- Ничего. Скоро ты с ним увидишься. Вчера я встретил его в Хелстоне и пригласил сюда. Он чертовски взбудоражен. Эстик - тоже. Какой-то француз увел корабль под самым носом у Рэшли и Годолфина, прямо из гавани Фой. Какая наглость! Теперь он уже, наверное, у берегов Франции. И ни один из наших чертовых кораблей не был послан за ним в погоню! Бог знает, сколько добра было на этом судне, оно только что прибыло из Индии.
- Зачем ты пригласил сюда Филиппа Рэшли?
- Идея принадлежит Рокингэму. Он предложил позабавиться и превратить все это в спортивную игру. Таким образом он надеется изловить этого парня. Мы собираемся устроить вечер, позвав на него Годолфина и еще несколько человек, чтобы обдумать, как заманить в ловушку Француза. Потом мы его повесим. Надеюсь, это развеселит тебя.
- Значит, Гарри, ты надеешься преуспеть там, где другие терпели поражение?
- Пусть Рокингэм придумает что-нибудь. Его по-настоящему захватило это дело. От меня-то проку мало: господь не обременил меня мозгами. Ну, Дона, когда же ты встанешь?
- Когда ты выйдешь из комнаты.
- Совсем как чужая, спряталась в своей скорлупе. Не много же я получаю удовольствия от своей жены, а, Герцог? Принеси мне тапок. Где тапок, мальчик? Ищи! Ищи! - И он швырнул через всю комнату туфлю Доны. Погнавшись за туфлей, собаки передрались из-за добычи и, волоча ее назад, прыгнули на кровать.
- Ну, хорошо! Мы уходим, раз нас не хотят видеть. Собаки, мы тут лишние! Пойду передам Рокингэму, что ты встаешь. Он просияет, как двухвостый кот. Я пришлю к тебе детей, хорошо? - С этими словами он, наконец, вышел из комнаты, повизгивающие собаки выскочили вслед за ним.
Значит, Филипп Рэшли и Эстик были вчера в Хелстоне, подумала Дона. Вероятно, к этому времени вернулся и Годолфин. Доне вспомнилось лицо Рэшли - багровое от бессильного гнева, и его крик: "Смотрите - на борту женщина!" Он так и впился в нее взглядом - там, в гавани Фой. А она смеялась над ним и помахала ему рукой на прощанье. Нет, конечно, он не узнает ее. Это невозможно. Тогда она была в мужской одежде, лицо и волосы - мокрые от дождя.
Дона встала и принялась одеваться, обдумывая новости, которые принес Гарри. Больше всего ей не нравилось то, что Рокингэм здесь, в Навроне. Уж он-то не дурак! К тому же он был неотъемлемой частью ненавистного ей Лондона, его булыжных мостовых, театральных премьер, смрадного воздуха его улиц. Теперь он здесь, в Навроне, в ее Навроне, он прибыл сюда, чтобы разрушить ее мир. Убежища больше не существует… В саду под окном послышались голоса Рокингэма и Гарри - они смеялись, бросая палки собакам. Все кончено, думала Дона. Еще вчера побег был возможен. А теперь "La Mouette" покидает берега Англии и никогда, быть может, не вернется. Ах, как было бы хорошо, если бы она все еще покачивалась, скованная штилем, вблизи побережья. Увидеть бы снова бочонки на пустынном пляже, зеленое море, искрящееся под солнцем, легкие мачты, ощутить холодок свежей воды на обнаженном теле, тепло палубы…
Раздался стук в дверь, и в комнату вошли дети. Генриетта держала в руках куклу - подарок Гарри, а Джеймс засунул в рот игрушечного кролика. Они бросились к матери, обхватив ее своими ручонками и осыпая поцелуями. У дверей замаячила Пруэ, делая реверансы и с беспокойством расспрашивая госпожу о здоровье. Прижимая к себе детей, Дона думала о другой женщине, которой нет дела до всех этих нежностей, которая лежит на палубе корабля со своим возлюбленным и смеется, разомлев от солнца и пьянящего морского воздуха.
- Правда, моя кукла лучше, чем кролик Джеймса? - прервала мысли Доны Генриетта.
