- Да. Я хотел еще вот что сказать, - заговорил он так энергично, что Анна не решилась спорить. - Я давно думал, почему многие женщины вступают в отношения, в которых нет для них ничего - ни радости, ни смысла?
- Понятно, вы изучили и женщин, - насмешливо заметила Анна, не удержавшись.
- Я обнаружил печальную истину - женщины не умеют себя любить. Я думал над этим и понял, что причина возникла не сегодня. Терпение, смирение, жертвенность всегда считались добродетелями, а страдание - обязательной краской жизни.
- Я лично не хочу ни страдать, ни мучиться, - бросила Анна. - Но так выходит, - она пожала плечами, - само собой.
- Само собой ничего не выходит, - сказал он. - Попробуйте понять, и вы поймете истинную причину всего. Даже истинную причину вашего недовольства мужем. А если вы поймете, то сможете простить его…
- Вы считаете, что всему есть прощение? - Не ожидая от себя запальчивости, прозвучавшей в вопросе, Анна смутилась.
Он не успел ответить, в дверь купе постучали. Это проводница пришла за чашками. Она забрала их, поезд замедлил ход и остановился. В окно бил мощный свет станционного фонаря. Нечеткий голос диктора, который объявил о прибытии поезда Москва - Суходольск на станцию, будил зимнюю ночь.
- Прогуляюсь, - сказал попутчик и вышел из купе.
Анна сидела одна, чувствуя, как бьется сердце от странной тревоги. Она догадалась о том, о чем думала давно, но не могла сформулировать.
Неужели причина того, что происходит между ней и Витечкой, - это отголоски любви к другому, которую она проиграла? И до сих пор не могла взять в толк почему. Витечка был ее всегдашним запасным. С шестого класса. Он, его любовь были стеной, которая позволяла ей чувствовать себя защищенной, но…
Странный попутчик очень точно объяснил ей, почему она не удержала того… Как все просто. Она не умела восхищаться им так, как соперница, которая увивалась вокруг него, она казалась ей смешной, нелепой со своими льстивыми словами восхищения. Она восторгалась его меткими бросками, когда он играл в водное поло, его быстротой на дорожке в бассейне. Ах, какой он сильный! Ах, как он играет в водное поло - лучше всех! А она, Анна, отказывалась пойти болеть за него на соревнованиях. Более того, Анна сама ждала от него похвалы - ее силе, ее смелости, ловкости. Разве не ради этого она полезла с ним и его друзьями в пещеру?
Он звал ее на каждое соревнование - болеть.
- Опя-ять? - с тоской спрашивала Анна. - Но я была сто раз. Я знаю, твоя команда выиграет…
- Но она выиграет по-другому… - говорил он.
А та шла с ним. Она вопила громче всех на трибуне. Едва ли он различал ее голос среди других голосов, но что-то он чувствовал… Однажды Анна все-таки пошла и увидела, как ее соперница подпрыгивает на трибуне. А потом… - даже сейчас она закрыла глаза, чтобы не видеть, - он вышел из воды и обнял ту, другую, которая раскрыла объятия победителю. Он целовал ее. Впервые в жизни Анна похолодела и ледышкой сидела на трибуне, пока он и другая не ушли…
Поезд дернулся, но еще не пошел. Раздался стук под вагоном - это рабочие подбивали тормозные колодки. Анна вздрогнула, как от предупреждения. Если она будет жить так, как сейчас, она потеряет и Витечку с его искренней, она не сомневалась в этом, любовью.
Поезд лязгнул колесами, они прокрутились нехотя. Попутчик вернулся в купе, он принес с собой хрустящий аромат морозной ночи. Она видела теперь не большого заспанного енота, засевшего в норе, из которой блестели его глаза, теперь он весь вывалился наружу.
Попутчик сбросил серый твидовый пиджак. Он остался в черных брюках с острыми стрелками, черном свитере, на ворот которого спускались концы белоснежной рубашки. На гладком лице не было и тени щетины, наверняка побрился вечером, перед выходом из дома.
Он улыбнулся.
- Меня, кстати, зовут Степан. Степан Сухинин. А вас? Я знаю, вы не из тех, кто знакомится в поезде. Но для удобства общения представимся.
