- Расследование исчезновения Кастнера до сих пор не закончено, - продолжал Кристоф тем же успокаивающим тоном, что и раньше. - Когда меня назначили на этот пост, я подумал, что смогу рассмотреть эту тайну с иного угла и даже стану тем, кто ее разрешит. Снова допросил всех соседей Леонарда Кастнера, даже нашел тех, кто уехал из города. Но все это было пустой формальностью.
- Так ты никогда по-настоящему не подозревал этого Леонарда? - удивилась она. - Почему же упомянул о нем.
- Разумеется, его подозревали, но его никогда не считали убийцей. Ловким вором - да, но не убийцей. Но потом я обнаружил, что пресловутому Растибону больше не приписывалось ни одного убийства, а это позволяет предположить, что он ушел на покой в то же время. Это одно и то же лицо, не так ли, Алана?
И теперь она поняла, что ему нужно. Он пришел к этому заключению давным-давно, но все же не знал точно, принадлежит ли Поппи какое-то из имен. Он пытается понять, использует ли она сказанное им, чтобы подтвердить свои притязания. А это означает, что он ни на грош ей не верит!
- По этому поводу мне нечего больше сказать, - устало обронила она.
- Не можешь? Или не хочешь?
Разговор становился слишком утомительным. Она снова попыталась вырваться из его рук.
- Отпусти.
- Мне нравится, когда ты в таком положении.
- А мне нет.
- Думаю, что сумею выиграть спор.
О том, кто сильнее? Господи, она заметила, как весело блестят его глаза! Он только что мускулы не разминает.
- Знаешь, грубая сила - аргумент безмозглых, - отрезала она.
Он разразился смехом:
- Сегодня тебе не удастся меня разозлить, Алана моя. Я ведь предупреждал, верно?
- О, пожалуйста, - бросила она с отвращением, - прекрати намекать на нашу близость. Почему ты рассказал мне все это?
- Хотел увидеть твою реакцию на имя Брасланов.
- Считаешь, что я до вчерашнего дня ни разу не слышала этого имени? Я получила образование, не худшее, чем у любого английского аристократа. В обучение входил краткий курс истории всех королевских домов Европы, включая этот. Я даже знаю то, о чем ты забыл упомянуть, что мой отец - их дальний родственник. Но обе ветви семьи стали врагами еще до его рождения.
Куда девалась его веселость!
- Ты и без того знаешь гораздо больше, чем я ожидал. Невольно напрашивается вопрос: что, если Брасланы украли девочку не для того, чтобы убить, а вырастить как одну из своих и внушить любовь к ним? Замысел, который вернул бы им власть, как только они избавятся от Фредерика!
- Вы действительно хватаетесь за соломинку! - фыркнула она. - Уверяю, меня вырастили в Англии и, уж конечно, не Брасланы!
- Соглашусь, что ты выросла не здесь. Только уверен, что твой Поппи...
- О Господи! - прошипела она, воздев глаза к небу. - Так теперь ты вообразил, что он тоже Браслан?! В чем еще ты хотел его обвинить?
Он укоризненно пощелкал языком, но тут же осклабился.
- Действительно ожидаешь, что я расскажу тебе, как идет расследование, частью которого ты стала?
- Да-да, не стоит этого забывать, - проворчала Алана. - Думаю, наше перемирие только что окончилось.
Она плотно сжала губы, чтобы он не сомневался в ее решимости. Он тут же отпустил ее. Скорее всего именно из-за этого. Она тут же вскочила. Кристоф встал так же быстро и, прежде чем она успела отбежать в другой конец комнаты, сжал ее лицо.
- У нас не было перемирия, - мягко объяснил он. - Есть отношения, которые ты найдешь более приятными, чем любое перемирие. Я не обижу мальчика, даю тебе в этом слово. Но я найду твоего Поппи, у меня просто нет выбора. Только если то, что я начинаю подозревать, - правда, ему тоже не причинят зла.
