Интересно, как он выглядит? Как вообще выглядят англичане? Существует укоренившееся представление, что испанцы, итальянцы и французы смуглы, стройны и темпераментны, а шведы, датчане и норвежцы - рослы, светловолосы, невозмутимы. Немцы - шумные блондины со склонностью к полноте. Славяне обычно грустны и во всем видят трагедию. Но англичане? Темными или светлыми окажутся его волосы? Полный он или худой? Замкнутый или общительный? Возможно, подумала я, вспомнив родителей, он покажется мне типичным уроженцем Новой Англии, напомнит край, где я родилась и выросла. Логика подсказывала мне, что это маловероятно. Я увижу европейца, а не американца. Этот человек будет думать, поступать и говорить, как европеец.
Я не знала, что англичане считают себя имеющими к Европе столь же малое отношение, как и к Америке. Внизу остановилось такси; мое сердце зачастило от волнения, но из машины вышли два типичных француза; мое возбуждение спало. Я обвела взглядом улицу. Увидела женщину, двух детей... за ними шагал невысокий мужчина - судя по всему, уроженец Центральной Европы. В противоположном направлении от реки шли еще два человека неопределенной национальности. Я принялась размышлять, может ли один из них оказаться Гартом Купером, и вдруг увидела его.
До сих пор я не понимаю, почему тотчас узнала Гарта Купера; он не казался иностранцем, однако я не усомнилась в том, что это именно он. Возможно, ключ к его национальности состоял в небрежной, раскованной походке; французы обычно либо ужасно спешат, либо вялы и статичны. В одежде его тоже ощущалась некая небрежность, хотя костюм Купера был вполне строгим и идеально сидел на нем. Однако он носил его с определенной небрежностью, словно знал, что ему нет нужды затрачивать усилия, чтобы выглядеть элегантным. Шляпа и зонтик отсутствовали; Гарт, похоже, не замечал моросящего дождя. Похоже, этот человек привык к ежедневному слабому дождю, отсутствие которого даже могло его удивить. Руки Купера находились в карманах, потом он поднял правую руку и рассеянно пригладил волосы. Перейдя через мостовую, он шагнул на тротуар под моим окном и исчез в подъезде.
Внезапно кольнувшее меня волнение переросло в панику. Я обычно теряюсь, знакомясь с людьми. Я скованно встала, разгладила складки ткани на бедрах, поправила воротничок и поглядела на себя в зеркало. Когда раздался звонок, я мечтала провалиться сквозь землю. Медленно подойдя к двери, я открыла ее. Он улыбнулся приветливо, очаровательно, невозмутимо.
- Мисс Салливан?
- Мистер Купер?- слишком поспешно сказала я, открывая дверь немного шире.- Пожалуйста, проходите.
- Спасибо.
Он непринужденно переступил через порог. Его волосы, казавшиеся издалека темными, на самом деле были каштановыми; я заметила, что он снова пригладил их рукой, словно они постоянно казались ему растрепанными. Купер был рослым, но не чрезмерно высоким; он не обладал атлетическим сложением, но производил впечатление сильного, выносливого человека. Чувствовалось, что он способен выстоять в любых обстоятельствах. У него был прямой нос, добрый рот и широко расставленные, непроницаемые, светлые глаза.
- Могу я предложить вам выпить?
- Нет, спасибо,- отказался он.- У девушек припрятана в спальне бутылка кошмарного виски, но они всегда достают ее с превеликой гордостью, и у меня не хватает духа сказать им, что эту гадость невозможно пить. Отправимся сразу обедать. Извините, что я предложил встретиться в половине девятого, а не на час раньше. Я забыл, что американцы обедают рано.
- Не суйся в чужой монастырь...- пробормотала я, не в силах придумать ничего другого.
- Со своим уставом?- продолжил он,- Ваша сестра живет так, словно по-прежнему находится в старом добром Манхэттене.
Я не поняла, нравится ему это или нет.
- Это самозащита,- пояснила я.- Здесь все так непривычно.
