Много думаю об Анне. Она вообще не идет у меня из головы, в особенности теперь, когда явился домой капитан. Давным-давно он пришел к ней с визитом и причинил столько горя старой мисс Брет. Впрочем, я способна понять чары, которыми он околдовал Анну.
20 июня. Утром ко мне в комнату явился капитан, раскованный, беззаботный, настоящий светский человек.
- Мне надо с вами поговорить, сестра Ломан, - обратился он ко мне.
- Прошу вас, капитан Стреттон. Не угодно ли присесть?
- Я о ваших пациентках, - продолжал он.
Еще бы! Должен же он выказать интерес к состоянию своих жены и матери.
- В данный момент обе чувствуют себя несколько лучше, - ответила я. - Вероятно, это вызвано радостью, связанной с вашим приездом.
- Вы находите какие-либо изменения у моей жены за то время, что здесь пробыли? Ее состояние не… ухудшилось?
- Нет.
Я украдкой глянула на него, пытаясь разгадать его чувства к Моник. По-моему, нет ничего отвратительней страсти человека, которого ты не желаешь. Мне показалось, это в точности о нем. "Неужели рассчитывает, что благосклонная фортуна вернет ему свободу", - подумала я.
- Нет, - продолжала я, - ее состояние в общем такое же, каким было, когда я приехала. Оно во многом зависит от погоды. Летом ей несколько полегчает, особенно если не будет сыро.
- У себя на родине она чувствовала себя лучше, - сказал он.
- Естественно.
- А… другая ваша больная?
- Доктор Элджин представит вам подробный отчет, но, по-моему, она очень больна.
- Вы о сердечных приступах?
- Это в самом деле серьезный симптом, свидетельствующий о сбое в работе сердца.
- И опасный, - прибавил он. - То есть она может умереть в любой момент?
- Полагаю, именно это сказал бы доктор Элджин.
Вдруг он сказал после недолгого молчания:
- До приезда сюда у вас была другая больная.
- Да, из Дома Королевы. Вам, кажется, знакомо это место, - со смыслом ввернула я.
- Да, знакомо, - согласился он. - Там еще была некая мисс…
- …Брет. Даже две мисс Брет. Старшая была моя больная, а при ней жила ее племянница.
Он довольно просто читается, этот капитан. Не то что непроницаемый Рекс. Хотел расспросить про Анну. Я сразу смягчилась к нему. По крайней мере помнит.
- И ваша больная умерла?
- Да, и весьма неожиданно.
- Это, должно быть, сильно расстроило мисс… Брет.
- Да, мы обе пережили неприятные моменты.
- Я слыхал, она приняла сверхдозу таблеток.
- Да. Это показало дознание, - поспешно уточнила я.
Я заметила за собой, что, когда упоминаю о случившемся в прошедшем времени, всегда говорю таким тоном, словно готова бросить вызов всякому, кто усомнится в моих словах. Так было и на этот раз.
- Мисс Брет и сейчас живет в Доме Королевы?
- Да, - ответила я.
Он уставился невидящими глазами, На миг я даже подумала, не собирается ли навестить Анну. Вряд ли. Теперь, когда в Замке живет жена, это вызвало бы скандал. В одном я убедилась: он к ней небезразличен.
Тут пришел юный Эдвард: очевидно, разыскивал отца. Теперь ему не до меня - никто для него не существует, кроме отца. С распахнутыми от счастья глазами он похвастал передо мной моделью корабля, которую ему привез отец. Мисс Беддоус говорила, что мальчик не расставался с ней ни на минуту, даже ночью прижимал к себе, лежа в кровати. Более того, чуть не свел гувернантку с ума, когда пускал в пруду и свалился. Она тоже промокла и простудилась, пока вылавливала его. Держа под мышкой кораблик, он салютовал капитану.
- Все на местах и при деле? - спросил его капитан.
- Так точно, сэр. Шторм надвигается, сэр.
- Задраить люки! - с серьезным видом скомандовал капитан.
- Слушаюсь, сэр.
Я внимательно наблюдала за ними. С той же легкостью, что и женщин, капитан очаровал ребенка. Такой он человек.
