- Да,- ответил Гарт,- сегодня утром я беседовал с Лилиан, но по телефону мы всегда говорим только о делах. Слишком дорого.- Он улыбнулся.- Мы, европейцы, не разделяем вашей любви к международным разговорам!
- Я не считаю это моей главной страстью,- сухо заметила я, вспомнив счета, присылаемые телефонной компанией в аккуратных плотных светло-бежевых конвертах.
- О да,- сказал он,- я забыл. Вами владеет другая, гораздо более интересная страсть. Как вы впервые заинтересовались Шекспиром?
Я отметила, что он умел исключительно ловко направлять беседу в нужное ему русло. За время нашего долгого изысканного, восхитительного обеда я говорила вещи, которыми редко делюсь с незнакомыми людьми; крепкое вино ударило в голову, заставляя меня посвящать Купера в мельчайшие подробности моей жизни. Я говорила о Новой Англии и Нью-Йорке, о новой жизни и новом мире, о моих родителях, работе, увлечениях. Мы беседовали о театре, фильмах, литературе; я с удивлением обнаружила, что высказываю смелые, откровенные суждения по многим вопросам, которые прежде вызывали у меня смущение и скованность. Когда мы, сидя друг против друга, потягивали черный кофе и "Гранд Марнье", я поняла, что теперь он знает обо мне очень многое, в то время как я по-прежнему не знала о нем практически ничего.
- В каком колледже вы учились?- спросила я, помня, что английская система образования значительно отличается от американской, но полагая, что Купер получил где-то солидную подготовку.- Я хотела сказать, в каком университете?
- Я не учился в университете,- невозмутимо заявил он.- Мой отец обанкротился, и мне рано пришлось пойти работать, как Дэвиду Копперфилду.
- О,- произнесла я, не зная, что сказать.- Но вы закончили среднюю школу - получили аттестат?
- К счастью, да, поскольку мой отец успел снова встать на ноги, прежде чем мне исполнилось семнадцать лет. Однако если бы мне пришлось бросить школу раньше, это не имело бы большого значения. Это была одна из тех школ, сам факт обучения в которой, как считается, открывает перед выпускником все двери, независимо от его академических заслуг. Я говорю "как считается", потому что ситуация изменилась, и теперь за годы обучения необходимо приобретать знания - революционная идея, которая потрясла бы моего отца.
- Он умер?
- Да - вероятно, к счастью для него. Мир, которому он принадлежал, исчез после второй мировой войны. Он не воспринял бы перемен, происшедших в конце сороковых и начале пятидесятых.
Купер говорил просто, с сочувствием, но без сожаления.
- Моя мать вскоре последовала за ним. У меня есть сестра в Новой Зеландии и три тетки - старые девы, живущие в Норфолке,- если не считать их, у меня нет родственников, как и у вас... Я так и не решил, плохо это или хорошо. Думаю, без родственников человек чувствует себя более свободно, но...
- Одиноко,- добавила я и подумала: как ему удалось разбогатеть, ведь он явно не получил наследства?
- Когда вы познакомились с вашей партнершей? Вы давно ее знаете?
- Да, я встретил Лилиан десять лет тому назад, когда работал в лондонском магазине, в отделе фарфора и стекла. Я был продавцом, она - одним из моих лучших покупателей. Однажды, через шесть месяцев после нашего знакомства, она спросила меня, не хочу ли я продавать ее собственный товар. Ее интересовала возможность импортирования французского фарфора и стекла в Лондон. Она обладала нужными связями в мире бизнеса, сама занималась им и думала, что сумеет создать рынок для определенных изделий из стекла, которые не ввозились в Англию после войны... Короче, у нее были деньги, чутье на конъюнктуру, она знала, что делает. Я лишь продавал товар, который пользовался спросом. Мы не успели опомниться, как стали партнерами по маленькому, но процветающему экспортно-импортному бизнесу.
- Ясно.
