- Ой, ви мою маму не знаете! Ее весь барак пугается. Как начнет кричать, даже соседская собака Дуська под стол прячется. А вообще, ви правы. Она у меня хорошая и добрая. Только переживает за меня. У нее ведь никого на всем свете кроме меня нету. Нет, есть, конечно, тетя Ева. Она нам не родня. Подруга мамина. Она нас к себе жить взяла, когда ее муж в реке утонул. Мы квартиру сдали и к ней в барак приехали. Есть еще дядя Фима. Не подумайте ничего плохого за мою маму. Дядя Фима с войны без рук обоих пришел, вот мама ему и помогает. А он нам свой участок земли за бараком отдал. Там у мамы хозяйство. В этом годе посадила картоху, моркошку и репу. Еще у нас есть курятник. Он небольшой. Мы его всем бараком держим. Правда, с едой для курей плохо, зато, если курку режим, варим на всех суп, а мама делает клецки. А ви любите клецки?
- А хрен ее знает, - пожал плечами Артем.
- Ой, надо вас обязательно на клецки пригласить! Ви же меня от бандюганов спасли, - улыбнулся ему Давил.
- Слушай, Давид, я всего на два-три года тебя старше. Давай со мной на "ты". Хорошо?
- Хорошо, - согласился Давид, - Ой, а может, ви… вернее, ты к нам пойдешь? Я тебя с мамой познакомлю. Она будет очень рада. Моя мама самая добрая на свете. Она тебе понравится.
- С удовольствием, - согласился Артем. - Тем более что идти мне больше некуда.
Огни города остались позади, и ребята вышли на песчаную дорогу, изрезанную колеей от колес. С правой стороны была деревня, а слева в большом овраге стоял длинный деревянный одноэтажный дом. Ребята свернули на узкую дорожку, ведущую через кусты. Она их вывела точно ко двору, на котором и стоял барак.
Посреди двора на деревянном столе стояло железное корыто. Невысокая полная женщина с седоватыми вьющимися волосами, завязанными в небрежный узел на затылке, с остервенением терла о доску белую рубашку. Женщина устало разогнулась, вытерла рукой мокрый лоб и посмотрела в сторону приближающихся ребят.
- Додик! Сынок! Живой! - женщина бросилась в сторону сына, все еще держа в руке мокрую тряпку. Она обняла Давида и уткнулась лицом ему в плечо. - А я все глаза выплакала уже, - тихо причитала женщина, гладя Давида мокрой рукой по спине. Потом она подняла голову, посмотрела на рваный рукав рубашки и на разбитый нос сына и несколько раз ударила его мокрой тряпкой по груди. - Иде тебя носило, шлимазл! Весь в отца пошел! - и тут же снова кинулась обнимать сына. - Додик! Родненький! Та как же я за тебя испугалась!
- Ну шо ви, мама? - Давид гладил женщину по седым волосам. - Перед другом меня вон смущаете, мама!
- Какой такой друг? - женщина снова подняла лицо и бросила недовольный взгляд в сторону Артема, - зачем ты привел к нам в дом этого гоя?
- Мама! Он меня от бандюганов спас. Он у нас переночует? А то ему идти некуда, - с надеждой в голосе спросил Давид мать.
- Нехай ночует, - женщина смотрела на Артема с нескрываемым недоверием, - тока чтоб завтра ноги этого гоя тут не было.
========== Глава 10 ==========
Это была она… Роза. Артем в этом уже не сомневался. Годы и невзгоды не пощадили ее. Уголки пухлых губ опустились вниз, волосы поседели, а фигура расплылась. Но взгляд ее больших карих глаз остался прежним: теплым и нежным.
Роза повела ребят в сторону двери барака, мягко покачивая широкими бедрами и незло ворча.
- Вот жи дал бог дите. Весь в отца. Вечно пропадает. Тока бы с дому сбежать.
- Мама, ну не позорьте меня перед другом! - Давид покорно шел за матерью. - Он меня таки спас, до дому довел, а ви недовольны.
В небольшом помещении прямо у входа располагалась общая кухня. Посреди нее стоял большой стол. На стенах висели самодельные полки с простой кухонной утварью: закопченными алюминиевыми мисками и кастрюлями. В углу на полу стояли два примуса, а на гвоздях висели тяжелые чугунные сковородки.
