Король Людовик ответил, был любезен, заверял в искренней дружбе и поддержке всех начинаний. Ничего особенного, если бы и попались, обвинить не в чем.
Но никто не обвинил, обмен письмами прошел без малейшего замечания. И тогда после колебаний Михришах Султан убедила Селима в необходимости решающего шага. Шехзаде написал королю, сообщая о скорой смене власти и прося, чтобы французы поддержали Хамида-пашу.
Никто из заговорщиков не подозревал, что за человеком, который возил тайную дипломатическую почту, давно наблюдали люди главы султанской охраны Махмуд-бея. Они донесли, что гонец встречался с Михришах Султан, значит, снова повезет что-то во Францию. Не будь эта встреча тайной, вопросов не вызвала бы. Абдул-Хамид решил бы, что султанша тайно заказывает во Франции разные безделушки. Но именно таинственность, которой окружили отправление второго письма, заставила Махмуд-бея кое-что предпринять.
В порту была спровоцирована драка, в которой оказался замешан гонец. Он не был участником, но именно в него вцепился один из драчунов, в результате схватили и притащили в тюрьму всех. Во время всех этих событий письмо у гонца "пропало". Конечно, он искал, но сказать, что именно ищет, не смог.
Махмуд-бей, увидев печать шехзаде Селима, немедленно переправил послание султану. Текст привел Абдул-Хамида в негодование, но у него хватило разума успокоиться, прежде чем предпринимать какие-то шаги.
– Махмуд-бей, нужно узнать, кто из янычар стоит за этим. Шехзаде даже при поддержке Хамида-паши и французов без янычар ничего не сможет.
– Мне известно, Повелитель.
– Кто?
– Сам ага янычар Кубат. И кто его поддерживает, тоже знаю.
Султан не стал спрашивать откуда, знать все, что может угрожать безопасности Повелителя, – обязанность Махмуд-бея.
А сам бей не стал рассказывать, что одного из янычар не так давно поймали на игре в кости, причем играл он, делая крупные ставки. Люди бея позволили ему выиграть немного, потом подвели под страшный проигрыш и предложили выкупить себя, рассказав все, что знает о настроении в войске.
Наступила минута, когда янычар-предатель выдал все, что знал, и стал попросту не нужен, потому что на него косо поглядывали свои же. Главное – он назвал тех, кто участвовал в подготовке заговора вместе с Кубатом-агой. Понимая, что это смертный приговор и возвращаться в свою казарму ему нельзя, янычар потребовал большую сумму денег, чтобы бежать из Стамбула. Махмуд-бей, ненавидевший предателей, хотя и пользовавшийся их услугами, только кивнул.
Но вместо побега янычар-предатель угодил в яму. Понимая, что сейчас будет попросту засыпан живьем, он принялся кричать, призывая небеса в свидетели, что Махмуд-бей обманщик, обещал деньги, а сам расправляется с тем, кто ему помог. Бей подошел к краю ямы, спокойно пожал плечами:
– Я свои обещания всегда сдерживаю, держи свои деньги.
И бросил в яму большой кошель. Следом по знаку главы султанской охраны полетели комья земли. Янычар завыл-забился, стал бросаться на стены ямы, пытаясь выпрыгнуть или хотя бы зацепиться, умолял о пощаде, обещая вернуть все деньги и верно служить дальше… Его вопли и стоны долго доносились даже из-под земли, но потом стихли. Возле безымянной могилы до утра остались сидеть два стража, чтобы, упаси Аллах, никто не услышал криков предателя и не попытался откопать его.
На рассвете один из стражей не выдержал и шепотом предложил второму:
– Давай откопаем и заберем кошель с деньгами? Ему-то все равно уже, а нам пригодятся.
Сомневались долго, но потом взялись за заступы.
Предатель лежал, скрючившись, и вытащить кошель из его цепких мертвых пальцев оказалось не так-то просто. Пока это сделали, пока снова засыпали могилу, солнце давно поднялось в небо. Понимая, что их отсутствие вызовет ненужные вопросы, два стража наспех почистились и почти бегом отправились в казармы, решив поделить деньги позже. Кошель остался за пазухой одного из них.