- Это угнетает,- согласился он, удивив меня.- Французы смотрят свысока на всех, кто родился за пределами этой страны, но вас не должно это беспокоить. Есть нация, которую они ненавидят еще сильнее, чем американцев,- я имею в виду англичан. Они не простили нам Ватерлоо.
Он вернулся к двери и с улыбкой открыл ее передо мной.
- Для меня будет приятным разнообразием пообедать с иностранкой.
Поскольку почти всю прошлую неделю он, очевидно, обедал с Джиной, я не могла понять, что нового для него представит обед со мной, но я не стала спорить. Открыв сумочку, я проверила, на месте ли ключ, и автоматически оглядела комнату, желая убедиться в том, что все в порядке. Купер ждал у двери. Из коридора на его лицо падал косой свет; проходя мимо англичанина, я подняла голову и заметила, что он внимательно изучает меня с непроницаемым, бесстрастным выражением лица.
Кровь прилила к моим щекам; мы пошли по коридору к лифту; я спиной ощущала присутствие следовавшего за мной Купера. Тишина показалась мне неловкой, напряженной. Я ломала голову, подыскивая, чем прервать ее, когда Купер непринужденно сказал:
- Так вот как выглядела бы Джина, если бы не злоупотребляла косметикой и не изводила себя диетой!
Я поняла, что он хотел сделать мне комплимент, но сочла это замечание обидным по отношению к Джине.
- Джина весьма привлекательна,- поспешно произнесла я.
- Я и не утверждал обратного,- отозвался он, открывая дверь прибывшего лифта.
Я не хотела, чтобы беседа оборвалась на этой сомнительной ноте. Когда мы вошли в кабину и Купер закрыл за нами дверь, я произнесла:
- Я бы хотела быть такой изящной, как Джина, и столь же искусно пользоваться косметикой.
Он нажал кнопку первого этажа, и лифт начал опускаться.
- На вашем месте я бы не беспокоился об этом,- сказал Купер.- У вас для этого нет оснований.
Я, похоже, восприняла его слова слишком серьезно. Иголочки закололи мое лицо; я отвернулась в сторону, чтобы скрыть смущение. К счастью, мы оказались на первом этаже и вышли на улицу прежде, чем возникла необходимость продолжить беседу. Купер остановил такси; садясь в машину, я услышала, как он сказал водителю на безупречном французском языке:
- Le Cicero, s'il voiis plait.
- Вы бывали раньше в Париже?- нейтральным тоном спросил Купер, когда такси запрыгало по булыжникам.
- Нет. Это мое первое путешествие в Европу. А вы были в Америке?
- Я был в Нью-Йорке; мне сказали, что Нью-Йорк - это еще не Америка, так же как Лондон - не Англия.
- Вам понравился город?
- О да,- честно признался Купер.- На самом деле. Знаю, я должен был ужаснуться и заявить, что там все плохо, но я получил удовольствие. Здание "Пан-Ам" восхитило меня.
- Оно находится в двух шагах от дома, где я живу!
Я сообщила Куперу, что этот небоскреб виден из окна моей квартиры.
- У вас, верно, современная квартира со всеми вообразимыми удобствами?- сказал он.
- Ну, не совсем современная, дому минимум десять лет, но она может показаться просторной человеку, ранее жившему в тюремной "одиночке". Удобств действительно много, но они скорее воображаемые, нежели вообразимые. Однако из окон открывается прекрасный вид. Это мой дом, и мне не следует жаловаться на него.
Он рассмеялся.
- Все это очень похоже на мою парижскую квартиру!
- Но у вас есть другая в Лондоне, более просторная?
- Не намного. Но мне не нравится жить в квартирах. Мое любимое место - это загородный коттедж, расположенный в деревне, которая называется Холмбэри Сент-Мэри, это в Сюррее.
- Неужели английские деревни действительно имеют такие длинные, причудливые названия?
Он улыбнулся.
- Это еще очень скромный пример типично английского названия деревни! Попадаются и более экзотические варианты. Мое любимое название принадлежит одной деревне на западе страны - представляете, это Комптон Паунсфут! О, водитель избрал кратчайшую, но скучную дорогу! Мы поедем другим путем.
