- Моими травами, "почти мертв". Дожидаться кончины не станут. Потащат в овраг, после ужина.
На наших с Ванном лицах отобразились эмоции, совсем не по тексту:
- Замечательно. Когда мы идем? - первой огласила их я. Ванн лишь поддакнул. Травница, опустившись на подставленный табурет, ослабила узел платка:
- Уже сейчас и… Варвара, останешься дома.
- Угу, - многозначительно кивнуло дитя.
- В этот раз - точно, дочь. Потому что так надо. Кхе-кхе… И ты рубаху старую в кладовке нашла?
- Твою ночную?
- Мою. А то Святой отец в своей, как заяц-беляк на прогалине. Прости меня, Господи.
- Ну, так, Аминь, - покорно отозвался "беляк". - Где она? Я готов.
Он "готов". А вот я так с утра уже, как на старте перед своим учебным экзаменом по практике. Только отмашка и…
Полторы мили до "овражного погоста" мы промахнули в путающемся между деревьями тумане. И минуя череду валунов, границей отделяющих владенья охотниц, залегли за крайним из них. Ждать пришлось не так долго. Ванн был в дозоре. Мы со Стэнкой притихли, грея друг другу бока. И ей составляло большого труда все это время не кашлять. Однако скрип тележки услышала именно Стэнка. А потом для меня все звуки, словно вымерли. И я только ее и слушала. Тележку, два женских голоса, шум сползшего тела и треск сучьев, которыми его завалили. Закрыв свои глаза… "Это - не его… Он - жив… Вот еще немного. Еще чуть-чуть…"
- Агата?
- Что? - потому тихий оклик Ванна долбанул, как колокольный набат.
- Тише. Они уходят. Но, все же…
- Ага, - рыцарь Вешковская, давно пора брать себя в руки. - Давайте за мной. Только осторожно… Стэнка, останься тут. Мы вдвоем управимся. А ты свою фляжку готовь. Вливать ему сразу же.
- Добро. Идите, - и мы с Ванном, согнувшись, посеменили к краю оврага…
Слухи о массовых потерях среди мужского ближайшего населения, на очередную нашу удачу, оказались преувеличенными. И на сыром дне оврага, среди зарослей багульника, кроме Ника покоился всего лишь один "труп". Да и тот женский. Как он сюда попал, на это "пристанище инородцев", рассуждать смысла не было. Я первым делом, раскидав ветки осины, встряхнула его:
- Ник?
- Агата, Стэнка на совесть его "угостила", так что…
- Ага, тащим наверх.
Всю обратную дорогу тащил Ника Ванн. На руках. Лишь передохнул, приткнувшись плечом к сосне и снова. Стэнка прыгала сбоку, вконец развязав свой платок, я - замыкающей. И все вспоминала: хорошо ль "замела все следы"? Вроде, качественно… И Варвара оказалась на высоте. На порожной. Шустро спрыгнув с нее, как только дверь распахнулась. А потом потянулась ночь… Длинная и не менее мучительная… Ник, возложенный на единственную кровать, сначала, тоже очень "качественно" изображал из себя упокойника. И лишь, часа три спустя, задышал: вдохнул с тихим свистом, мы все замерли, он - выдохнул… Уф-ф…
- И что за состав-то был? Ведь при таких подручных средствах некромантская магия не нужна.
Автор скромно потупилась:
- Еще с прежних времен рецепт. Правда, пришлось уже здесь замену трем компонентам поискать. А потом долго упражнялась на зайцах.
- А-а? - открыла я рот. - Так ты с Ником впервые? На людях, то есть, на магах?
- Угу… И вишь, получилось. Завтра к вечеру совсем отойдет. Я ему новый состав запарю. Добавлю кое-чего. А теперь, давайте ко спать. Тебе где постелить-то?
- Где? - наморщила я лоб. - Рядом с кроватью. На сундуке. Я тулуп просто брошу. Все равно не усну.
- Ну, как скажешь. А вы, Святой отец?
- Я, как и вчера - на чердак, - ну-ну, поближе к своему месту жительства. - И вам, Агата, спокойной ночи. Всем вам, девушки, - улыбнулся уже из двери и исчез в темноте сеней…
Я же долго ворочалась на своем сундуке. Долго… Очень долго… Все ворочалась, в перерывах слушая мужское дыхание сбоку и двойное женское сопенье с печи… Потом опять ворочалась… И опять. Нет, это точно, зря. Только бока себе…
- … какие-то сказки у него, мама, странные.