Алана замерла. Что он делает? Расставляет ей силки? В этой стране за голову Поппи назначена награда, а если бы даже и не так, его не поблагодарят за похищение и увоз дочери короля. Поппи просто казнят, и она не собирается помогать Кристофу в его поимке!
Глава 29
Капитан снова оставлял ее в ожидании. Что же, неплохая тактика! Не успела она спросить, что он имеет в виду этим непонятным заявлением насчет того, что Поппи не причинят зла, как он позвал Бориса.
- Накорми эту женщину и охраняй ценой собственной жизни, - велел он. - Никого не впускать и не выпускать.
Борис, морщась, запер дверь. А она-то собиралась сыграть на его угрызениях совести! Жаль, что Кристоф это понял! Но куда, по его мнению, она пойдет, если сбежит отсюда? Домой? Что же, вполне возможно. Она окончательно растерялась и не знает, что делать. Сказала ему все, что могла, а он по-прежнему считает ее самозванкой, так что никакой войны ей не остановить.
Борис немедленно принес завтрак: куда больше, чем она могла съесть. Может, они ожидают возвращения Кристофа? А вот она не ждала. Скорее всего он снова пошел допрашивать вора или послать в город новых шпионов следить за Генри. Но до приюта Генри жил на улицах Лондона и прекрасно знал, как избавляться от слежки, сбегать от воров и всякого, кто слишком пристально за ним наблюдает. Оставалось надеяться, что он не потерял навыков, хотя она не думала, что Кристоф, не получив желаемых результатов, посадит Генри в тюрьму.
Но Кристоф действительно вернулся, пока она завтракала, и Алана отметила его недовольный вид, когда он сел за стол и принялся наполнять тарелку разнообразной едой.
- Вор заговорил?
- Его зовут Ренье, и да. На этот раз у него было что сказать в обмен на сохранение жизни. Некий Альдо заплатил ему за сообщение о наших передвижениях и обо всем том, что может быть полезно нашим врагам. Он также назвал имя второго предателя, который, к сожалению, успел сбежать.
- Что же, по крайней мере ты знаешь два имени. Почему же так расстроен?
- Потому что Альдо убит прошлой ночью, и я опять остался с пустыми руками.
- Ты избавился от двух изменников. Это явно улучшило ситуацию.
- Тут ты права.
- Но Ренье признает, что хотел меня убить?
- Нет, твердит, что пытался напугать. Я склонен ему верить.
- Верить якобы признавшемуся предателю, а не мне?! Спасибо большое! - рассерженно вскричала она.
- Ты даже не пытаешься вникнуть в мои проблемы! Твоя история весьма стандартна. Я уже слышал ее, и не раз, причем без особых вариаций.
- Я понимаю твои затруднения, просто мы о них не подумали. Поппи был уверен, что меня сразу отведут к отцу, а у того не возникнет ни малейших сомнений относительно того, кто я такая. Доказательством должен был послужить браслет. Ты действительно считаешь, будто столь изысканное украшение может быть скопировано теми, кто в глаза не видел оригинала? Детали слишком тонкие, а драгоценные камни сияют радугой цветов. Но он был украден, так что вместо этого я осталась наедине с тобой и твоими сомнениями, что ставит меня в одинаково затруднительное положение, - со вздохом объяснила Алана.
Кристоф предпочел игнорировать ее слова и справедливо указал:
- Ты, разумеется, понимаешь, что эта история не твоя собственная, а рассказанная Поппи. Что, если он солгал тебе?
- Он не стал бы.
- А все-таки?
Алана вскинула темную бровь:
- Значит, он восемнадцать лет растил меня с целью наплести с три короба лжи? По какой причине?
- Мужчина, любой мужчина, стремится войти в абсолютное доверие обладающему властью монарху. Власть - несокрушимая мотивация.
- Верно, - кивнула она. - И все же восемнадцать лет - слишком долгий срок, в течение которого кто-то из нас, я, Поппи, мой отец, - мог умереть. И кроме того, следовало точно знать, что за это время мой отец не произведет на свет наследника мужского пола. - Она покачала головой. - Я знаю Поппи. Он не лгал мне, и я даже об этом жалею. Любая история была бы предпочтительнее той, что он считает правдой.