Подавшись вперед, он заговорил по-французски. Я разобрала слова "Champs Elysees", "Р1асе di la Cincarde" и "La Madeleine". Понимающе кивнув, шофер свернул в переулок.
- Поскольку это ваш первый вечер в Париже, вы имеете право хотя бы мельком увидеть некоторые достопримечательности.
Автомобиль выехал на проспект Виктора Гюго; в конце широкого бульвара я увидела залитую светом площадь Звезды и Триумфальную Арку. Моторы ревели впереди нас, сбоку, сзади. Все водители мчались, как безумные.
- В Париже всегда такое движение?- недоверчиво спросила я, вспомнив величавый ритм нью-йоркских авеню с их бесчисленными светофорами и перекрестками.
- Всегда,- с улыбкой ответил Купер.
Мы обогнули Триумфальную арку и выехали на Елисейские поля. Между деревьями мелькали фонари, по тротуару гуляли люди, вдали, в конце бульвара, что-то светилось.
- Красиво, правда? - сказал Купер.- Мне никогда не надоедает любоваться этой красотой!
- Красиво! - с упреком в голосе сказала я, жадно впитывая в себя все, что видела.- Это еще слабо сказано.
- На моей родине принято скрывать чувства,- заметил он.- Приятно, что есть люди, не стыдящиеся своего восторга.
Мы пересекли уменьшенную копию площади Звезды и поехали дальше вдоль Елисейских Полей. Справа и слева от нас появились здания, кафе под открытым небом, толпы людей.
- Париж оживает к ночи. Возвращаясь, мы снова увидим здесь массу народа.
- В Лондоне люди живут так же?
- Нет, лондонцы отдыхают вдали от посторонних глаз, в частных клубах, за закрытыми дверьми. Или набиваются в прокуренные бары и проверяют; сколько пива могут выпить до закрытия.
- Неужели англичане действительно такие странные?
- Должны же мы как-то подкреплять иллюзию, что англичане не похожи ни на одну другую нацию.
Мы выехали на огромную Place de la Concorde, ускользая с неи-моверным проворством от "подрезавших" нас машин. Такси свернуло на север, к Ля Мадлен, затем на Рю Сент Оноре и Рю де Риволи, проходившую мимо Лувра.
- Я бы хотела зайти туда и все осмотреть,- с грустью сказала я, вспомнив, что мне предстоит завтра утром лететь в Лондон, и подумав: я вернусь сюда. Узнаю, что с Джиной, и вернусь.
- Вы интересуетесь искусством?
- Как дилетант.
- А музыкой?
- Тоже как дилетант.
- Значит, в чем-то вы, должно быть, профессионал! Я засмеялась.
- Я преподаю английскую литературу - пожалуй, в этом я разбираюсь профессионально!
- Как интересно. Кстати, как американцы относятся к Шекспиру?
- Думаю, большинство американцев знает, что он родился в Стрэтфорд-на-Эвоне, а не в Стрэтфорде, штат Коннектикут.
- Вы меня удивили. В августе в Стрэтфорде трудно представить, что существует коннектикутский Стрэтфорд. На Хай-стрит повсюду слышен американский акцент - я полагал, что в Америке Шекспир - фигура национального масштаба.
Я улыбнулась.
- Люди, способные позволить себе отпуск в Стрэтфорд-на-Эвоне, обычно относятся к числу тех, кто получил приличное образование.
- Вы любите Шекспира?
- Да, очень.
Я подумала, что сейчас Купер какой-то фразой выдаст собственные вкусы, но он не сделал этого. Подавшись вперед, он сказал что-то водителю; резкий отсвет уличного фонаря упал на лицо Купера, подчеркнув приятные линии носа и скул. Я почувствовала, что где-то глубоко внутри меня мое сердце екнуло и тотчас снова забилось как прежде. Он повернулся ко мне, улыбнувшись со своей очаровательной непринужденностью.
- Мы почти приехали. Надеюсь, вы не в обиде на меня за задержку с обедом, вызванную этой небольшой экскурсией.
- Напротив, я получила от нее огромное удовольствие.