Роза поставила на большой стол тарелку с несколькими кусками черного хлеба с маслом и два граненых стакана, в которые налила жиденький чай из заварного чайника. Потрепав рукой пышные вьющиеся волосы сына и несильно хлопнув по спине Артема, она сказала:
- Ешьте. И рубахи свои симите. Зашью и постираю, - с этими словами она вышла из кухни.
Чай был именно таким, как в настоящем его заваривал старик. Хлеб был мягким и очень вкусным. Артем с аппетитом съел два куска, запив его чуть подслащенным чаем, и огляделся.
Под потолком висела обычная лампа, поверх который был каркас абажура, завернутый в газету. Стены были выкрашены зеленой краской прямо поверх досок. На абажуре висела лента с прилипшими к ней мухами.
- А откуда у тебя шрам? - спросил Давид, с интересом разглядывал своего нового друга. - Контузия?
- Нет. В аварию попал, когда мне десять было. Родители погибли. А я вот выжил, - ответил Артем.
- На самолете? - удивленно открыл рот Давид.
- Почему на самолете? На машине ехали, а нам на встречку козел пьяный на Фольксе выехал, - Артем решил не врать Давиду, хотя его так и подмывало придумать крутую историю про то, как он воевал на фронте.
- Брешешь! - не поверил ему Давид.
- Вот те крест, не брешу, - кивнул Артем и зачем-то перекрестился.
- А цифры на руке? - не унимался Давид. - У нас жил дед Яков, так у него на руке тоже цифры были. Ему их в лагере сделали, для военнопленных. Ты тоже был в лагере?
- Да нет, - пожал плечами Артем, - это я сам себе их выбил, чтобы не забыть.
- А что значит 1408? - Давид взял руку Артема в свою и стал разглядывать татуировку.
- Это дата. Четырнадцатое… Вот же странно… - Артем почесал затылок. Именно дату - четырнадцатое августа - называл старик. В этот день должна погибнуть Роза, и по странному стечению обстоятельств это была дата смерти Артема и его семьи.
- Шо странно? - Давид с удивлением посмотрел на друга.
- Да так… Неважно. Слушай, Давид, а давай спать будем, а то меня рубит не по-детски.
Комната, куда его отвел Давид, была старой кладовкой. В ней не было окон, и находилась она под лестницей, ведущей под крышу дома. Потолок кладовки был низкий, а сама комната - маленькой и узкой. Ее стены были обклеены старыми газетами. У одной стены стоял полуразвалившийся шкаф, а у другой - старый колченогий диван. Когда-то яркая красная обивка потерлась и местами прорвалась, а из дыр торчали куски соломы.
- Вот… - Давид зажег керосиновую лампу, стоящую на единственном стуле. - Этот диван принес дядя Слава. В городе после войны завалы разгребали, вот он его оттуда и вытащил. А потом исчо много чего хорошего приволок. Доски там разные, фанэру. Это он тут все полки и столы мастерил. Счас я кровать постелю, и мы спать будем.
Застелив диван старой, но чистой простыней, Давид кинул на него две худые подушки и огромное ватное одеяло. Артем упал лицом в пахнущую лавандой подушку и тут же уснул.
Проснулся он от громкого топота и криков в коридоре.
- Стой! Стой, шалава рыжая! Стой, говорю! - орал мужской голос.
- Сигизмунд, оставь ее! - визжал женский фальцет. - Зойка! Хавайся, пока я его держу!
- Зойка! Лярва! Поймаю - убью! - рычал мужчина. - Дочь боевого офицера - гуляшая девка! Позор на мою седую голову!
- Вай ме! Сигизмунд! Оставь девку в покое, - причитала женщина.
Дверь в кладовку распахнулась, и в шкаф юркнула маленькая рыжая девушка.
- Зойка! - сонный Давид приподнялся на локтях и посмотрел на захлопнувшуюся дверь шкафа. - Опять нашкодила?
- Тише, Додька! - раздался шепот из шкафа. - Счас отец на работу уйдет, и все успокоится.
- И шо-о-о тебя по ночам носит? - Давид зевнул и сладко потянулся.