Она кивнула.
- Анна Удальцова.
- А теперь вы. Расскажите, что так сильно вас мучит, Анна.
4
Витечке было все равно, почему Анна согласилась выйти за него замуж. Но он точно знал, что рассчитал верно. Он сделал ей предложение ровно в тот день, час и минуту, когда она могла сказать ему "да". Более того, сейчас он понял, как правильно поступил, придя к ней с шампанским и шоколадными конфетами. Витечка усмехнулся. Как много надо знать, чтобы добиваться своей цели.
Он лежал на верхней полке в поезде, который вез его из Екатеринбурга в Суходольск. Он ощущал себя странно, ему вдруг показалось, что все приятности и неприятности, которые происходили до сих пор с ним, материализовались в одну большую приятность. Как будто золотая банковская карта - талисман, который отныне направляет его растрепанную жизнь в единый тоннель, с гладко укатанным бетоном. Они с Анной покатятся по нему вместе, вперед. Навсегда. Как того и хотелось ему с первого мига. Он увидел ее во дворе дома - большую белую девочку с льняной косой, она несла в правой руке пузатый черный портфель, но шла очень прямо.
Она нравилась ему - высокая, сильная. Она проходила по двору, ни на кого не глядя.
Она нравилась ему, когда выходила гулять со своим длинноногим черным щенком неизвестной породы.
У него замирало сердце, когда Анна шла на школьную дискотеку, на которую его класс не пускали по малолетству. Оно замирало, когда Витечка наблюдал в окно поздно вечером, как она входит в подъезд, возвращаясь, а рядом с ней маячит фигура провожатого. Он крепко закрывал глаза, чтобы не узнать - поцелуются они или нет.
Витечка слегка успокоился, ему показалось, он стал ее забывать, когда Анна уехала в Пермь учиться в университете. Он остался дома, в политехническом. Он заставлял себя иногда провожать сокурсниц. Всякий раз разных - девушки не выдерживали его холодности и не хотели с ним встречаться.
Он видел Анну, когда она приезжала на каникулы. Они болтали ни о чем, столкнувшись в подъезде или во дворе. А однажды мать как-то невзначай бросила:
- Видела Удальцову-старшую. - Поджала губы, потом усмехнулась. - До чего она все-таки манерная, - и осуждающе покачала головой.
Витечка замер, глядя, как мать вытирает тарелку. Полотенце было клетчатое, догадался он, но такое старое, что красные и желтые клетки, пропитанные влагой, почти слились в одно розовато-фиолетовое пятно. Он вздохнул, ему показалось, что он уловил запах застарелого жира.
- Идет, закинув голову, - продолжала мать, - как будто у нее на макушке банка с водой. - Она взяла со стола пол-литровую банку с остатками огуречного рассола, в котором плавали веточки укропа, и выплеснула в раковину. Одна веточка застряла и, казалось, снова проросла. Только игольчатые листики поникли.
Витечка молча смотрел на соленую зелень.
- Она говорит, что они переезжают… Куда бы ты думал? - Не ожидая, когда догадается сын, ответила сама: - В Москву! - Мать умолкла и поджала губы. - Вот так и бывает - мы переехали с твоим отцом сюда из Москвы, осели здесь навсегда. Погнались за северной романтикой. А некоторые явились черт знает откуда, а уезжают в столицу.
Витечка не говорил ни слова, он слышал эту, как он называл, печальную песнь матери о коварстве судьбы много раз. Что мог он сказать? Он, родившийся в Суходольске? Что ему Москва, которую он видел толком однажды, когда ездили на похороны деда? Ему тогда было десять лет.
- Я спросила ее: а как же дочь? - Витечка насторожился. - А она говорит: дочь собирается замуж.
Он увидел, как мать вешает на крючок полотенце, оно опадает под тяжестью пропитавшей ткань воды. Он подумал, что если сейчас снять с него майку, надетую под рубашку, и повесить рядом, то и она опадет так же. Он взмок.
