Конечно, у нее было на что и на кого пожаловаться, но султан ни разу не услышал от сестры и слова по поводу основательно мешавшей ей Михришах Султан, жаловались другие.
Абдул-Хамид уже пожалел, что поселил Михришах Султан в Старом дворце. Несчастный Явуз ежедневно докладывал о сумасшедших тратах, которые совершает султанша, чтобы обеспечить себе такое же роскошное существование, как и у себя во дворце, только теперь все это за счет казны.
Но не свое положение в Старом дворце смущало Михришах Султан, а то, что уже столько дней ничто не двигалось с мертвой точки.
Во время бунта она перенесла немало неприятных часов, ожидая, на что будет направлена разрушительная темная сила янычарского гнева. Казнь стольких участников заговора не образумила янычар, они продолжали бунт, причем бессмысленный. Как направить эту силу в нужное русло, как использовать мощь организованного войска, способного от безделья перебить друг друга?
Услышав о начале всеобщей резни в казармах, султанша решила, что это подняли головы те, кто остался жив после предыдущей расправы. Узнав о причине драки, даже ушам не поверила:
– Явуз, ты лжешь!
Евнух спокойно усмехнулся:
– Весь Стамбул знает об этом. Я помню этого красавца малого из хамама Хасана-аги. Не знаю, может, из-за него и стоило поубивать друг друга, мне такое неведомо, но янычары так поступили.
Султанша схватилась за голову. Союзников больше не было совсем, полагаться на тех, кто готов ради юношеской задницы перерезать друг другу глотки, нельзя.
А время уходило, как вода сквозь песок…
Михришах Султан все больше казалось, что она упускает золотые дни недовольства султаном, а Селим в это время проводит время в пустых разговорах с Али Хикметом! Словно и без мудрого старца шехзаде не знает, что в жизни хорошо, а что плохо. Султанша не находила места от бездействия. Все решили, что это из-за беспокойства за сына во время бунта.
Перед султаншей выступала группа ченги (танцовщиц) Алии. Звучал саз, ритмично двигались бедра девушек, извивались тонкие станы… Алия знала, кого привести одинокой султанше: танцовщицы одна другой лучше…
– Госпожа, они все девственницы. Все двенадцать.
Женщины гаремов нередко пользовались услугами танцовщиц-лесбиянок, Алия поставляла султаншам красивых девственниц, умеющих двигаться. У женщины был свой дом для обучения юных ченги, где преподавали не только и не столько танцы.
Но мысли Михришах Султан были настолько заняты своими делами, что она протянула Алии дорогой браслет:
– В другой раз. На сегодня достаточно…
– Ну почему же? – раздался от двери голос Эсме Султан. – Пусть потанцуют, я оплачу. Продолжайте…
Праздник продолжился.
– Что вас так гложет, Михришах Султан? – поинтересовалась сестра султана, присаживаясь на диван рядом с султаншей. – Или ничего и вы празднуете?
– Праздную.
– Янычар можно не бояться, они заняты исключительно своими отношениями. Ваш сын вполне здоров и даже весел. Сейчас к нему отправился Повелитель, и даже не один…
Михришах Султан, не выдержав, тревожно стрельнула глазами на Эсме Султан, не выдержала:
– С кем?
– Успокойтесь, будьте сильной. Не с палачом, нет, с прекрасной девушкой…
Глаза Эсме Султан смотрели насмешливо. Михришах с трудом сдержалась, чтобы не сказать что-то едкое в ответ.
– Хотя, полагаю, вам и без меня расскажут все подробно.
Остаток вечера Михришах Султан просидела словно на углях, наконец сделала вид, что из-за жары страшно разболелась голова, и поспешила распрощаться. Насмешка из глаз султанской сестры не исчезла.
Султан действительно отправился к племяннику не один…
– Закрой лицо.
Эме выполнила приказ, подоткнув яшмак плотней. Прошли те времена, когда женщины гарема вообще не покидали его стен, а Абдул-Хамид и вовсе не собирался держать свою наложницу взаперти, но лицо, конечно, должно быть закрыто, тем более ее, такое красивое…
– Пойдем со мной.
