Сэр Чарльз был человеком прагматичным. Он принялся продумывать тактику боя, прикидывая, какие могут быть потери убитыми и ранеными. Он рассуждал так: "Третью личного состава придется пожертвовать, чтобы занять ту или иную позицию… Половиной полка… Двумя третями роты…" Его мало заботило количество погибших, лишь бы цель была достигнута.
Он был из тех увешанных медалями военачальников, которые не щадят своих солдат и делают себе имя, раз за разом устраивая кровавую бойню.
– Третья шеренга, пли!
Третья цепь отозвалась выстрелами. Однако прозвучали они не в унисон, а ведь солдаты Эмингтона прошли суровую подготовку… Более того, шеренга внезапно распалась, нарушая расстановку остальных сил.
Сэр Чарльз и его офицеры не успели даже обрушить на своих подчиненных угрозы: их солдаты разбегались, стараясь спастись от новой опасности, налетевшей… с тыла.
– Боже Всемогущий! – воскликнул сэр Чарльз, обернувшись.
Со стороны лагеря приближалась сотня всадников с пиками и саблями наголо. Ими командовал европеец, одетый как индиец. Сэр Чарльз с удивлением узнал Мишеля Казенова, своего извечного врага. Кровь его воспламенилась, самообладание офицера ее величества испарилось бесследно. Наконец-то ему представился случай покончить с проклятым бонапартистом, который встал на сторону индийцев и принял их обычаи, этим контрабандистом, этим пожирателем лягушек, этим паршивым псом!
Эти и подобные им эпитеты заполонили мысли командира. Его палец нажал на курок, но пуля пролетела мимо цели.
Мишель рубил саблей, сбивал с ног тех, кто пытался заступить дорогу. Конь его, с пеной у рта и расширенными от страха глазами, вел собственное сражение: он сметал все на своем пути. Сабля всадника сверкала справа и слева от его шеи, кровь струилась по его бокам, в крови были и все четыре копыта. Вокруг, насколько хватало глаз, мелькали руки и сабли, люди и животные перемешались в беспощадной битве.
– Казенов!
Сэр Чарльз, твердо стоящий на ногах, снова целился в Мишеля. Из дула вырвалось пламя, и Мишель ощутил удар в плечо. Но не боль. Чертов англичанин был в нескольких метрах от него. Судьба была на расстоянии удара саблей, месть вот-вот должна была свершиться, честь могла быть восстановлена…
– Вперед! – крикнул он, изо всех сил пришпоривая коня.
Рыжий конь встал на дыбы. Стоявший впереди англичанин выстрелил снова, на этот раз дважды. Одна пуля попала в шею животному, вторая пролетела мимо.
Мишель понял, что храброе животное вот-вот упадет. И все-таки он смог заставить коня донести его до англичанина. Они столкнулись. Потеряв равновесие от удара, Мишель вытащил ноги из стремян и, задыхаясь, упал на спину. Ценой невероятных усилий ему удалось встать – как раз вовремя, чтобы увидеть, как сэр Чарльз бросается на него, словно хищник, высоко подняв саблю.
– Проклятый бастард! – выпучив глаза, крикнул англичанин. – Ты не доживешь до заката!
Мишель уклонился от атаки, и они покатились по земле, причем оба вцепились рукой в запястье противника. Вокруг фыркали и лягались кони, затаптывая павших. Раздался ужасный взрыв: огонь попал на телегу с бочонками пороха. От взрыва полегло два звена, однако некоторые солдаты с горящими волосами побежали к реке в надежде спастись. Тут и там англичане теряли свои позиции. Их офицеры дорого заплатили за сопротивление: тела большинства лейтенантов и капитанов лежали здесь же, среди трупов пехотинцев.
– За королеву! – вскричал Эмингтон, жестоко ударяя своего противника в висок рукояткой сабли.