Джеймс прижался к матери своей пухлой щечкой и обиженно закричал:
- Нет, мой! Нет, мой! - Вынув изо рта кролика, он ткнул им прямо в лицо сестры. Начались крики, слезы, затем примирение, поцелуи, поиски шоколада - словом, болтовня, суматоха, и не было больше ни корабля, ни моря. И уже не юнга Дона, а леди Сент-Коламб из Наврона с волосами, зачесанными высоко надо лбом, в мягком голубом платье спускалась по ступеням в сад, ведя за руки своих детей.
- Итак, Дона, вы лежали в жару? - недоверчиво спросил Рокингэм, целуя протянутую ему руку. - Похоже, лихорадка у вас была самого загадочного свойства, - добавил он, отстраняясь, чтобы лучше рассмотреть ее.
- И я то же говорю, - вставил Гарри. - Она загорела, как египтянка. - Он схватил детей, посадил их к себе на плечи, они завизжали от восторга, собаки присоединились к общему гаму.
Дона села на стул на террасе, а Рокингэм встал перед ней, пощипывая кружево на манжете.
- Сдается, вы не очень-то мне рады, - промолвил он.
- А чему, собственно, я должна радоваться? - раздраженно ответила Дона.
- Ведь мы не виделись уже несколько недель. Вы исчезли так внезапно после той безрассудной проделки в Хемптон-Корте. Может быть, я что-то не так сделал и обидел вас?
- Ничего такого вы не сделали, - хмуро отмахнулась Дона. Он покосился на нее и недоуменно пожал плечами.
- С какой радости вы здесь так переменились? - ядовито спросил он.
Дона зевнула, лениво поглядывая на Гарри, который играл на лужайке с детьми и собаками.
- Я была здесь очень счастлива - одна, с детьми. Покидая Лондон, я сказала Гарри, что хочу побыть в одиночестве. Да, я сердита на вас обоих за то, что вы нарушили мой покой.
- Напрасно! Мы приехали не только ради удовольствия. У нас дело - мы собираемся поймать пирата, который доставляет всем столько хлопот.
- Как же вы намерены изловить его?
- Ну, это мы еще посмотрим. Гарри загорелся этой идеей. Он просто устал от полного безделья. В Лондоне летом слишком смрадно. Деревня нам обоим пойдет на пользу.
- И долго вы намерены здесь оставаться?
- Пока не выловим Француза.
Дона засмеялась и, сорвав маргаритку, начала обрывать с нее лепестки.
- Он вернулся во Францию, - небрежно бросила она.
- Думаю, что нет, - покачал головой Рокингэм.
- Почему же?
- Есть одна зацепка, о ней говорил вчера старина Эстик.
- Вечно сердитый Томас Эстик? Что же он мог сказать?
- Рыбаки из Сент-Майкл Маунт вчера рано утром заметили судно, направляющееся к берегам Англии.
- Звучит малоубедительно. Какой-нибудь купец возвратился из-за границы.
- Рыбаки считают, что это был не купец.
- Берег Англии имеет изрядную протяженность, мой дорогой Рокингэм. Где же вы будете подстерегать его?
- Известно, что Француз одинаково равнодушен ко всем другим местам, за исключением побережья Корнуолла. Рэшли уверен, что он побывал даже здесь, на реке Хелфорд.
- Видимо, когда я спала.
- Вероятно, так. Но больше он не осмелится на подобный поступок. Перехитрить этого пирата - задача занимательная. Я полагаю, на здешнем побережье полно всяких бухт и заливчиков.
- Без сомнения. Впрочем, Гарри осведомлен лучше меня.
- Наврон - единственное поместье в окрестностях Хелфорда. И народу вокруг вашей деревни живет немного, я правильно понимаю?
- Полагаю, что да. Но к чему вы ведете?
- Идеальное местечко для преступников. Мне даже самому захотелось податься в пираты. А если бы к тому же я знал, что хозяйка поместья лишена мужской опеки и так же хороша, как вы, Дона…
- То что, Рокингэм?
- То меня неумолимо потянуло бы вернуться в эти места.
Дона разочарованно зевнула и отбросила измятую маргаритку.
- Вы не пират, мой дорогой Рокингэм. Вы только аристократ - разодетый, весьма испорченный, имеющий склонность к женщинам и к выпивке. Так что оставим эту тему. Мне, право, скучно. - Она поднялась и неспешно направилась к дому.
