Когда-то он любил меня. Когда-то я очень много для него значила. Возможно, это все еще было так. Он приезжал ко мне всякий раз, когда ему это удавалось. Мы так хорошо подходили друг другу физически. Но я его разлюбила.
Теперь он узнал, что у меня есть любовник. Я не знала, хочет ли меня мой муж по-прежнему или нет. Он был болен и в полной мере чувствовал свой возраст. Думаю, в тот момент ему хотелось только отдыхать, но в обращенном на меня взгляде светилась ненависть. Я поняла, что он никогда не простит мне того, что я завела любовника.
Я верила в то, что во время своих долгих отлучек из дома он не нарушал супружескую верность. После возвращения из Нидерландов он не отлучался от королевы, и я помнила, что, находясь в Нидерландах, он хотел, чтобы я была рядом с ним в качестве его королевы.
Да, я все же имела над ним некоторую власть, потому что он хотел меня, я была ему нужна. Он был бы любящим мужем, если бы ему не мешала королева.
А теперь я его предала. У меня появился любовник, причем из числа людей, занимающих один из низших постов в его свите. Он никому не позволит безнаказанно оскорблять себя. В одном я была уверена: меня ждет месть.
Я спрашивала себя, не следует ли мне предупредить Кристофера. Нет, он не сможет скрыть от него свой страх. Он ничего не должен знать. Я понимала Лестера так, как его никогда не смог бы понять Кристофер. Я решила, что буду действовать по обстоятельствам.
- Я всем пожертвовал ради тебя, - медленно произнес он.
- Ты имеешь в виду Дуглас Шеффилд? - поинтересовалась я, твердо решив скрыть за маской легкомыслия охвативший меня к этому моменту страх.
- Ты знаешь, что она была мне безразлична. Я женился на тебе и навлек на себя гнев королевы.
- Она обратила свой гнев на меня, а не на тебя.
- Откуда я мог знать, что меня ожидает? И все же я женился на тебе.
- Ты не забыл, что это мой отец заставил тебя заключить со мной законный брак?
- Я хотел жениться на тебе. Я никого не любил так, как тебя.
- Ты женился на мне и оставил меня одну.
- Только ради королевы.
Я расхохоталась.
- Нас всегда было трое, Роберт. Две женщины и один мужчина. То, что одна из женщин оказалась королевой, не имеет значения.
- Имеет. Я не был ее любовником.
- Она не пустила тебя в свою постель. Это мне известно. И тем не менее ты был ее любовником, а она твоей любовницей. Поэтому не тебе судить других.
Он схватил меня за плечи, его глаза сверкнули, и я подумала, что сейчас он меня убьет. Я видела, что он взбешен. Я также знала, что он строит какие-то планы, и мне очень хотелось знать, что он задумал.
Внезапно он произнес:
- Завтра мы уезжаем.
- Мы… - выдавила из себя я.
- Ты, я и твой возлюбленный в числе прочих.
- Куда мы поедем?
Кривая усмешка тронула его губы.
- В Кенилворт, - произнес он.
- Я думала, ты едешь принимать ванны.
- Позже, - ответил он. - Вначале в Кенилворт.
- Почему ты не едешь прямо в Букстон? Именно это тебе велела сделать твоя госпожа. Ты выглядишь очень больным… смертельно больным.
- Я и чувствую себя точно так же, - кивнул он. - Но первым делом я хочу съездить с тобой в Кенилворт.
Затем он ушел, и я осталась одна.
Мне было страшно. Я видела выражение его глаз, когда он говорил о Кенилворте. Почему Кенилворт? Место, где мы встречались и страстно любили друг друга. Место наших тайных свиданий, где он принял решение жениться на мне, не оглядываясь на мнение королевы.
"Кенилворт", - произнес Роберт с жестокой улыбкой на губах, и я поняла, что в его мозгу зародился темный план. Что он сделает со мной в Кенилворте?
Я легла спать, и мне приснилась Эми Робсарт. Я лежала в постели и видела, что кто-то притаился в темном углу комнаты… какие-то люди начали бесшумно подкрадываться к моей кровати. Мне казалось, я слышу голоса, которые шептали мне: "Камнор… Кенилворт…" Я проснулась, дрожа от страха. Все во мне говорило, что Роберт задумал какую-то ужасную месть.
* * *
На следующий день мы отправились в Кенилворт. Я ехала верхом рядом с мужем и, искоса поглядывая на него, отмечала мертвенную бледность его кожи под красной сосудистой сеточкой, покрывавшей его щеки. Его элегантный круглый воротник, бархатный дуплет и берет с длинным пером не могли скрыть того, что он очень изменился. Не было никаких сомнений в том, что он тяжело болен. Ему было уже под шестьдесят, и он провел бурную жизнь, не отказывая себе в том, что принято называть радостями жизни. Теперь это было совершенно очевидно.