У Мишеля посыпались искры из глаз. Он уже не мог управлять телом, стал задыхаться, теряя последние силы. Мышцы ослабели. Он не мог больше удерживать руку англичанина и теперь лежал и смотрел, как изогнутый клинок медленно поднимается у него над головой. Клинок великолепной сабли… При виде этого оружия, достойного самурая, этой многократно каленой стали с безупречной заточкой, Мишель испытал шок. Она напомнила ему саблю отца. Нет, это стоило выяснить… Собрав остаток сил, он выкрутил держащую саблю руку и прочитал выгравированные на головке эфеса буквы: "Б" и "К".
– Бертран Казенов! – выдохнул он. – Это сабля моего деда!
– Да! Сабля, отрубившая левую руку нашему командующему, виконту Хардингу, маршалу… армии и генерал-губернатору Индии, – тяжело дыша, говорил сэр Чарльз. – Наш командир… вручил мне это священное оружие и поручил мне… направить его против… наших врагов…
– В другой раз – может быть, но не теперь!
Мишель оттолкнул сэра Чарльза в сторону, откатился в противоположную и вскочил на ноги.
– А правда, что за потерю руки Хардинг получил пожизненную ренту в триста фунтов?
– Золото не гасит ненависть. Твоя смерть утешит его лучше, чем рента! – сказал сэр Чарльз, вставая.
Они стали кружить один вокруг другого, стараясь найти брешь в обороне противника и отражая любую попытку атаковать. Противоборствующие стороны перестали сражаться и теперь наблюдали за ними. Настал момент, когда они забыли об осторожности, и воинственный дух восторжествовал: они набросились друг на друга и стали ожесточенно, словно два демона, рубиться на саблях. Мишель получил ранение в пах, Эмингтон – рану бедра глубиной в два пальца и порез на шее. Желая быстрее покончить с этим, они сцепились с новой силой, намереваясь нанести противнику решающий удар.
Эфес сабли француза ударил Эмингтона в подбородок. Англичанин покачнулся, отступил назад и упал на колени. Сознание сэра Чарльза было ясным. Он схватился за револьвер. В отчаянном порыве Мишель швырнул в него свою саблю, как если бы это был кинжал. Лезвие со свистом вонзилось в живот англичанину, который тут же упал лицом в землю.
Все было кончено. Англичане беспорядочно отступали. Битва была выиграна. Но Мишелю эта победа показалась горькой. Ни тени радости не отражалось на его лице. Не было радости и на сердце. Он поднял с земли саблю, некогда принадлежавшую отцу, взвесил ее в руке, оценил баланс. Это было великолепное, но бездушное оружие. Месть не принесла ему ничего. Таким образом честь нельзя было восстановить. Мишель понял, что зря убил человека. И тогда он ухватился за идею освобождения и независимости Индии. Может статься, это сражение будет способствовать успеху последующих военных операций: южная дорога на Лахор была отныне свободна для доставки провизии и передвижения войск.
Глава 47
Январь 1846
Военные действия разворачивались не так, как было предусмотрено. Первое сражение произошло при Мудки. В битве же при Фирузшахре сикхи оказались на грани поражения. С обеих сторон многие тысячи солдат были убиты или ранены.
Мишель не смог принять участия в этих сражениях. Он восстанавливал силы после ранения в область паха. Хирал ежедневно прикладывала к ране бальзам, принесенный доктором рани, и это средство творило чудеса – рана заживала на глазах.
Она провела пальцем по розовому рубцу. Плоть в этом месте уже не была горячей. Через три дня ее любимый сможет сесть в седло.
– Еще один шрам, – сказал Мишель.
– Он будет последним, – отозвалась Хирал.
– Как знать…
– Ты не вернешься на поле боя!
– Но ведь война не закончилась…
– Для тебя – закончилась. Завтра мы попрощаемся с рани и уедем в Пакистан. Ты ведь так и планировал, когда мы выезжали из Танджавура?
– Да. Снова дорога… В безопасности мы сможем чувствовать себя только в Персии или в Турции.
Они оба услышали шаги. В сопровождении камергера в комнату, отделанную белым мрамором и украшенную разноцветными фаянсовыми изделиями, вошла Амия. Девочка светилась от радости.
– Рани хочет видеть нас на параде! – сказала она, садясь на край кровати рядом с Хирал.