- Противоречишь себе, Алана? Ты уже сказала, что он оказался не тем, за кого его принимала.
- Ты намеренно стараешься придать моим словам иной смысл. Меня шокировало его прошлое. А потом и мое собственное. Но это не меняет того, кем он стал сейчас. Кем был все эти годы, в продолжение которых я его знала.
- Ты поразительна, - объявил он, к полному ее удивлению. - У тебя на все имеется готовый ответ!
Алана слегка улыбнулась:
- Спроси себя почему? Спроси, стоит ли задумываться, прежде чем сказать правду? И если бы я лгала, пришлось бы согласиться, что я поразительна.
- Знаешь, ты ведешь себя не как восемнадцатилетняя девушка, - усмехнулся он.
Она с любопытством уставилась на него, гадая о причине такого веселья, но вслух спросила:
- Чем вызвано такое убеждение?
- Большинство молодых аристократок в таком возрасте редко можно назвать взрослыми, но в тебе нет ничего от ребенка.
Алана рассмеялась:
- Возможно потому, что со мной никогда не обращались как с ребенком.
- Никогда?
Она пожала плечами.
- Полагаю, несмотря на то, как быстро полюбил меня Поппи, он все же помнил, что в один прекрасный день я могу стать королевой, и из-за этого обращался со мной иначе, чем с обычными детьми. - Но тут на ум пришло одно старое воспоминание, и Алана задумчиво протянула: - Правда, однажды... я вывихнула палец на прогулке в одном из лондонских парков и рыдала, как дитя. Тогда мне было лет шесть. И я впервые испытывала столь сильную боль. Пока доктор осматривал палец, Поппи держал меня на руках и рассказывал всякую чепуху, чтобы отвлечь. И я смеялась. Хотя из глаз лились слезы.
- Ты все еще любишь его, верно?
Это было сказано так мягко, что у нее едва не выступили слезы на глазах. Алана мгновенно насторожилась. Что это?! Новая тактика? Недаром он взывает к ее эмоциям. Она не позволит ему догадаться, что он победил!
- Как можно перестать любить человека, которого любил всю жизнь? - ответила она вопросом на вопрос. - То, чем он когда-то занимался, - ужасно, но Поппи давно стал другим. Не знаю, что еще сказать и как объяснить, что он больше не убийца.
- Разве не ты говорила, что он приехал сюда убить твоего врага?
- Это не одно и то же! Он пытается защитить меня и моего отца! То есть, капитан, делает вашу работу.
Он не только не рассердился, но улыбнулся ей:
- Прекрасный ответ, Алана!
Улыбка ей не понравилась, потому что привлекла внимание к губам, и заставила думать о совершенно других вещах. Ах, если бы он не был так чертовски красив! Если бы он был старым или уродливым и не имел такого идеального тела, насколько было бы легче общаться с ним! Но его магнетизм был слишком силен. И чересчур часто ей мешал.
- Мы должны обсудить, как обелить тебя от всех обвинений, - неожиданно сказал он.
Заявление странное, мгновенно возбудившее в ней подозрение.
- Чтобы ты смог меня отпустить?
- Нет.
- Так в чем смысл?
- В том, чтобы ни ты, ни твой опекун не попали в тюрьму.
Алана села прямее и нахмурилась:
- Ты уже упоминал об этом раньше. Причем без объяснений. Чего ты добиваешься?
- Я склонен думать, что тебя одурачили и что советники Брасланов за эти годы достаточно поумнели, чтобы придумать нечто в этом роде.
- Одурачили? Каким образом?