У меня пересохло во рту. Пальцы моих рук были стиснуты; я попыталась усилием воли расслабить каждый палец в отдельности.
- Спасибо,- произнес Купер.
В моем мозгу прозвучал тихий голос: "Только не это. Пожалуйста, не это".
С того возраста, когда я научилась различать мальчиков и девочек, я обрела несчастливую привычку увлекаться мужчинами, которые не только совершенно не подходили мне, но еще и проявляли полное безразличие к моей персоне. Я уже довольно долго считала, что переросла эту склонность, но сейчас усомнилась в этом. Похоже, моя слабость долго спала, а теперь, проснувшись, собиралась снова испортить мне жизнь. Мои пальцы опять сжались. Я уставилась невидящими глазами в окно остановившейся машины. Выйдя из такси, я оказалась на узкой улочке, идущей от широкого бульвара к роскошному и уютному маленькому ресторану, где официанты летали взад-вперед по залу, точно черно-белые мошки. Представительный метрдотель подошел к нам по толстому ковру.
- Добрый вечер, месье Купер, добрый вечер, мадмуазель.
Он изящно, с достоинством, склонил голову, протянул руку, приказал официанту отвести нас в нишу. Я забыла о страхе, охватившем меня минуту назад; чувствуя себя важной персоной, принадлежащей к сливкам общества, я позволила официанту отодвинуть для меня стул и помочь мне сесть; он сделал это так осторожно, словно я была статуей из хрупкого фарфора. Мне в руки вложили меню; я растерянно уставилась на французские названия блюд.
- Хотите для начала попробовать французских улиток?
- Я... у меня не хватит на это смелости,- испуганно заявила я.- Сегодня я впервые попала в парижский ресторан. Нет ли тут чего-нибудь типично французского, но не столь экзотического?
- Vichyssoise?
- Это было бы прекрасно.
Мы еще несколько минут изучали меню. Официант принял заказ. Гарт выбрал вино. В ожидании еды мы откинулись на спинки стульев и расслабились. Во всяком случае, Гарту это удалось. Я испытывала напряжение, мешавшее мне заговорить о Джине; я не знала, с чего начать. В конце концов Гарт сам затронул эту тему.
- Мне не хочется проявлять излишнее любопытство,- непринужденно сказал он,- но я все же не понимаю, почему вы внезапно решили прилететь сюда, не договорившись предварительно с Джиной. Вы не производите впечатление легкомысленной девушки типа Кэнди-Анны, ваш поступок сильно удивил меня, он не согласуется с вашим характером. Почему вы надумали прилететь сюда?
Я поколебалась несколько мгновений, потеребила белоснежную салфетку, разгладила ее на своих бедрах и наконец произнесла:
- Ваш партнер ничего вам не говорил?
- Мой партнер?- удивился он.- Лилиан Янсен? Какое отношение она имеет к вашему приезду в Париж?
- В субботу Джина позвонила мне из квартиры Янсенов и попросила срочно прилететь.
Я решила не раскрывать ему всю правду.
- Она казалась без ума от Европы, утверждала, что превосходно проводит здесь время. Мое воображение разыгралось, и я мгновенно приняла решение. Я знала, что Джина собиралась вернуться сюда в понедельник, и решила преподнести ей сюрприз, прилетев ночью этого дня. Я все же предупредила ее телеграммой о своем прибытии, чтобы оно не потрясло ее слишком сильно. Но, оказавшись здесь, я обнаружила, что она не вернулась из Англии. Кэнди-Анна понятия не имеет, где Джина. Поэтому сегодня днем я позвонила вам. Поскольку вы были с ней в Лондоне, я решила, что вы, вероятно, сможете подсказать, как мне связаться с сестрой.
- Боюсь, мне известно не намного больше, чем вам.
Его немигающие, заинтересованные глаза, в которых застыло вопросительное выражение, встретились с моими. Было совершенно невозможно прочитать его мысли и оценить, насколько он честен со мной.