– Да, – подтвердил камергер, – рани желает, чтобы вы присутствовали. Она отправляет своим войскам подкрепление. И она приготовила вам сюрприз, бьюсь об заклад, вам он очень понравится.
Мишелю понадобилось несколько минут, чтобы переодеться в парадную форму, похожую на ту, что носили солдаты Наполеона, – украшенную позументом из пурпурного шелка и золотыми галунами. По такому случаю можно было прицепить саблю, что он и сделал. Дхама присвистнул, увидев его в таком облачении.
– Ни дать ни взять маршал, – сказал он.
– Маршал в отставке, – уточнила Хирал, которая не собиралась отказываться от мысли, что ее муж больше не будет участвовать в военных действиях.
Камергер проводил их на трибуну для почетных гостей, которая так и осталась стоять со дня, ознаменовавшего начало войны. Окруженная сотней гостей и министрами, рани встретила их самой приветливой улыбкой, потом перевела взгляд на марширующих перед трибуной солдат. Двенадцать тысяч солдат регулярных войск, пятнадцать тысяч новобранцев, две тысячи кавалеристов и сотня пушек были готовы к сражению. Было определено, что решающая битва состоится при Собраоне.
Когда последняя колонна растворилась в облаке пыли, слуги в ливреях принесли закуски и напитки, осыпали трибуну лепестками цветов. Однако все понимали, что церемония не закончена. Рани попросила Мишеля, Хирал и Амию пересесть ближе к ней.
Жестокая правительница улыбалась, обнажая мелкие белые зубы хищника.
– У меня для вас два сюрприза, – сказала она.
– Для нас? – удивился Мишель.
– Да. Первый – для тебя и Хирал, второй – для маленькой принцессы, – пояснила рани, скользнув взглядом по лицу Амии.
Джундан сделала камергеру знак. Тот махнул одетому в черное одноглазому сикху, лицо которого не внушало симпатии. Сикх подхватил корзину с крышкой и поднес ее Мишелю. Заинтригованный француз посмотрел на рани. Джундан властно кивнула сикху. Тот открыл корзину и вынул оттуда, ухватив за длинные волосы, отрубленную голову.
Амия вскрикнула. Хирал и Мишель охватил ужас, отразившийся на их лицах. В качестве подарка им была преподнесена обескровленная голова принцессы Саджи лис.
– Эффективное решение серьезной проблемы, не так ли? – прошелестела Джундан.
Ответить на это было нечего. Она отослала сикха вместе с его трофеем.
– Прошу вас, идите сюда, – продолжала рани. – Все!
Не успев оправиться от потрясения, Мишель, Хирал и Амия повиновались. Остальные гости и придворные последовали за ними, причем каждый размышлял, с какой новой гнусностью им предстоит столкнуться. Далеко идти не пришлось. Сойдя с трибуны, они оказались на куртине – части крепостной стены между двумя башнями. Внизу, прямо перед ними, находился внутренний двор с боковыми лестницами. Там, на посыпанной песком земле, лицом к небу лежала женщина. Руки и ноги ее были привязаны к колышкам. Мишель и Хирал никогда ее раньше не видели. Амия поморщилась. И только через какое-то время она поняла, что перед ней – Три-Глаза. Рани Джундан заметила ее волнение. Когда все гости стали в ряд вдоль парапета, послышалось заунывное пение рога. Створки высокой двери в противоположной стене со скрипом открылись, пропуская старого слона, ведомого столь же старым погонщиком.
– Что сделала эта женщина? – резко спросил у рани Мишель.
– Эта женщина продала Амию принцу Ранге. Мои шпионы поймали ее недалеко от границы. Она шла в Лахор, чтобы убить девочку.
Амия помотала головой.
– Вы могли бы избавить ее от этого зрелища, – сказал Мишель.
– Подобные зрелища закаляют характер ребенка. Это необходимо, если мы хотим, чтобы он выжил в этом мире, – отрезала рани. Было очевидно, что ей надоела словесная перепалка.