- Было время, - сказал он вдогонку, - когда разговоры со мной не нагоняли на вас скуку.
- Вы переоцениваете себя.
- Нисколько. Помните тот вечер в Ваксхолле?
- Я помню множество вечеров в Ваксхолле и, в частности, тот, о котором вы, по всей вероятности, ведете речь. Тогда я выпила два стакана вина и мечтала лишь о том, чтобы улечься спать. А вы имели наглость поцеловать меня, воспользовавшись тем, что у меня не было воли сопротивляться, и возомнили себе черт знает что. С тех пор я невзлюбила вас, а себя - того больше.
Лицо его вспыхнуло, когда он встретился с ней глазами.
- Более восхитительной тирады мне не доводилось слышать, - сквозь зубы процедил он. - Видно, воздух Корнуолла влил в вас изрядное количество яда. Или это последствия лихорадки?
- Либо то, либо другое.
- А со своим верным слугой вы столь же неприветливы?
- Спросите у него об этом.
- Не премину. На месте Гарри я задал бы ему много вопросов и все - самого личного характера.
- В чем дело? О ком речь? - воскликнул Гарри, рухнув в кресло и вытирая с лица пот шелковым носовым платком. - Кого вы обсуждаете?
- Мы говорили о вашем дворецком, - с насмешливой улыбкой ответил Рокингэм. - Я выразил удивление по поводу того, что Дона не позволяла никому ухаживать за собой, когда болела, кроме дворецкого.
- Да, он подозрительный тип, Дона. И что ты в нем находишь?
- Он спокоен, рассудителен, не производит лишнего шума. Кто еще в доме может похвастаться подобными качествами? Вот почему во время болезни я и остановила на нем свой выбор.
- Чем, конечно, доставили слуге величайшее удовольствие, - заметил Рокингэм, полируя свои ногти.
- Действительно, пропади пропадом! - внезапно прозрел Гарри. - Рок совершенно прав. Ведь малый мог позволить себе черт знает какие вольности. Знаешь, Дона, твоя затея была чертовски рискованной. Ты лежишь в постели, слабая и беспомощная, а вокруг тебя вьется этот парень. Он совсем не такой, как наш предыдущий дворецкий, я ничего не знаю о нем.
- Так он недавно у вас в услужении? - поспешил спросить Рокингэм.
- Нет. Тьфу ты пропасть, Рок! Мы совсем не наезжали в Наврон, ты же знаешь. По своей лени я никак не могу запомнить всех, кто мне прислуживает. Но этого Уильяма я намерен выгнать.
- Ничего подобного ты не сделаешь, - вступилась Дона. - Уильям останется у меня в услужении до тех пор, пока не надоест мне самой.
- Хорошо, хорошо. Не будем ссориться по пустякам, - сдался Гарри, поднимая на руки Герцогиню и поглаживая ее по спине. - Но, согласись, немного странно держать у себя в горничных молодого человека. А вот и он, легок на помине. Письмо какое-то несет. Ну и вид у него - можно подумать, это с ним приключилась лихорадка.
Дона быстро обернулась и в дверях увидела Уильяма с запиской в руке. Он был бледен, в глазах угадывалась напряженность.
- Ну, что там? - свысока спросил Гарри.
- Письмо от лорда Годолфина, сэр Гарри, - ответил Уильям. - Его только что принес лакей, он ожидает ответа.
Гарри вскрыл письмо, пробежал его глазами и кинул Рокингэму, со смешком проговорив:
- Псы сбегаются на охоту, Рок. Выйдет славная потеха.
Рокингэм с улыбкой прочел записку, затем разорвал ее в клочки.
- И какой будет ответ? - поинтересовался он.
Но Гарри уже обследовал спину своего спаниеля.
- Черт возьми, еще одна язвочка, - встревоженно проворчал он. - Мазь, которую я пробовал, ни черта не помогает. Так о чем ты? Ах да - ответ Годолфину. Будь любезен, Уильям, передай ему, что ее сиятельство и я будем счастливы пригласить его сиятельство и других джентльменов сегодня к себе на ужин.
- Понятно, сэр, - поклонился Уильям.
- О каком приглашении ты толкуешь? - спросила Дона, поправляя локоны перед зеркалом. - Кого я буду счастлива принять?