Я не могла поверить, что он когда-то был простым продавцом. Он абсолютно не соответствовал моему представлению о людях этой профессии.
- Но вам... вам нравилось продавать товар?
- Я получал удовольствие от того, что имел дело с фарфором и стеклом. Особенно со стеклом. Стекло может быть очень красивым, просто восхитительным. Для меня процесс продажи заключается в том, чтобы объяснить людям со средствами, что этот способ вложения денег сулит им наибольшее эстетическое наслаждение. Вам что-нибудь известно о стекле?
- Ничего.
Он начал рассказывать, прерываясь лишь для того, чтобы заказать кофе и спиртное. Я не замечала, как летит время.
- Конечно, Лилиан знает больше, чем я,- сказал он наконец после длинного монолога, который произнес с уверенностью и энтузиазмом специалиста.- Она научила меня всему.
Эта фраза прозвучала легким диссонансом; он сделал нетерпеливый жест, как бы отмахиваясь от всякой двусмысленности, и добавил с искренностью в голосе:
- Она - замечательная женщина.
- Да,- сказала я.- Вероятно, да. Но что представляет из себя ее муж? Он как-нибудь участвует в этом бизнесе?
- Господи, нет - Лилиан этого не потерпела бы! И вообще, Эрик - художник, у него есть свое дело. Меньше всего на свете он хотел бы связаться с конторской рутиной.
- Понимаю.
- Конечно, мы столкнулись с проблемами, когда создали совместную фирму. Эрик, думаю, слегка насторожился, но у него не было причин для беспокойства. Меня не интересуют в смысле романа женщины, которые старше меня на десять лет, а Лилиан вообще не склонна к любовным интрижкам. Она влюблена в фарфор и стекло.
"Почему он счел нужным сообщить мне это?" - подумала я. Купер, похоже, автоматически занял оборонительную позицию по вопросу, порождавшему в прошлом трудности. Мои мысли вернулись к Джине, и я внезапно спросила:
- Как, по-вашему, кто-то из Янсенов может знать, где сейчас Джина? Я очень беспокоюсь о ней.
Купер, похоже, удивился.
- Правда? Почему? Думаю, она так наслаждалась Лондоном в течение уикэнда, что решила задержаться там еще на несколько дней. В конце концов, она - свободная фотомодель и может поступать так, как хочет. Если Эрик предложил Джине свести ее с людьми из шоу-бизнеса, она, очевидно, осталась там до встречи с ними.
Я кивнула. Поскольку я не сказала ему всей правды насчет истерического звонка Джины, я не могла рассчитывать на то, что он разделит мою тревогу.
- Вы звонили в агентство, с которым она работает? Может быть, у них есть вести от нее.
- Кэнди-Анна говорила с ними сегодня, им ничего не известно.
Они рассердились на Джину за то, что она не связалась с ними. У них была для нее работа.
- Хм.
Гарт помолчал.
- Завтра я спрошу у Янсенов, знают ли они, что с ней случилось.
Я чуть было не сказала, что сама собираюсь в Лондон, но в последний момент прикусила язык. Было бы неразумно слишком доверяться ему. Я знала лишь с его слов о том, что он не видел Джину с субботы, и подозревала, что он преуменьшает степень своей близости с ней. Внезапно меня охватила депрессия, я почувствовала себя усталой. Легкое опьянение прошло, очарование вечера испарилось. Вдруг Купер положил свою кисть на мою руку; я не ожидала от него такого жеста. Он тихо произнес заботливым и все же невозмутимым тоном:
- Знаете, вам не стоит беспокоиться. Я уверен, что с ней все в порядке.
На мои глаза навернулись слезы, в горле застрял комок. Я поняла, что он пытается проявить участие.
- Хотите еще кофе?
- Нет,- я попыталась отогнать беспокойство.- Нет, спасибо. Обед был восхитительным, я получила большое удовольствие.
- Хотите выпить еще где-нибудь?
- Нет, нет, правда, я не могу, большое спасибо.
