Понимая, что с этим человеком говорить не следует, я все-таки невольно ответила на вопрос:
- Есть, сын и дочь.
- Мы так не договаривались! - сказал он совершенно другим, обиженным тоном. - Дети ни к чему! Предупреждать надо! - и бросил трубку.
Телефон звонил беспрерывно. Происходило что-то неправильное, вместо щенка активно интересовались моей персоной и желали немедленно увидеться.
И вначале я не придала этому значения, потому что очень переживала предстоящую разлуку с нашей любимицей и боялась, что она попадет к плохим людям, что мой выбор будет ошибочным. Я талдычила про любовь к собакам, а мне навязывали совсем другие отношения.
Выслушала признание какого-то юноши, явно зачитанное по бумажке. Он, видите ли, плохо сходится с людьми, особенно с девушками, последних даже боится, а с моей помощью надеется преодолеть свои комплексы.
- То есть с помощью маленького пуделя? - уточнила я.
"Стеснительный" юноша даже хрюкнул от восторга:
- О! Вы так смело говорите! Не каждый так самокритичен, то есть, ой! Извините! Маленький пудель! Это чудно и нежно!
- Прекрасная порода! - подтвердила я. - Нежности, игривости хоть отбавляй. А вы умеете ухаживать за животными? Когда-нибудь воспитывали собаку?
- Эта так важно? - удивился и запаниковал он. - У меня есть овчарка.
- И еще хотите пуделя? Думаете, они сойдутся? Какой пол и возраст овчарки?
- Три года. Кобель.
- Но молодой человек! Ваша овчарка просто задавит нашу малышку, а когда Мила подрастет, кобель станет к ней приставать.
- Приставать? - переспросил он. - Мила?
- Нашу зовут Мила. Конечно, дело хозяев давать кличку. Но Мила ей очень подходит. Как в рекламе - милая Мила.
- В рекламе?
Он повторял как попугай, и я вежливо отказала.
Звонившие мужчины спрашивали, какие "у маленькой девочки" глазки и объем талии. Я честно описывала экстерьер Милы и возможную высоту в холке, когда вырастет. Я им про Фому, они мне про Ерему. Меня принимали за умалишенную и бросали трубку. Но и нам не сладострастники, а хорошие руки были нужны! Театр абсурда!
Особенно возмутил меня звонок блюстителя нравственности.
- Сука! - прошипел стариковский голос.
- Да, - подтвердила я. - Но нам больше нравится слово "девочка".
- Какая ты девочка? Клейма ставить негде! Таким, как ты, раньше забор дегтем мазали! Шлюха!
- Хулиган! - я нажала пальцем на рычаг и повернулась к детям. - Ничего не понимаю! Хоть бы кто-нибудь спросил о собачке! Такое впечатление, что в сумасшедшем доме маньяки прорвались к телефону.
Убрала палец с рычага, чтобы ответить на очередной звонок.
- Наконец дозвонился! - сообщил приятный баритон. - Пользуетесь большим успехом?
- Не то слово.
- Куколка, дайте всем отставку, лучше меня вам не найти! Как только прочел ваше призывное объявление, сразу почувствовал родственную душу. Нам будет вместе очень! Очень-очень хорошо! - заверил баритон.
Тут до меня наконец-то стало доходить, что в напечатанном объявлении могло быть что-то напутано, ведь опечатки - не редкость.
- Будьте добры! - попросила я. - Прочтите мне текст объявления!
- Солнышко! Он передо мной, но я помню наизусть. Раздел "Знакомства". Итак: Я - маленькая, черненькая….
И так далее, до "постоять на задних лапках за конфетку".
- Это - щенок! - завопила я.
- Отнюдь! - возразил баритон. - Я - не щенок, а мужчина в полном расцвете, сорока с небольшим лет.
- Щенок в объявлении! Мы отдаем собачку в хорошие руки!
В ответ раздался рокочущий смех.
Ужас! С первого взгляда, то есть слуха, бывают мужчины вполне нормальные, даже импозантные. А кому они звонят?
Я обрушила на дочь водопад упреков. Ира, оправдывалась, что хотела как лучше, а в какой раздел объявление помещать, решают в газете. Егор ничего не понимал и требовал объяснить ему, что происходит. Мы только отмахивались: не твоего ума дело, мал еще, отстань!
И все это время телефон звонил беспрерывно. Наконец я не выдержала, схватила трубку и рявкнула:
- Это не дом терпимости! Здесь нет девушек по вызову!
- Таня? - взволнованно спросил муж. - Что у вас происходит?
И тут я неожиданно брякнула:
- Как хорошо, что ты этого не слышал!
И тут же "поправилась":
- Очень плохо, что тебя нет в такой жуткой ситуации!
