– Вы осуждали меня, – укоризненно сказала она, и тут же отвела глаза, чтобы скрыть внезапно выступившие слезы. Она заморгала, чтобы прогнать их, но блестящие капли выкатились на щеки.
У Чезаре что-то сжалось в груди. Он протянул было руку, чтобы стереть слезы, но опустил ее и грубо сказал:
– Мне казалось, что вам все равно, что я о вас думаю.
Никто уже давно не бросал ему такой вызов, как эта миниатюрная рыжеволосая девушка.
Анна вскинула голову:
– Мне все равно. – Она прикусила губу и сердито шмыгнула носом. – Но я не позволю вам презирать Рози, – яростно заявила она.
– Я не ищу мишень для презрения. Я ищу объяснений. – Чезаре стиснул зубы и попытался подавить свое нетерпение. – Мой лучший друг только что пришел ко мне за помощью, а я указал ему на дверь. Думаю, я имею право на несколько ответов.
Гнев Анны чуть рассеялся, и она посмотрела удивленно расширенными синими глазами ему в лицо.
– Вы его отослали? – переспросила она, не представляя, что могло заставить Чезаре так поступить с человеком, за которого прежде он так заступался. С человеком, которого он считал невинной жертвой.
– Потому что настало время разорвать этот цикл. Я его друг, и у меня перед ним долг, который я никогда не смогу оплатить. – Это был правильный поступок, но он дался Чезаре нелегко.
Анна недоуменно нахмурилась.
– Он одолжил вам денег? – Хотя по словам Рози у нее сложилось впечатление, что ее бывший любовник не бедствовал, она не представляла, что он из той же лиги, что и Чезаре.
– В моей жизни был период – после того, как я узнал, что больше не смогу профессионально заниматься гонками – когда я… – Черные ресницы опустились, скрывая его глаза, на губах появилась сухая улыбка. – Скажем так: адреналин вызывает зависимость, и я стал чересчур рисковать.
Анна догадалась, насколько он преуменьшает, и у нее внутри все похолодело. От представившихся ей образов волосы вставали дыбом.
– Мне доставили новую машину, и… может, я что-то пытался доказать…
Анна смотрела, как он пожимает плечами, как его губы изгибаются в улыбке от направленной на себя иронии, когда он гадает о собственных мотивах – и ей казалось, что он говорит сам с собой, забыв о ее присутствии.
– В любом случае, я слишком быстро развернулся – как сделал бы любитель или начинающий гонщик, не профессионал – и улетел в реку. Ударился головой и потерял сознание.
Из-за удара у него началось кровоизлияние в мозг, и врачам пришлось оперировать, чтобы снять давление. Абсолютную эгоистичность своего поступка он осознал уже потом, когда Анжела рассказала, что пока он не проснулся с чудовищной головной болью, врачи не могли подтвердить, что у него не будет повреждений мозга.
Прижав ладонь к животу, Анна сглотнула: эта история вызывала у нее физическую реакцию.
– Но вы выбрались… – Глупое замечание: конечно, он был здесь, и совершенно живой. Самый живой человек, которого она видела; его жизненная сила могла зажечь все вокруг. Но для разнообразия он не стал отмечать ее неумные слова.
– Пол ехал за мной следом. Мы дружили в школе, но потом потеряли контакт, разошлись в разные стороны. Кто знает, что бы случилось, если бы мы случайно не встретились в казино за день до этого? Он все видел и не колебался – прыгнул следом и вытащил меня.
У Анны вырвался прерывистый вздох, и она выпрямилась. Эта история объясняла, почему Чезаре так стремился защитить друга.
– Как смело.
Темная задумчивость в его глазах сменилась легкой насмешкой:
– Мне казалось, он чудовище?
– Не чудовище, но эгоистичный и жестокий мужчина. Однако я готова признать, что даже чудовища порой способны на смелые поступки. Ваш друг спас вам жизнь. – И с тех пор пользовался этим, как предполагала Анна, не представляя, чтобы Пол Дэйн был способен на душевную щедрость. – Но у Рози он ее едва не отнял.