Они не стали садиться в носилки, значит, останутся в пределах дворца. Так и есть, отправились куда-то во внутренний двор, потом по переходу, где дильсизы стояли на каждом шагу. У Эме уже шевельнулось слабое подозрение, но она старалась не думать о том, куда идут.
Перед дверью, где стояли два рослых вооруженных охранника, Абдул-Хамид остановился и протянул руку в сторону. Мгновенно оказавшийся рядом Махмуд-бей (и откуда?) подал большую коробку.
По кивку султана дверь открыли, и Эме вслед за своим хозяином вошла в какое-то помещение… Сердце мгновенно ухнуло вниз, а потом забилось с перебоями. Хвала яшмаку на лице и традиции держать глаза опущенными, иначе румянец, заливший ее щеки, и блестевшие очи выдали бы все, что чувствовала.
Абдул-Хамид стрельнул глазами на девушку и почти заслонил ее собой, скрывая от поспешно вставшего навстречу с дивана Селима.
– Повелитель…
Султан протянул ему коробку:
– Али Хикмет сказал, что ты с удовольствием играешь в шахматы. Это те, что были со мной все годы пребывания в Клетке. Когда выйдешь отсюда, забери их с собой.
– Благодарю вас, Повелитель.
Султан сделал знак Махмуд-бею, и тот словно растворился в воздухе.
– Селим, я, как видишь, не один, хочу показать Накшидиль условия, в которых ты живешь.
Юноша тоже чуть смутился:
– Я всем доволен, Повелитель.
Султан прошел и присел на второй диван, Селим и Эме остались стоять по разные стороны от него.
– Селим, я уже говорил тебе, что не перестал быть твоим дядей, и при Накшидиль меня можно звать именно так.
– Как прикажете, Повелитель.
Несколько мгновений Абдул-Хамид внимательно смотрел на племянника, потом вздохнул:
– Я султан, но не чудовище, Селим. Мы беседовали с тобой об этом и о казнях виновных. Мне показалось, что ты все понял и со мной согласился. Но если это только видимость…
– На все ваша воля, Повелитель.
Удивительно, но Селим почти бравировал своим подчинением и своей зависимостью от султана. Абдул-Хамид был явно раздосадован.
Султан встал, обвел рукой вокруг, обращаясь к Эме:
– Как видишь, условия у шехзаде Селима далеки от тюремных, он ограничен только в перемещениях и общении, но здесь я ничего не могу поделать. Если шехзаде выпустить, он снова примет участие в каком-нибудь заговоре, а мне он нужен как наследник. Чтобы обучить шехзаде правлению империей, не подвергнув влиянию недостойных людей, придется держать его здесь столько, сколько понадобится. Пойдем.
За спиной Абдул-Хамида Эме все же решилась поднять глаза на Селима. Тот стоял с непроницаемым видом, глядя в пустоту. Сердце девушки обливалось кровью, она ничем пока не могла помочь любимому, не имела такой власти над султаном.
Что нужно сделать, чтобы власть появилась? Эме знала ответ, но всячески избегала даже думать об этом. Прошло уже две недели с того дня, как шехзаде помещен в Клетку. Вообще, Клеткой это только называлось. Селим жил в трехкомнатных покоях, к его услугам лучшие повара Топкапы, любые книги, музыканты, у него была возможность гулять в малом внутреннем саду, конечно, это всего две сотни шагов в одну сторону и столько же в другую, но ведь не десяток в пределах комнаты. Каждый день для бесед и учебы приходил Али Хикмет, о таком учителе можно только мечтать.
Каждый день навещала мать…
Даже возможность связаться с сообщниками, если те остались, или отправить письмо тому же французскому королю у Селима была. Он таковой не пользовался, перестала думать о новом заговоре или побеге и Михришах Султан. Теперь ее мысли направлены в другую сторону.
