Следующий час я потратила на то, чтобы убедить Надежду идти с повинной к Никите. Для наглядности сама изображала кающуюся Надю и в нескольких вариантах за нее держала речь. Краткий вариант: "извини меня, дуру" - состоял из трех предложений. Средний вариант: "мне стоило больших усилий решиться на этот разговор" - тянул на три абзаца. В пространном варианте: "я пришла, чтобы открыть тебе душу" - Надина жизнь была представлена, начиная с детсадовского возраста, когда Витя Чижиков залез ей под юбку, больно укусил за попу, чем навсегда привил страх мужского коварства и привычку носить надежное хлопчатобумажное белье.
От долгого говорения у меня стал заплетаться язык. Дважды звонил муж, давал послушать, как орут наши дети, стоя в углу. За время моего отсутствия мальчики каждые десять минут совершали проступки, за которые их следовало поставить в угол. Там они вопили, потом просили прощения, выходили из углов, а через несколько минут возвращались в них снова. Совершенно ошалевший муж страстно желал моего возвращения домой и раздраженно спрашивал:
- Я не понимаю! Твою Надю изнасиловали или нет?
- Если бы! - отвечала я. - Все гораздо запутаннее.
- Вы там дурью маетесь! Лясы точите! А я тут… Картину "Иван Грозный убивает своего сына" помнишь?
- Продержись еще полчаса!
Спасение Надиной любви казалось мне в тот момент важнее всего на свете. Хотя я понимала, что сама Надя, как всякая женщина в истерике, постарается свидетелю истерики измотать все нервы.
Но вот, наконец, забрезжил успех моих усилий. Надя стала задумываться и просить повторить наиболее удачные фразы из моих-ее покаянных речей.
- Думаешь, лучше начать издалека? С детсадовского возраста? Но меня никто не кусал за попу!
- Это и заметно! - воскликнула я в сердцах.
- А что если по телефону Никите все объяснить?
- Можно, но хуже. Он не увидит твоих прекрасных глаз, полных любви и раскаяния.
- Вдруг мне не удастся изобразить любовь и раскаяние?
- Ничего не надо изображать! У тебя во взоре столько горячей страсти, что посмотришь на яйцо - оно вкрутую сварится.
- Мне только и осталось глазами яичницу жарить.
- Сама виновата!
- Да, но если бы ты не говорила про трамвай…
- Конечно, вали теперь все на меня! Вам слова сказать нельзя, что тебе, что Юльке, всякую шутку воспринимаете как руководство к действию. А когда вас учишь уму-разуму, упираетесь как ослихи!
- Тебе и Юльке хорошо! У вас мужья есть, и дети. А я Никиту, возможно, потеряла, - шмыгнула носом Надежда.
- Пока ты его только уронила. Надо быстро поднять, а то другие и прыткие украдут.
Факт существования "других и прытких" заметно подстегнул Надежду. Она попросила еще раз повторить, как лучше провести сцену объяснения. Мое терпение было на исходе, но я в который раз напрягла фантазию.
- И все-таки, - сомневалась Надя. - Мы только один раз целовались, а тут про трусы… Фу, как пошло!
Тут я решила пустить в ход тяжелую артиллерию. Для надежности еще раз напомнив подруге, что она не разбирается в мужчинах, спросила:
- Как ты думаешь, что более всего будет интересовать Никиту во время твоего покаяния?
- Верить или не верить мне?
- Глупости! Его более всего будет интересовать, слушай внимательно! КАКИЕ В ДАННЫЙ МОМЕНТ НА ТЕБЕ НАДЕТЫ ТРУСЫ?
- Логично! - впервые за вечер рассмеялась Надя. - Черные кружевные подойдут? Нет, я девушка скромная. Розовые гипюровые? Белые прозрачные?
Я поняла, что могу отправляться домой. Утешать мужа, который не подозревал, какие страшные пороки заложены в наших детях, какие бандитские наклонности уже сейчас в них проявляются, какие бездны порока могут открыться у шести - и трехлетнего мальчиков. И самое главное выяснить - как выглядит каленое железо, которым он собирается выжигать дурные наклонности наших детей?