- Как я сказал вам сегодня по телефону,- продолжил он,- Джина мечтает стать киноактрисой. Муж моего делового партнера, Эрик Янсен,- довольно известный лондонский художник. У него есть друзья в мире шоу-бизнеса. Мне пришло в голову, что он, возможно, способен связать Джину с нужными ей людьми. Я заранее обсудил с ним этот вопрос, и он сказал, что охотно встретится с ней. В субботу мы с Джиной оказались в Лондоне, и я познакомил их. Кажется, он пригласил ее выпить у него дома в тот же вечер; это объясняет ее присутствие в квартире Янсена, если не все остальное. Я не понимаю, почему она позвонила в Америку из квартиры практически незнакомого человека. Это кажется странным. Что она сказала?
Появление vichyssoise дало мне время обдумать ответ.
- Она давно уговаривала меня провести отпуск в Европе,- осторожно сказала я, когда официант удалился.- Думаю, ее звонок был всего лишь безрассудным минутным порывом. Игрой, пустым жестом, если вы меня понимаете. Это кажется странным, но вы ведь немного знаете Джину, да?
Я потягивала vishyssoise, радуясь возможности не смотреть ему в глаза.
- Джина принадлежит к числу людей, способных позвонить в Нью-Йорк из чужой квартиры за счет вызываемого абонента только для того, чтобы сказать: "Черт возьми, почему бы тебе не прилететь сюда?" Именно это она и сделала.
Он улыбнулся. Я не понимала, почему его улыбка смущала меня. Она была дружеской, искренней, открытой, естественной. В ней не таилась опасность, однако неловкость не покидала меня.
- Я не слишком хорошо знаю Джину,- сказал он, помолчав.- Хоть я и знаком с ней месяца полтора, я почти не видел Джину до моего возвращения в Париж, состоявшегося две недели тому назад. За это время мы встретились пару раз. У нее были проблемы с бывшим женихом.
- Да,- произнесла я.- Она писала мне о том, что встретила в Париже Уоррена.
- Вы его знаете? Он показался мне славным парнем, правда, не слишком умным. Будь у него хоть капля здравого смысла, он бы понял, что нельзя вернуть Джину, гоняясь за ней, как разъяренный терьер. Он случайно увидел Джину, когда она была со мной; Уоррен подсел к нам, чтобы выпить, поначалу все шло спокойно, однако потом он устроил некрасивую сцену прежде, чем нам удалось избавиться от него.
- Вы, верно, чувствовали себя ужасно неловко.
- По правде говоря, я испытывал жалость к ним обоим: к нему - потому что он методично убивал свою репутацию в глазах Джины, а к Джине - потому что я сочувствую любому человеку, которого преследует бывший жених или невеста. Она сама была смущена гораздо сильнее, чем я, практически посторонний для них обоих. Я не настолько близко знаком с Джиной, чтобы эта сцена могла произвести на меня впечатление.
- Кэнди-Анна говорила, что вы - большая любовь Джины! - шутливо заметила я.
- Кэнди-Анна начиталась женских журналов,- в тон мне отозвался он. Глаза его оставались ясными, спокойными.- У нас и не было времени на что-то подобное.
Теперь я обрела уверенность в том, что он скрывает правду.
- Возможно, она придала слишком большое значение вашему совместному путешествию в Лондон,- невозмутимо заявила я.- Она из тех людей, кто способен уцепиться за такой факт и все преувеличить.
Он потягивал vichyssoise, без труда подыгрывая моему стремлению казаться невозмутимой, спокойной.
- Возможно.
Я покраснела, сама не знаю почему, и смутно ощутила, что своей короткой репликой он дал мне отпор. Я принялась сосредоточенно вытирать рот салфеткой и лихорадочно изобретать новую тему для беседы.
- Янсены не говорили вам о том, что Джина звонила из их квартиры?- спросила я наконец, вспомнив, что мой знакомый из Скотланд-Ярда в ходе своего расследования связался с этой четой.- Они сказали вам об этом?
- Я не видел их обоих с субботнего утра,- ответил Гарт.- Мы ели ленч вчетвером в обществе Джины. После этого до конца уикэнда я занимался личными делами, а вечером в воскресенье вернулся в Париж.
- Но вы говорили с ними - с вашей партнершей - по телефону после этого?