- Шо, шо… - из шкафа вылез длинный веснушчатый нос. - Любовь у меня. Ох, Додя, така любовь, прям теку вся от этого.
- Фу, Зойка! - Давид смешно сморщился. - Говоришь как проститутка со Сретенки. Шо за парень-то?
- Котьку Сизого знаешь? - девушка прислушалась к звукам в коридоре и, осмелев, вылезла из шкафа. Она по-свойски залезла на диван, подобрав под себя тонкие босые ножки.
- Таки он страшенний, как волосатая спина дяди Паши, - засмеялся Давид.
- Вот шо б ты понимал в мужской красоте, дафук! - улыбнулась девушка и шлепнула ладошкой Давида по лбу.
- Ребят, а давайте еще пару часов поспим, а? - не выдержал Артем и вылез из-под сбившегося в ком одеяла.
- Ой, - Зойка с любопытством заглянула за спину Давида, - а хто это у тебя там? Какой хорошенький гой! Ты чей будешь, гой? - спросила у Артема девушка.
- Чо вы меня все гоем зовете? Никакой я не гой. Нормальный я. С Ростова приехал, к родичам. А они съехали куда-то, - проворчал Артем и снова улегся, накрывшись одеялом по самые уши.
- Гой - это чужак, - объяснил Давид. - Это таки не ругательство. Зойка, - бросил он девушке, - подь до мамки. Рубашки нам принеси, а то она их вчера в стирку отобрала.
Кухня была залита солнечным светом. Из черного диска приемника на стене бодрый мужской голос громко считал:
- И-и-и раз, и два. И раз, и два… - в такт его словам брямкало пианино. У распахнутого окна стоял худой мужчина в майке-алкоголичке и длинных черных семейных трусах. Он расставил в стороны обрубки рук и делал наклоны в стороны. На примусе в кастрюле фыркала каша, над которой колдовала Роза.
- Ой, дядя Фима, - сказал Давид, заходя на кухню, - вы прям как тот мужик, что в парке у нас стоит.
- Это тот, шо блюдо подмышкой держит? - обернулся к нему мужчина.
- Не мужик, а атлет. И не блюдо, а диск, - проворчал невыспавшийся Артем, садясь за стол.
- Это хто у нас такой вумный? - беззлобно спросил безрукий Фима.
- Да не умный я, - махнул рукой Артем. - Просто папка историком был. Много чего мне рассказывал.
- А где он историком был? - спросил Давид, принимая из рук матери тарелки с серой кашей-размазней.
- В институте преподавал историю. А мама учителем музыки была, - Артем тоже принял тарелку, сунул в нее алюминиевую ложку, зачерпнул каши и лизнул ее языком. Каша оказалось почти безвкусной, но съедобной.
- Вот и мой Додя музыкой займается, - подала голос Роза, - на скрипке играет. В меня таки пошел. Может, поговоришь с мамкой, шоб она моего Доденьку учила? А то в его консерваториях учителя шибко дорого берут.
- Ну мама, - Давид в сердцах бросил ложку в тарелку. - Ну шо ви на самом деле? Мама Артема погибла в авиакатастрофе. Да и разве можно вот так у человека просить?
- Что это? - Роза вышла на середину кухни и поставила руки в боки. - Как столоваться у нас, так, значит, можно, а как просить - таки сразу нельзя? Между прочим, карточки тока на тебя дают как на учащегося. А тебе питание усиленное надо. Болявенький ты у меня. Тебе молоко и мясо нужно. Молоко нынче почем, знаешь? Вона картоху вчера на рынке купила, по двадцать червонцев за кеге, а она вся в дырках. А хорошая таки вообше по полтиннику.
- Мам, я знаю все, - вздохнул Давид. - Говорил я вам, шо нужно мне в училище идти, на слесаря. И на работу на завод. Ви же сами не захотели!
- Какие слесари, Доденька! Ох, Елохим адирим, тебе музыку надо учить. Ты у меня талант! Вей ме, когда же наконец ихней коммунизьм победит и жить станет лехше? Давай, Фима, садись за стол, кормить буду.
========== Глава 11 ==========
Несмотря на недоверчивые взгляды Розы и необычную обстановку, у Артема было странное чувство, что он дома. Это чувство не покидало его с тех самых пор, как он впервые попал в прошлое. Он не был любителем старых фильмов и об этом времени почти ничего не знал, но все, что он видел и слышал сейчас, было ему близко и знакомо.