Анна выходит замуж. А что тут такого странного? И какое ему дело? Анна понятия не имеет, что он в нее… он в нее влюблен? На самом деле? - спросил он себя. Что ж, хорошо, что не знает… Не так обидно…
- Такие, как она, - продолжала мать, - мужчинам по вкусу. Они смотрят на худышек, а мечтают о толстушках. - Она засмеялась и расправила полные плечи.
Его мать была пышной всегда. И отцу нравилось, что его жена, как он говорил, не газель. Витечка не раз слышал, как отец, обнимая мать за плечи и прижимая к себе, нарочито громко шептал: "Моя мягкая ватрушечка… Люблю…"
- Значит, они продадут квартиру? - спросил Витечка.
- А ты хочешь купить? - насмешливо полюбопытствовала мать. - Было бы неплохо, - заметила она. - Если бы у нас на то нашлись деньги. - Она поморщилась. - Ты бы женился и жил в одном доме с нами. Я бы, так и быть, занималась внуками, а…
- Мам, перестань. - Сын скрестил руки на груди и закинул ногу на ногу. Он словно защищался от ее слов.
- Но я думаю, они не станут ее продавать, - сказала мать. - Какой смысл? Вряд ли Анна выходит за миллионера, а ее родители навсегда уехали в столицу.
Они оставят квартиру себе как отнорок, будет где отсидеться в непогоду.
Он засмеялся:
- Ты говоришь как настоящий следопыт.
- Я и есть следопыт, - сказала мать. - Разве ты не слышал от меня или от отца, что хитрые лисы, енотовидные собаки и многие другие звери копают отнорки? Чтобы их не достали враги или охотники, когда они раскопают нору. Я сама видела напрасные старания егеря. - Она махнула рукой: - В общем, ты знаешь, о чем я говорю.
- Знаю, мама…
Витечка привстал на полке, чтобы поймать подушку, которая норовила выскользнуть из-под коротко стриженной головы. Он, видимо, чересчур энергично ею крутил. Он взбил подушку и снова лег. Поезд прибавил скорость, наверное, нагонял время. Они стояли дольше обычного на каком-то разъезде. Витечка закрыл глаза.
…А потом он встретил Анну, когда она с большой дорожной сумкой шла от троллейбусной остановки и повернула к дому.
- Привет, - окликнул он ее, когда она поравнялась с ним. - Помочь? - Он кивнул на сумку.
Она остановилась. Он посмотрел на ее лицо и понял, что она не совсем понимает, кто перед ней. То, что он не тот, кого ей хотелось бы видеть, - это точно. Потом ее глаза, светло-серые, замерли на его губах. Его губы дрогнули, расплываясь. Ее тоже - в ответ. И тогда он нагло сказал, что ждет ее.
- Приве-ет, - проговорила Анна. - Привет, Витечка.
Витечка… Она называла его так, как все и всегда. Он не спорил, он был невысокий, худенький. Анна протянула ему сумку, он взял ее и едва не уронил.
- Ого! Что там у тебя?
- Вся жизнь. - Она засмеялась.
- Куда ты ее тащишь? - поинтересовался он, хотя сердце, которое подскочило и перекрыло горло, сказало ему все. Он пытался отогнать его на место, адамово яблоко бегало по шее, натягивая кожу. Если бы Анна смотрела на него, а не на сумку, она бы догадалась, как он рад.
- Обратно, Витечка, - сказала она и взяла его за руку. - Пошли.
Анна держала его вот так, за руку, давно. Когда они учились в шестом классе и лазили на дворовые яблони за незрелыми дичками. Уже тогда от этого прикосновения его руке становилось жарко. А теперь он весь вспотел.
- Ты домой? - спросил он осторожно.
- Ага, - сказала она.
Он донес ее сумку до двери квартиры. Она открыла замок ключом, который болтался на брелочке в виде револьвера из позеленевшей от руки меди, и сказала:
- Будет настроение - заходи.
Если бы еще вчера он представил себе, что такое возможно, он не сомневался бы, что зайдет сейчас же, следом за ее приглашением. Но он оробел, молча кивнул и побежал вверх по ступенькам, к себе, на пятый этаж с ее третьего…
Витечка тихонько засмеялся.