Понимая, что он злоупотребляет ее терпением и желая сохранить свободу передвижений и в будущем, Мишель замолчал. Хирал прижала Амию к себе, заставив ее отвернуться, чтобы та не видела жестокой казни.
Амия вспомнила, как она жила в Аунраи в доме Три-Глаза, вспомнила счастливые моменты, когда она была свободна. Три-Глаза вырвала ее из когтей семьи, научила ее ценить свободу, научила писать и танцевать. Колдунья вовсе не была воплощением зла… Краем глаза Амия видела, как задергалась в своих путах старуха с длинными седыми волосами, и пожалела ее. Она не заслужила такой смерти – быть раздавленной слоном ради удовольствия кровожадной властительницы.
Слон шел медленно. Его огромная длинная тень приближалась к жертве. Все затаили дыхание. Над парапетом повисла удушающая тишина. Поэтому многие вздрогнули, услышав крик Хирал:
– Амия!
Резким движением девочка вырвалась из ее рук и сбежала по лестнице во двор. Остановилась она между слоном и Три-Глаза. Амия подняла руку.
– Ты, сын Ганеши, не отнимешь жизнь у этой женщины!
Слон смотрел на девочку своими умными глазами. Он внимал человеческому детенышу, осмелившемуся бросить ему вызов.
– Ее жизнь принадлежит мне! – сказала Амия.
Он согласился, поднял хобот и издал протяжный рев.
Это было чудо. Даже рани была впечатлена увиденным.
– Этого ребенка ждет великое будущее, – сказала она. – Возможно, она изменила судьбы многих, когда спасла эту женщину, – добавила регентша уже тише, как если бы перед ее мысленным взором пронеслись грядущие события. – Отведите пленницу обратно в тюрьму!
Рани уже занимало другое. События куда более важные, чем жизнь или смерть какой-то колдуньи, маячили на горизонте сикхской истории. Сначала битва, потом поход на Дели, затем завоевание восточных областей Индии и взятие Калькутты…
– Когда вы сможете присоединиться к нашей армии? – спросила она у Мишеля.
– Через три дня. Мне нужны посыльные, которые отвезут письма моим поставщикам в Пакистане и Персии. Чтобы завоевать континент, нужно много оружия и боеприпасов.
Он врал, делая вид, что соглашается принять участие в жестоких развлечениях рани. Но у него не было выбора. Нужно было как можно скорее выбираться из этого змеиного гнезда. Рани попрощалась с гостями, а камергер остался ждать распоряжений Мишеля.
– Что я могу для вас сделать?
– Дайте мне троих лучших всадников. Я передам им верительные грамоты и укажу имена и адреса людей, с которыми нужно связаться в Пешаваре, Кабуле и Ормузе.
– В Ормузе? Так далеко? – удивился камергер.
– Большую часть оружия я получаю через Персидский залив.
– Вот как… – пробормотал камергер, изумленный тем, насколько далеко простирается зона влияния их гостя. – Они будут у вас через два часа.
Дхама ничего не имел против придуманного Мишелем плана. В сложившейся ситуации ничего лучше этого придумать было невозможно. Мишель передал письма посланцам-сикхам. Содержание этих писем было зашифровано. Только получатели могли узнать из них о том, что француз с супругой и дочерью скоро прибудут в Персию и просят оказать им всяческое содействие.
– Завтра рани во главе своих войск выступает на восток, к Дели, – сказал Мишель. – Мы воспользуемся ее отсутствием и уедем в Пакистан.
– Хотелось бы посмотреть, как она справится с англичанами, – иронично заметил монах.
– Победит она или проиграет – не наша забота. Подготовь незаметно лошадей и припасы. Амию посажу перед собой. Будем скакать без остановок до самой пустыни.
Мишель обернулся к Хирал и Амии. Те были готовы встретиться лицом к лицу с любой опасностью, пережить бури, сразиться с разбойниками или любым другим противником, если понадобится. Он подошел к ним, обнял за плечи и вывел на террасу.
– Мы поедем туда, где садится солнце, – сказал он своим любимым женщинам. – Новая жизнь ждет нас там.