Всего через две недели Айше родит ребенка, это вообще может произойти в любой день. Если это будет мальчик, то само его существование станет угрозой для наследования и даже жизни Селима. Сын правящего султана, даже совсем маленький, может быть назван наследником. Если этого не сделает султан, то могут сделать сторонники Айше.
У Михришах сторонников много, но и у Айше их не меньше. Вовсе не потому, что наложница умна или решительна, напротив, она не видит мира дальше гарема, но как раз это и выгодно тем, кто стоит за ней. Абдул-Хамиду нарочно подсунули неистовую болгарку, чтобы та захватила ложе султана и родила сына. Прежняя наложница-гречанка сумела произвести на свет только дочку, названную в честь султанской сестры Эсме, и после того уже больше месяца не могла прийти в себя.
Как только Айше родит сына, султан станет попросту не нужен никому. Существование наследника сильно упростит задачу заговорщикам. Абдул-Хамид смешон, если полагает, что все закончено, нет, неудачу потерпел один заговор – в пользу шехзаде Селима, но второй оставался в силе. Эти вторые заговорщики только и ждут, чтобы родился и чуть окреп новый шехзаде, тогда жизнь Абдул-Хамида будет жестоко прервана.
Время текло, словно песчинки песочных часов, а Накшидиль все никак не могла добиться от султана освобождения Селима! Если в момент нового заговора Селим будет находиться в Клетке, то его жизнь не стоит и четверти дирхема. Шехзаде должен быть на свободе!
У Михришах и впрямь свои люди всюду, ей тоже сообщили, что султан побывал у Селима в сопровождении новой наложницы. Пробыли недолго, Повелитель ушел явно раздраженным.
Султанша тут же отправилась к Накшидиль. С этой девчонкой нужно поговорить строго. Чего ради ее приставили к султану, чтобы она жила в свое удовольствие? Четыре дня как числится наложницей, каждый день встречается с Абдул-Хамидом, но до сих пор не сумела попасть к нему на ложе!
Не так часто Михришах Султан чувствовала себя беспомощной, что бы она ни предпринимала, все зря – угроза опалы и даже жизни сына и ей самой не исчезала. Султанша прекрасно понимала, что угроза будет всегда, даже султан на троне уязвим из-за тех же бунтов и заговоров, но она предприняла столько усилий, стольким пожертвовала и столько вынесла вовсе не затем, чтобы теперь все потерять.
Раздражение, вызванное беспомощностью, было готово излиться на Накшидиль.
Что Михришах Султан и сделала.
Накшидиль едва успела вернуться в свои комнаты и сказать два слова любопытной Далал, как евнух сообщил, что пришла Михришах Султан.
Султанша вошла в комнату хозяйкой и сразу же остановилась, с недоумением оглядываясь:
– Что это?
– Султанша?
– Что за клетушки тебе выделила Эсме? Узнаю султанскую сестрицу: она любит унижать тех, кто от нее зависит. А ты куда смотрела?!
– Мне вполне достаточно этих комнат.
– Конечно, если ты не способна ничего потребовать от Эсме Султан, то до конца своей никчемной жизни будешь ютиться в этой конуре. У меня рабыни живут просторней.
Эме понадобилось усилие, чтобы не нагрубить в ответ. Прошло уже немало времени с тех пор, как она стала рабыней, но привыкнуть к своему бесправному положению девушка так и не смогла.
– Ты была у шехзаде Селима?
– Да, Повелитель брал меня с собой.
– Как живет мой сын?! Что с ним?
Эме с изумлением смотрела на султаншу. Что это с ней, ведь Михришах Султан бывает у Селима достаточно часто, даже в это утро уже побывала.
Сдержалась, чуть склонила голову.
– Шехзаде здоров, условия у него лучше этих, – Эме насмешливо обвела взглядом свою комнату.
Михришах Султан разозлилась окончательно: эта никчемная девчонка еще и насмехается?!