Меня снова охватила тревога за Джину, я испугалась, что расплачусь в присутствии Купера и скажу ему больше, чем следует. Он посмотрел на часы.
- Ну, еще очень рано,- небрежно обронил Гарт.- Еще нет и полуночи. Вы позволите мне отвезти вас на Монмартр? Мы поднимемся к Сакрэ-Кер и полюбуемся огнями города. Или хотите немного прогуляться по Елисейским Полям? А может быть, вы устали и предпочитаете вернуться домой?
Я едва не произнесла: "Да, если вы извините меня...", но все же не сделала этого. Посмотрев на Купера, я забыла о своей депрессии и боязни потерять голову. Это уже не имело значения. Важно было лишь то, что я с ним и нахожусь в Париже. Я хотела запомнить этот вечер навсегда и не портить его внезапным завершением.
- О, я с удовольствием посидела бы в одном из открытых кафе на Елисейских полях и посмотрела бы на прохожих! - невольно вырвалось у меня.
Засмеявшись, он сказал:
- Почему бы и нет? Отличное предложение!
Он небрежно положил несколько купюр поверх счета и, не дожидаясь сдачи, повел меня из зала мимо почтительно кивающих ему официантов. Провожая Купера, метрдотель пожелал ему всего доброго. На улице было тепло, казалось, будто в небе отражаются миллионы огней. Я с трудом зашагала на высоких каблуках по булыжной мостовой.
Следующие три часа смутно запечатлелись в моей памяти не потому, что я очень устала,- они пронеслись так стремительно, что я смогла запомнить лишь отдельные моменты. Я запомнила дым, тянувшийся вверх от сигареты Гарта, когда мы сидели в кафе на Елисейских полях; пламя спички блестело в его светлых глазах, рука отбрасывала тень на стол. Я помню шум машин, ехавших в нескольких метрах от нас, голоса пешеходов, непривычное навязчивое звучание французского языка, доносившееся со всех сторон. Однако в моей памяти не остались наши голоса, я забыла, о чем мы беседовали. Потом мы отправились на такси в какой-то ресторан на Монмартре, немного потанцевали, снова выпили; я не чувствовала усталости, однако впоследствии не смогла бы описать, как выглядели места, которые мы посещали. Наконец под утро мы оказались на ступенях Сакрэ-Кер; перед нами под летней луной простирался Париж.
- О! - произнесла я, вложив в это восклицание все испытываемые в тот момент чувства: радость от вечера, который превзошел мои ожидания, грусть по поводу его окончания и очевидной неповторимости, ощущение вины перед Джиной, про которую я забыла. Вздохнув, я обвела взглядом панораму города.
- Как долго вы собираетесь оставаться в Париже? - небрежным тоном спросил Купер.
Волшебство исчезло. Я не знала, что заставило его задать этот вопрос: то ли он хотел увидеть меня вновь, то ли узнать мои планы насчет поисков Джины. Я немного отодвинулась от него.
- Не знаю. Мои планы еще не определились окончательно. Помолчав, он спросил:
- Что с вами?
- Ничего! - выпалила я.- Почему вы спрашиваете?
- Мне показалось, что вас что-то тревожит.
- Нет. Я просто помечтала о других вечерах, подобных этому.
- Я не вижу препятствий к тому, чтобы он повторился. Я помолчала.
- К сожалению, я не могу отменить завтрашнюю поездку в Лондон, иначе я обязательно сделал бы это. Я проведу в Англии минимум пять дней, возможно неделю. Если вы собираетесь лететь туда...
- В данный момент у меня нет определенных планов,- резко произнесла я, отступив к призрачным белым стенам Сакрэ-Кер.- Я подумаю о них утром.
- А вы не могли бы сделать это сейчас?
Я услышала его шаги у себя за спиной.
- Я бы хотел снова увидеть вас. Мне кажется, нам нет смысла проводить эту неделю в разных городах.