Из моего нервного, сумбурного рассказа он мало что понял. Из Ирининых оправданий про "как лучше" - тоже. Потом трубкой завладел Егор и пожаловался:
- Папа! Они хотят Милу каким-то плохим людям отдать, про которых сами говорят, что те - уроды и извращенцы!
- А вдруг они домой к нам заявятся? - выхватила я у сына телефон.
- Спокойно! - сказал муж. - То есть не спокойно, а внимательно! Дверь закрыть на все замки! Командировку постараюсь свернуть. Сейчас звоню брату Леше, он к вам приедет и будет руководить ситуацией. Понятно? Дверь открыть только Леше!
Командный пункт Леши находился на кухне - там он принимал телефонные звонки. Детям я запретила приближаться, вообще выходить из своей комнаты и велела быстро ложиться спать. Потому что Лешины ответы звонившим могли нанести больший вред детской психике.
Сейчас у нас две собаки - Рада и Мила, с которой мы так и не смогли расстаться из-за укоренившегося опасения, что попадет она в плохие руки. Нисколько не жалеем, напротив, очень довольны.
Когда я вижу (в цирке или у посторонних, дома у нас запрещено), как собачек просят "послужить" - покрутиться на задних лапках за вознаграждение, у меня сжимается сердце. Мне искренне жаль женщин, пользующихся спросом у мужчин!
Трусы доярки
ЭТО было давно.
Намедни достала фотографии той поры и пришла в замешательство. Попросила близких скорбным тоном завещания:
- Показывать только после моей смерти! Пожалуйста! Сравнение шокирующее. Я в двадцать шесть и я нынешняя - как свежий персик и сухофрукт.
А ведь и тогда, два десятка лет назад, мы думали, что стремительно стареем, тридцатилетний рубеж воспринимался как ворота в старушечью обитель.
Несмотря на "преклонный возраст", моя ближайшая и любимая подруга Надя никак не могла выбрать достойного спутника жизни. У меня уже давно были муж, двое детей, а Надя все еще пребывала в состоянии поиска и отбора.
Лицо и фигура Надежды были на пять с плюсом, поэтому претенденты и воздыхатели не переводились. Но у каждого Надя обязательно находила какой-нибудь мелкий брак, который через месяц превращался в роковой недостаток. У одного уши странно развернуты, у другого челюсть как у бегемота, третий, когда смеется, противно хрюкает, четвертый грызет ногти, пятый шепелявит, шестой косолапит… и так далее.
Я пыталась внушить Надежде очевидную мысль: дело не в молодых людях (кто не лишен недостатков?), а в ней самой, в микроскоп рассматривающей воздыхателей.
- Останешься в старых девах, - пугала я. - До тридцати лет будешь коллекционировать мужские дефекты, а после тридцати за первого попавшегося дефективного выскочишь. Чем тебе Сережа не угодил?
- Ты бы слышала, как он сморкается! Барабанные перепонки лопаются.
- А футболист Костя?
- Он прочитал одну единственную книгу от корки до корки - букварь в первом классе.
Я разводила руками и качала головой: моей подружке не корреспондентом работать, а в народном контроле.
И все-таки это случилось! Надежда влюбилась, втюрилась, потеряла голову, улетела в облака и одновременно уплыла в океанские глубины. Я думала, Надежде, чтобы влюбиться, требуются невероятно героические, киношные обстоятельства. Скажем, на нее нападают хулиганы, тут появляется благородный защитник, бандитов раскидывает, как щенков, но получает опасное ножевое ранение, истекает кровью. В карете "скорой помощи" Надя держит его руку, потом в больнице сидит у операционной, заламывая руки в страшном ожидании. Последующие ночи проводит у постели спасителя, пока не прозвучит заветное: будет жить, кризис миновал. Или другой вариант. Надя тонет в проруби. Непонятно, зачем ее понесло зимой на реку, но это - уже детали. Спаситель (опять-таки герой) прыгает за ней в прорубь, но вытащить сразу не может, потому что хрупкий лед крошится. И тогда он, сильный и мужественный, как ледокол, разламывая грудью лед, таранит Надю к берегу…
На самом деле ничего подобного не случилось, никакой героики. Они познакомились на интеллектуальной почве - в библиотеке. Избранник Никита, естественно, недостатков не имел, ни одного малюсенького. Угли у него на черепе сидели правильно, челюсть имел мужественную до крайности, не шепелявил, не косолапил, не хрюкал, сморкался изящно, как смольненская институтка, точнее, выпускник Пажеского корпуса. При этом был умен, остроумен, галантен и обворожителен - абсолютное совершенство.
В скобках замечу, что когда я познакомилась с "совершенством", то мысленно и ехидно насчитала десяток брачков. Но, конечно, никогда о них не заикнулась. А к моменту событий, о которых хочу рассказать, я только выслушивала страстные Надины речи про то, "какой он необыкновенный!".