Чезаре выгнул бровь и сузил стальные глаза:
– Это не чересчур ли драматично? Разбитые сердца обычно не приводят к фатальному исходу.
Его насмешка задела ее за живое, и горькие слова вырвались прежде, чем она успела себя остановить.
– Могут привести, с помощью пузырька болеутоляющих и бутылки водки.
– Ваша кузина пыталась покончить с собой? – осознал Чезаре с ужасом.
Жалея, что рассказала, Анна протянула к нему руки в невольной мольбе.
– Я не должна была ничего говорить. Никто не знает. Даже ее родители. Никто, – просительно сказала она.
Она, наверное, думала, что он может раскрыть другим секрет ее кузины. Но Чезаре проглотил это оскорбление и оторвал взгляд от подрагивающей ладони, которая почему-то оказалась зажата между его рук. Когда это произошло? Но в следующий момент он осознал свою эмоциональную реакцию на ощущение ее маленькой ладони в своей, хотя не мог определить, что это за эмоция.
Гнев, решил он, гнев на старшую кузину, которая так эгоистично возложила на плечи Анны бремя хранения ее секрета. Конечно, Рози тогда тоже была юной, но это значит, что Анна была еще моложе.
Анна не отводила от него глаз, но у Чезаре сложилось впечатление, что она не видит его, когда рассказывает странным монотонным голосом историю, которую, наверное, не рассказывала никому.
– Я тогда еще жила дома. Рози сняла свою первую квартиру. Я ужасно ей завидовала, – вспоминала она с грустной улыбкой. – Я договорилась заехать к ней домой, забрать… – Покачав головой, она искоса посмотрела на Чезаре, но его лицо ничего не выдавало. – Не важно. Она забыла, что я должна приехать, и…
Голос ее осекся, потому что она снова представила ту сцену: рассыпанные таблетки, разлитую водку. Воздух пропитался кислым запахом – Рози отчаянно стошнило, что, по словам врачей в реанимации, спасло ее от серьезного вреда.
Там, в больнице, сидя с Рози в ее палате, отделенной тонкой занавеской от хаоса реанимации в субботу вечером и ожидая психолога, на консультации которого настояла больница, Анна услы ша ла всю историю. Рози знала, что их роман – ошибка, потому что Пол женат; но она его любила, а он любил ее в ответ. Он так часто ей об этом говорил и так ухаживал за ней!
Оказалось, что этот замечательный мужчина не мог уйти от жены, которая ожидала их первого ребенка. Неделю спустя Рози узнала, что она тоже беременна.
– Когда она потеряла ребенка…
Резкий вдох Чезаре заставил Анну повернуться к нему.
– Ваша кузина действительно носила ребенка Пола? Он сказал…
Анна склонила голову, печально и задумчиво нахмурившись.
– Она узнала об этом вскоре после того, как он ее бросил. Думала, что он ей не поверил. А потом сказала ему только, что потеряла ребенка – отправила простую эсэмэску, без подробностей.
Чезаре прикусил язык, не желая прерывать ее рассказ. Остатки чувства вины за то, что он отослал своего друга, рассеялись.
– Думаю, Рози считала, что выкидыш – это наказание ей за то, что она сомневалась, не сделать ли аборт. – Анна поискала в его лице признаки осуждения, но не увидела их, хотя ожидала, и немного расслабилась. – Если бы она только с кем-нибудь поговорила… но она молчала. Стыдилась рассказать даже родителям. Считала, что это все ее вина. И все равно его любила.
Чезаре слышал глубину ее боли, силу эмоций в ее голосе и гадал, как мог считать ее способным на те поступки, в которых ее обвинял.
– Она потеряла ребенка, осталась совсем одна и вернулась домой, в свою квартиру.
– Тогда она решила покончить с собой? – Подумать только, что он считал Пола жертвой. Чезаре тихо выругался. Анна кивнула, не в силах смотреть на него, пытаясь справиться с эмоциями.
– У меня был ключ, и я сама отперла дверь. На столе были таблетки и водка. К счастью, ее стошнило. В больнице сказали, что если бы я приехала немного позже, то… – Она закрыла глаза, уронила лицо в ладони. Через несколько секунд она услышала шаги Чезаре по деревянному полу.