По настоянию Розы, Артем проводил Давида до консерватории, а сам пошел шляться по улицам. На последние копейки, завалявшиеся в кармане, он купил кулек семечек у старушки на рынке и пошел бродить по городу дальше.
- С-с-с… - остановил его на узкой улочке свист. - Эй, Псих! Здорово, - на плечо Артема легла тяжелая рука. И снова, как и тогда вечером, по спине у него пробежал неприятный холодок.
- Здорово, Шнобель, - Артем нехотя повернулся в сторону знакомца.
- Мы тебя обыскались вчера. Остановились у кондитерки, смотрим, а тебя с нами нету. Думали, мусора замели, - Шнобель нагло запустил руку в кулек с семечками и кинул горсть в открытую пасть.
- Я просто обратно во двор мотанул, - ответил Артем. - Как лавку-то, обчистили?
- Не-а, - Шнобель выплюнул очистки на мостовую. - Встретили одного фраера, а у того в кошельке двести червонцев. Купили на них самогона да пошли опять к Катьке Рыжей на хату. Ты где сам-то остановился?
- Да у знакомых, - соврал Артем и посмотрел на часы. Время было без четверти три, и ему пора было возвращаться обратно к консерватории за Давидом.
- Ого! Неплохие котлы, - кивнул на часы Шнобель.
- Да по случаю достались, - пожал плечами Артем, думая, как от него отделаться. Но Шнобель сам, оказывается, торопился.
- Слушай, мне идти надо. Меня тут недалеко краля моя дожидается. Если чо, знаешь, где нас найти, - он снова сунул руку в кулек с семечками и быстро побежал вниз по улице.
Идя в сторону консерватории, Артем пытался понять, почему ему так неприятны это мелкие хулиганы. Он никогда никого не боялся. В своем времени он спокойно ходил по ночам и не раз попадал с дружками в разборки. Когда же он встречал компашку Пысы, в его душе начинала шевелиться скользкая и холодная змея страха.
- Артем! - прервал его размышления Давида. - Ну де ты ходишь? - Давид бежал к нему по ступенькам консерватории, размахивая на ходу футляром со скрипкой. - Я тут уже три раза вниз-вверх поднялся.
- Да знакомого встретил, вот и заболтались, - Артем достал из кармана леденец на палочке, завернутый в тонкую прозрачную пленку. - На, вот… - он смущенно сунул "Петушка" в руку Давида. Когда Артем увидел это простое лакомство у бабки с семечками, то, не задумываясь, купил. Причем в тот момент он точно знал, что конфета для Давида.
- Ой, - глаза Давида вспыхнули неподдельной детской радостью. Он развернул конфету и тут же засунул ее целиком в рот. - Шпашиба, - прошамкал он и потянул Артема в сторону главной дороги. - Представляешь, сегодня мне дали такую сложную партию. Я ее разбирал с преподавателем три часа, а потом мы с Женечкой пробовали играть дуэт, - Давид лизнул конфету и протянул ее Артему, - хошь?
- Не, сам жуй, Паганини, - ухмыльнулся Артем, оттолкнув его руку.
- Как хошь, - пожал плечами Давид и лизнул конфету, - ты Паганини знаешь?
- Знаю, - кивнул Артем, - мама мне много кого играла. Правда, она была пианисткой. Я тоже учился музыке, но на гитаре. Самое нелюбимое в музыке знаешь что?
- Сольфеджио, - хором сказали оба и засмеялись.
Выйдя за пределы города, Артем сделал шаг в сторону оврага, где стоял барак, но Давид притормозил его за рукав футболки.
- Пойдем скупнемся? Жара страшная. Я таки все занятия об этом мечтал, - улыбался Давид.
- И не думай! - хмыкнул Артем. - Мне твоя мать приказала быть твоим охранником и следить за тобой. Так что дуем до дому.
- Ну Темочка! - Давид сдвинул брови домиком. - Ну пожалуйста! Мы по-скорому. Один раз купнемся и домой. Мама даже не заметит, шо мы задержались.