Поскольку Надежда мощно влюбилась первый раз в жизни, чувство ее было до крайности романтичным. Иными словами, она думала, что Никита месяца два будет водить ее по филармониям и консерваториям, читать стихи при луне, трепетать и млеть (как она сама), петь серенады под балконом. А Никита возьми да пригласи Надежду на четвертом свидании к себе домой. На интимный ужин при свечах! Взял под локоток и доставил в собственную квартиру. Предлог - "музыку послушать" и "поговорить в спокойной обстановке" - белыми нитками шит. Намерения Никиты не были для Надежды секретом. Она - не дурочка! Но внутренне терзалась: положительное или отрицательное впечатление произведет ее быстрое (четвертое свидание) согласие?
Шампанское, цветы, легкие закуски, свечи - романтики хоть отбавляй. Дошло дело до поцелуев, сначала легких, потом страстных… ну, и далее замаячило то, что после поцелуев. И тут моя Надежда выкидывает фортель - подхватывается, ничего не объясняя, мчится на выход и удирает с любовного поля боя.
Звонит мне и так плачет-ревет-воет, что я испугалась.
- Сейчас буду! - крикнула в телефонную трубку.
Голодных детей подсунула мужу:
- Покорми! А я - к Наде. Похоже, ее "совершенство" оказался извращенцем. Расчленил мою подругу на куски, над каждым надругался, и теперь она себя обратно собрать не может.
Муж что-то твердил про милицию, про медицинское освидетельствование, но я не слушала, помчалась на всех парах.
Прилетаю к Наде. Лицо ее… никогда не видела пареной репы и людей, которое это блюдо употребляют, не встречала, но почему-то именно с этим овощем - репой после термической обработки - хотелось сравнить красную распухшую Надину физиономию. Рыдания ее уже перешли в стадию бесслезного воя, периодической икоты, которая рубила похоронные причитания:
- Все пропало… Какой он прекрасный!.. Жизнь загублена… Я несчастная, проклятая… - И по второму кругу: - Все пропало… Какой он чудный!..
- Он тебя… того? Изнасиловал?
- Не-е-ет! - воет Надежда с подозрительным сожалением.
- Надругался психически?
Мог ведь этот подлец (другого слова человеку, который довел мою подругу до подобного состояния, я тогда придумать не могла), например… Ну, я не знаю, что например! Накормить отбивными, сделанными из бедра соседки по лестничной клетке…
- Не-е-ет! - мотает головой Надя.
- Что он с тобой делал?
- Целова-а-ал.
- А дальше?
- Ой, какая я несчастная! Ой, все загублено! - новый приступ невменяемого отчаяния.
Незадолго до этих событий я писала статью о "врачебной" помощи, которую оказывают алкоголикам в медицинских (так они назывались, подчеркиваю) вытрезвителях. И хотя Надежда была практически трезва, я применила полученные знания на практике. Почему-то казалось, начни я ее ласково утешать, гладить по голове и соболезновать, Надя будет реветь до нового года.
Притащила я подругу в ванную, раздела догола, затолкала под душ, включила холодную воду на полную мощность и стала поливать. Надя корчилась-извивалась, как многочленистый спрут и верещала. Хотя спруты, конечно, не верещат.
"Бедные пьяницы", - подумала я. Но экзекуцию над подругой не прекратила, пока икота не прошла и выбиваемая зубами дробь не стала особенно мелкой. По доброте душевной в финале я окатила подругу теплой водой. Вытащила, завернула в махровый халат, поволокла на кухню. Заварила крепкий сладкий чай, заставила Надю выпить. Сама для стойкости опрокинула рюмку коньяка.
Ведь я собиралась выслушать душераздирающую историю страшного поругания, в котором почему-то не участвовали ни тело, ни душа моей подруги! Но когда Надя рассказала, из-за чего сыр-бор, я поняла, что коньяк был напрасен.
- Дура! - воскликнула я. - Если ты его ТАК любишь! Если он ТАКОЙ необыкновенный! Какого черта ты удрала?
- Трусы, - тихо и скорбно пояснила Надя.
- Что-что? - не поняла я.
- На мне были ужасные трусы!
- Привет! Ты что, ходишь в драных трусах?
- Нет. Обыкновенные, белые, хлопковые. КАК У ДОЯРКИ! - Тут Надя (второе дыхание!) снова принялась плакать, повторяя, как заведенная: - Как у доярки, как у доярки…
Указательным пальцем одной руки я строго погрозила Наде, а пальцем другой руки показала в сторону ванной: - Снова окачу, если будешь рыдать.
Надежда втянула носом слезы и вредным голосом напомнила:
- Ты сама говорила!
- Что говорила?
- Что женщина всегда должна быть одета так, чтобы не стыдно было под трамвай попасть… Перед работниками морга не стыдно, когда они раздевать станут. А тут! Хуже морга!
