Марина так гордилась собой, когда задумала швырнуть бумаги ему в лицо, крикнуть этому гордому князю, что ей ничего не надо от него. Гордость даже вытеснила обиду от того, как небрежно он пригласил ее на Сицилию, и отчаянное нежелание видеть его снова. Предвкушение поддерживало ее всю дорогу, помогало держаться, когда она увидела Пьетро, высидеть эту встречу. Марина думала о том, что еще немного, и она будет свободна как птица и с легкой душой полетит навстречу новой жизни без боли. И если ее сердечные раны еще не зарубцевались, растравлять их еще сильнее она не станет.
Так она думала. А теперь ее план сдулся, как воздушный шарик. Вместо того чтобы уйти отсюда как можно скорее, она все глубже увязала в осложнениях. Почему-то ее бунт не ускорил процесс, а вдохнул в голову Пьетро идею реанимировать их брак, от которого Марина так стремилась вырваться. Неужели он, правда, этого хочет?
– Время вышло, – сказал Пьетро и сделал шаг к ней, покрывая крошечное расстояние, разделявшее их.
– Я не… – начала Марина, но Пьетро молча покачал головой и положил палец на ее губы.
– Слишком поздно. Не нужно ничего говорить: твое молчание все сказало за тебя.
– Нет, – простонала Марина и сразу же пожалела о том, что открыла рот: ее губы и язык скользнули по гладкой коже его ладони.
Солоноватый вкус взметнул такой ураган воспоминаний, что Марина покачнулась. Она вспомнила, как целовала его, как их тела переплетались, как они не могли насытиться друг другом, сколько бы ни длились их ласки.
– Нет, – эхом, так не похожим на ее интонацию, откликнулся Пьетро.
Он взял ее за подбородок и поднял ее голову. Теперь можно было оставить последнюю надежду скрыть от него ее реакцию. Он видел ее заалевшие щеки, заблестевшие глаза, чувствовал шальное биение пульса.
– Ты так и не можешь заставить себя сказать это вслух, поэтому я сделаю это за тебя. Я хочу тебя. Ты хочешь меня. Глупо дольше тратить наше время.
И прежде чем Марина набрала воздуха в грудь, чтобы хоть что-нибудь ответить ему, Пьетро наклонился к ней и накрыл ее губы своими.
Глава 4
Глупо было отнекиваться от чувств, охвативших Марину, когда горячие губы прижались к ее губам. Обманывать себя она больше не хотела. События просто должны были развиться именно в этом направлении. Едва войдя в комнату, Марина поняла это, как и то, что годы не охладили ее влечения к Пьетро. Она убедила себя, что готова к любой атаке, а теперь оказалось, что она всего лишь в очередной раз наврала себе.
Инстинкт самосохранения отказал ей. Она не могла избавиться от ощущения счастья и покоя, охватившего ее, едва Пьетро обнял и поцеловал ее. Все воспоминания, которые она так старательно запрятывала поглубже, начали потихоньку вылезать на свет.
Марина покачнулась и прижалась к Пьетро со вздохом облегчения. Его тело было таким теплым, таким живым, таким знакомым, и опаляющее желание пронеслось по ее венам, как раньше… как всегда, когда она оказывалась рядом с Пьетро. Она хотела этого человека, хотела с той самой минуты, как увидела его. Разлука не притупила чувства; наоборот, она только усилила их, накапливая и аккумулируя где-то в неведомых глубинах души Марины, и плотина рухнула от первого же прикосновения Пьетро, вновь заполняя Марину вожделением.
– Пьетро… – выдохнула она, не в силах надолго оторваться от его губ, но чувствуя непреодолимое желание как-то выразить сжигающий ее изнутри голод.
Марина сделала вдох, но выдохнуть не смогла: Пьетро снова запечатал ее губы поцелуем. Ее сердце и до этого колотилось как сумасшедшее, а сейчас ей казалось, что кровь несется по ее телу с такой скоростью, что еще чуть-чуть – и сердце не выдержит и взорвется. Марина чуть приоткрыла губы, поощряя Пьетро углубить и без того сладкий поцелуй. Пальцы Пьетро пробежались по ее волосам, потянули заколку, освобождая огненно-золотой шелковистый водопад. Пьетро слегка дернул Марину за волосы, заставляя изменить наклон головы, чтобы еще крепче прижаться губами к ее подрагивающим губам. Как же давно Марина не чувствовала ничего подобного! Как давно ей не было так тепло, так хорошо! Как долго, оказывается, этот голод копился, завязываясь болезненным узлом в животе!