21 июня. Сегодня утром Моник кашляла кровью. Это до того ее напугало, что с ней случился сильнейший за последнее время приступ астмы. Мне кажется, накануне у них была сцена с капитаном. Он занимает соседнюю с ней комнату в башне, и, поскольку это недалеко от меня, а Моник никогда не умела управлять своим голосом, я невольно слышу, когда он поднимается от гнева и возмущения. Явившийся по вызову доктор Элджин был мрачен, предсказал, что к зиме ее состояние ухудшится. Она не создана для английской зимы. Он убежден, что ей лучше уехать, пока не кончится осень. После осмотра обеих больных он имел долгий разговор с леди Кредитон.
25 июня. В наш дом пришла смерть. Прошлой ночью около четырех меня подняла Джейн Гудвин, потребовав немедля идти к ее хозяйке. Я накинула на себя только шлепанцы и халат, но ко времени, когда добралась до Валерии Стреттон, та уже была мертва. Ужас охватил меня. Разумеется, я знала, что ее состояние внушало опасения, но, когда сталкиваешься со смертью в лицо и осознаешь, что больше никогда не увидишь этого человека, трудно сохранить равновесие. Понимаю, пора бы мне к этому приучиться - и в какой-то мере я в самом деле привыкла. Но еще ни разу я не была так потрясена смертью своей больной. История этой женщины захватила меня, я начала ее понимать. Мне кажется, у нее что-то было на уме. Я хотела разгадать, что это было, чтобы лучше понять ее состояние. Взять хотя бы тот случай, когда у нее был первый приступ: я догадалась по грязным ботикам, что она куда-то отлучалась. Подозревала, что в ее жизни была какая-то драма, которая не закончилась и поныне, и хотела ее разгадать. И вот она мертва.
27 июня. Дом в трауре - невеселое зрелище. Эдит передает, что леди Кредитон тоже находит его "неудобным". Спустя столько лет ее соперница мертва. Хотела бы я знать, что она в самом деле чувствует. Какие страсти бушевали в этих стенах. Капитан опечален. Ведь она была его матерью. Моник встревожена. Боится собственной смерти. Эдвард озадачен.
- Где моя бабушка? - то и дело интересуется он. - Куда ушла?
Я отвечаю, что на небо.
- На большом корабле? - уточняет он.
Я адресую его к отцу; он кивает с серьезным видом, уверенный, что папа наверняка знает все. Интересно, что ему объяснил капитан. Он имеет подход к детям… и женщинам.
Смерти отдана западная башня. Леди Кредитон не желает, чтобы похоронная атмосфера проникла в остальной Замок. В комнате Валерии опущены шторы, на подмостках поставлен гроб. Я зашла взглянуть на нее в последний раз. Она лежит в белом капоре с оборками: лицо с прикрытыми седыми волосами кажется таким молодым, будто смерть нарочно взяла роль прачки и прогладила морщины. Я невольно вспомнила, как много лет назад она вошла в Замок, влюбила в себя сэра Эдварда и влюбилась сама… И вот позади все бурные страсти, его давно нет на свете, а теперь ушла и она. Но продолжает жить их чувство, потому что остался капитан, живая мужественность которого словно бросает вызов смерти. Еще имеется юный Эдвард, и будут его дети, и дети его детей - их любовь оставит свой след в будущих поколениях. Я очень удручена тем, что не смогла разгадать, что так напугало бедную женщину и, вполне вероятно, поторопило ее смерть. Снова и снова возвращаюсь в затененную комнату и вглядываюсь в ее лицо. Бедная Валерия, что у нее была за тайна, с кем ходила на встречу? Вот что не давало мне покоя. Мучительная тайна того, с кем она встречалась, кто написал ей письмо. Хотела бы я найти этого человека. Так бы прямо ему и сказала: "Это вы ускорили ее смерть".