- Твоего опекуна либо подкупили, либо уговорили, либо шантажировали, возможно, угрожая, что убьют тебя. Ему внушили всю эту сказку, включая имя Леонарда Кастнера, как известно, первого подозреваемого по делу. А также Растибона, самого печально известного убийцы того времени. Я верю, что он лубиниец, возможно, один из впавших в немилость аристократов, из тех, кто предпочел начать заново в другой стране, а не оставаться здесь с позором, что соответствует тому, что он рассказал тебе в детстве. Он мог переписываться со старыми друзьями, так что Брасланы, вполне вероятно, узнали о нем и о племяннице соответствующего возраста. Подумай, Алана! Подумай хорошенько. Все, что ты рассказала мне, поведал тебе он, да и то недавно. И он действительно посчитал, что они тебя убьют, если ты не поверишь этой сказке. И сделал все, чтобы приукрасить ее, включая и то, что сам когда-то был убийцей.
Она не сразу осознала его слова, но что-то в них не сходилось.
- Если это устроили Брасланы, при чем тут еще и мятежники? Или хочешь сказать, оба заговора не связаны между собой?
- Очень даже связаны. Их пропаганда просто подготовила твое эффектное появление.
- Но война?
- Если они смогут вернуть корону, полное уничтожение государства им ни к чему. Если почти все погибнут, кем они будут править? Весь смысл не в войне, Алана! Самое главное - вызвать в народе недовольство существующим режимом, чтобы подготовить второе восшествие Брасланов на трон. Ты их последняя козырная карта. Если ты преуспеешь, если Фредерик действительно посчитает тебя своей дочерью, его обличат в том, что он пытается обмануть народ, представив принцессу-самозванку. Это приведет к двум возможным результатам: немедленно вспыхнувшему восстанию, которое закончится смертью короля или требованием отречься от трона. В этом весь смысл этой истории, и ты даже сама это сказала. "Использовать меня, чтобы предотвратить войну".
Такая теория потрясла ее. Она звучала правдоподобно, если не считать того, что Поппи никогда бы не согласился на такое. Он сказал бы ей правду и увез бы подальше от зла, даже если бы это означало необходимость покинуть Англию и найти другое укрытие. Он, конечно, не стал бы ей лгать. Ни в чем.
- Вижу, почему ты предпочитаешь свою версию моей, - задумчиво выговорила она. - Ты скомпрометировал дочь короля. И тебя ждет его немилость... когда он наконец меня признает.
- Если это окажется правдой, я буду вынужден униженно просить у тебя прощения.
При мысли об этом он заранее хмурился. Почему бы это?! Ведь он не верит, что нечто подобное может случиться!
- А ты умеешь унижаться? - с любопытством спросила она, но тут же заверила: - Не то, что я собираюсь простить тебя, даже если тебе удастся изобразить смирение.
Он помрачнел еще больше.
- Будь ты принцессой, моя семья снова попала бы в немилость, на этот раз из-за меня, а я отправлюсь в добровольное изгнание из Лубинии, потому что не смог исполнить свой долг. Но к счастью для моей семьи, этому не суждено случиться.
В его голосе звучала прежняя раздражающая убежденность.
- Мне следовало согласиться с тобой. И покончить с этим, - проворчала она. - Но есть маленькое несоответствие между твоей теорией и действительными событиями, которое может доказать правдивость слов Поппи. Я не собиралась упоминать об этом, поскольку Поппи не был уверен, что мой отец все знает. Если этого не произошло, ты вполне можешь заявить, что все это ложь, и тогда станешь отрицать любое мое слово. Но поскольку это и так уже происходит и я не знаю, чем еще тебя убедить, можешь выслушать все на случай, если королю ничего не известно.
- Довольно! Говори!
О Боже! Кажется она его разозлила! Только потому, что не пожелала покорно склониться перед его умозаключениями, не поблагодарила за то, что может оказаться "невиновной"? Или потому, что она сказала, что не простит его? Не поняла, как важно для Кристофа, чтобы она не оказалась принцессой, именно из-за его с ней обращения. Неужели из-за этого он может впасть в немилость? Ей следовало на это надеяться, но почему-то при такой мысли ей стало не по себе.
- Алана, - зловеще прошипел он.