- Какие еще "сказки"? Кхе-кхе… Варвара, он не обыгался еще. Явно, бредит. С койки слезь.
- Не-ет. Он чего-то рассказывает мне, - прошептало дитя. - Я его спросила, и он мне ответил.
- Спроси у него: "В чем смысл жизни". Доброе утро всем, - криво потянувшись, свесила я ноги со своего узкого ложа. - О-ох… Как он, Стэнка?
Травница оторвалась от своего, испускающего пар, горшка:
- Живой. Отходит помаленьку. И даже говорить больше прежнего стал. Вот, - мотнула подбородком на дочь. - Варваре сказки рассказывает.
Ребенок, встрепенувшись, развернулся обратно к лежащему. Я тоже подошла: и в правду, живой.
- А в чем смысл жизни?
- Варвара, я кому сказала?
- Мама?.. Ну вот, замолчал.
- Осмысливает, наверное, - склонилась я над мужским лицом. - Вопрос-то сложный.
- Агата…
- Ты смотри, признал, - хмыкнула, подошедшая к нам травница.
- Ты думаешь?.. Ник?..
- Агата… Я так люблю тебя. Я перед тобой так виноват. И простишь ли… не знаю… Твои волосы… И губы… Я их запах помню до сих пор… Я так хочу начать нашу с тобой жизнь заново. Будто не было в ней никого лишнего… Никого…
- Мама, я ж говорю, рассказывает. Только он до этого еще про какого-то дракона говорил и картошку. Сказку.
- Агата…
- Да, Ник?
- Дай мне свою руку, - мужские пальцы лишь дрогнули, не оторвавшись от одеяла. И, собрав его, медленно сомкнулись.
- Агата, ты чего? Он же про-сит?
Он просит… Какие холодные у него пальцы… И какие родные.
- Агата… Ты здесь…
- Я - здесь…
Глава 9
После обеда лес безнадежно накрыл собой дождь. Именно, накрыл, а не полился с небес или просто тихо пошел. Маленькие капли его вперемешку с туманом словно парили над темным от сырости двором. И даже стойкий восточный ветер, порывами своими, как мешалкой, принимающийся за разгон, все ж, не мог продуть окружившую нас серую беспросветную муть.
И в этой густой мути трудились сейчас мы с Ванном - восстанавливали огорожный плетень. Новые околыши из желтой, чисто обструганной сосны уже радовали в нескольких местах глаз. Еще с утра Варварой на прочность были испытаны все свежие горизонтальные прожилины. Теперь же осталось лишь оплести их ветвями орешника, добытого совсем рядом, по склонам соседнего Тихого оврага. Чем мы собственно, и занимались… Сосредоточенно.
- Агата, вы обет с утра дали? - часа через два, не выдержал такого "режима" Ванн.
- И какой, Святой отец?
- Обет молчания.
- А что это меняет-то? - хмыкнув, развернулась я к куче ветвей за спиной. - Не думать-то у меня пока не выходит. Вот и наслаждайтесь.
Мужчина в ответ уж больно усердно вздохнул:
- Да я уж… "насладился"… Что, совсем тяжело?
- С чего вдруг?
- Вы вопрос опять неправильно задали, Агата. Не "с чего?", а "от чего?".
- Вот тогда сами на него и отвечайте. Потому как на еще одно "подобие исповеди" вы меня больше не разведете, - и грозно воткнула ветку меж двух других.
- И в помыслах не было, - тут же уверили меня. - Однако вам бы в дом пойти - вы ведь мокрая совсем. Еще простуди…
- Нет!.. Не-ет, Ванн.
- Ага-та? - замер он через плетень от меня.
Ну, а что сразу "Агата" то? Да еще с глазами такими? Да! Не пойду. Мне и здесь хорошо. А вот там…
Там был "он". Все еще обездвиженный и велеречивый. И мне, после услышанного утром, мерещились теперь только два совершенно противоположных исхода: не выпускать его руку уже никогда в жизни (как поет мне мое оттаявшее сердце) или ни в жизнь не видеть его целиком (как трезвонит мой здравый смысл)… И каким же из этих двух "солистов" наслаждался два часа Ванн?