- Мой господин, - заговорила я, - нам следует без промедления отправиться в Букстон, - потому что вы, несомненно, нуждаетесь в целительных ваннах.
- Мы едем в Кенилворт, - отрывисто произнес он.
Но мы не добрались до Кенилворта. День начал клониться к закату, и я заметила, что он едва держится на лошади. Мы остановились в Рикотте, особняке семьи Норрис. Роберт лег в постель и не вставал несколько дней. Я за ним ухаживала. Он больше не говорил о Кристофере Блаунте. Однако он написал письмо королеве, и мне очень хотелось знать содержание этого послания. Я задавалась вопросом, рассказал ли он ей о моей неверности, и если рассказал, какова будет ее реакция. Впрочем, я не сомневалась, что подобное сообщение приведет ее в ярость. Хотя она и горько сожалела о нашем с Робертом браке, тот факт, что я предпочла другого мужчину, она воспримет как личное оскорбление.
Мне удалось прочесть это письмо, прежде чем оно было отправлено. В нем не было ничего, кроме заверений в его вечной любви и преданности своей богине.
Я и сейчас его помню, слово в слово.
Я должен смиренно просить Ваше Величество простить своего бедного старого слугу (он нарисовал две буквы "о" в слове "бедного" похожими на глаза, поставив в центре кружочков точки, чтобы напомнить ей о своем ласковом прозвище) за то, что он осмеливается осведомиться, как поживает его милостивая госпожа, как она себя чувствует после всего, что пришлось Ей пережить за последнее время, поскольку Ее здоровье и долголетие являются первоочередным предметом его ежедневных молитв. Что касается моего собственного безнадежного случая, то я продолжаю применять Ваше средство и нахожу, что оно помогает намного лучше любых лекарств, которые я когда-либо принимал. С надеждой полностью исцелиться на ваннах и продолжая молиться за благополучие Вашего Величества, я смиренно целую Ваши ноги, намереваясь сегодня же, в четверг, продолжить свое путешествие, покинув Рикотт, где Вам также приходилось останавливаться. Остаюсь самым преданным и покорным слугой Вашего Величества.
Р. Лестер
Он добавил постскриптум, где благодарил ее за подарок, который она отослала ему и который привезли вслед за нами в Рикотт.
Нет, здесь не было ничего о моем преступлении, и, разумеется, он написал ей письмо из Рикотта, потому что в прошлом они часто останавливались в этом доме. В этом парке они вместе катались верхом и охотились, в этом огромном холле они пировали, пили вино и играли в любовников.
Я сказала себе, что имела полное право завести любовника. Разве все эти годы мой муж не был любовником королевы!
Я послала за Кристофером, и мы встретились в маленькой комнатке, расположенной в стороне от остальных жилых помещений.
- Он знает, - сказала я ему.
Он уже и сам обо всем догадался. Он сказал, что ему все равно, но это было бравадой. На самом деле он дрожал всем телом.
- Как ты думаешь, что он собирается предпринять? - спросил он, пытаясь выглядеть беспечным.
- Я не знаю, но буду начеку. Ты тоже будь осторожен. Постарайся не оставаться в одиночестве. У него повсюду убийцы.
- Я буду готов, - ответил Кристофер.
- Я думаю, он отомстит мне, - сообщила я Кристоферу. Это привело его в ужас, польстивший моему самолюбию.
Мы покинули Рикотт и двинулись дальше по дорогам Оксфордшира. Я осознала, что мы находимся неподалеку от Камнора, и мне почудился в этом некий зловещий знак.
- Мы должны заночевать в нашем доме в Корнбери, - обратилась я к Роберту. - Дальше ехать ты пока не в состоянии.
Он с этим согласился.
Этот дом был темным и мрачным. Он стоял посреди леса, поскольку некогда принадлежал леснику. Слуги помогли ему подняться в наспех подготовленную комнату, где он без сил опустился на кровать.
Я настаивала на том, что мы должны остаться здесь, пока графу не станет лучше, и он не сможет продолжить путешествие. Он нуждался в отдыхе, поскольку даже короткий переезд из Рикотта в Корнбери совершенно измотал его.
Он согласился с тем, что должен отдохнуть, и вскоре уснул глубоким сном.
Я сидела у его постели. Я могла не притворяться встревоженной, потому что меня тревожило то, что он задумал. По его наигранному равнодушию я видела, что у него есть план, и этот план угрожает моему благополучию.
В доме царила тишина, но я не могла отдыхать. Я боялась теней, заполнивших углы с наступлением темноты. Листья уже начинали желтеть, потому что наступил сентябрь, ветер сорвал многие из них, и весь лес был усеян желтой листвой. Я смотрела из окон на облетающие деревья, слушала вой ветра в их ветвях и спрашивала себя, чувствовала ли Эми такую же обреченность в свои последние дни в Камнор-Плейс.
Третьего сентября лес озарило яркое солнце, и Роберт несколько оживился. Ближе к вечеру он послал за мной и сообщил мне, что на следующий день мы продолжим наше путешествие, если он будет чувствовать себя так же хорошо. Он сказал, что мы обсудим наши разногласия и придем к взаимопониманию. Он добавил, что мы слишком близки, чтобы расставаться, пока в нас теплится жизнь.
Эти слова прозвучали зловеще, а его глаза светились лихорадочным блеском.
Он чувствовал себя настолько хорошо, что захотел есть. Он считал, что после еды к нему вернутся силы, и он сможет продолжить путешествие.
- Быть может, тебе следует поскорее направиться к ваннам? - спросила я.
Он внимательно посмотрел на меня и ответил:
- Будет видно.
Он поел в спальне, потому что слишком устал и не мог спуститься в столовую. Он сказал, что у него есть хорошее вино, которое он хотел бы выпить со мной.
Я похолодела. В моей голове как будто прозвенел сигнал тревоги: я не должна пить это хорошее вино.
Во всей стране не было человека, искушенного в искусстве отравления более доктора Джулио, продолжавшего неутомимо трудиться на своего хозяина.
Я не должна пить это вино.
Хотя, возможно, он вовсе не намерен отравлять меня. Он мог задумать иную месть. Если бы он заточил меня в Кенилворте, возможно, даже сообщив внешнему миру, что я утратила рассудок, это было бы намного больнее мгновенной смерти. Но я должна быть начеку. Я поднялась к нему в комнату. На столе стояли кувшин с вином и три кубка. Один кубок был наполнен вином, остальные два были пусты. Роберт откинулся на подушки, его лицо раскраснелось, и я подумала, что он уже, наверное, выпил больше чем следовало.
- Это то самое вино, которое мне предстоит попробовать? - спросила я.
Он открыл глаза и кивнул. Я поднесла кубок к губам, но не стала пить. Это было бы неосмотрительно.
- Очень хорошее вино, - сказала я.
- Я знал, что оно тебе понравится.
Мне показалось, что в его голосе прозвучало торжество. Я поставила кубок на стол и подошла к кровати.
- Роберт, ты очень болен, - заговорила я. - Тебе придется сложить с себя некоторые из своих обязанностей. Ты и так уже очень много сделал.
- Королева на это ни за что не согласится, - ответил он.
- Ее беспокоит твое здоровье.
Он улыбнулся и ответил:
- Да, она всегда обо мне беспокоилась.
В его голосе прозвучала нежность, и при мысли об этих стареющих любовниках меня внезапно охватил гнев. За всю жизнь они так и не позволили своей любви дойти до естественной кульминации, но даже теперь, будучи старыми и морщинистыми, они продолжают воспевать ее, либо делают вид, что воспевают.
Какое право имеет муж так бесстыдно восхищаться женщиной, не являющейся его женой, будь даже она самой королевой?
Мой роман с Кристофером имел полное право на существование.
Он закрыл глаза, а я подошла к столу. Повернувшись к нему спиной, я перелила вино, которое не стала пить, в другой кубок. Это был кубок, которым пользовался Роберт, потому что ему подарила его королева. Я вернулась к постели.
- Мне так плохо, - пожаловался он.
- Ты слишком плотно поел.
- Она считает, что я слишком много ем.
- И она права. А теперь отдохни. Тебе хочется пить? - Он кивнул. - Налить тебе вина? - продолжала я.
- Да, налей. Кувшин на столе, и мой кубок тоже.
Я подошла к столу. Мои пальцы дрожали, когда я подняла кувшин и налила вино в кубок, недавно содержавший то, что предназначалось мне. "Что с тобой? - уговаривала я себя. - Если он ничего не задумал против тебя, значит, все в порядке, и он тоже не пострадает. А если он хотел меня отравить… разве я в этом виновата?"
Я поднесла его кубок к кровати. Когда он принял его из моих рук, в комнату вошел паж Роберта, Вилли Хейнс.
- Моего господина мучает жажда, - произнесла я. - принеси еще вина. Оно может ему понадобиться.
Паж вышел, а Лестер осушил бокал.
* * *
Следующий день я помню так отчетливо, как будто он был вчера, а не много лет назад. Это было четвертое сентября, но казалось, что все еще стоит лето. Уже к десяти утра яркое солнце без следа уничтожило легкий запах осени.
Накануне Лестер сказал, что сегодня мы уезжаем. Мои женщины облачали меня в костюм для верховой езды, когда в дверь постучал Вилли Хейнс. Он был бледен и дрожал. Он сказал, что граф лежит, не шевелясь, и очень странно выглядит. Вилли боялся, что граф умер.
Опасения Вилли Хейнса подтвердились. Этим утром в доме лесника в Корнбери могущественный граф Лестер покинул этот мир.
* * *
Итак, мой Роберт, Роберт королевы, умер. Это меня потрясло. Перед моим внутренним взором стояла я сама, идущая с кубком к его постели. Он выпил то, что предназначалось мне… и он умер.
Нет, я не могла в это поверить. Я была безутешна. Мне казалось, что умерла часть меня. Столько лет он был самым важным человеком в моей жизни… он и королева.
- Теперь нас только двое, - пробормотала я. И почувствовала себя безмерно одинокой.
Разумеется, раздались привычные вопли: "Яд!" Подозрение, естественно, тут же пало на меня. Вилли Хейнс упомянул, что видел, как я давала ему вино. То, что человек, считавшийся архиотравителем своего времени, пал жертвой собственного оружия, походило на справедливое возмездие, разумеется, если это было действительно так. Я знала, что подозрение в убийстве супруга будет следовать за мной до самой могилы. Услышав о том, что королева распорядилась произвести вскрытие, я запаниковала. Я и сама не знала, отравила я Лестера или нет. Я допускала, что он ничего не подмешивал в вино, которое предназначалось для меня, но которое он выпил сам. Его здоровье было в таком состоянии, что он мог умереть в любой момент. Я к его смерти была непричастна. Как можно было обвинять меня в его кончине?
Я вздохнула с облегчением, когда в теле Роберта не обнаружили ничего, указывающего на присутствие яда. Но с другой стороны, доктор Джулио славился своими ядами, не оставляющими ни малейшего следа спустя очень короткое время. Так что я никогда не узнаю, намеревался ли мой муж отравить меня, и мы всего лишь поменялись ролями, или же он умер естественной смертью.
Его смерть осталась такой же загадкой, как и смерть его жены Эми.
Кристофер хотел поскорее жениться на мне, но я помнила историю королевы, Роберта и Эми Робсарт и сдерживала его юношескую импульсивность. Разумеется, я не королева, и на мне не сосредоточено внимание всего мира. Зато ни об одном человеке не говорили так много не только в Англии, но и во всей Европе, как о том, вдовой которого я теперь являлась.
- Я уже сказала, что выйду за тебя замуж, - успокаивала я Кристофера. - Но позже… не сейчас.
Я сожалела, что не была при дворе, когда грустную новость сообщили королеве. Мне рассказывали позже, что она вообще ничего не произнесла, а просто уставилась в пространство перед собой. Затем поднялась в свою спальню и заперлась внутри. Она отказывалась от еды и никого не хотела видеть. Она хотела, чтобы ее оставили наедине с ее горем.
Я догадывалась о глубине этого горя. Я даже чувствовала себя пристыженной. Только теперь я осознала необыкновенную глубину ее натуры, ее способность к бескорыстной любви и беспощадной ненависти.
Она отказывалась выходить из комнаты, в которой оплакивала Роберта. Спустя два дня ее министры не на шутку встревожились. Лорд Берли взял с собой нескольких помощников и велел взломать дверь спальни.
Мне легко было понять ее чувства. Она знала его так долго, с того времени, когда оба они были детьми. Теперь ей казалось, что ее жизнь утратила смысл. Я представляла себе, как она смотрит в холодное жестокое зеркало и видит перед собой старуху, на которую она прежде отказывалась смотреть. Она состарилась, как бы ни танцевали вокруг нее привлекательные юноши. Она знала, что они нуждаются только в ее подачках. Сними с нее корону, и огонь тут же потухнет, и бабочки прекратят свой беспорядочный танец.
Но был один человек, наверняка говорила она себе, у нее были ее Глаза, ее Милый Робин, один-единственный во всем мире, кого она по-настоящему любила, а теперь он покинул ее. И она, несомненно, спрашивала себя, какой была бы ее жизнь, если бы она рискнула короной и вышла за него замуж. Сколько интимных радостей они познали бы вместе! Быть может, сейчас у нее были бы дети, в которых она смогла бы найти утешение. Вместо припадков ревности она познала бы радость от осознания того, что я никогда не смогу разделить с ним его жизнь!
Мы с ней были близки как никогда. Ее горе было моим горем. Я удивилась тому, как мне не хватает Роберта, потому что в последние годы я от него отдалилась. Но я сделала это только потому, что между нами стояла она. Теперь, когда он ушел, моя жизнь будет пуста… так же, как и ее жизнь.
Однако, как это всегда бывало в тяжелые времена, она в конце концов вспомнила о том, что она - королева. Роберт умер, но жизнь продолжалась. Ее жизнью была Англия, а Англия не могла умереть и оставить ее в одиночестве.