- Ну, мы оба, без сомнения, это как-нибудь переживем.- Я попыталась говорить легкомысленным тоном, но мой голос про-звучал жестко и неестественно.
Я ожидала услышать в ответ какую-нибудь ироничную колкость, но он промолчал. Удивленная этой неожиданной реакцией, я повернулась и посмотрела на него. Лицо Гарта было неподвижным, рот находился в тени, светлые глаза, как всегда, казались непроницаемыми.
- Извините,- смущенно промолвила я, зная, что он огорчился, хотя и ничем не выдал этого.- Я сказала глупость. Пожалуйста, простите меня.
Он тотчас улыбнулся.
- Я это заслужил. Я не вправе указывать вам, как вы должны проводить свой отпуск. Это мне следует извиниться.
- Нет, я...
- К черту извинения! - нетерпеливо воскликнул он и в следующее мгновение обнял меня за талию; я почувствовала прикосновения его прохладных губ к моему рту.
- И за это тоже извини,- произнес он через секунду, отпуская меня,- если считаешь, что тут требуются извинения. Раз уж мы заговорили об извинениях, думаю, мне следует принести их все сразу... Ты не замерзла?
- Немного,- я ухватилась за эту возможность объяснить мою бледность и дрожь в теле,- не очень сильно.
- Вернемся на площадь и найдем такси.
Через двадцать минут такси остановилось возле дома Джины; Гарт попросил водителя подождать. Он проводил меня до входной двери. Когда я начала благодарить его за этот вечер, он достал бумажник и вытащил из него визитную карточку.
- Я получил не меньшее, чем ты, удовольствие. Вот мой адрес и телефон. Если ты передумаешь насчет поездки в Лондон, позвони мне, когда прилетишь туда, я тебя встречу. Если же останешься в Париже, я позвоню тебе, как только вернусь сюда из Лондона.
Гладкая визитная карточка холодила мои горячие пальцы; я рассеянно глядела на адрес и телефон. Я попыталась еще раз сказать "спасибо", но не смогла сделать этого.
- Ну, спокойной ночи, Клэр.
- Спокойной ночи, Гарт.
Он снова поцеловал меня и уехал. Я вошла в здание, закрыла за собой дверь, прислонилась к ней. Услышала, как кабина лифта спустилась на первый этаж; двери открылись и снова закрылись за мной, я стала подниматься вверх. Оказавшись в темной квартире, я замерла и задумалась о том, что осталось невысказанным нами в этот вечер. Через некоторое время я протянула руку и включила свет. Я тотчас увидела записку. Она лежала у телефона. "Когда вернешься, позвони Уоррену Мэйну. Срочно",- написала Кэнди-Анна. Я тихо ойкнула. Порывшись в сумочке, я нашла нужную мне бумажку и принялась набирать номер дрожащей рукой.
- Господи, Клэр,- жалобно произнес Уоррен.- Сейчас почти три часа утра! Как тебя осенило позвонить в такое время? Я же не сова.
Я тотчас испытала ощущение вины. Я потеряла всякое чувство времени и не посмотрела на часы.
- Ради Бога, извини меня,- смущенно произнесла я.- Но я только что вошла в квартиру и увидела записку Кэнди-Анны с просьбой срочно позвонить тебе. Я решила, что у тебя есть важные новости...
- Когда же эта безмозглая пустышка научится передавать сообщения правильно? Нет, я звонил тебе, чтобы узнать, летишь ли ты завтра в Англию. Если помнишь,- я услышала в его голосе упрек,- ты сказала, что позвонишь мне днем в офис и сообщишь о своем решении.
- О, господи, я совсем забыла! - снова смутилась я.
- Ничего,- вежливо произнес Уоррен.- Могу ли я сделать вывод, что ты остаешься здесь?
- Ну... нет,- растерянно сказала я.- Для меня забронирован билет на утренний рейс "Эйр Франс". Извини, Уоррен, я должна была сообщить тебе...
Он вздохнул.