– Как давно! – невольно прошептала она, когда он снова на несколько мгновений отстранился от нее, чтобы вздохнуть.
– Слишком, слишком давно, – откликнулся он, сильнее потянув ее за волосы и вновь приникая к ее губам.
Марина сама не поняла, как оказалась у стены, с силой прижатая его телом к холодной по сравнению с ее горячей кожей поверхности: то ли Пьетро перенес ее сюда, то ли перетащил, то ли она сама перелетела через комнату, не чувствуя пола под собой. Пьетро терзал ее губы, и Марина полностью отдалась этому безумию, позволила ему овладеть ею, яростно отвечая на поцелуи, проводя языком по губам Пьетро, извиваясь в его руках.
Они совершенно забыли о том, где находятся. Строгая обстановка кабинета расплылась, утонула в раскаленном тумане страсти, и только повторный вежливый стук в дверь заставил их вернуться в реальность.
– Князь… Синьор Динцео…
Маттео Ринальди осмелился бы потревожить своего патрона только в случае крайней необходимости, рассеянно подумала Марина, когда Пьетро резко и зло вскинул голову. Он что-то сердито спросил у юриста через дверь по-итальянски, тот что-то ответил так же быстро. Марина настолько утратила способность ясно мыслить, что не поняла ни слова; к тому же они говорили слишком торопливо.
Перед глазами у Марины все плыло, голова ужасно кружилась, и не только от того, как резко оборвалось сладкое кружение страсти, как поспешно Пьетро оторвался от нее. Сейчас она была рада, что стоит у стены: она боялась, что ноги не удержат ее и она упадет. Что же она натворила? С ума она сошла, что ли? Не только позволить Пьетро прикоснуться к ней, поцеловать ее, едва не сорвать с нее одежду, но и подбадривать его, с готовностью подставляться под его руки и губы… Немыслимо! Неразумно! Преступно глупо!
– Дура, дура, дура! – прошептала она, краснея до слез.
Мужчины все еще обменивались рублеными фразами и не услышали ее испуганный шепот. Неужели она забыла, что это любимая стратегия Пьетро, с помощью которой он стольких женщин склонил на свою сторону? Нет, она прекрасно знала, прекрасно помнила, как хорошо он умеет превращать непокорных в мягких, податливых служанок, готовых идти за ним куда угодно на подгибающихся от восхищения ногах. Он ведь и с ней поступил аналогично, когда она усомнилась в необходимости так скоро вступать в брак, именно таким способом рассеял ее страхи и сомнения. Он только рассмеялся, когда она рассказала ему о своих страхах, а потом, когда она стала настаивать на том, что им не стоит торопиться, заставил ее замолчать нежными, искушающими словами и еще более нежной, еще более искушающей лаской. Он зацеловал, заласкал ее до умопомрачения и наконец поддался на ее выдыхаемые в изнеможении мольбы, и отнес на кровать, и занялся с ней любовью так умело и нежно, что через полчаса Марина уже напрочь забыла, что ее тревожило. Она любила его и хотела выйти за него замуж, пусть даже обстоятельства их встречи и настойчивость, с которой он просил ее руки, были далеки от идеала в ее представлении.
Именно страх, что Пьетро снова использует свое умение соблазнять, заставил Марину сбежать из дома. Она боялась, что лаской он снова вынудит ее забыть, не замечать, что после того, как они лишились ребенка, из-за которого и поженились, в их отношениях не осталось ничего, кроме секса.
И вот сейчас Марина в который раз повторила свою ошибку. Волна дикой страсти унесла ее, лишила способности мыслить здраво, и, если бы юрист Пьетро не постучал, кто знает, как далеко все могло бы зайти… Марина в ужасе отказалась представлять себе, что могло бы случиться, если бы она поддалась властности Пьетро, вновь накинувшей петлю ей на шею.