Султанша зашипела в лицо Эме, словно рассерженная гусыня:
– Тебя для чего приставили к Повелителю?! Чтобы ты с ним беседы вела? Или для того, чтобы дело сделала? Ты уже который день имеешь к нему доступ, но даже в спальню не попала. Бездарная! Столько сил и средств на тебя потратили, а ты ни на что не способна…
И тут произошло то, чего не ожидала ни Михришах Султан, ни Далал, ни даже сама Эме. Девушка, слушавшая выговор со смиренно склоненной головой (а как же иначе, ведь перед ней госпожа), вдруг выпрямилась и оказалась ростом вровень с самой султаншей. Глаза ее гневно засверкали, лицо исказила насмешка:
– Султанша, вы забыли, что я вам (она сделала ударение на это слово – "вам") больше не принадлежу. Я принадлежу Повелителю, и только он и главная женщина гарема Эсме Султан могут упрекать меня в чем-то!
Подбородок Эме поднялся, бровь изогнулась. От их скрестившихся взглядов, кажется, посыпались искры. Служанки в ужасе вжались в стены, стараясь стать как можно незаметней.
– Еще посмотрим, что ты можешь и чего стоишь! – фыркнула Михришах Султан.
Полы одежды султанши взметнулись, но у двери она все же на мгновение замерла и приказала:
– Далал, немедленно вернись на свое место!
Ответ султанше дала Эме:
– Повелитель приказал Далал быть рядом со мной неотступно. Вы оспариваете приказ Повелителя?
На мгновение в комнате повисла звенящая тишина, потом Михришах Султан буквально бросилась к двери. Невиданно – рабыня посмела возразить, а уничтожить ее немедленно не было никакой возможности. От возмущения у султанши едва не случился апоплексический удар. Она возвращалась к себе с раздувающимися от гнева ноздрями точеного носика, сверкающими глазами и сжатыми губами.
Евнух, спешивший позади, мысленно жалел служанок, которым сейчас придется туго…
– Ты только что нажила смертельного врага… – тихо произнесла Далал, когда дверь за Михришах Султан закрылась.
– Все равно, – обессиленно вздохнула Эме.
– Она тебе этого не простит. Султанша очень опасна.
– Пусть. Уж лучше бы сразу в Босфор. Устала, от всего устала.
Эме ушла во вторую комнатку и без сил повалилась ничком на постель. У нее действительно больше не было сил, и девушка прекрасно понимала, что Михришах Султан сделает все, чтобы погубить строптивицу.
Далал немного посидела молча, потом осторожно поинтересовалась:
– Когда это Повелитель говорил тебе, чтобы я была рядом? Он вообще обо мне знает?
– Какая разница, говорил или нет? Но о тебе знает.
Далал еще посидела и снова осторожно заметила:
– Знаешь, почему она бесится?
– Шехзаде Селим в неволе. Но там и правда неплохо, разве что выйти нельзя.
– Не только поэтому. – Голос Далал снизился до шепота. – Послушай меня внимательно. Сейчас у Повелителя один наследник – шехзаде Селим, но со дня на день должна родить Айше. Если будет мальчик, то наследника станет два. Это угроза жизни и Селима, и самого султана.
– Султана почему?
– Ты думаешь, заговор Кубата и Хамида-паши один? Нет, есть еще и еще много будет. Айше, конечно, не Михришах Султан, но и ей готовы помочь. Юсуф-паша поддержит Айше и ее сына против султана, я точно знаю.
Эме хотела спросить, откуда старухе об этом известно, но поняла – не выдаст, и спросила другое:
– Но зачем им младенец на троне?
– Младенец на троне означает, что империей правят те, кто его на трон возвел.
– И что будет, если их заговор удастся?
– Они не торопятся: должен родиться мальчик, а лучше еще один – у Айше или другой послушной наложницы. Тогда дни султана окажутся сочтены.
– Но почему?!
– Он слишком многое попытался поменять в империи, такого не прощают те, кто потерял свою выгоду от перемен. Думаешь, почему Кубат и его люди встали против?
– Султан им подарки не сделал, когда на трон взошел.
– А почему не сделал? – Старуха все еще шептала, чтобы ее не было слышно за дверью.
– Денег не было.