- Утром я сразу же позвоню в "Эйр Франс" и узнаю, есть ли у них свободное место. Каким рейсом ты летишь? Нет, это не имеет значения - я не смогу полететь утром. Я должен зайти в офис и предупредить шефа. Вот что я сделаю - попытаюсь попасть на вечерний самолет. В каком отеле ты собираешься остановиться?
- Понятия не имею,- тихо промолвила я, сознавая, что меньше всего в Лондоне мне будет нужно общество Уоррена. Как заставить его изменить свои планы?
- Поезжай в Риджент. Или Стрэнд-Палас. Это очень хорошие и не слишком дорогие гостиницы, находящиеся в центре города и специально приспособленные для американцев; ты будешь чувствовать себя там как дома.
Не успела я объяснить ему, что предпочла бы пожить в типично английском отеле среди англичан, как он добавил:
- Я сначала позвоню в Риджент; если тебя там не окажется, проверю Стрэнд-Палас. Если тебя и там не будет, встретимся в вестибюле отеля Риджент в четверг, в девять утра.
- Хорошо,- вяло согласилась я, не имея сил спорить.
- Между прочим, где ты пропадала весь вечер? Я звонил тебе много раз и наконец в полночь застал Кэнди-Анну. Я уже решил, что ты тоже исчезла, и начал беспокоиться.
Его искренняя забота обо мне тронула меня.
- Я любовалась Парижем.
- Не одна! - изумился он.
- Конечно, нет,- сухо отозвалась я.- Уоррен, еще раз извини, что я не позвонила днем, как мы договаривались...
- Но...
Перебив меня, он вспомнил о правилах хорошего тона. Даже через телефонную линию я ощутила съедавшее Уоррена любопытство, но у него не хватило смелости прямо поинтересоваться, кто был моим спутником.
- Да?- мягко произнесла я.
- Ничего. Увидимся завтра вечером. О'кей?
- Да. Спасибо, Уоррен.
- Буду рад тебе помочь. До свидания, Клэр.
- Пока.
Я со вздохом облегчения положила трубку и бросилась в постель. Проваливаясь в сон, я успела подумать: как отреагировал бы Уоррен, узнав о том, что я провела вечер с Гартом Купером?
Я заметила его сразу же, как только вошла в зал отлета. Он стоял у окна и читал "Фигаро". Утреннее солнце освещало тонкие черты его лица - неподвижного, непроницаемого, сосредоточенного. Я замерла. Почему мне сразу не пришло в голову, что мы можем оказаться в одном десятичасовом самолете? Он оторвал взгляд от газеты, словно почувствовал, что за ним наблюдают, и наши глаза встретились. Я увидела, как он в изумлении поднял брови, и покраснела от смущения. Он непринужденно улыбнулся, отбросил газету в сторону, как нечто не представляющее более для него интереса, и направился через зал ко мне.
Глава 5
- Значит, ты все же решила лететь в Лондон!
Остатки удивления на его лице окончательно сменились радостью.
- Я надеялся, что ты полетишь. Когда ты надумала?
- О... совсем недавно,- неуверенно произнесла я и почувствовала, что еще сильнее заливаюсь краской.
- Ты без труда взяла билет?
- Да.
К счастью, в этот момент объявили посадку на наш рейс, Гарт отвел от меня свой взгляд. Мы пробрались через заполненный людьми зал отлета, через пять минут заняли свои места в авиалайнере и стали ждать момента, когда он начнет выруливать на взлетную полосу.
- Ты - весьма непредсказуемая личность, да?-сказал Гарт.- Мне казалось, ты была твердо намерена остаться в Париже.
Я улыбнулась, испытав чувство неловкости.
- Я передумала.
- Правда? Или ты сразу запланировала поездку в Лондон?
- Не понимаю, почему ты так думаешь.
- Это неважно,- улыбнулся он.- Главное, ты здесь. Любишь летать?
- Я переношу самолет лучше, чем некоторые.
- Этот полет будет хорошим - погода идеальная.