Да-да, он поступил очень правильно, когда пришел к ней вечером того дня с шампанским. Вино было итальянское, "спуманте". Недавно он узнал, что это слово как раз означает "шампанское". И с коробкой шоколадных конфет. Они были бельгийские, морской коктейль - разные гады из шоколада.
Никита Рогов, а не кто иной, раскрыл ему глаза на то, как четко сработала его мужская интуиция. Никита знает все о мужчинах, женщинах, вине и шоколаде. Иначе ему бы не жениться на девушке, в которой половина русской и половина французской крови.
- Знаешь, почему, отравляясь в гости к женщине, мы берем с собой бутылку шампанского и коробку шоколадных конфет? - спросил Никита, когда они дегустировали красное сухое. Они делали это пристрастно, потому что оно могло обогатить их или разорить.
- Почему? - спросил Витечка, немедленно вспомнив, как сам с таким нехитрым набором явился к Анне Удальцовой в тот вечер.
- В шампанском есть химическое вещества, которых нет ни в одном алкогольном напитке. Они знаешь, что делают? - спросил Никита.
- Помогают словить легкий кайф, - хмыкнул Витечка.
- Они повышают уровень тестостерона в крови. Я думаю, ты знаешь, что это такое.
- Знаю, - кивнул он. - А шоколад?
- В нем есть нечто, что стимулирует так называемый центр любви в мозгу женщины. - Витечка засмеялся. - Это самое "нечто" сходно с веществами из конопли. Если говорить упрощенно, то они прикрепляются к определенным рецепторам в женском мозгу. Отчего дама чувствует себя так, будто накурилась травки.
- Марихуаны? - уточнил Витечка.
- Да. Эти вещества есть в черном шоколаде и какао, но их нет в белом шоколаде и кофе.
Витечка улыбнулся.
Из-за хитростей химии или по какой-то другой причине, но Анна досталась ему. Удивился ли он? Нет, потому что не позволял себе думать иначе. Даже когда мать сказала, что Анна выходит замуж. Он хотел ее и получил. Все вышло так, как должно быть.
Удивилась - нет, потрясена была его собственная мать. Но она, женщина с железным характером, как называл ее отец, сдержала свои эмоции и спросила коротко, по-командирски:
- Будет свадьба?
- Нет, - ответил сын. - Мы уедем, точнее, уплывем в свадебное путешествие.
- Далеко?
- Не очень. В Разбойный Бор.
Мать усмехнулась:
- Романтичное местечко. И комаров вволю. Ладно, отец приезжает из деревни завтра утром. А ее родители?
- Они отдыхают. Мы к ним завернем потом.
- Не по-людски, - заметила она. - Но по-другому и быть не могло. Чего ждать от безумства однолюба? - Она насмешливо покачала головой…
Витечка очень скоро понял, что получить-то он получил то, что хотел, но Анну ему предстояло завоевать. Это труднее. Но он не печалился. Если его отец сумел сделать невероятную для себя карьеру, а он - сын своего отца - разве не сможет сделать любовную карьеру? Он прошел путь от тайно и безнадежно влюбленного мальчика до официального мужа. Разве не бесспорный успех? Теперь он готов устремиться к следующей ступени… Стать не только любящим мужем, которому жена позволяет себя любить, но стать мужем любимым…
Витечка снова ловил подушку, снова подсовывал ее под голову.
Что-то не получалось у них с Анной. Она отдалялась все больше, особенно когда Витечкин отец помог ей устроиться зоотехником на звероферму работать с енотами.
Анна все чаще говорила о шиншиллах. Он знал, чего ей хочется на самом деле и хотелось всегда. Открыть свою ферму и выращивать на ней шиншилл.
Про шиншилл он знал довольно мало. Анна говорила о них, когда вспоминала о бабушке. Он что-то помнил из собственного детства, слышал разговоры родителей - бабушка Анны работала с шиншиллами на звероферме, директором которой был его отец. Много лет назад произошло что-то, что потрясло всех. Теперь он знал - внезапная смерть Анниной бабушки и гибель ее зверей.