28 июня. Вчера на закате я снова пошла в обитель смерти, но едва дотронулась до дверной ручки, как услышала странный звук изнутри. Дрожь пробежала по моей спине. Вообще-то я не суеверна, и профессия приучила меня к мертвецам. Я видела, как умирают, помогала укладывать в гроб. Но, стоя за этой дверью и чувствуя неладное, я не решалась войти. В голове мелькали нелепости. Мне чудилось, что она открывает глаза и требует, насквозь пронзая меня взглядом: "Оставь в покое меня и мои тайны. Кто ты такая, чтобы соваться куда не просят?" Я вся задрожала. Но минутный бред миновал, и я снова явственно услышала тот же звук. Это были сдавленные рыдания живого человека. Резко распахнув дверь, я заглянула. В сумерках смутно виднелся гроб и чья-то фигура рядом с ним. На миг мне почудилось, что это вышла из гроба Валерия. Но только на миг. Здравый смысл вернулся ко мне, и я разглядела Моник. Она тихо плакала.
- Миссис Стреттон, что вы здесь делаете? - строго окликнула ее я.
- Пришла проститься до того как…
- Вам здесь не место. - Опять овладев собой, я заговорила зычным, деятельным голосом - в равной мере для ее и своего блага. Как я могла так оплошать, поддаться химерическим фантазиям!
- О, все это ужасно… ужасно… - рыдала она.
Приблизившись, я крепко стиснула ее руку.
- Пойдемте обратно в вашу комнату. Что заставило вас сюда прийти? Если будете так нелепо себя вести, вам станет плохо.
- Следующая очередь моя, - тихо прошептала она.
- Глупости!
- Нет, сестра, это не глупости. Сами знаете, как я больна.
- Вас можно вылечить.
- Правда, сестра? Вы в самом деле так думаете?
- Да, при надлежащем лечении.
- О сестра, вечно вы меня смешите.
- Здесь не место для смеха. Пойдемте-ка к вам. Дам вам теплого молока с коньяком. Вам станет легче.
Она позволила мне увести себя из этой комнаты. Признаюсь, мне самой хотелось поскорее уйти. Странно, но я не могла избавиться от ощущения, будто за нами здесь наблюдали, читали наши сокровенные мысли. То же чувствовала и она, потому что, едва за нами закрылась дверь, сказала:
- Мне было так страшно, но я не могла не пойти.
- Я вас понимаю, - сказала я. - Пойдемте.
Я провела Моник в ее комнату, где она сразу закашлялась. Боже! Опять это красноречивое пятно! Надо будет сказать доктору Элджину. Ей я ничего не сказала, только попеняла, укладывая в постель:
- Ноги словно ледышки. Сейчас принесу бутылку горячей воды. Но сперва молоко с коньяком. Не надо было туда ходить.
Она тихо всхлипывала, и эта умиротворенность тревожила меня больше бурных вспышек.
- Лучше бы я лежала в том гробу.
- Когда подойдет ваш час, у вас будет свой гроб, как у всех.
Она улыбнулась сквозь слезы.
- О сестра, вы меня так успокаиваете.
- Коньяк еще больше успокоит, сами убедитесь.
- Иногда вы такая строгая, а иногда словно другая.
- Не зря же говорят про две стороны медали. Давайте-ка покажем вашу разумную сторону.
Она опять рассмеялась, но вскоре снова залилась слезами.
- Никому я не нужна, сестра. Они были бы только рады… все до единого.
- Не хочу слушать подобные глупости.
- Это не глупости. Уверяю вас, они были бы рады, если бы я лежала в гробу. Первым бы радовался он.
- Выпейте-ка молочка, - сюсюкала я. - Сейчас принесу бутылочку. Лучше подумаем о мягкой пуховой перинке. Можете поверить, там уютнее, чем в гробу.
Она опять улыбнулась сквозь слезы.
30 июня. День похорон. В доме царит уныние. На половине прислуги судачат о любовной связи умершей и легендарного сэра Эдварда. Наверняка кто-то из тех, кто постарше, помнит. Интересно, остались ли такие в доме? Вот бы вызвать на откровенность. Джейн Гудвин убита горем. Что она будет теперь делать? Надеюсь, ее оставят в Замке, велят Бейнсу найти для нее какое-нибудь занятие. Бедная Джейн, столько лет провести с Валерией Стреттон! Наверняка Валерия откровенничала с ней. Она должна что-то знать. Ближайшим родственником покойной был капитан. Моник была слишком нездорова, чтобы участвовать в похоронах, маленький Эдвард тоже не ходил. Рекс присутствовал. Они с капитаном очень привязаны друг к другу. Печально звонят погребальные колокола. Джейн слегла от горя, заплаканная Моник повторяет, что в гробу должна лежать она: кое-кто этого хочет.