– Выпейте.
Открыв глаза, Анна покачала головой и поморщилась от запаха содержимого стакана, который протягивал ей Чезаре.
– Я не пью, – сказала она, стуча зубами.
– Вам станет лучше.
– Вечно вы приказываете, – укорила она, принимая у него стакан и делая глоток, от которого ее передернуло. – Ужасно, – без особого жара заявила она. Тепло растекалось по горлу вниз, в живот. Она перестала дрожать.
– Молодец, – продолжая хмуриться, сказал Чезаре, снова садясь напротив. Было очевидно, что воспоминание о том, как она нашла полуживую кузину, оставило в душе Анны глубокий след. Она поперхнулась в ответ на его реплику:
– Вы никогда не говорили мне таких добрых слов, – сказала она и заморгала, чувствуя, что глаза наполняются эмоциональными слезами. Она не хотела, чтобы Чезаре взял себе в голову, будто ей нужно его одобрение.
– Пейте медленно, – посоветовал Чезаре, коснувшись стакана у ее губ. Анна кивнула и даже сумела реалистично кашлянуть, демонстрируя, что ее слезам виной крепкий алкоголь, а не эмоции.
– А что сказали родители вашей кузины, когда узнали? – Чезаре прищурился, оценивая собственную реакцию. На месте отца он бы убил виновника. Конечно, если девушка так же упрямо молчала, как Анжела, это было бы нелегко. По крайней мере, Анжела пришла к нему за помощью; за это он всегда будет благодарен.
– Они так и не узнали – Рози им не рассказала и заставила меня поклясться, что я тоже не скажу. Думаю, кроме меня, об этом знает только Скотт.
Чезаре напрягся, услышав это имя. Кому Анна настолько доверяла, что поделилась секретами своей кузины?
– Скотт? – переспросил он. Анна улыбнулась и шмыгнула носом. Она поискала в рукаве носовой платок, но не нашла.
– Ее муж.
Чезаре охватило такое сильное облегчение, что все его тело осело.
– Рози вышла замуж в прошлом году. Скотт канадец; они переехали в Торонто. Тетя Джейн и дядя Джордж поехали к ним, чтобы присутствовать при рождении их первого ребенка. Вчера она родилась – маленькая девочка по имени Анни.
Чезаре сглотнул, не желая признавать ревность, которая привела его к поспешным суждениям. Он вручил Анне платок, и пока она утирала слезы, поймал себя на том, что даже такое прозаическое движение вызывает у него прилив эмоций. Но хотя он признавал, что испытывает их, однако отказывался давать имя этим чувствам; узнавать в них нежность. Он только скрипнул зубами, гадая, почему так удивляется. С самого начала он реагировал на эту женщину не так, как на любую другую.
Даже если бы она оказалась той, за кого Чезаре ее принимал, его реакции на нее были чрезмерными. А ведь он хотел видеть в ней именно ту бессердечную искусительницу без признаков морали – и почему? Вполне возможно, что так он пытался защитить себя; некоторые назвали бы это трусостью и были бы правы. Он хотел, чтобы она оказалась такой женщиной, от которой любой разумный мужчина должен бежать.
По крайней мере, это не изменилось. Чезаре нужно было контролировать свои чувства к женщинам, отделять эмоции от секса. Ему важно было сохранить способность уйти от них без сожалений. Именно поэтому он позволял себе отношения только с теми женщинами, которым он не мог причинить боль, которые знали правила игры, которые не могли ранить его самого. "Господи, какой я трус", – сказал он сам себе с отвращением. Но что поделаешь – такой уж он есть.
Несмотря на все откровения, ничего не изменилось. Анна Хендерсон все равно оставалась для него запретной. Даже больше, чем раньше. Она была именно такой женщиной, которых он избегал; такой, для которой бриллиантовый браслет не заглушит боль расставания. Она вкладывала в отношения душу, и поэтому Чезаре близко не должен был к ней подходить.