– Все в порядке, – бросил Пьетро.
Дверь так и не открылась. Каким бы важным ни было дело, с которым пришел Маттео, он так и не решился хоть чуть-чуть ее приоткрыть.
– Поправочка, – сказала Марина достаточно громко, чтобы ее услышал Пьетро, и достаточно тихо, чтобы не услышали по ту сторону двери. – Все будет в порядке, если ты уберешь от меня руки.
Она сопроводила свои слова довольно сильным толчком. Пьетро не ожидал сопротивления, и Марина удовлетворенно вздохнула, когда он растерянно отступил на шаг, не успев прийти в себя.
– Какого…
Если бы Пьетро не увидел эту мгновенную перемену в Марине собственными глазами, он ни за что не поверил бы, что такое возможно. Страстная, чувственная женщина, которую он целовал всего несколько минут назад, словно превратилась в глыбу льда. Ее глаза больше не светились мягким, теплым светом, а сверкали острыми ледяными гранями. Губы были плотно сжаты. Ни следа не осталось от выражения необузданного желания на бледном, спокойном лице. Она снова в совершенстве владела собой, держала себя в руках, могла дать отпор кому угодно. Пьетро же не мог так быстро перестроиться: от необыкновенно сильного возбуждения было почти больно, мысли кружились исключительно вокруг Марины, ее тела и того, как восхитительно будет войти в нее, погрузиться в горячую влажность…
– Какого черта ты делаешь?
Пьетро едва узнал свой голос, хриплый, словно он до крови ободрал горло. Он с трудом сдерживал ярость, глядя, как Марина спокойно, словно ничего не случилось, поправляет одежду, одергивает блузку, разглаживает юбку; она даже расчесала пальцами волосы, откинула их назад и уложила в подобие прически.
Как ей удалось так быстро остыть? Пьетро вдруг стало обидно до слез. Память снова проснулась, подкидывая все новые счастливые воспоминания, и от этого стало еще больнее. Похоже, даже страсть, так долго и ровно пылавшая в них, наконец угасла.
Но этот поцелуй! Как быть с ним? Он напомнил Пьетро об их безумных ночах, о том, как они жаждали прикоснуться друг к другу, прижаться как можно крепче, без оглядки отдаться примитивным желаниям…
– Я спросил… – угрожающе начал Пьетро, и Марина наконец подняла голову и спокойно встретила его огненный взгляд.
– Я тебя слышала, – ответила она спокойно, намеренно выплескивая в огонь ярости Пьетро новую порцию масла. – И я помню, что ты уже говорил это сегодня. Мой ответ остается прежним.
Пьетро непонимающе нахмурился, и Марина прищурилась, рассматривая его из-под длинных ресниц.
– Это не игра для меня, Пьетро. Я никогда в жизни не была настроена так серьезно. Я пришла сюда, чтобы положить конец нашим отношениям, и не изменю своего намерения.
– Ну да, я заметил.
Она вспыхнула от гнева:
– Ах, ты думаешь, какого-то поцелуя хватит, чтобы я приползла к тебе на коленях, умоляя позволить мне вернуться к тебе?
– Я думал, тебе было так же хорошо, как мне, – холодно заметил он, оскорбленный тем, как пренебрежительно она отозвалась о поцелуе.
Марина делано вскинула брови:
– Чтобы мне стало хорошо, я должна почувствовать уважение к себе, а в нашем браке его не было ни капли.
– Ты считаешь, я заставил тебя выйти за меня? Я что, шантажировал тебя? Мне казалось, ты пошла на это вполне добровольно.
– Да, добровольно. Но тогда я была сама не своя, потому что… потому что безумно хотела тебя. А на браке настоял ты.
– Потому что ты была беременна.
Они не планировали этого ребенка, она просто забыла принять противозачаточную таблетку, но Пьетро ухватился за эту беременность как за весомую причину выйти за него замуж. Его невыносимо мучила ревность при мысли о том, что он вернется на Сицилию, а Марина останется в Англии и через какое-то время может оказаться в объятиях другого.