Развитие событий, отношения Нади и Никиты после судьбоносного объяснения я предсказала верно. Могу изложить все в деталях, потому что выучила их после многократных пересказав Нади наизусть. Только эти подробности, как правило, бывают дороги самому человеку, его близким, а для посторонних они - типичная любовь-морковь и марш Мендельсона в ЗАГСе.
Мои сыновья однажды спросили:
- Почему дядя Никита очевидную глупость, несуразицу называет "трусы доярки"?
- Это у них семейное идиоматическое выражение, - ушла я от ответа.
- Ваша мама, - встрял муж, - столько идиом своим подругам набросала, что не успевала расхлебывать.
- Идиома - это устойчивое словосочетание, - пояснила я мальчикам, далеким от филологии. - Вот еще примеры: козел отпущения, встать на дыбы, яблоко раздора…
Но в голову мальчикам запало именно "трусы доярки", вошло прочно в речь, пошло гулять. Если вы когда-нибудь услышите это выражение, не упомянутое ни в одном фразеологическом словаре, знайте, откуда оно взялось.
Потерять сознание
С Русланом мы дружим пятнадцать лет, со школы. Сидели за одной партой. В девятом классе он был несчастливо влюблен в Таньку Спицыну, а я безответно сохла по Ванечке Бурмакову. Утешали друг друга, как умели. Главным был вопрос: что ты в нем (в ней) нашла (нашел)? Руслан называл Ванечку дундуком и козлом, а я утверждала, что Танька - кривляка и воображала. Иными словами, никакого сочувствия к переживаниям и ярая критика объекта воздыханий. Помогло. К моменту окончания школы благополучно избавились от своих любовей и пришли к полному согласию: Ванечка дундук, а Танька кривляка. Стоило мучиться и страдать!
Когда мне говорят, что дружбы между мужчиной и женщиной не бывает, что это природой не предусмотрено, нонсенс, абсурд или глубоко замаскированные (Фрейд не отдыхает) чувства одной из сторон, я только пожимаю плечами. Нам с Русланом на Фрейда, извините, начихать. Мы свою дружбу отстояли в боях: Руслан - с женой, я - с мужем. Наши половинки смирились, поверили в чистоту и непорочность давней дружбы. Теперь у нас полная гармония. Я могу часами болтать с женой Руслана о тряпках и болезнях детей, Руслан с моим мужем говорят о политике и футболе. Но в дружбе двух семей все-таки главным остается, что Руслан и я скучаем друг без друга. А для скептиков хочу привести пример из наших с Русланом отношений тех времен, когда мы еще не обзавелись семьями.
Договорились встретиться в метро. И я немножко… на сорок минут опоздала. Причина была не совсем уважительная: по дороге заскочила в магазин. Там было такое симпатичное платьице! Пока мерила, выбирала расцветку, стояла в очереди в кассу…
Вышла я из вагона, подошла к Руслану, изображая раскаяние, извиняясь и оправдываясь. Но Руслан остался глух к моему покаянию и слеп к моей просительно-извинительной физиономии.
Попутно, в скобках, как большой специалист по опаздываниям могу поделиться опытом. Если вы опаздываете к мужу или другу (поклонники, ухажеры - другая статья), то лучше промариновать их часок-два. Явитесь через полчаса - получите по полной программе. А через два часа они думают: только бы осталась жива, только бы с ней ничего не случилось! Могу подвести под свое наблюдение научную базу. Адреналин в крови не вечно бушует, за два часа полностью растворяется-рассасывается.
Но в тот период я была еще малоопытной опаздывальщицей, а у Руслана адреналина выработалось под завязку. Он, злой, взбешенный, принялся на меня орать:
- Ты что себе позволяешь? Я целый час слушаю грохот поездов (всего сорок минут!
ну, может, пятьдесят). Ты мне кто? Девушка? У нас с тобой что? Любовное свидание?..