- Я вам здесь не помощник, Агата, к сожалению, - хмуро глянул он в свои сырые ладони и с чувством обтер их об штаны. - Здесь вам двоим никто не помощник.
- Да что вы? А вот ваши земные "коллеги по цеху" в таком случае обязательно изрекли бы что-нибудь, вроде: "Уж лучше смиряться духом с кроткими, нежели разделять добычу с гордыми".
- А вот здесь, дочь моя, вы ошиблись с толкованием. Ибо Соломон под "кроткими" имел в виду бедняков, а под "гордыми" - богатых.
- Ага… И я не удивлюсь, если он сам вам о том втолковал… Но, все равно, что-нибудь, да изрекли бы.
Ванн улыбнулся:
- Например: "Любовь долго терпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла…"
- А еще: "все покрывает, всему верит, всего надеется и все… переносит"… Уф-ф… А знаете, что?
- Что, Агата? - потер ладонью свой нос Ванн.
- Я пока здесь постою. А она пусть сама за меня и… - надула я щеки. - пусть и-и…
- Кто "она" то?
- А любовь. И прощает и не носится, где попало, и решает. А я пока здесь вот, - и тоже шерканула по носу рукой.
- Ну, тогда, хотя бы, мне помогайте. А то, что зря стоять-то? - с улыбкой покачал головой мужчина и бросил мне за спину взгляд. Я тут же обернулась, чтобы увидеть прыгающую к нам через лужицы Варвару:
- Агата!
- Чего тебе? Ботинок по дороге не потеряй!
- Ой, и верно, - мигом нагнувшись, дернула она за развязанный шнурок на правом. - Агата, там это…
- Что, "это"-то? - сурово сдвинула я брови. Варвара, наконец, допрыгала до нас:
- Там твой Ник очухался. Спал-спал и вот вам - с койки подорваться решил.
- Тысь моя майка.
- Угу! А сам же не видит ничтоже и мама меня за тобой, чтоб он голос знакомый, а то… - и, открыв рот, воззрилась на меня: догадайся сама, мол. Я - догадалась:
- Перебьет все от дисбаланса сознания, - и резко взяла старт от плетня. Луж я даже не заметила, впрочем, как и крыльца, сеней и дверей. Вот на их громкое захлопывание он и обернулся. А, может и на… - Чтоб меня…
Мужчина стоял посреди комнаты, расставив ноги. Одна - туго обмотана. Другая - босая. В зажатой руке - трясущийся мелкой дрожью табурет. А в мутных глазах - инстинкты ошалелого зверя. За миг до прыжка. Или броска. Ох, ты ж! Стэнка! Ее буквально втиснуло в узкую щель между печью и стеной. И вот в ее глазах… впрочем, я по Стэнке своими лишь мазнула.
- Кто здесь? - произнес глухим голосом "восставший". И еще подобрался. Я сглотнула слюну. Он - склонил голову набок.
- Ник, это я. Это я, Агата. Ты табурет сейчас…
- Ага-та? Ты…
И в следующий миг уже рванула к нему, чтоб едва успеть поддержать:
- Ник!.. Ну, чего ж ты? Ведь, еле жив. Зачем встал? Куда?
- Агата…Мы где с тобой? - рукой обхватил он меня. - Мы где? Они и тебя тоже? Ты - мокрая вся. И почему я…
- Ничего не видишь? Это пройдет. А мокрая, потому что на улице дождь, - задрала я к нему лицо, пытаясь поймать своим взглядом его. - Это пройдет, Ник. Обязательно. А мы с тобой - в безопасности. В Грязных землях, но, в безопасности. И тебе нужно сейчас…
- В безопасности? - в конце концов, замер он. - Агата, я ничего не помню. С того момента, как эти курвы влили в меня свою бодягу. Но, как у тебя… А где Ванн? - и сдвинул брови. - Он…
- Все нормально. Он тебя сюда и принес. А вытащила от "курв" здешняя хозяйка, Стэнка. Она и сейчас тебя выхаживает. А ты ее напугал своим…
- Агата, - выдохнул Ник. - Агата, - и ткнулся лбом мне в висок. - Я ничего не помню. Но, главное, что ты здесь, и мы все в безопасности. Как всё это было? Ты мне расскажешь.