– О да, я была беременна, а тебе так хотелось, чтобы твой наследник родился в законном браке, что ты не дал мне времени подумать.
– А тебе нужно было подумать?
– Во всяком случае, мне стоило бы подумать. Если бы моя голова работала нормально, я бы поняла, что между нами нет ничего, на чем можно построить семью.
– У нас был ребенок. Я хотел этого ребенка, я хотел тебя!
Пьетро понимал, что поспешил, но он думал, что и Марина хочет выйти замуж и даже если ребенок незапланированный, он все равно желанный.
– Хорошо, допустим, ты хотел этого ребенка. Без меня его бы не получилось, так что меня ты тоже хотел. Но если бы мы подождали хоть немного, мы поняли бы, что между нами нет чувства, есть только страсть, которая рано или поздно утомит нас или, по крайней мере, одного из нас и прогорит дотла.
– Похоже, тебя она уже утомила.
Марина посмотрела на него, горько скривившись. Неужели он сам не понял этого? – спрашивали ее пустые, холодные глаза. Конечно, она устала от их связи. Она устала от Пьетро. Она ведь так и написала ему в письме, которое все-таки прислала через две недели после того, как ушла. Она написала, что больше не может выносить все это и хочет свободы и очень жалеет о своем необдуманном поступке, о том, что поддалась минутному порыву и согласилась выйти за Пьетро.
Когда она потеряла ребенка – вскоре после свадьбы, – Пьетро был раздавлен гибелью светлой картины их будущего, которую он уже успел нарисовать себе. Побоявшись, что Марина решит, будто он разочаровался в ней, если покажет свое горе, Пьетро с головой ушел в работу. Работа стала для него настоящим спасением, когда пропасть между ними начала увеличиваться. По совету врача он отдал ей в полное распоряжение их спальню, чтобы дать ей время оправиться от удара. Марина ни разу не дала ему понять, что хочет его возвращения. С течением времени Пьетро стал осторожно пытаться утешить ее физически, хоть как-то, хоть в какой-то степени восстановить их отношения, и наконец ему это удалось. Он даже улыбнулся, вспомнив об этом. Марина просто не могла подделать свою реакцию на его действия.
И все же их брак уже было не спасти. Пьетро показалось, когда он поцеловал Марину несколько минут назад, ее чувства к нему вновь ожили. От его прикосновений она таяла так же быстро, как два года назад, и ему показалось, что не существовало этой долгой разлуки. Если бы не вмешательство Маттео…
– Ты не дал мне подумать тогда, – повторила Марина, – но сейчас мне не нужно время на это. Я вдоволь наразмышлялась обо всем – о тебе, о нас, о нашем браке. Ты не заставишь меня передумать.
– Может, хотя бы выслушаешь мое предложение, прежде чем отказываться?
– Тебе нечего мне предложить. Я не хочу ничего, что написано там. – Она драматично махнула рукой в сторону стола. – Мне не нужны твои деньги. И твои поцелуи тоже.
"Какой-то поцелуй"…
Марина даже вытерла губы тыльной стороной ладони, как будто хотела избавиться от вкуса Пьетро. Облизнув губы, он почувствовал вкус ее поцелуя. Она ведь ответила ему, ответила горячо и страстно! Не могла же она подделать эту страсть!
"Какой-то поцелуй"…
Если бы Маттео не помешал им, Пьетро овладел бы Мариной прямо здесь, на толстом красном ковре. Желание горело в нем так же сильно, как раньше, когда она была его женой. Он едва сдерживался, чтобы не наброситься на нее снова. Что бы ни случилось с ними, Пьетро хотел Марину так же сильно – и даже сильнее: ведь целых два года ее не было в его постели. Два года он жил словно без пищи и воды посреди раскаленной пустыни. Он просто не сможет отпустить ее, не сделав своей еще хоть раз – да если прямо сейчас ад разверзнется у него под ногами, он все равно овладеет ею, прежде чем провалится в пекло!
Конечно, это будет совсем не просто. Пьетро отлично знал упрямый, гордый нрав Марины, а теперь, когда она сердилась на него, она будет делать все ему поперек. Что ж, и это можно использовать.