И надо же было такому случиться, чтобы в неподходящий момент этот кошель выпал!
Через четверть часа преступники уже стояли на коленях перед Махмуд-беем. Выслушав объяснения, бей только поморщился:
– Туда же!
Ему некогда переживать из-за подлости этих двоих, погубивших себя из жадности.
– А деньги?
– Отдать нищим, больше толку будет.
Махмуд-бею действительно некогда – он занимался уже гонцом со странным письмом.
Началось расследование заговора, но в полной тайне, чтобы не спугнуть участников и не вызвать янычарский бунт раньше времени. Хитростью Махмуд-бея ага янычар Кубат был вызван во дворец, а его люди, которых назвал казненный предатель, почти все под благовидным предлогом собраны во дворе казармы. Двор, как молчаливые тени, окружили огромные дильсизы – личная охрана Повелителя. Считалось, что они немые, потому что никто не слышал от дильсизов ни звука, но так ли это, могли ответить два человека – Махмуд-бей и сам султан.
А дальше во дворе произошла расправа Абдул-Хамида над виновными янычарами.
Все это время Кубат-ага ждал в Тронном зале под неусыпным взором все тех же дильсизов, стоявших у дверей словно каменные изваяния. Агу янычар пригласили в Тронный зал и попросили подождать, мол, Повелитель сейчас будет. Поскольку ни Махмуд-бея, этого верного пса султана, ни кого-то другого в зале не было, Кубат-ага не стал беспокоиться.
Неужели султан что-то почувствовал и решил заключить с агой сделку? Для себя Кубат решил, что на сделку согласится, даже выдаст остальных участников, но только если Абдул-Хамид выполнит его условия. Конечно, эти требования касались особого положения янычарского войска и его, аги, тоже. А также щедрых даров и денежных выплат независимо от походов. Ну, и еще кое-что…
А Абдул-Хамид все не шел, и спросить, где султан, не у кого, дильсизы упорно делали вид, что они изваяны из камня, однако, когда ага шагнул к двери, два изваяния шагнули друг к другу, напрочь закрывая ему проход. Кубату стало не по себе, но он успокоился, решив, что этим двоим просто приказано стеречь Тронный зал, даже усмехнулся: а если султан о нем забудет, придется до утра стоять? Присел на ступеньку перед троном, насмешливо подумал, а не сесть ли на сам трон, но потом решил не рисковать, с этими двумя ему не справиться, а оружие у него отобрали, как всегда делали, когда допускали к трону. Пожалел, что отдал, без своего меча было неуютно.
Время текло медленно, потому, когда услышал знакомое "Дестур!" ("Внимание!"), даже обрадовался. Оказалось – зря.
Михришах Султан первой узнала, что гонец не только не доставил письмо, но и вообще его лишился. У нее крепло ощущение, что это катастрофа.
Послала евнуха к Кубату-аге, но тот принес неприятные новости: Кубата-аги в казарме нет, зато там зачем-то собраны янычары.
– Ты не был во дворе?
– Нет, туда не пускают.
Больше ничего слуга не знал.
Второй слуга, отправленный к садразему, принес еще более страшное известие: Хамида-пашу вызвали во дворец, зачем – неизвестно.
Михришах Султан заметалась по своим покоям.
– А Селим?!
– Шехзаде в своих покоях, – спокойно сообщил евнух.
– Пусть немедленно придет.
Пока сын шел, передумала все, что угодно. С трудом дождалась, когда за служанками закроется дверь.
– Входи, лев мой, нам нужно срочно поговорить.
Селим уже знал о янычарах и Хамиде-паше. Михришах попыталась успокоить его, но скорее делала это для себя. Она твердила, что просто янычары начали бунтовать раньше времени, потому вызваны Кубат и Хамид-паша.
Сын покачал головой:
– Теперь уже все равно. Если султан узнает содержание письма к королю, то не спасет ничего.