- Ага. Расскажу, - пропыхтела я ему в шею. - Обязательно и в подробностях. А сейчас, давай ко назад, в постель… Стэнка, выходи из убежища. Всё, - и с трудом оторвала от стиснутых мужских пальцев табурет… - Вот так, потихоньку похромали обратно… Ник?
- Что, Агата?
- А ты совсем ничего не видишь?
- Ну, силуэты только, как сквозь мутную воду. Но, это…
- Пройдет. А… и не помнишь совсем ничего?
- Нет… А что?
- Уф-ф… Ничего. Всё. А теперь - ложись. И чтоб больше без разрешения женщин не пугал. Тут, кстати, и дети есть. Хоть они и "не ребёнки".
- Угу… Видать, многое я… не помню. Стэнка!
- Да, Ник? - отозвалась оная не ближе, чем от печи.
- Вы меня извините.
- Добро… Агата, ты его на спину не укладывай. Я ему сейчас мстить буду.
- Чем? - заинтересованно выдохнули мы с Ником.
Женщина возникла теперь целиком. С большой кружкой в вытянутой руке:
- А отваром своим. Би же вельмо смердив и гадан укус.
- Стэнка, он береднянский знает. Хотя, все равно б догадался.
Врачуемый лишь громко вздохнул…
Странно устроено наше сознание. Бежал - бежал. Гнался за кем-то или ускользал от погони, и вот, наконец, отдышался, затих. И сразу кажется, что вместе с тобой затихла, вдруг, сама жизнь. А устраивала она тебя такая, эта жизнь-беготня? Нет. Но, и без нее уже…
- Я себя нормально сейчас чувствую, - словил Ник Варварину ложку, маятником качающуюся перед самым своим носом.
- Ай! Отдай! - в ответ огласилась та.
- И вижу гораздо лучше, - трофей приземлился в аккурат в плошку бывшей хозяйки. Ник, после финишного "булька" удовлетворенно кивнул. - Так что…
- Полетишь, сшибая сосны.
- Хи-хи-хи.
- Это почему же? - уставились теперь на меня. И даже почти угадали.
- Да потому что, нога.
- А-а. Я, когда сижу, про нее забываю… Ну так, дело то - одной ночи.
- Ах, профессор: вы когда "опытным путем" без применения магии в последний раз вывих лечили?
- А кто такой, "профессор"?
- Варвара, погоди. Я ответа не слышу? - мужчина вместо него, вдруг, расплылся во всю физиономию:
- Ты когда раньше так меня называла, в подобных случаях, - отозвался, прокашлявшись. - Я тебе всегда отвечал: "Не дрейфьте, ассистент, на кураже пронесет"… Агата, ты и сама знаешь: нам отсюда пора уходить. Место здесь, как на тихом перекрестке - не одни, так другие нагрянут. И тогда… - замолчав, опустил он свою ложку в остывшие щи.
Ванн, сидящий за столом сбоку, оторвал от стены взгляд:
- Николас прав, Агата.
- А то я не знаю сама? - тут же вскинулась я. - Да только "правда" у него однобокая. Уходить надо, да. Но, у меня два вопроса: каким образом и куда?
- Каким образом и куда? - отодвинув плошку, скрестил руки на столе Ник. - Еще раз мне скажите про те…
- Верблюжьи горбы, - тяжко вздохнул Ванн.
- Угу… Агата?
- Вот только рот про это открой, - замерла я с куском хлеба у рта. Ванн недоуменно замер. Ник хмыкнул:
- Мне интересно… Как бы ты от него уходила после?
- Чээс Вэр-бюжьи горбы, - резонно прожевала я.
- Николас, так вы ведаете, где тот ориентир? - на всякий случай встрял между нами Ванн. Однако первой огласилась Стэнка:
- Восточная граница. Кхе-кхе… Мили четыре-пять отсюда. Там место есть одно в горах.
- На джингарской стороне? - уточнил у нее Ник.
- Да. У них. Оно на два горба издали смахивает. Или на крутые волны. И там, как раз под стену уходит русло Шурши, реки пересохшей.
- Значит, по нему и… ползут, - подвел итог Ник, а нам внес дополнения. - Стой стороны в дозоре джингарский Денвин…Коллеги.