Иногда Анна казалась ему человеком, который не совсем ясно понимает, чего можно хотеть в нынешнем мире, а чего нельзя. Ему становилось страшно, что однажды она поймет и тогда оставит его. С ним она не получит желаемого - свою ферму, для этого нужны деньги. Если бы у него были деньги, думал он еще недавно, но совершенно абстрактно, он бы отдал их Анне.
Наконец Витечка понял, что, если ничего не сделает для того, чтобы удовлетворить ее страсть, он ее потеряет. И тогда он сделал то, о чем даже думать боялся. Втайне от нее.
Теперь есть деньги, он везет их Анне. Его сердце ликовало. Как тогда, когда она согласилась за него выйти замуж.
5
- Так вы расскажете, что вас мучит? - повторил свой вопрос Сухинин, усевшись на свою полку. Свет в купе ослабел, была ночь.
- А видно, что мучит? - тихо спросила Анна.
- Вы как будто хлебнули чего-то… неприятного.
- Например, яда? Да? - насмешливо поинтересовалась она.
- Расскажите, я вам…
- Вы расшифруете формулу яда? - колючим голосом спросила она. - Вы и в этом разбираетесь? - Ей не нравился собственный тон, но она ничего не могла сделать с собой. Она защищалась от всевидящих глаз попутчика по фамилии Сухинин.
- А вас занимает именно она? Формула какого-то определенного яда? - спросил незнакомец без тени насмешки.
- До вашего вопроса - нет, не занимала, - нашлась Анна. - Но сейчас мне пришло в голову, что стоит заинтересоваться.
- Если просветление снизошло при общении со мной и вам любопытна именно формула яда, - неторопливо говорил он, - значит, у вас в голове сидело то, что давно просилось наружу. Просто вашей мысли не представлялось случая оформиться в слова. Мое предположение подтолкнуло к этому. Рассказывайте.
Анна колебалась. Она была не из тех, кто охотно и безоглядно поддерживает разговор с незнакомцами. И уж тем более рассказывает о себе первому встречному. Но сработал "эффект попутчика". Ты никогда больше не увидишь человека, с которым случайно встретилась в вагоне. Поэтому - вперед.
- Хорошо, - наконец сказала Анна. То, что этот человек рассказал ей о себе, ни с чем нельзя сравнить. Все блекнет.
Она выложила ему о выставке в Москве, о шиншиллах, которых там увидела, о бабушке, профессоре Удальцовой.
- Вам повезло, - ответил Сухинин сразу, как только она закончила.
- В чем именно? Или с чем, сказать точнее. Что вы имеете в виду? - Анна сыпала вопросами, словно желая заглушить словами возникшую досаду. Она не любила подчиняться чужой воле.
- В том, что вы встретили меня, - тихо заметил он.
Если бы она не видела спокойного лица и улыбки на губах, она бы отыскала у себя в запасе что-то дерзкое. Но это были слова человека, уверенного в том, что говорит правду.
- Гм, - хмыкнула она. - Почему это?
- Потому что я хорошо знаю химию, - ответил Сухинин.
- Но ведь вы… - Анна вскинула брови: он сочинил все, что рассказал ей до этого? Ведь его занятие так же далеко от химии, как ее еноты от…
- Понимаю, о чем вы подумали, - быстро кивнул он.
- Неужели? - Анна не удержалась и вложила в свой голос долю сарказма.
- Вы подумали, - он не обратил внимания на интонацию, - что я вас обманул своими россказнями. Но все - правда. И то, что я рассказал, и то, что я химик по образованию. Поэтому я вам предлагаю - покажите записи вашей бабушки, а они, я уверен, сохранились у вас в доме…
- Почему вы так уверены? Может быть, мы давно пустили их на растопку.
- Нет, - коротко ответил он.
- Интересно, почему "нет"? - Анна сощурилась. Ее серые глаза стали похожи на две щелочки, сквозь которые просачивается зимнее небо.
- Если ваша бабушка защитила докторскую диссертацию двадцать лет назад, как я подсчитал, значит, она не в первом поколении образованный человек.
- Ну да. Ее отец, мой прадед, тоже был вполне образованный. - Анна кивнула. - Вы не ошиблись.