– Как ты можешь так говорить?! Еще ничего не потеряно. Ты единственный наследник, другого нет. Абдул-Хамид тебя любит. В конце концов, что произошло, ведь заговор не случился, никто же не пострадал?
– Валиде, к чему это? К чему был весь этот заговор?
– Разве ты не понимаешь? Я желаю только одного – чтобы ты стал султаном, ты вполне достоин.
– А как же дядя, разве он не достоин?
– Абдул-Хамид просто вернулся бы в привычное для него место. Он так долго пробыл в Клетке, что не ощутил бы потери.
– Валиде, как вы можете так говорить?! Сколь неразумно я поддался на такие уговоры!
– Все, что я делаю, лев мой, я делаю только ради тебя.
– Не нужно больше ничего ради меня делать, прошу вас! Вы понимаете, что мне в лучшем случае грозит Клетка, в худшем – вообще меч палача?
– Этого не будет! Султану придется сначала казнить меня, чтобы добраться до тебя.
Селим усмехнулся:
– Вы полагаете, его это остановит?
Михришах схватила сына за руку:
– Тебе нужно немедленно бежать!
– Куда бежать?
– В Багдад… в Кабул… в Париж, наконец! Сегодня же. Я все организую.
Селим смотрел на мать чуть насмешливо:
– Успокойтесь уже, валиде. Жить всю жизнь, как принц Джем, скитаясь по чужим дворцам в чужих странах, я не буду, лучше уж меч палача.
– Нет, – взмолилась мать, – нет, ты не должен так говорить. Это несправедливо – умирать таким молодым и полным сил, и даже сидеть в Клетке тоже несправедливо для тебя.
– Для меня несправедливо? Но ведь дядя провел в этой Клетке почти сорок лет по воле моего отца. Это было справедливо?
– Когда твой отец взошел на престол, Абдул-Хамид уже сидел в Клетке.
– И отец выпустил брата? Нет, хотя прекрасно знал, каково это – сидеть в одиночестве. Нет, еще семнадцать лет отец правил, зная, что его родной брат томится взаперти.
– Далась тебе эта Клетка! Больше говорить не о чем?
– Теперь, пожалуй, не о чем, – кивнул Селим в сторону двери, из-за которой слышался шум и топот многих ног.
Дверь распахнулась, и на пороге появился начальник охраны султана Махмуд-бей.
Он склонился перед султаншей, не нашедшей нужным даже прикрыть лицо:
– Султанша… Шехзаде, Повелитель прислал меня за вами.
– В Клетку или сразу в тюрьму?
Махмуд-бей покачал головой:
– Нет, пока нет. Султан желает поговорить с вами. – И тихонько добавил: – Если будете разумны, то…
Селим едва заметно усмехнулся. Будь он разумным, не оказался бы в такой ситуации.
– Селим?.. – ахнула Михришах Султан.
– За свои поступки надо отвечать, валиде.
Глядя вслед сыну, Михришах застонала и без сил опустилась на диван. Ей показалось, что видит своего обожаемого мальчика в последний раз.
"Я убью его, если он посмеет тронуть моего сына!" – решила женщина, забыв о том, что еще вчера сама делала все, чтобы свергнуть султана.
А шехзаде Селим пока ехал во дворец.
Махмуд-бей сделал все, чтобы доставка шехзаде к Повелителю не выглядела арестом, их сопровождала только пара охранников, хотя недовольных янычар в городе было предостаточно, при желании Селим вполне мог попросту сбежать. От умного юноши не укрылось напряжение, в котором находился Махмуд-бей, но он не сделал ни единого неверного движения.
Бежать? Но зачем и куда? Бежать – значило оказаться в руках людей мелких и недостойных и при этом вне закона. Верно говорят: предавший единожды предаст еще много раз. Разве он мог довериться янычарам после того, что произошло?
Перекупили одного, перекупят и других.
Нет, если уж добиваться трона, то открыто. Хотя какая теперь разница, вздохнул Селим.