Одна преграда пала; другая появилась на ее месте. Придется ему подчиниться. Было бы легче, если бы он перестал представлять ее под собой, ее стройные ноги вокруг своей талии… Чезаре откашлялся.
– Значит, у этой истории счастливый финал. – По крайней мере, для жертвы, которую он с такой готовностью порицал. Он подозревал, что травма от того, как один мужчина привел любимую сестру на грань отчаяния, оставила немало шрамов в душе впечатлительной Анны. Кому-то придется приложить немало усилий, чтобы завоевать ее доверие. Кому-то, но не ему.
И тут его осенило, словно гром среди ясного неба: когда он назвал ее испуганной девственницей, она не притворялась – она действительно такой и была! Правда все это время была у него перед носом. Как он раньше не догадался?
Подцепив длинными пальцами ее подбородок, Чезаре заставил Анну посмотреть себе в глаза:
– У вас никогда не было мужчины. – Несмотря на все усилия, его слова прозвучали как обвинение.
У нее это что, на лице написано? С сердитым и смущенным рычанием Анна отдернулась от его прикосновения. Чезаре смотрел на нее словно на двухголовое чудо. Он что, извинений ждет? Откашлявшись, она ядовито сказала:
– Не бойтесь, это не заразно.
– Почему вы ничего не сказали? – он скрипнул зубами.
– Не вижу, какое отношение моя фригидность имеет к работе!
– Вы работаете не на меня, как все время мне напоминаете, и… – Он глубоко вдохнул, прикованный к ее лицу взгляд потемнел. – Вы ни капли не похожи на фригидную.
От его прямоты у Анны внутри все растаяло; отрицание собственных чувств смылось потоком спутанных эмоций. С полуоткрытых губ сорвался прерывистый вздох.
Глава 10
Мысленно проигрывая их беседу, Анна проворочалась до часа ночи и в конце концов включила прикроватный светильник, сунула ноги в тапочки и вышла в гостиную апартаментов Анжелы. Включив телевизор для фона, она пошла в примыкающую кухню, чтобы подогреть себе молока. При виде своего отражения в зеркале Анна поморщилась: несколько ночей без сна оставили свой отпечаток. Круги под глазами были как настоящие синяки.
В конце концов она свернулась с чашкой какао на диване перед телевизором, переключая каналы. К середине чашки она наткнулась на передачу, в которой люди с ужасом на лицах смотрели, как парашютист падает на землю. Их радости при виде раскрывшегося в последний момент парашюта вторило трио ведущих в студии.
– Достойное четвертое место, не поспоришь. А теперь катастрофа номер три по голосованию зрителей…
Анна не хотела знать, что произошло. Она схватилась за пульт, с отвращением пытаясь понять, зачем нужна эта передача. Здесь показывали тех, кто выжил в катастрофах; но скоро они начнут снимать и про погибших!
Торопясь переключить канал, она нажала не ту кнопку, и звук стал оглушительно громким как раз к тому моменту, как ведущий объявил:
– Чезаре Уркварт. Кто может забыть знаменитую катастрофу, которая завершила его карьеру гонщика?
Анна замерла с рукой на пульте, когда комнату наполнил звук машин, несущихся по гоночному треку под проливным дождем. Через секунду сцена превратилась в мокрый ад, потому что одну из машин занесло, и следующая въехала в нее и взлетела в воздух. Она приземлилась в нескольких ярдах, перевернувшись; и у Анны на глазах еще несколько машин врезались в нее одна за другой, пока не осталось ничего, кроме горы гнутого металла.
Затем, к общему изумлению, из этой горы обломков появилась фигура гонщика. Он сделал несколько шагов, снял шлем и рухнул наземь как раз в тот момент, когда обломки взорвались, взметнув в воздух огненный шар. Следом налетели машины скорых, и скрыли гонщика из виду; он появился снова позже, уже на носилках. Анна не могла отвести глаза от казавшейся безжизненной руки, которая задевала землю и оставляла дорожку из кровавых капель.
Ведущий снова что-то говорил, и его голос эхом отзывался от стен комнаты, но Анна не слышала ни слова. Ее глаза были прикованы к экрану. Она не могла даже моргнуть, глядя на повтор катастрофы в замедленной съемке, позволяющей разглядеть каждую леденящую душу деталь.