Они смотрели на закатное небо, в ту сторону, где их ожидало счастье, до которого нужно было добраться во что бы то ни стало. Сумерки не унесли их надежды, а когда засияла первая звезда и вновь завертелся зодиакальный круг, они твердо знали, что их любовь преодолеет все преграды.
Эпилог
Триумф сикхов не состоялся: англичане разгромили их в битве при Собраоне десятого февраля тысяча восемьсот сорок шестого года. Лахор перешел в руки Ост-Индской компании. Подписав унизительный мирный договор, рани с остатками своих войск укрылась в свободной от захватчиков части Пенджаба.
Джундан мечтала о мести. Рани предали ее же военачальники Лай Сингх и Тей Сингх, подкупленные и дезертировавшие с поля боя.
А куплены они были на деньги гнуснейшего из предателей – принца Ранги из Варанаси.
Три-Глаза должна была воплотить в жизнь мечту жестокой регентши Пенджаба. У нее не было выбора. Став свободной, она превратилась в орудие мести сикхов.
Торговцы, благосклонно относившиеся к сикхам, взяли ее с собой. Через западные провинции, земли которых попирал сапог англичан, она дошла до Ганга. Здесь, у священной реки, время и история теряли власть. Погребальные костры освещали берега реки по ночам и укрывали их дымом днем. И так будет до скончания мира. Три-Глаза не испытала никаких эмоций, когда они проходили мимо Аунраи. Она не вернется в деревню. Она знала, что дни ее сочтены.
Наконец пыльная дорога привела ее в Варанаси. Боги все так же властвовали над городом; паломники тысячами вливались в него, чтобы их почтить. Завидев предместья Варанаси, Три-Глаза поправила на плечах ношу и, не сказав ни слова, покинула своих спутников.
Через полчаса она уже была во дворце принца. Начальник стражи узнал ее и поспешил проводить к секретарю Ранги. Ей пришлось два часа дожидаться в маленьком помещении библиотеки, пока принц соизволит ее принять. Но она не жалела о потерянном времени. Глядя перед собой невидящим взором, она думала об Амии и ее друзьях, скрывшихся на территории Персии, вспоминала, как разгневалась рани и отправила в погоню своих лучших людей. Амия теперь далеко, очень далеко. Малышка заслужила свое счастье. Три-Глаза глубоко вздохнула.
– Вот ты и вернулась.
Три-Глаза с удивлением увидела стоящего в дверном проеме принца. Он сиял тысячами огней. Блеск драгоценных камней делал более мягкими очертания его фигуры в белом сюртуке с прямым воротничком. На бледно-голубом с безупречными складками тюрбане красовались три сапфира, сапоги с загнутыми кверху носками были расшиты золотом.
– Я думал, ты умерла, – признался он.
– Боги не сочли нужным призвать меня к себе, – ответила колдунья.
– Ты выполнила поручение?
– Да.
Старуха развязала свою котомку и достала длинную узкую коробочку.
– Вот доказательство, – сказала она, передавая коробочку принцу.
Заинтригованный принц открыл медные замочки и поднял крышку. В коробочке лежала коса из шелковистых волос.
– Это волосы Амии, – сказала Три-Глаза.
Он ни секунды в этом не сомневался. Колдунья никогда не обманывала его ожиданий.
– Ты получишь свое золото.
Удовлетворение переросло в наслаждение, когда, взяв в руку косу, он поднес ее к лицу, чтобы понюхать. Три-Глаза жадно смотрела на него. Ей не придется долго ждать. Внезапно Ранга закашлялся. В одно мгновение он стал бледным, как мертвец. Потом у него пошла носом кровь. Он все понял.
– Что ты со мной сделала, колдунья?
– О, это всего лишь яд. Быстрый, как молния.
– Будь ты проклята!
Ранга попытался броситься на нее, но силы оставили его. Он упал на колени, потом повалился на бок. И тогда Три-Глаза, наклонившись над ним, прошептала:
– Амия жива. Но ты до нее никогда не доберешься! Даже в следующей жизни, хотя я сомневаюсь, что боги снова дадут тебе власть и могущество.