И так далее в таком духе. Пока он распалялся, я сменила выражение лица с покаянного на обиженное и оскорбленное. В свою очередь повысила голос (надо было перекрикивать стук поездов) и выдвинула контрдоводы:
- Я тебе не девушка! И свидание не любовное! Но я с тобой дружу десять лет! Сколько у нас за это время девушек перебывало? Где твои девушки? А я на месте и, тебя терплю! Выходит, каким-то промежуточным девушкам позволено то, что мне, верной подруге, возбраняется? Так-то ты ко мне относишься? Мало того, что сравниваешь, но я еще и проигрываю! Друг называется! Двадцать минут тебе для меня жалко…
И так далее, в таком же стиле. Пока не увидела на лице Руслана знакомое: в общем ты права, но в частностях я тебе никогда не уступлю.
Наша дружба - это вечный спор. Говоря высоким стилем, спор мужского и женского видового отличия. Мы спорим обо всем на свете: о человеческих отношениях и половых инстинктах у животных, о пользе и вреде разгона дождевых туч в праздники над столицей, о необходимости и недопустимости применения ремня в воспитании детей, о литературе серьезной и легкой, о преимуществах паркета перед ламинатным покрытием, о не прошедших через бухгалтерию гонорарах врачей и учителей (не путать с чиновниками!), о религии как универсальном этическом учении, о цветах кабачков, которые якобы не хуже роз, и пусть на даче цветут кабачки с огурцами, а не бесполезные розы.
Естественно, что в наших спорах я бываю права в девяносто девяти процентах случаев! Свидетельство тому - упаднические аргументы Руслана. Когда он доходит до точки, то неизбежно восклицает:
- Это женская логика! Это бабский взгляд на вещи!
Хорошенькое дело! - не спускаю, не забываю упрекнуть. - Я у тебя все время человек, человек, человек, подруга и умница. Но стоит тебе почувствовать бессилие перед моими доводами, как я мгновенно превращаюсь в женщину! С абсурдной логикой и примитивными взглядами!
- Но ты не понимаешь очевидных вещей!
- Кто? Я не понимаю? Да ты сам скворца от дрозда отличить не можешь, а берешься судить!
- Причем тут птицы, если мы говорили о рок-музыке?
- Птицы тоже поют!
Не припомню случая, чтобы Руслан когда-либо отказался от своего мнения, внял моим доводам и поменял точку зрения. Даже когда он полностью повержен, уложен на две лопатки, пресловутая мужская фанаберия не дает ему признать поражения. Выкручивается, мямлит что-нибудь вроде: в исключениях и в частностях ты, возможно, права, но не в целом.
Таком образом, наши споры можно было бы назвать пустым сотрясанием воздуха, бесполезным занятием, вредной привычкой. Но все вредное, как правило, бывает очень вкусным (шоколад, копченая колбаса, маринованные огурчики). Самые лучшие детективы - бесполезны (в отличие от книги кулинарных рецептов), а пустым сотрясанием воздуха тугой на ухо человек может назвать и божественное пение Елены Образцовой. Поэтому мы с Русланом будем, наверное, спорить пока живы или, точнее, пока один из нас еще будет способен раскрывать рот. Во всяком случае в больнице, где мой друг лежал со сломанной, загипсованной, подвешенной в воздухе ногой, у нас состоялась активная дискуссия с привлечением медперсонала и пациентов.
Прихожу в больницу проведать друга. Вывалила на тумбочку соки, фрукты и салаты в баночках. Загипсованная нога Руслана показалось мне такой скорбной и печальной, что я решила ее приукрасить. В сумке у меня оказался фломастер, поверх гипса я написала: "Мы еще побегаем!"
Села на стул рядом с кроватью и стала расспрашивать Руслана о перспективах его выздоровления и регулярно ли ему, обезноженному, подают "утку". Про "утку" он велел заткнуться. И бюллетень здоровья озвучивать отказался. Потому что у него сегодня уже побывали жена, сестра и мама - каждой приходилось говорить одно и то же, надоело работать заезженной пластинкой.
- И хоть бы кто-нибудь принес хорошую книгу! - возмущался Руслан. - Вот ты, например, не догадалась захватить мне детектив!
- Не пришло в голову. Думала пива безалкогольного купить, а про литературу не подумала. Но у тебя же полно книг, - показала я на стопку на тумбочке.