- Джорджа Годолфина, Томми Эстика, Филиппа Рэшли и еще с полдюжины человек, - ответил Гарри, сгоняя с колен собаку. - Они, наконец, преисполнились решимости поймать лягушатника. И мы почтим своим присутствием его казнь.
Дона промолчала. В зеркале она увидела Рокингэма, зорко наблюдавшего за ней.
- Нас ждет забавный вечер, не правда ли? - со скрытым намеком произнес он.
- Не вижу ничего забавного, - холодно возразила Дона. - С Гарри в роли хозяина вы все к полуночи окажетесь под столом.
Она вышла из комнаты, плотно закрыв за собой дверь, и тотчас подозвала Уильяма, который не заставил себя ждать.
- Что случилось? - тревожно спросила Дона. - Вы чем-то удручены. Лорд Годолфин и его приспешники не смогут ничего сделать. "La Mouette" успеет уплыть.
- Нет, миледи, - горестно вздохнул Уильям. - Никуда она не уплывет. Я ходил в бухту, чтобы предупредить хозяина, и обнаружил, что при утреннем отливе шхуна села на мель, у нее пропорото дно. Сейчас команда пытается исправить положение. Но и через двадцать четыре часа корабль не будет готов к отплытию.
Понурив голову, он пошел прочь. Дона растерялась. Оглянувшись, она увидела в проеме открытой двери Рокингэма, игравшего кружевами на своих манжетах.
Глава 17
День длился бесконечно долго. Стрелки стенных часов, казалось, не двигались с места. Что-то зловеще-печальное слышалось в их звоне каждые полчаса. После душного полдня нависла тяжелая хмарь, какая бывает накануне грозы.
Гарри похрапывал на лужайке, прикрыв лицо носовым платком. Собаки посапывали, прижавшись к нему с обеих сторон. Рокингэм держал в руках раскрытую книгу, но редко переворачивал страницы. Всякий раз, когда Дона поворачивалась в его сторону, она встречалась с его пристальным взглядом. Конечно, он не знал ничего наверняка. Но его невероятная интуиция подсказывала ему, что за несколько недель, проведенных в Навроне, с ней произошла какая-то большая перемена. Он стал подозрителен, терялся в догадках, пытаясь объяснить ее слишком короткие и доверительные отношения с Уильямом, странную холодность по отношению к Гарри и к нему самому. Он понимал, что причиной была отнюдь не скука, а что-то более важное и опасное. Она отгородилась от них молчанием, сидела с полуопущенными глазами, вертя в пальцах стебелек травы. Рокингэму казалось, что она тайно предается каким-то своим мечтам. Он неустанно следил за ней и знал, что она чувствует его слежку. Тянулись часы, напряжение возрастало. Рокингэм представлялся Доне коварной кошкой, притаившейся за деревом и терпеливо караулящей свою добычу, которая скрывается в траве, ожидая удобной возможности уйти. И только Гарри не чувствовал накаленной обстановки, мирно подремывал на траве.
Дона представила себе, как команда "La Mouette" латает обшивку судна. С отливом шхуна накренилась на бок, зияя пробоиной в корпусе, сером от грязи. Босые, раздетые по пояс матросы трудятся в воде, пот струится по их голым спинам. И Француз работает наравне с остальными. Лоб его перевязан косынкой, губы сжаты. На лице - то выражение сосредоточенности, которое вызывало в Доне любовь и уважение. Починка корабля для него - вопрос жизни и смерти, у него нет времени для размышлений.
Ей обязательно надо побывать в бухте до наступления вечера, увидеть его, убедить отплыть со следующим приливом, даже в том случае, если течь еще не будет заделана. Промедление хотя бы на одну ночь может оказаться роковым для капитана и его команды, ведь охотники уже расставили свои сети.
Рокингэм сказал, что корабль заметили, когда он приближался к берегу. С тех пор прошли почти сутки, у врагов было время спланировать свои действия. На мысах и холмах выставят наблюдателей, в леса нагонят сыщиков. Вечером Рэшли, Годолфин и Эстик прибывают в Наврон, чтобы обсудить план захвата "La Mouette".