Топкапы замер…
Стамбул замер…
Империя притихла…
Случилось невероятное – раскрыт заговор против султана, в котором принимал участие первый (и пока единственный) наследник трона шехзаде Селим! Но не сам заговор (сколько их было и сколько еще будет!), даже не его разоблачение потрясло всех, а то, как султан наказал виновных.
Прежде всего, он сам явился к янычарам. Это было необычно и очень опасно для султана. Янычары решили, что Повелитель пришел просить мира, а потому собирались во дворе, насмешливо ухмыляясь. Абдул-Хамид ждал молча, на его лице не отразилось ни единого чувства, оно было спокойным и почти безмятежным. Это несколько сбило спесь янычар, однако они все равно чувствовали себя уверенно.
Окинув взглядом толпу из двух десятков вооруженных воинов, которые запросто могли его растерзать, Абдул-Хамид вдруг усмехнулся и начал говорить. Сначала негромко, почти шипя, что вынудило янычар затихнуть, чтобы расслышать слова Повелителя.
– Мое войско недовольно мной… Молчать!.. Мое войско недовольно мной, но вместо того, чтобы отправить к Повелителю своего агу и изложить причины недовольства, оно начинает бунтовать и организовывать заговор?!
Голос перерос почти в рык и вдруг снова стал тихим, но это было шипение аспида перед жертвой:
– Вам неизвестно, что я стал султаном по воле Аллаха?
Абдул-Хамид говорил вкрадчиво и угрожающе одновременно.
– Вам неизвестно, сколько лет я, послушный Его воле, ждал и терпел, чтобы стать Его Тенью на Земле?! – Голос снова громыхал на весь двор, и вот эти переходы от вкрадчивого шипения к гневу были особенно страшны.
Кто из янычар не помнил, сколько всего перенес в своей Клетке нынешний султан, прежде чем сесть на трон Османов?
– Вы?! Вы выступаете против воли Аллаха?! Вы, ничтожества, недостойные стирать пыль с ног настоящих ревнителей веры, смеете оспаривать эту волю?!
Стая ворон испуганно взмыла в небо, потому что теперь султанский голос громыхал на весь двор. Янычары обомлели, никто никогда не слышал от Абдул-Хамида повышенного тона, все знали, что султан добр, мягок, а следовательно, слаб. И вдруг такое…
– Требуете награды вы, неспособные одержать ни единой победы?!
Обомлел даже верный Махмуд-бей, глава султанской охраны.
– Сложить оружие! Мы не уверены, что вы все его достойны!
Воины замешкались, что вызвало новый приступ гнева:
– На колени, неверные! На колени!
Янычары, словно против своей воли, послушно опустились на колени, протягивая обходившим их дильсизам свои сабли. Такого давно никто не видел, если видели вообще, – янычары, гроза империи, сдавали свое оружие по приказу Повелителя, которого еще час назад считали слабым и никчемным.
Дождавшись, пока находившиеся во дворе будут разоружены, Абдул-Хамид снова навис над стоявшими на коленях янычарами:
– Ваши зачинщики ответят за свой бунт против Аллаха.
Это мгновенно родило надежду в сердцах янычар – ответят зачинщики, значит, им, кроме вот этого унижения, уже ничего не грозит? Глава охраны Махмуд-бей тревожно покосился на султана: неужели все обойдется вот этим внушением? Но опустившие сейчас головы янычары завтра поднимут их снова и тогда больше не сложат оружие по первому рыку своего Повелителя. Люди с оружием унижения не прощают, надо хотя бы в тюрьму пару десятков самых активных кинуть, чтобы остальные на время присмирели. Или Абдул-Хамид рассчитывает, что их испуга хватит надолго?
Видимо, и янычары почувствовали облегчение, кое-кто начал исподлобья насмешливо коситься на султана, мол, это все, на что его хватило? Пусть у них забрали сабли, но это не единственные, есть еще боевые, те, с которыми не страшно будет пойти против султана, который только и умеет, что изредка попугать.
И тут снова произошло то, чего не ожидали даже дильсизы и Махмуд-бей. Султан снова повысил голос до гневного:
– Но и вы ответите тоже!