Только громкий настойчивый стук в дверь позволил ей оторваться от экрана. Она еще мотала головой, когда в комнату вошел Чезаре, все еще в той одежде, которую носил вчера. Он выглядел не так безупречно – на подбородке была заметна густая щетина, короткие волосы были растрепаны, а глаза покраснели; однако даже в таком помятом виде он был чертовски сексуален.
– Какого черта тут происходит? Вы полдома разбудили. – Это было небольшое преувеличение… на самом деле большое. Толщина стен означала, что вряд ли кто-то кроме него слышал шум из апартаментов. Но после тишины предыдущих трех часов звук его шокировал; и он ожидал застать Анну жертвой шумного несчастного случая, а она сидела тут целая и невредимая. Его тревога превратилась в гнев.
Анна ему не ответила, только перевела взгляд с него обратно на экран, где все еще продолжалась передача. Проследив ее взгляд, Чезаре увидел ту самую передачу, которая несколько месяцев назад привела в ярость его сестру, и нахмурился сильнее. Ругаясь себе под нос, он подошел к стене и выдернул шнур телевизора из розетки.
После оглушительного шума наступившая тишина казалась такой же оглушительной. Анна могла расслышать стук своего сердца.
– Зачем вы смотрите эту дрянь? – обвинение, высказанное его глубоким голосом, громко прозвучало во внезапной тишине. Чезаре вытянул руку и нетерпеливо откинул манжет, чтобы взглянуть на свои серебряные часы. – Полпервого ночи. Почему вы не спите?
– А вы почему? – Она засмеялась. Как типично – Чезаре всегда обвиняет ее в том, в чем она не виновата.
– Что тут смешного? – Последние три часа он боролся с желанием войти в ее дверь. Теперь он здесь; вопрос в том, сможет ли он выйти? Захочет ли?
Что за глупый вопрос – конечно, не захочет. Но нельзя всегда получать все, что хочешь, даже если для этого нужно только протянуть руку, и вот она – такая теплая, мягкая, так сладко пахнет… он стиснул зубы и выдавил ругательство.
Гнев Чезаре захлестнул Анну, но она не возражала: это доказывало, что Чезаре жив, и что она сама жива. Этому надо радоваться, а не принимать как должное. Чезаре стоял перед ней, а ведь его могло здесь не быть. Говорили, что это было чудо – и были правы. Это действительно чудо. Жизнь такая хрупкая. Анна никогда не понимала, насколько хрупкая, до этого момента.
Нужно было увидеть, что он едва не умер – представить мир, в котором не было высокомерного, неразумного, восхитительно красивого Чезаре Уркварта – чтобы осознать, что она не просто его хочет. Незаметно для себя она влюбилась.
– Вы меня слышали? Сейчас половина первого ночи. – Чезаре понимал, что повторяется, и поэтому отвел взгляд, но его тут же снова притянул изгибы ее плеча, шелковая кожа, открытая в растянутом вороте короткой ночной рубашки. Чезаре не мог удержаться и продолжил жадно рассматривать ее, задерживая взгляд на длинных стройных ногах. Мысленно он представлял, как ныряет ладонью под подол и обхватывает ее гладкий округлый зад, а потом стягивает рубашку через голову, открывая ее мягкие чувственные изгибы.
Стиснув зубы, он заставил себя снова посмотреть ей в лицо. Никакого макияжа, волосы спутаны, под глазами фиолетовые круги. Мужчину, который ожидал от женщин в своей постели неизменного совершенства, такой вид должен был оттолкнуть. Но не отталкивал. Почему-то она выглядела сексуальнее всех его любовниц.
Анна поднялась на ноги, все еще пошатываясь от эмоционального эффекта ее шокирующего открытия. В ее душе ужас сменился восторгом, а за ним пришла ярость.
– Зачем вы этим занимались? Разве жизнь недостаточно опасна без того, чтобы искать способы убить себя? Зачем выбирать карьеру, которая включает ежедневный риск?