Оказалось, что это жена притащила свои любимые романы. Мол, теперь у Руслана есть время почитать действительно хорошие книги и понять, почему она, жена, очень ими увлечена.
- Редкостная ерунда! - непререкаемо заявил Руслан. - Герои-мужчины будто в колбе выращены, в особой питательной среде, потому все, как на подбор, - супермены, ни черта не работают, только за юбками бегают. А девушки регулярно падают в обмороки! Чушь собачья! Девушки в обмороки не падают!
- Ну почему же!
- Ты падала?
- Я нет. Но в романах Теккерея или Вальтера Скотта, например, …
- Они тоже лепили горбатого! Только дураки могут поверить в девичьи обмороки! А дамочки, которые валятся как подкошенные, - чистой воды актерки, кокетки и притворы!
Руслан был зол на свою травму, на вынужденное бездействие, поэтому выражался особо резко и безапелляционно. Спорить с ним о литературе - это мы уже проходили - это на добрых три часа. Но не отстоять наше девичье право на обмороки я не могла. А заодно и развлечь друга смешной историей. И я рассказала, как моя двоюродная сестра Соня выходила замуж.
Сонечка живет в Омской области. К моменту бракосочетания мы с ней не виделись лет пять. А мама моя ездила на родину. Вернувшись, сообщила, что у Сонечки теперь рязанская фигура. Характеристика меня очень заинтересовала. Чем отличается рязанская фигура от, скажем, вологодской? И каково живется человеку с южной фигурой в Сибири? А у меня самой какая география во внешности? Мама сказала, что у меня фигура узницы фашистского концлагеря, а от обсуждения Сонечки уклонилась.
И только когда Соня приехала в Москву покупать подвенечное платье, я поняла, что мама имела в виду. Сонечка была чуть-чуть полновата. Красива, мила, обаятельна и чуть-чуть упитана, что ее совершенно не портило. Папа называл Сонечку настоящей русской красавицей. Она смущалась, но отвечала остроумно:
- Правильнее сказать: настоящая среднерусская красавица. Но как русской, так я могу быть и украинской, и белорусской, поэтому национальность отбрасываем. Остается - настоящая среднекрасавица.
- Еще и скромница! - ласково гладила по головке любимую племянницу мама.
Наряд Соня выбрала роскошный. Фата (метров пять невесомой ткани) и симпатичный веночек, у платья широченная воздушная юбка, как в фильме из жизни девятнадцатого века, и… корсет, расшитый блесками и бисером. Сонечка уперлась - подайте ей корсет на три размера меньше, чем требуется по фигуре. Продавцы ее разубеждали, я уговаривала - ни в какую!
- Похудею к свадьбе! Обязательно похудею! - твердила Соня.
И купила-таки корсет, который на спине не сходился у нее сантиметров на десять.
Похудеть Соне не удалось. Она мужественно голодала днем, ложилась спать со спазмами в животе, не могла уснуть. А потом ее подбрасывала какая-то сила, победившая волю. Соня мчалась на кухню, распахивала холодильник… и съедала на ночь все, в чем отказывала себе днем. Словом, приезжаем мы на свадьбу и находим Сонечку в том же размере, что три месяца назад. Жених нам понравился: симпатичный, молчаливый и смотрит на Соню с неподдельным обожанием.
Я попробовала было заикнуться, что, мол, хорошо бы корсетик поменять. Но Сонина подруга, которая на свадьбе была свидетельницей, с авторитетным видом мою идею отбросила и пообещала: утянем!
Вот мы и утягивали Сонечку в день свадьбы. Стоит она, бедная, а мы у нее на спине шнуровку в четыре руки утягиваем и призываем:
- Выдохни! Еще выдохни!
Глаза у Сонечки из орбит выкатываются, грудь двумя полушариями выпирает, зримо растет, а мы все тянем и тянем, корсет по миллиметру сходится. Осталось сантиметров пять утянуть, как вдруг - хрясь! Шнур порвался! Корсет расползся. Сонечка быстро и глубоко задышала, освобожденная. Я снова выступила с предложением заменить корсет на какую-нибудь блузочку. Сонечка чуть не плачет, свидетельница говорит:
- У нас дома веревка бельевая - тонкая, капроновая, очень прочная, белого цвета, от шнура не отличишь. Сейчас я позвоню, нам принесут.