Резко развернувшись, пока не опомнились стоявшие на коленях, Абдул-Хамид сделал знак Махмуд-бею, тот скорее по привычке, чем осознанно, повторил приказ своим вооруженным людям, и… удары мечей посыпались на шеи и спины возопивших янычар. Кто-то попытался прорваться к сложенному перед султаном оружию. Дильсизы, окружившие Повелителя плотным кольцом, на мгновение растерялись, и тут сам Абдул-Хамид снова совершил то, чего от него не ожидали: не успела охрана опомниться, как меч султана отсек руку янычара, протянувшуюся к сабле!
Как в этом грохоте, криках и мешанине из тел остальные сумели разглядеть то, что произошло, неизвестно, но все вмиг затихло. Янычары прекратили сопротивление. Абдул-Хамид вложил свой меч в ножны и, круто развернувшись, отправился прочь со двора. Бойня продолжилась уже без него. Никто не попросил пощады, но никто и не был прощен. Все находившиеся во дворе янычары оказались казнены, их головы выставлены на всеобщее обозрение, а народу прочитан фирман о заговоре и попытке совершить переворот:
"…волей Аллаха мы остались живы, уничтожив тех, кто восстал против Его воли!.."
Заговор никого не удивил, мало ли их было? И участие в нем янычар тоже не удивило. Теперь все ждали, как султан накажет зачинщиков. По городу ходили слухи, что один из зачинщиков – наследник престола шехзаде Селим, а еще его валиде.
– И великий визирь Халил Хамид-паша тоже…
– И еще много кто…
– И чего своей очереди не дождаться, ведь Повелитель вон сколько лет ждал…
– …и был вознагражден Всевышним за проявленное терпение…
– Давно было пора наказать этих янычар…
Город, чувствовавший, что янычары вот-вот перевернут свои котлы и начнется бунт с погромами, был попросту благодарен султану, опередившему свое неистовое войско.
Любой бунт янычар вызывал не только свержение султана и возведение на престол нового, но прежде всего разграбление города. В такие дни жители Стамбула, купцы, все от мала до велика прятались по своим норам, чтобы только не оказаться разоренными, не сгореть и не быть убитыми неистовой толпой, которой все равно, кто ты.
Вернее, не все равно – прежде всего грабили лавки самых богатых купцов, разоряли еврейские и христианские дома, святыни, убивали иноверцев. Не из-за веры, просто потому, что убийство иноверца не каралось в отличие от правоверного.
Но и мусульманам доставалось, кто не успел спрятать, увезти свое добро, лишался его в одночасье. Полыхали дома и целые районы города, кричали обездоленные, обнищавшие из-за погромов люди, на улицах валялись трупы тех, кто посмел защищать свое добро, во время бунта и на несколько недель после него Стамбул становился адом.
Потому, хоть и были янычары единоверцами, их гнева боялись иногда больше султанского. Султанский касался избранных, а бездумный бунт вооруженной толпы, представлявшей страшную темную силу, сметал на своем пути все.
На сей раз султан Абдул-Хамид успел предотвратить бунт, пресек его в самом начале, жестоко наказал янычар, чего от мягкого и богобоязненного Повелителя никто не ожидал, и Стамбул ему благодарен.
Оставалось наказать зачинщиков. Однако бунта не было, то, что султан успел пресечь его в самом зародыше, оставляло участникам заговора надежду, что все янычарами и обойдется. Потому вызванный к Повелителю садразем Халил Хамид-паша шел в Тронный зал почти спокойно. Вернее, сердце давно упало в пятки, но великий визирь старательно скрывал это от всех. Надежда умирает последней, а надежда у него была.
Султан Абдул-Хамид сам выбрал Хамида-пашу на роль великого визиря, вытащив из провинции, доверял, считал правой рукой. Если Кубат-ага не начнет выдавать соратников по заговору, то все может обойтись. Повелитель уже наказал янычар, он может наказать и их агу, но не узнать об остальных. Хамид-паша только на это и надеялся, иначе оправдываться перед султаном ему будет нечем.