- Ну только если быстро, - кивнул Артем. Он тоже устал от жары и был не прочь ополоснуться.
В его времени эта речка ушла под землю. На том месте, где она текла, построили парк с бетонными ямами прудов. А в прошлом на этом месте был самый настоящий лес. Он шел широкой полосой вдоль дороги и заканчивался где-то за деревушкой.
Ребята прошли по лесу и, свернув с тропинки, оказались на берегу реки. Река в ширину была в несколько метров, а ее берега были покрыты мягкой молодой травой. Давид снял легкую серую ветровку, положил ее на траву и на нее же аккуратно опустил футляр со скрипкой.
Его тело оказалось не худым, а скорее жилистым. На руках, плечах и животе под белой полупрозрачной кожей перекатывались небольшие бугорки мышц. Ноги были длинными и стройными. Из-за копны черных вьющихся волос голова казалось слишком большой. Фигуру портили только длинные свободные семейные трусы.
- Чего расселся? - спросил Давид. - Скидавай одежу! Пошли купаться!
Давид кинулся в воду, а Артем так и остался лежать на траве. Не то чтобы он стеснялся Давида. Просто он боялся вопросов о его странном для того времени нижнем белье в виде трусов боксеров "Кельвин Кляйн" и носков "Адидас".
- Ну чего ты не пошел купаться? - Давид плюхнулся рядом с Артемом на траву и, встряхнув волосами, обдал его дождем брызг.
Артем обернулся и встретился с ним глазами. На бледных щеках Давида играл легкий румянец. С длинных мокрых волос по плечам и спине стекали тонкие струйки воды. Карие, почти черные глаза смеялись, и в них играли лучики весеннего солнца. Давид улыбался такой чистой и светлой улыбкой, что Артем не удержался и улыбнулся ему в ответ.
- Шо лыбишься? - спросил Давид и сунул мокрую руку в кулек с семечками.
- Ты на бабу похож, - хмыкнул Артем.
- Знаю, - Давид звонко рассмеялся. - Мне и мама говорит, что был бы девкой, от парней отбоя не было бы. Слушай, - Давид серьезно посмотрел на Артема, - а ты целовался с девушкой?
Артем хотел было сказать правду, что, мол, и не только целовался, но вовремя остановился и сказал:
- Целовался.
- И как оно? - Давид плюнул шелуху от семечек в траву и подвинулся ближе к Артему. - Это правда, шо приятно?
- А ты чо, целка, что ли? - вопросительно поднял брови Артем.
- Кто? - в свою очередь не понял Давид.
- Ну, не целованный, что ли? - пояснил Артем.
- Ага, - кивнул Давид, - я просил Зойку, чтобы она меня научила, а она говорит, шо я ей таки как брат. Слушай… Только не серчай… - замялся Давид. - А научи меня целоваться?
- Ты охренел совсем! - рявкнул Артем и отодвинулся от Давида на полметра.
- Тебе трудно, што ль? - по-детски надулся Давид. - Никто про то не узнает. Зойка сказала, шоб я на помидорах учился. Так я в том лете столько помидоров за то съел, что сипью покрылся. Мне просто интересно, получается у меня уже или как.
- Так их не жрать надо было, - засмеялся Артем, но в этот момент лицо Давида оказалось рядом с его, и мягкие губы скрипача коснулись его губ.
- Еш леха, лах ейнаим яфот, - тихо сказал Давид, отстранившись. Его уши и щеки покраснели, и он уткнулся носом в свои сложенные на траве руки.
- Ты чего это? - растерянно пробормотал Артем.
- Глаза у тебя… красивые, - не поднимая головы, ответил ему Давид.
До барака шли молча. Давид брел впереди, опустив вниз голову. Артем все еще не мог переварить случившееся у реки. С одной стороны, ему было странно, что его поцеловал парень. С другой стороны, он ловил себя на мысли, что не видит в Давиде парня. Ведь именно поэтому он и купил ему этого "Петушка". Возможно, это случилось из-за его внешней схожести с девушкой. Или Артем просто видел в нем большого и наивного ребенка.
- Только мамке не говори за то, шо было, - вывел его из задумчивости Давид.
- За что? - не сразу понял Артем.
- За то, шо в речке купалися, - улыбнулся Давид своей детской наивной улыбкой.