Кто бы вы подумали, был в обители смерти, когда я отправилась туда поднять шторы? Не кто иная, как мисс Беддоус. Почему-то она меня невзлюбила. Впрочем, это у нас взаимное. Она была явно разочарована, когда убедилась, что у меня не было другого дела, кроме как поднять шторы. Интересно, чего она ждала? Я слушаю из окон своей комнаты в башне звон колоколов ближней церкви, возвещающих миру о том, что скончалась Валерия Стреттон.
4 июля. Ко мне в комнату явилась с новостью Эдит.
- Почти решено, что отбывает мистер Рекс, - сообщила она.
- Отбывает? - эхом повторила я, что действительно означало: скажи еще что-нибудь.
- В Австралию отправляется. - Эдит лукаво улыбнулась. - Уж мы-то знаем, кто его там встретит.
- Там у Деринхемов отделение. И у нас тоже.
- Ну, теперь видите, чья возьмет?
- Блестящая стратегия, - согласилась я.
- Как вы сказали? - переспросила она, но не стала дожидаться объяснений - до того была уверена, что ее новости интереснее всего, что могла сказать я. - Мистер Бейнс сам слышал, как ее светлость разговаривала с мистером Рексом. "Ты должен самолично проверить, как там идут дела, - наказывала она. - Твой отец всегда верил в личные контакты".
- Личные контакты с Деринхемами?
- Да, только так можно поправить случившееся. В конце концов, теперь-то он имел время, которого просил, разве нет?
- Полагаю, что имел.
- Мистер Бейнс считает скорое отбытие мистера Рекса в Австралию почти решенным делом. Перемены никогда не приходят в одиночку. Сперва миссис Стреттон отходит… теперь мистер Рекс.
Я согласилась, что это будет в самом деле перемена.
5 июля. Доктор Элджин в подробностях расспрашивал меня о пациентке.
- Ей определенно не стало лучше, сестра.
- Особенно плохо себя чувствует в сырую погоду.
- Разумеется, это естественно. Ухудшилось состояние легких.
- И вдобавок сказывается астма.
- Я как раз собирался предложить вам попробовать при сильном приступе нитритамил. Не исключено, что он ей не показан. Порошок Гимрода доказал свою эффективность. Не то чтобы я был особый сторонник патентованных лекарств, но от этого по крайней мере нет вреда. Вам оно известно, сестра?
- Да, - ответила я. - Порошок поджигают, и больной вдыхает пары. Это средство помогало одной моей больной. И еще: я нашла в своей практике эффективным опускание горящей бумаги в раствор селитры.
- Гм… Но мы должны помнить о слабых легких. Я вам дам микстуру из йодистого калия и летучей соли с настойкой белладонны. Посмотрим, как подействует. Ее можно принимать каждые шесть часов.
- Да, доктор. И надеюсь, удержится теплая и сухая погода. От этого будет зависеть многое.
- Вот именно. По правде сказать, сестра, я считаю, ее вообще не следовало сюда привозить.
- Тогда, быть может, есть смысл порекомендовать вернуться?
- Нисколько не сомневаюсь в разумности такой рекомендации.
С этими словами он удалился на доклад к леди Кредитон.
8 июля. Сегодня мне встретился в саду Рекс.
- Улучили минуту для отдыха, сестра? - обратился он ко мне.
- Без этого не обойтись хоть изредка, - ответила я.
- Ну и как - способна прогулка заменить танец?
- Едва ли.
- И вы предпочли бы наряд леди-ключницы?
- Никакого сравнения.
- Вам все к лицу: ваш тип красоты не нуждается в обрамлении.
