обняла Дункана одной рукой за шею, тронутая тем, что его это волнует. Ей не надо было прислушиваться к словам: достаточно было взглянуть ему в глаза, чтобы прочесть все его чувства.
- Нет, не очень. Цена была невелика за те сокровища, которые я приобрела взамен.
Он ничего не сказал, только прижал Бет к себе. Удовольствие заполняло всю ее без остатка, не оставляя незатронутой ни одной частички ее существа.
В голове Дункана внезапно пронеслись слова, которые он хотел бы сказать ей. Они поднимались из таких глубин его души, о существовании которых он никогда и не подозревал. Прежде он никогда не говорил этих слов ни одной женщине. И если сейчас произнесет их вслух, то свяжет себя навсегда. Однако он промолчал. Потому что она просила его ничего не говорить и потому что осторожность никогда не помешает. Промолчал скорее ради себя, чем ради нее.
Дункан обнимал Бет, радуясь тому, что его пальцы гладят ее руку и он чувствует тепло ее тела. Он так ничего ей не сказал.
Всю ночь они занимались любовью и заснули только на рассвете. Проснувшись, Бет почувствовала себя виноватой. Не потому, что это произошло, а потому, что она потеряла много времени. Ей необходимо было ехать. Осторожно поднявшись, она села в постели.
Дункан взял ее за запястье:
- Останься со мной, Бет.
Она посмотрела на него через плечо и поняла, что эти слова относятся не к данному моменту, а к будущему. Но она не знала, что может случиться с нею в далеком будущем, и поэтому ничего не могла ему обещать.
Покачав головой, она выскользнула из постели.
- Я все-таки должна ехать. Еще до того, как мы с тобой сблизились, я сказала тебе, что это ничего не меняет.
"Хотя, нет, все-таки меняет", - подумала она, почувствовав в своем сердце острую боль, которой там не было прежде. Она возникла потому, что им предстояло расстаться.
Сколько раз говорил он эти же самые слова другим женщинам? Сколько раз чувствовал то же самое? Но когда ему ответила Бет, он ощутил, как в нем поднимается гнев.
- Если ты решила ехать, то я поеду с тобой.
- Но ты же сказал, что пошлешь кого-нибудь со мной. Я и не предполагала, что ты сам будешь меня сопровождать. Почему ты решил это сделать?
Что за упрямая женщина: она все время задает ему вопросы!
- Потому, - буркнул он.
Встав с постели, Дункан подошел к Бет. Он всегда был очень красивым мужчиной, а сейчас, после ночи любви, показался ей еще великолепнее.
Бет, держа в руке рубашку, смело встретила его взгляд. И почувствовала, как учащенно забился ее пульс. Положив руки на ее плечи, Дункан привлек девушку к себе. Неужели ей и в самом деле нужен ответ?
- Я питаю слабость к губам с малиновым вкусом и к глазам сапфирового цвета. И не могу с ними расстаться, - ответил он.
Но дело было не только в этом. Он не хотел, чтобы Бет исчезла из его жизни, но слишком дорожил ею, чтобы попытаться сделать ее своей пленницей. Он уже хорошо изучил Бет и знал, что она убежит, даже если он закует ее в цепи в этой комнате.
Он заговорил снова, уже без шуток:
- Разве я переступлю границы приличий, если прямо скажу, что не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось? И что, если тебя убьют, я этого не перенесу?
Бет опустила глаза. Когда она подняла их снова, на лице ее заиграла улыбка.