Через полчаса доставили веревку. Время поджимает, гости и жених у подъезда топчутся, а у нас невеста не готова.
Стали мы снова Сонечку утягивать. Вспотели, взмокли, пальцы болят, веревка их режет. И все-таки утянули, получилось! Крепкий узел завязали, чтобы не разошлось. Быстренько фату водрузили. Невеста - на загляденье. Только несколько бледновата и дышит коротко и часто, как мышка. Но это можно на волнение списать, такой день все-таки!
Собрались выходить, а Сонечка шепчет:
- Что-то мне нехорошо.
- Надо взбодриться, - говорю. - Раньше при корсетах обязательно нюхательные соли держали. У вас их, конечно, нет. Но хотя бы нашатырный спирт?
Нашатыря в аптечке не имелось. Сонина мама вспомнила, что в кладовке стоит средство для мытья стекол, которым пользоваться невозможно - чистый аммиак, глаза выедает. Принесли стеклоочиститель в пластикой бутылочке с насадкой распылителя и рычажком. Я набрызгала на салфетку и дала Сонечке понюхать. Помогло! Невеста затрясла головой, три раза чихнула и порозовела. На всякий случай я бутылочку в свою сумку положила.
До ЗАГСа добрались благополучно. Там в комнате ожидания еще несколько свадебных коллективов находилось, группируясь вокруг женихов с невестами. Наша невеста была самой обворожительной, отстранено загадочной. Глазами не стреляет, они у нее в одну точку уставлены, слабая улыбка и благородная, возвышенная бледность. Из гостей только ленивый не сказал Сонечке, как замечательно она выглядит, похудев(!).
Пригласили нас в зал регистрации. Там за столом женщина-распорядительница в красивом платье и с торжественным лицом. Стала говорить про особый день, про важное событие в жизни невесты и жениха. Все, как обычно. Я стояла сбоку и сзади от Сони. Вижу - она голову на плечо жениху склонила, привалилась к нему. Выглядит мило, но, пожалуй, поза не слишком уместная в данной ситуации.
Жених сказал четко и ясно "Да!", когда его спросили, по доброй ли воле он вступает в брак, Сонечка пролепетала едва слышно.
Неожиданно в самый ответственный момент, когда распорядительница проговорила: "Объявляю вас…" - Сонечка… Нет, не упала в обморок, она как-то сползла с плеча жениха, стекла на пол. И превратилась в большой шар воздушной материи.
Все ахнули, растерялись. Первым пришел в себя жених, принялся лихорадочно копать руками в белом ворохе, погребшем невесту. Раскопал, тут и мы подскочили. Выглядела Сонечка! Я теперь легко отличу притворный обморок от настоящего. И любительницы терять сознание быстро бы избавились от своей жеманной привычки, если бы видели в натуре лицо человека, потерявшего сознание.
Глаза у Сонечки закатились, лицо обмякло, будто мышцы расползлись, и цветом оно было до зелени бледным. Мы дружно испугались.
- Что с тобой? Что с тобой? - восклицал жених.
- Врача!!! - одновременно заорали несколько человек.
Кто-то выскочил из зала, рванул в комнату ожидания и там закричал:
- Есть тут врач? Срочно нужен врач!
Один из женихов оказался доктором. Он оставил свою невесту и бросился выполнять профессиональный долг. За доктором потянулись любопытные - всем было интересно, что происходит.
Врача я успела спросить:
- А вы какой доктор?
- Дерматовенеролог. Что случилось? Где больная?
Я опешила: зачем нам венеролог? Мы не по этой части. Пока я растерянно хлопала глазами, меня оттерли в задние ряды. Зал наполнялся людьми, даже невесты чужие приперлись, из которых только одна была без корсета, а в белом балахоне, плохо скрывавшем многомесячную беременность.
- Принесите нашатырь! - командовал не видимый мне за спинами доктор.