– Их и нет. Казна пуста, а янычары – это пустое место сейчас, они проигрывают одно сражение за другим, за что одаривать? Но я тебя не о том предупредить хотела.
– Что еще? – В голосе несчастной Эме уже послышалось отчаяние.
– Сейчас у Повелителя один союзник – шехзаде Селим, я говорю о Топкапы. А у шехзаде одна защита – его дядя. И все же сейчас султанше выгодней уничтожить султана, чтобы возвести на трон единственного наследника – ее сына. Немного погодя будет поздно. Вот чего надо бояться.
– Но как?!
– Что – как? Уничтожить? Да разве мало ядов?
– О чем ты говоришь?!
– Накшидиль, я не шучу, это вполне возможно. Ты не сумела вытащить шехзаде Селима из Клетки, наоборот, поссорилась с султаншей, теперь недолго до беды. Хотя, если бы и вытащила, все получилось бы так же.
– Ты говоришь страшные вещи.
– Девочка, ты в гареме не первый месяц, но от своей наивности не излечилась. Здесь если имеешь право на престол, то ты или у власти, или уничтожен.
– Селим… шехзаде знает об этом?
– Думаю, догадывается. Повелитель прислушивается к тебе?
– Иногда кажется, что прислушивается.
– Если бы ты сумела предупредить его об опасности, но так, чтобы не навредить шехзаде.
Эме и сама подумала об этом, вздохнула:
– Я попытаюсь. Как Михришах Султан может навредить Повелителю, ведь его охраняют такие грозные дильсизы?
– Ядом. Повелитель не слишком осторожен, его довольно легко отравить. Знаешь, если бы не поссорилась с Михришах Султан, то тебе такой поворот оказался бы на руку.
– Что ты говоришь?! Нет, я поговорю с султаном. Отправь Омера спросить, примет ли меня Повелитель.
– Тогда прикажи Пинар не выходить из наших комнат, запри ее на замок.
– А это зачем?
– Она обо всем доносит Михришах Султан. И не вини девочку. Боюсь, у нее не было выбора.
– Запирать нельзя, Михришах все поймет. Нужно отправить ее за чем-нибудь надолго. Придумаешь?
Далал рассмеялась довольным дробным смехом:
– Ты начала чему-то учиться.
– Жизнь всему научит, – вздохнула Эме.
Конечно, султан принял свою наложницу, удивившись ее просьбе.
– Повелитель, мне нужно сказать вам что-то наедине.
Абдул-Хамид сделал знак Махмуд-бею. Тот и дильсизы мгновенно исчезли.
– Прошу, присаживайся, – султан повел рукой, приглашая Эме на диван. Она присела, страшно волнуясь и даже не отстегнув яшмак.
– Что-то важное, Накшидиль?
– Да, Повелитель.
– Я Абдул-Хамид, ты забыла?
– Нет, но я… Вам угрожает опасность.
– От кого?
– Если вы позволите, я не буду называть имена. У меня нет доказательств, если я ошибаюсь, это станет очернительством.
Султан не понял по-французски слово "очернительство", переспросил, Эме пришлось повторить иначе. Абдул-Хамид внимательно выслушал ее взволнованное, сбивчивое объяснение, кивнул:
– Ты хочешь сказать, что меня могут отравить, чтобы освободить место на троне до рождения сына у Айше? А если у нее родится дочка?
– Не знаю…
– Тебе что-то известно или это догадки?
– Догадки.
– Сама сообразила или подсказали?
– Подсказали, – честно призналась Эме.
– У тебя толковая подсказчица. А почему ты вдруг решила рассказать об этом мне?
– Но… я…
Эме не знала, что ответить.
Абдул-Хамид встал, сделав знак ей, чтобы сидела, чуть постоял, задумчиво глядя в окно, и вдруг поинтересовался:
– О чем был спор у вас с Михришах Султан сегодня? Об этом?
Эме почувствовала, что ей попросту не хватает воздуха. Оказывается, каждый ее шаг, каждое слово становятся известными султану? Разве это не Клетка?!
Он, видно, понял сам, усмехнулся: