* * *
После отъезда королевы и двора я на некоторое время задержалась дома. Дети целыми днями обсуждали последние события. Они восхищались королевой, но, несмотря на то что в их обществе она могла отбросить все церемонии, им больше пришелся по душе граф Лестер. Елизавета была почти божеством, а Лестер, хоть и на вершине власти и славы, все равно был более земным. Мой Роберт объявил, что граф Лестер обещал обучить его премудростям верховой езды - поворотам, прыжкам, вращениям, и вообще, как стать лучшим наездником в мире.
- И когда же он будет обучать тебя? - спросила я. - Разве ты не знаешь, что он постоянно рядом с королевой.
- Ну и что? Он сказал мне, что скоро мы с ним станем большими друзьями.
Значит, он сказал такое маленькому Роберту! Что ж, расположение и восхищение моих детей Лестер уже завоевал.
Я снова собиралась ко двору и мне пришла в голову мысль взять в Лондон Пенелопу и Дороти. Они уже подросли, и мне не хотелось оставлять их в провинции. Мы будем жить в Дарем-хаусе, а оттуда рукой подать и до Виндзора, и до Хэмптона, Гринвича или Нансача, что позволит мне быть при дворе и часто навещать дочерей. Это также позволит девочкам вращаться в придворных кругах.
Дарем-хаус привлекал меня еще и потому, что раньше здесь жил Роберт. Теперь он перебрался в куда более роскошный Лестер-хаус, протянувшийся вдоль реки. До Лестер-хауса было рукой подать, поскольку оба дома стояли на Стрэнде. Это позволяло надеяться, что я смогу встретить Роберта вдали от орлиного ока королевы.
Дочери были в восторге от открывшейся перед ними перспективы, ведь они недавно сами приобщились к придворной жизни. Без малейших сожалений они покинули лишенное всяческих удобств родовое гнездо и отправились со мной в Лондон.
Мы довольно часто встречались с Робертом на протяжении последующих месяцев. После наступления темноты ему было легко взять лодку и, переодевшись в одежду одного из своих слуг, подплыть прямо к нашему дому. Но от частых встреч наша страсть не угасла, а наоборот, разгоралась все сильнее. Роберт постоянно говорил о нашем браке, словно Уолтера не существовало. Он вздыхал о нашем будущем доме, где мы будем жить с моими детьми, которых он уже успел полюбить, и с детьми, которые родятся у нас.
Мы вдвоем мечтали об этом. В моменты просветления я понимала, что это невозможно, но он так убедительно и часто говорил о нашем браке, что я сама начала в это верить.
Филипп Сидни часто навещал нас, и мы были рады ему. Я продолжала подумывать о том, что он прекрасная пара для Пенелопы. К нам захаживал и сэр Фрэнсис Уолсингем. Один из самых влиятельных министров Елизаветы, он невероятно искушенный в искусстве дипломатии, мало понимал в искусстве лести, поэтому, несмотря на то что королева высоко ценила его, он не входил в число ее фаворитов. У него были две дочери - красавица Франческа, на несколько лет старше Пенелопы, и невзрачная по сравнению с сестрой Мэри.
Это были восхитительные, незабываемые дни. Я много времени проводила при дворе, но, улучив момент, ускользала из дворца к детям. Я наслаждалась лондонской жизнью и чувствовала себя заметной фигурой на сцене светской жизни. Все, кто приходил в гости к нам в дом, были из окружения королевы.
Мы с Робертом совсем потеряли голову, и неизбежное случилось. Я забеременела.
Когда я сказала об этом Роберту, его реакция была неоднозначна.
- Как жаль, что мы не женаты, - вздохнул он. - Я очень хочу, чтобы ты родила мне сына, Леттис.
- Знаю, ну и что дальше?
Я была в отчаянии, представляя, как меня выпроводят в провинцию, а ребенка придется тайно отдать кому-нибудь на воспитание. О нет! Только не это!
Роберт утешал меня, обещая, что найдет выход.
- Какой выход? Уолтер может вернуться в любое время. Я же не могу сказать, что это его ребенок. А когда королева узнает, то беды не миновать.
- Не миновать, - вздохнул Роберт. - Поэтому королева и не должна ничего знать.
- Да, думаю, вряд ли она обрадуется, узнав, кто отец ребенка. Что тогда будет, а?
- Не дай Бог. Надеюсь, она никогда не узнает, - прошептал Роберт. - О Господи, ну почему…
- Что почему? Жалеешь, что связался со мной?
- Нет, об этом я не жалею. Я хотел сказать - ну почему у нас на пути Эссекс. Если бы не он, я бы уже завтра женился на тебе.
- Легко обещать то, что ты не можешь осуществить. Если бы я была свободна, тогда бы я на тебя посмотрела.
Он схватил меня в объятия.
- Я докажу тебе, Леттис! - горячо зашептал он. - Докажу!
Лицо при этом у него было торжественно суровое, как у воина, дающего клятву.
- Одно я знаю точно, Леттис. Ты создана для меня, а я для тебя. Это ты понимаешь?
- Пару раз у меня мелькнула такая мысль.
- Не шути, Леттис, я серьезно. Я решился, несмотря на то что у тебя есть Эссекс, а у меня королева, мы поженимся, и у нас будут дети. Обещаю тебе. Обещаю тебе.
- Перспектива ослепительная. Но пока у меня есть муж, а я беременна от тебя. Когда он вернется, - а судя по тому безобразию, что он устроил в Ирландии, он должен вернуться очень скоро, - мы с тобой по уши в неприятностях, мой милый.
- Я что-нибудь придумаю.
- Мой дорогой, ты не знаешь Уотлтера Девере. Может, он и неудачник, но в вопросах чести он сам дьявол. Скорее всего, он не убьет тебя, опасаясь, что королева возненавидит его за это, но шум поднимет такой, что грандиозного скандала не миновать.
- Тогда остается одно, - печально сказал Роберт. - Мне трудно говорить об этом, но, увы, нужно избавиться от ребенка.
- Нет! - вскрикнула я в отчаянии.
- Я понимаю, что ты чувствуешь. Это наш ребенок. Возможно, даже сын, о котором я всегда мечтал… но время еще не пришло. У нас еще будут дети… когда все обустроится.
- Так значит…
- Я поговорю с доктором Джулио.
Как я ни протестовала, он убедил меня, что другого выхода нет. Если ребенок родится, то держать это в тайне не получится и уж королева позаботится, чтобы мы с Робертом больше никогда не увиделись.
Я была подавлена. Конечно, я была светской женщиной, эгоистичной и абсолютно аморальной, но я любила своих детей. И уж если так любила детей от Уолтера, то представляю, как обожала бы детей от Роберта.
Но, к несчастью, он был прав. Роберт не переставал заверять меня, что следующая беременность будет радостным ожиданием наследника в нашем доме.
Доктор Джулио был, конечно, мастер на все руки, но аборт дело опасное. Он дал мне какое-то снадобье, и вскоре я почувствовала себя плохо.
К сожалению, очень трудно утаить природу болезни от слуг. Встречаясь с Робертом, мы не всегда были предельно осторожны, поэтому я полагаю, что половина прислуги в моем доме знала, что человек, приходящий по ночам с черного входа, не кто иной, как Роберт Дадли. Правда, болтать об этом они не смели, опасаясь не столько гнева самого графа Лестера, сколько гнева королевы, готового обрушиться на любого, посмевшего клеветать на ее любимца, даже если клевета вдруг окажется правдой.
Но все равно слухи ходили. Однажды мне было так плохо, что Роберт открыто пришел проведать меня, и это так меня обрадовало, что я начала поправляться. Он действительно любил меня, дело было не только в необычайном физическом наслаждении, которое я ему дарила. Он был нежен. Он стоял на коленях у изголовья кровати и умолял меня выздороветь. Он был твердо уверен в том, что мы поженимся.
* * *
А потом вернулся Уолтер. Он потерпел неудачу в Ирландии, и королева была недовольна. Он заметно постарел и очень устал. Я была еще слаба, и его забота смущала мою нечистую совесть. Он так беспокоился обо мне, что было невыносимо стыдно за свою измену получать от него бесконечную нежность и доброту. Я сказала ему, что у меня была лихорадка и что я уже выздоравливаю. И он даже не усомнился в моих словах! Но я все сравнивала его с несравненным Робертом Дадли.
Приходилось признать, что я устала от Уолтера и не испытывала ничего, кроме раздражения от его приезда, - ведь теперь нам с Робертом будет гораздо труднее встречаться. Если это вообще будет возможно. В любом случае, после того что мне пришлось пережить, придется быть осторожнее. Я все еще оплакивала своего неродившегося ребенка. Мне снился маленький мальчик, очень похожий на Роберта. Он грустно смотрел на меня, как будто обвиняя меня в том, что я лишила его жизни.
Я знаю, Роберт сказал бы, что когда мы поженимся, у нас еще будут дети, и сыновья, и дочери. Но это было слабым утешением.
А тут еще Уолтер объявил, что устал от поездок и отныне намерен постоянно жить дома.
- Мне все это надоело, - сказал он. - Ирландия - это совершенно безнадежная затея. Отныне я буду жить дома. Я заслужил спокойную жизнь. Мы едем в Чартли.
Для себя я тут же решила, что никуда не поеду. Опять похоронить себя вдали от удовольствий большого города, интриг двора и от моего обожаемого Роберта? Разлука с ним только распалила мою страсть, и я знала, что, стоит мне с ним встретиться, я забуду об осторожности. Я забуду о муках совести и буду наслаждаться в его объятиях, предоставив будущему самому позаботиться о себе.
Я стала сильнее и была уверена в том, что смогу вынудить Уолтера делать то, что я захочу.
- Чартли - это прекрасно, дорогой, - солгала я. - Но ты случайно не заметил, что наши дочери подросли?
- Конечно, заметил. Сколько уже Пенелопе?
- Мог бы и помнить возраст своей дочери. Ведь она наш первенец. Ей уже четырнадцать.
- Это слишком рано для брака.
- Но не рано подобрать ей подходящую пару. Я хотела бы заранее позаботиться о супруге для нее.
Уолтер подумал и согласился.
- Я имею в виду конкретно Филиппа Сидни, - продолжала я. - Он был в Чартли во время визита королевы, и, похоже, они с Пенелопой понравились друг другу. Всегда лучше, когда девушка заранее знает своего будущего мужа, а не бросается в омут.
Уолтер снова согласился и сказал, что, по его мнению, Филипп Сидни - это прекрасный выбор.
- Как племянник Лестера, он в милости у королевы, - добавил он. - Я слышал, Елизавета по-прежнему обожает Роберта.
- Он все еще на вершине.
- Это хорошо, но если королева выйдет замуж за какого-нибудь иностранного принца или короля, то Лестер утратит свое положение при дворе.
- Думаешь, она когда-нибудь выйдет замуж?
- Министры очень настаивают, указывая на то, что если она умрет, не оставив наследника, в стране начнется гражданская война между претендентами. Она должна дать Англии наследника.
- Она уже несколько старовата для деторождения, хотя никому не позволено вслух говорить об этом.
- Ну и что? Все возможно. Пусть постарается.
Я вдруг рассмеялась при мысли, что на восемь лет моложе королевы.
- Что смешного?
- Ты смешной. За такие речи тебя могли бы бросить в Тауэр.
Господи, какой же он скучный и как я устала от него!
С Робертом мне теперь лишь изредка удавалось перекинуться парой фраз.
- Это невыносимо, - жаловался он.
- Но я не могу по ночам уходить от Уолтера, и ты не можешь теперь приходить в Дарем-хаус.
- Я что-нибудь придумаю.
- Дорогой, ты же понимаешь, что не сможешь разделить с нами брачное ложе. Тогда даже Уолтер заметит, что происходит нечто странное.
Как ни тошно мне было, все же зрелище Роберта, мечущегося в поисках выхода, доставило мне удовольствие.
- Ладно, мой волшебник. Буду ждать чудес.
Но неизбежное случилось. Кто-то - уж не знаю кто, - нашептал Уолтеру, что Роберт Дадли проявляет повышенный интерес к его жене.
Уолтер не поверил. Не поверил, что я могу его обмануть. Боже, каким же он был наивным! Я бы обвела его вокруг пальца, но у Роберта было много врагов, желающих не столько неприятностей для Эссексов, сколько имевших целью устранить Лестера как фаворита королевы.
Однажды вечером Уолтер зашел в спальню. Вид у него был мрачный.
- До меня дошли мерзкие слухи.
Сердце у меня заколотилось, я знала, что виновата перед ним. Однако умудрилась спокойно спросить:
- Вот как? И что за слухи?
- О тебе и Лестере.
Я широко открыла глаза.
- Что ты имеешь в виду?
- Я слышал, что ты - его любовница.
- Да кто тебе сказал такую чушь?
- Мне рассказали об этом с условием, что я сохраню в тайне источник.
- И ты веришь этому источнику?
- Я не верю слухам о тебе, но репутация Дадли на этот счет хорошо известна.
- Ты сам себе противоречишь. Как ты можешь одновременно верить мне и подозревать Лестера?
Вот дурачок! Я решила, что лучшая защита - нападение.
- А мне, Уолтер, очень не нравится, что ты сплетничаешь по закоулкам о своей жене с посторонними людьми.
- Я не верю, что это была ты, Леттис. Его, наверное, видели с другой.
- Но ты, конечно, сразу заподозрил меня - в моем голосе уже звучало благородное негодование.
Это очень подействовало на него, и бедняга уже почти умолял о прощении.
- Я не поверил. Но мне хотелось бы, Леттис, чтобы ты сама сказала мне, что это клевета. И я вызову на дуэль мерзавца, который сказал мне об этом.
- Уолтер, - ответила я, - ты же и так знаешь, что это клевета. И я знаю, что это клевета. Если ты поднимешь шум, это дойдет до королевы, и ты же останешься виноват. Ты ведь знаешь, как болезненно воспринимает Елизавета интриги против Лестера.
Уолтер молчал. Похоже, мои слова заставили его призадуматься.
- Мне жаль ту женщину, которая связалась с Робертом, кто бы она ни была, - вздохнул он.
- Мне тоже, - многозначительно согласилась я.
И тем не менее я была обеспокоена. Нужно было срочно увидеться с Робертом и рассказать ему, но это было непросто. Он постоянно находился рядом с королевой, я - с Уолтером. Но Роберт тоже искал встречи со мной, поэтому нам все-таки удалось коротко переговорить.
- Это сводит меня с ума, - пожаловался он, имея в виду нашу разлуку.
- То, что я тебе сейчас расскажу, сведет тебя с ума окончательно.
И я рассказала ему.
- Кто-то распускает слухи, - сказал он, выслушав меня. - Теперь они припомнят твою болезнь и будут говорить, что ты избавилась от моего ребенка.
- Но кто это делает?
- Моя дорогая, за нами шпионят и предают как раз те, кому мы больше всего доверяем.
- Если это дойдет до Уолтера… - начала было я, но Роберт перебил:
- Если это дойдет до королевы, у нас будет куда больше поводов для беспокойства.
- И что мы можем сделать?
- Положись на меня. Мы обязательно поженимся. Надо только сначала кое-что сделать.
Я поняла, что он имел в виду, когда через несколько дней Уолтера срочно вызвали к королеве.
- Что случилось? - я еле дождалась его возвращения.
- Какое-то безумие, - устало ответил он. - Королева не понимает… Господи, она опять посылает меня в Ирландию.
Я с трудом удержалась от облегченного вздоха. Несомненно, это была работа Роберта.
- Она предлагает мне пост граф-маршала Ирландии.
- Это большая честь, Уолтер.
- Королева полагает, что и я должен держаться такого мнения об этом назначении. Я пытался объяснить ей положение дел.
- И что она сказала?
- Она отмахнулась от меня, - он взглянул на меня. - С ней был Лестер. Он много говорил о важности Ирландии и о том, что именно меня следует назначить граф-маршалом. Думаю, это он постарался убедить королеву.
Я молча смотрела на него, изображая легкое недоумение.
- Лестер сказал, что это прекрасный шанс для меня реабилитироваться после неудач. Я пытался объяснить им, что они не понимают ирландцев.
- И… каков итог?
- Королева решила, что я еду в Ирландию. Боюсь, тебе там не очень понравится, Леттис.
Мне нужно было быть осторожной, и я только покорно вздохнула:
- Будем надеяться на лучшее, Уолтер.
Это вроде успокоило его. Его все еще мучали сомнения, однако понятия о чести у него были таковы, что не позволяли усомниться в моих словах. Но я видела, что подозрения все же остались.
Я делала вид, что готовлюсь к отъезду, но, разумеется, никуда ехать не собиралась.
- Уолтер, - сказала я на следующий день, - меня очень беспокоит Пенелопа.
- А что такое? - удивился он.
- Ей только четырнадцать, но она уже не по годам взрослая. Мне кажется, она не очень разборчива в дружбе с представителями противоположного пола. Дороти тоже дает поводы для беспокойства. А Уолтера я застала в слезах, в то время как Роберт утешал его. Он сказал, что поговорит с королевой, и она запретит мне ехать в Ирландию. Я очень боюсь оставлять детей в такое время, Уолтер.
- У них есть и няньки, и гувернантки.
- Им нужно куда больше, чем это. Особенно Пенелопе. Она в таком возрасте… А мальчики вообще слишком маленькие. Я говорила с Уильямом Сесилом. Он заберет Роберта к себе до его отъезда в Кембридж, но пока ему еще слишком рано покидать дом. Мы не можем оба уехать и оставить детей одних.