Ну, виновата! Водится такое за мной - любовь к хлесткой фразе, к афоризму, красному словцу. Наболтаю, потом сама вспомнить не могу. А подруги страдают. Надежда не первая.
Подруге Юле запала в голову моя вульгарно-феминистская фраза, что, мол, у мужчин мозги распределены по двум местам: часть в голове находится, часть (пардон) - в мошонке. Идеальный мужчина - у которого равновесие двух полюсов. И Юля все терзалась от перекосов - у ее жениха то одна часть мозга доминировала, то другая…
Раз виновата, то исправлюсь! Как могу, выправлю личную жизнь моей подружки.
Начала я издалека:
- Наденька! Давай ты напряжешься и представишь себе, что мужчины тоже люди, человеки! Этакая боковая ветвь развития, не исключено, что тупиковая… Последнее уточнение забудь! - велела я тут же.
- Конечно, люди, - вяло согласилась Надя.
Ты не понимаешь! Из всей нашей женской компании, отбросим скромность, я - единственная, кто относится к мужчинам правильно! Потому что с детства дружу с мальчиками, юношами, мужчинами! Из рогатки научилась стрелять раньше, чем на спицах вязать. А муж у меня! Без академии женских наук такого не приручишь! Воспитываю двух сыновей, наплевала на карьеру. Вот увидишь, мои мальчики, когда вырастут, станут потрясающими личностями. Девушки по обочинам их пути будут от восхищения падать, в штабеля укладываться… Извини, отвлеклась на личное. На чем мы остановились? Итак, ты не относишься к Никите как к нормальному здоровому человеку…
- Почему же! - перебила Надя. - Он очень! Он более чем! У него такие нежные руки… когда он меня обнял…
- Вот именно! - в свою очередь заглушила я воспоминания о нежных руках и объятиях. - Никита для тебя - полубожество, сверхчеловек, супермен. А он между тем потратился на шампанское, цветы и закуски! Еще и свечи наличествовали! Свечи - это точно любовь! Чтобы их купить, надо было в хозяйственный магазин прийти и в очереди простоять. Вопрос: что ты сделала с его чувствами в их материальном воплощении? Надругалась! Пустила коту под хвост!
Надежда совершила очередную попытку разрыдаться, но я на нее гаркнула. Она видела, что у меня имеется какое-то решение, выход из тупика, поэтому быстро замолкла.
- Повторяй за мной! - требовала я. - Никита - простой хороший живой человек!
- Никита простой хороший живой человек, - послушно повторяла Надя и от себя мечтательно-тоскливо добавляла. - Изумительный!
- У него с головой все в порядке и чувство юмора наличествует.
- У него прекрасная голова и великолепное чувство юмора, - редактировала мои слова Надя.
На ее отсебятину я внимания не обращала и еще несколько минут "кодировала" подругу на предмет человеческой полноценности Никиты. Когда мне показалось, что сеанс внушения удался, я предложила простое и гениальное решение проблемы:
- Ты должна ему все честно рассказать! Про свою любовь, про трусы доярки, про меня с идиотскими афоризмами! Объяснить человеческим языком, почему трусливо сбежала, когда более всего мечтала остаться.
- Как это ВСЕ рассказать? - возмутилась Надежда. - Ты с ума сошла! Кто же в подобном признается?
- Опять двадцать пять! - в досаде всплеснула я руками. - Ты же секунду назад была согласна с тем, что Никита - нормальный, психически здоровый человек!
- Я и сейчас так считаю!
- Неправда! Ты его держишь за супермена с легкими проблемами адекватного восприятия действительности. Вот скажи, - потребовала я и ткнула себя пальцем в грудь, - я человек?
- Да, - кивнула Надежда.
- И Никита тоже человек?
- Тоже.
- Тогда почему передо мной ты можешь исповедоваться, а перед ним нет?
- Какие могут быть сравнения? У вас ничего общего! Кроме…
- Ну-ну! - подбодрила я.
- Кроме того, что я вас обоих люблю.
- Уже теплее. Продолжай.
- Нет, не могу, - покачала головой Надя. - Как представлю, что я ему признаюсь, хочется повеситься.
- Это ты всегда успеешь.
- А что если, - слегка встрепенулась Надя, - ты поговоришь с Никитой, объяснишь мое странное поведение?
Ты же знаешь: я за подруг в огонь и в воду. Но тут больно интимный момент. Обсуждать с незнакомым человеком твое нижнее белье - это слишком. Вот если бы у тебя, например, была татуировка на груди, которой ты постеснялась и удрала, тогда другое дело. Я бы сочинила душещипательную историю, как ты валялась в бессознательном состоянии, а коварные завистницы выкололи на твоих молочных железах надпись "кормилицы мои".
- Какой ужас тебе в голову лезет! Нет у меня никаких татуировок!