- Вы стали часто задумываться, Дона, - прервал ее мысли Рокингэм. Очнувшись, Дона увидела, что он отложил книгу и в упор разглядывает ее своими узкими глазами. - Должно быть, на вас пагубно повлияла лихорадка, - иронично продолжал он. - В Лондоне вы не смогли бы молчать и пяти минут.
- Просто я старею, - равнодушно проронила Дона, покручивая в руках стебелек травы. - Через несколько недель мне стукнет тридцать.
- Весьма странная лихорадка! - продолжал Рокингэм, пропустив мимо ушей ее реплику. - Лихорадка, которая оставляет на теле цыганский загар и делает глаза больного такими огромными. Вы ведь, кажется, не обращались к врачу?
- Нет, я сама себе была врачом.
- И наверняка пользовались советами непревзойденного Уильяма. Какой необычный, однако, у него акцент, словно у иностранца.
- Как у всех корнуэльцев.
- Нет, он не из этих мест - так, по крайней мере, сообщил мне сегодня утром грум на конюшне.
- Значит, он из Девона. Никогда не интересовалась происхождением своих слуг.
- Пока вы не приехали, дом, кажется, стоял совершенно пустой. И этот странный Уильям взял на себя заботу о таком большом поместье, как Наврон, и справлялся безо всякой посторонней помощи?
- Вот уж не предполагала, Рокингэм, что вы падки до сплетен, которые обсасывают на конюшне.
- Да что вы, Дона? Это одно из моих любимейших развлечений. О свежих городских скандалах я узнаю первым. От слуг своих друзей! Множество достоверных и весьма занимательных сведений можно почерпнуть на задних дворах и черных лестницах.
- Ну, и удалось вам извлечь нечто ценное из разговоров навронской челяди?
- Кое-что, дорогая Дона. Но этого вполне достаточно, чтобы возбудить сильнейшее любопытство.
- В самом деле?
- Оказывается, ее сиятельство питает склонность к долгим дневным прогулкам. Причем выходит она в поношенной одежде, а возвращается порой забрызганная грязью.
- Вполне справедливо, и что из этого следует?
- Погодите. У ее сиятельства, представьте, странный аппетит: то она спит до середины дня, а затем требует себе завтрак, то - с полудня до десяти вечера не берет в рот ни крошки, зато, когда слуги ложатся в постель, верный Уильям подает ей ужин.
- Да, это так.
- Я заканчиваю. При своем превосходном здоровье она ложится в постель, заперев дверь от домочадцев, даже от детей, оттого что, видите ли, подцепила где-то лихорадку, хотя врач так и не был вызван. При этом полным доверием пользуется единственный человек - Уильям, и только его допускают в святилище за дверью.
- У вас все, Рокингэм?
- Все, дорогая Дона. Добавлю лишь, что вы на удивление быстро оправились после болезни и не выказываете ни малейшей радости при виде своего супруга и его ближайшего друга.
Раздался смачный зевок. Гарри, потягиваясь, скинул с лица носовой платок и поскреб ногтями подбородок.
- Бог свидетель, ты совершенно прав, - вступил он в разговор. - Но с другой стороны, Рок, дружище, Дона мне всегда напоминала айсберг, большая часть которого скрыта под водой. Проклятые мухи! Эй, Герцогиня, лови мух. Не давай им кусать твоего хозяина. - Привстав, он начал беспорядочно размахивать своим носовым платком, проснувшиеся собаки залаяли и запрыгали вокруг него.
Из-за угла террасы, сопровождаемые няней, появились дети - дождь загнал их в дом. Не переставая зевать и почесываться, Гарри сел играть в пикет с Рокингэмом. До ужина оставалось три с половиной часа, a "La Mouette", по всей вероятности, еще не снялась с якоря. Дона стояла у окна, нетерпеливо постукивая по подоконнику пальцами. Частые тяжелые капли дождя стучали по стеклу. Все окна в комнате были закрыты, и в ней уже успел устояться собачий дух, смешанный с запахом духов, которыми пользовался Гарри. Выспавшись, он повеселел, его смех по поводу ошибок, допущенных в игре Рокингэмом, слышался непрерывно.
Доне казалось, что к вечеру стрелки часов стремительно ускорили свой ход, словно пытаясь наверстать вялую медлительность дня. Не в силах обуздать себя, она начала мерить шагами комнату, пытаясь отогнать предчувствия близкой катастрофы.