- Всякой красоте нужна оправа. Я слышала, вы скоро нас покидаете. Это правда?
- Почти решенное дело.
- В Австралию уезжаете, верно?
- Как вы обо всем осведомлены!
- В Замке хорошо налажена служба новостей.
- Ох уж эта прислуга, - вздохнул он.
- Я уверена, путешествие доставит вам удовольствие. Когда вы отбываете?
- Не раньше конца года.
- Значит, поплывете в австралийское лето, а нам предоставите одолевать тяготы зимы.
Он долго и пристально смотрел на меня. Я готова была обидеться, потому что не уловила и тени сожаления в его взгляде. А мне представлялось, он питал ко мне дружеское расположение. Увы, это был всего лишь легкий флирт. Да и могло ли быть по-другому?
- Надеюсь, - продолжала я, - сэр Деринхем и его дочь, которые, говорят, уже находятся в Австралии, устроят вам очень теплую встречу.
- Надо думать, устроят. - Вдруг он сказал: - Поговаривают, что миссис Стреттон вернется в родительский дом.
- Неужели?
- В самом деле. Доктор уже имел беседу с моей матерью. По-моему, он считает во всех отношениях разумным, чтобы миссис Стреттон вернулась в привычный климат.
- Понятно, - сказала я.
- Будущее вашей больной, разумеется, как-то коснется и вас, - заметил он.
- Конечно.
- Моя мать собирается с вами говорить на эту тему. Ее предложение будет для вас полной неожиданностью.
- Могу себе представить.
Мы стояли у пруда, любуясь, как плавал взад-вперед древний карп. Рекс перевел разговор на Австралию: он уже побывал там несколько лет назад. Великолепный порт, сказал он. У него всегда было такое чувство, что он туда еще вернется.
9 июля. Жду, когда за мной пошлет леди Кредитон. Пытаюсь угадать, что она скажет, когда позовет. Предложит сопровождать мою пациентку? Или объявит о предстоящем увольнении через месяц или чуть позже (так как захочет, чтобы я пробыла до самого отбытия с Моник)? Австралия… Я никогда не думала об отъезде из Англии, но, если бы меня спросили, я бы не раздумывая ответила, что всегда мечтала путешествовать. Теперь, когда я думаю об отъезде из дома, то представляю, в первую очередь, не дом своего детства, а Аннин Дом Королевы. Я пишу этот дневник, а Анна не идет у меня из головы. Уж я-то знаю, как ей интересно все, что происходит в Замке. Теперь и я разделяю ее интерес. Он сильно сблизил нас, и первое, что приходит в голову при мысли об отъезде, что нам придется расстаться. Разумеется, я не должна ее оставлять. Могу вместо этого уйти из Замка. Но и он стал частью моей жизни. Как мне его бросить?
Каждый раз, когда стучат в мою дверь, я жду, что войдет кто-нибудь из прислуги и сообщит, что меня зовет ее светлость. Я вся в волнении.
10 июля. Сегодня в Замке случился переполох. Потерялся юный Эдвард. Мисс Беддоус была так расстроена! Она потеряла его из виду вскоре после полдника. Мальчик встал из-за стола и ушел в детскую. Подозреваю, что она немного соснула после еды, а, когда очнулась, его уже не было. Не особенно встревожившись, она спустилась посмотреть в саду. По-настоящему забеспокоилась, лишь когда он не появился к четырем, хотя обычно выпивал в это время стакан молока с пирожным. Она кинулась к его матери, чего ни в коем случае не следовало делать, потому что Моник немедленно ударилась в панику, подняла крик, что потерялся ее мальчик. Вскоре все мы принялись искать. Капитан отправился с мисс Беддоус и Бейнсом, а я с Рексом, Джейн и Эдит. Мы пошли в сад, так как были уверены, что он мог скрыться только через него. Все вместе, не сговариваясь, направились через рощу к железному ограждению на уступе скалы. Мысль резонная, но мог ли мальчик протиснуться между прутьями? Я со страхом глянула на Рекса. Он прочитал мои опасения и твердо сказал:
- Нет, это невозможно. Кто-нибудь заметил бы.