- Значит, уходить будем через Джингар?
- Совершенно верно, Агата, - расправил он плечи. - Это был ответ на второй твой вопрос. Что же касается первого… Стэнка?
- Вопрос ваш? - задумчиво протянула та. - Кхе-кхе… Видеть будет уже завтра. Ходить?.. У меня есть из морозника мазь на козьем жиру. Натрем ей ногу и обвяжем - боль на время стихнет. И еще бы…
- Обезболивающее, на всякий случай и у меня есть, - покачала я головой. А что уж теперь? Раз копытом стучит. Хоть и единственным.
Обладатель же оного, удовлетворенно вздохнул:
- Вот и замечательно. Значит, завтра с утра снимаемся… Варвара, ты про "профессора" спрашивала?
Дитя, зевнув, наморщило нос:
- Так не интересно уже. Ты мне лучше старую сказку доскажи.
- Варвара, дочь, тебе спать пора, - взглянула на меня Стэнка. - Какие еще сказки?
- Да, и Нику тоже надо в постель. Он сегодня уже много языком наработал.
- Агата, погоди, - склонил голову на бок Ник. - Варвара, кто тебе сказки рассказывал?
Та, уже с рук матери, уточнила:
- Так ты ж. Утром еще, когда будто бы спал. Или бредил, как мама сказала.
- А-а, - хмыкнул Ник. - Я представляю.
- А то! Да, мама, погоди! Он же завтра уйдет, а я так и не узнаю конец.
- Конец чего, Варя? - развернулся на ее голос Ник.
- Простила ли тебя в твоей сказке Агата?
- Варвара! Уф-ф…
- Та-ак, - встал из-за стола "сказочник". - И что я еще…
- Про губы ее! - откинулась с другой стороны печных полатей занавеска. - Про волосы и про свою к ней любовь!
- Тысь… моя майка.
- Варвара, я тебе язык дегтем намажу.
- Агата?..
- Вот только ничего мне сейчас не…
- Агата, - сглотнув слюну, повторил Ник. - Нам надо… поговорить. Наедине…
- Просто сказал бы, что это был бред… Просто сказал бы.
И долго мне еще сие повторять? И надо ли мне вообще это?.. Дверь сеней под порывом ветра дернулась, громко щелкнув задвижкой. Ник, стоящий напротив меня, зябко передернул плечами:
- Это - не бред, Агата.
- Что?
- Это… не бред… Я не знаю, правильно ли поступил, что не настоял на таком разговоре раньше. Боялся тебя им… вспугнуть, - невесело хмыкнул он. - Как птицу счастья с ветки. Ты рядом и уже хорошо. А всего остального будто и не было.
- Да что ты? - качнулась я от него, и опустилась в аккурат на одну из ступенек чердачной лестницы. - Так уж и "не было"?
- Было, Агата… Было.
- Было, - закрыв глаза, повторила я. - Тогда, скажи: почему?
- Почему? - вскинул голову Ник. - Оправдываться я не буду. Хотя, и объяснить толком до сих пор не могу: как оно так…
- Это ты про физиологическую или психологическую составляющую? - подняла я на него глаза.
- Вот второе я как раз объяснить могу: я тогда был очень зол на тебя.
- За что?
- За твое неистребимое желание во всем и всегда быть на высоте. Это я сейчас уже понял, что вел себя глупо. Ты всегда повторяла: мы с тобою равны. Для тебя это было важно. Мы подстегивали друг друга, тянулись друг за другом и всегда друг другу помогали. А мне хотелось быть сильнее тебя. Очень сильно хотелось. Чтобы ты без меня не смогла и дня прожить. Мне было мало того, что мы и так - половинки единого. Я хотел быть большей его частью.
- А я тебя на экзамене обошла.
- Угу, - вновь хмыкнул Ник. - Еще как…обошла. Легко и красиво. Я потом долго болтался один, не отзываясь на твой призыв. И остыл лишь в "Бесхвостом драконе", набравшись. Тогда и решил немедля топать к тебе, чтобы поговорить о наболевшем. А там… там была одна Ксю. А ты была уже вновь далеко. Ксю сказала, что ты - в нашем тайрильском пансионате. Там, где море, магнолии и куча молодых, почти здоровых мужиков. Вот это и взорвало меня окончательно. И бесповоротно.