- Ладно-ладно! Но я предупредила, что это может ничего не дать. Несколько месяцев спустя после моего похищения Поппи был настолько тронут страданиями моего отца, что послал ему письмо. Заверил, что будет охранять меня, пока Фредерик не выяснит, кто хотел моей смерти. Ни один человек, кроме короля, не должен был знать о послании. Если отец получил его, это докажет, что Поппи тот, за кого себя выдает, а я та, кем он меня называет.
Лицо Кристофа из гневного стало задумчивым. Она не была уверена, почему, пока он не сказал:
- Тебе следовало упомянуть об этом раньше.
- Ты знаешь?!
- Нет, но скоро узнаю.
Он резко повернулся и вышел. Она даже не усомнилась куда. В животе неприятно засосало. Если послание дошло до короля, сюда придет Фредерик и она наконец встретится с отцом...
Глава 30
Алана сидела за столом в гостиной Кристофа. Сейчас она так нервничала, что не могла проглотить ни кусочка. И почти надеялась, что Кристоф вернется и с порога заявит:
- Что же, очередная ложь!
Должно быть, уходя, он тоже так думал, потому что ни в малейшей степени не казался встревоженным тем, что его должность может оказаться под угрозой. Но возможно, преувеличивал опасность.
- Хотите принять ванну, госпожа?
Борису пришлось спросить дважды, прежде чем она наконец его заметила.
- Нет... я... то есть да.
Борис мгновенно просиял.
- Лохань на кухне уже наполнена.
- На кухне?
- Мы все там моемся, это самая теплая комната. Но вы будете одна.
Она чувствовала себя такой грязной, что отказаться не было сил. Если поторопиться, она все закончит до возвращения Кристофа. И комната уже была пуста: большая круглая лохань стояла у печи, кухню наполнял приятный аромат пекущегося хлеба. Хорошо бы смыть все свои тревоги и посидеть в воде подольше, но она не смела медлить и поэтому никогда еще не мылась так быстро. Но оказалось, что недостаточно быстро.
Хотя она сидела спиной к двери, ветерок, овеявший голые плечи, стал верным признаком того, что кто-то потихоньку открыл дверь. Она оглянулась и пониже опустилась в воду. Конечно, это он. Кто бы еще осмелился на такое?!
- Возражаешь против моего присутствия здесь? - уничтожающе бросила она.
- Ничуть, - ответил он, прислонясь к косяку и скрестив руки на груди. На губах играла улыбка.
Воды было недостаточно, чтобы полностью ее прикрыть, поэтому она прижалась к бортику лохани и, подняв руку, повелительно указала на дверь.
- Пожалуй, не стоит, - отказался он, но под ее яростным взглядом вздохнул и выпрямился. - Полагаю, некоторое время уйдет на то, чтобы подбить Борису второй глаз за то, что оставил тебя в комнате, набитой ножами.
- Я все слышал! - завопил Борис из гостиной.
Она не думала, что Кристоф говорит всерьез, но Борис, похоже, побаивался господина: судя по ледяному сквозняку, слуга выбежал наружу, оставив входную дверь открытой. Кристоф выругался и захлопнул кухонную дверь, оставив Алану одну. Она встала, завернула мокрые волосы в полотенце, потратила всего несколько секунд, чтобы вытереться вторым, и поспешно оделась, прежде чем Кристоф снова появится здесь, к ее полному стыду.
Она понимала, что не найдет короля в гостиной, в противном случае вряд ли Кристоф стоял бы здесь и глазел на нее. И он был слишком весел, а это, видимо, означало, что король не получал никакого послания. Итак, все вернулось на круги своя, и Кристоф постарается использовать ее, чтобы заполучить Поппи.
Расстроенная Алана медленно побрела в гостиную. Кристоф не погнался за Борисом и вместо этого поставил стул перед камином, в котором весело потрескивал огонь, а сам встал рядом.
- Подойди, - велел он.
- Чтобы ты снова мог меня поджарить? - съязвила Алана.