– Ладно. Ты добилась своего.
Марина изумленно уставилась на Пьетро, отвернувшегося от нее и зашагавшего к столу. Она основательно приготовилась к еще более упорным атакам, а он просто взял и отвернулся. Неужели она одержала верх? Похоже на то.
– Ты все прочитала?
Он разобрал листы бумаги, в беспорядке разбросанные по столу, сложил их в нужном порядке и повернулся к Марине, держа стопку в руках.
– Нет.
Что это? Какая-то проверка? Очередное предложение подумать, прежде чем отказываться, очередной намек на то, что деньги – главное в этой сделке? Марина поморщилась от внезапной боли, прошившей все ее тело. Неужели он, правда, думал, что она такая меркантильная?
– А зачем мне читать все? Не знаю, что тебе нужно предложить мне, чтобы я захотела вернуться к тебе.
Пьетро молча отвернулся к столу и постучал по нему стопкой бумаг, выравнивая ее. Сердце Марины снова болезненно сжалось. Зачем стремиться обставить все максимально аккуратно, если ее подпись убьет что-то, что когда-то было таким прекрасным, таким живым, убьет ее счастье? Слезы навернулись на глаза Марины, когда она в очередной раз подумала о том, что Пьетро никогда не чувствовал ничего подобного.
Когда он узнал, что она ждет ребенка, он не колебался ни минуты. Его наследник родится в законном браке, безапелляционно заявил он. Тогда Марину не смутило, что его предложение руки и сердца не сопровождалось признанием в любви. Она была слишком благодарна ему за то, что он не разозлился на нее за ее ошибку и не бросил. Тогда она просто очень хотела за него замуж, а остальное, как она сказала себе, придет со временем. У нее достанет любви и для Пьетро, и для малыша, который еще крепче привяжет своих родителей друг к другу.
Марина была совершенно не готова к ужасной трагедии, случившейся почти сразу после свадьбы. Свадебные букеты еще не успели завянуть, когда однажды ночью она проснулась от невыносимых болей в животе. Ее малыш, драгоценный наследник Пьетро, не дожил и до утра.
– Можешь уничтожить эти бумаги хоть сейчас. Брось их в Этну или кинь в море. Делай с ними что хочешь.
Как было бы хорошо, если бы она могла поступить так же со своими воспоминаниями! Ее до сих пор бросало в дрожь, когда она вспоминала, как Пьетро отреагировал на потерю ребенка. Марина была раздавлена, уничтожена, но Пьетро… Даже если Пьетро был расстроен, он никак не показал этого, он вел себя так, словно ничего страшного не случилось, и таким образом лишний раз напоминал ей о том, как она его подвела. Она не смогла дать ему то единственное, из-за чего он женился на ней, и после смерти ребенка между ними разрослась такая огромная пропасть, что даже слабо тлеющая страсть не смогла перебросить через нее достаточно прочный мост…
Не в силах дольше выносить двойной прессинг воспоминаний и тишины, заполнившей кабинет, Марина почти подбежала к двери, распахнула ее и сказала все еще стоявшему за ней юристу:
– Входите, синьор Ринальди. Думаю, нам давно пора закончить наше дело.
– А под делом ты имеешь в виду окончательное расторжение нашего брака?
Марина застыла. Ей показалось или в его голосе действительно мелькнула болезненная нотка? Она не видела его лица и не могла проверить свое предположение. Впрочем, это просто смешно.
Тигр, плачущий перед прыжком.
– Конечно. Что еще я могу иметь в виду?
Пьетро медленно повернулся к ней. Его лицо было непроницаемо, как маска, высеченная из белого мрамора.
– Что ж, хорошо. Но если тебе все это не нужно… – Он еще раз просмотрел документы, окинул взглядом комнату и бросил бумаги в мусорную корзину. – В этом случае нам не нужны юристы, мы справимся с этим делом своими силами. Маттео, ты свободен.
– Князь… – запротестовал Маттео, но Пьетро поднял руку, и юрист замолчал.
– Мы с моей женой обговорим условия наедине, а потом позовем тебя, чтобы ты все оформил. Согласна, Марина?