Сквозь ветви, сквозь высокую траву, по грязи и слякоти. Прошлой ночью шёл дождь, размывая землю и следы недавней погони.
Душа покинула тело, оставив лишь сгусток необузданной ярости, злости, пустоты и боли. Зверь приходил, когда всё это становилось слишком невыносимым.
Она не хотела возвращаться. И, скорее всего, не станет этого делать – Изабель, должно быть, уже мертва, а жизнь без неё больше не имеет смысла. Глупо, смешно, по-детски – без разницы. Это было именно так.
Огонь, разгоревшийся внутри, было уже не потушить.
Глава 24. Забытое
Она шла по деревне, смеряя пустым взглядом крестьян, с любопытством смотрящих ей вслед. Местные знали – просто так ведьма вряд ли бы к ним заявилась, да ещё в таком виде: в грязной помятой одежде, местами вклочья порванной юбке, растрёпанная и в непонятно чьей крови. Раньше её видели лишь в дорогих шёлковых нарядах, резных корсетах и сверкающих украшениях. Тогда она выглядела, как настоящая королева, а сейчас больше походила на оборванку. Некоторые крестьянки даже усмехались ей в спину – теперь она выглядела не лучше них, если не сказать обратного.
Брюнетка не обращала внимания на смешки и ухмылки окружающих. Зверю было ровным счётом наплевать на этих жалких созданий. Они все достойны лишь одного – смерти.
Она шла медленно, словно выбившаяся из сил, загнанная в угол паршивая овца. Однако осанка девушки по-прежнему была прямой и в сочетании с горделиво приподнятой головой всё-таки позволяла угадать в этой невзрачной даме бывшую придворную ведьму.
– Надо же, её совсем не узнать, – сокрушался кто-то из толпы.
– Говорят, её любовницу, Изабель, схватили, вот она и сошла с ума от горя.
– Мне её даже жаль, – печальный вздох. Резкий разворот брюнетки, взмах когтистой руки – и вот уже некогда сопереживающий мужчина лежит на земле, захлёбываясь собственной кровью. В теперь уже золотистых животных глазах колдуньи блестит огонёк ярости. К пострадавшему тут же подбегает молодая девушка, падая рядом с ним на колени и громко плачет, стараясь укрыть ладонью повреждённую артерию, но в этом, конечно, нет смысла. Глаза мужчины застывают, хрипы прекращаются. Финал.
– За что? Он ничего тебе не сделал! – сквозь слёзы прокричала девушка, очевидно, теперь уже вдова. – За что ты убила его? За что? – несчастная ухватилась окррвавленными руками за и без того грязный подол юбки ведьмы, но та даже бровью не повела. В воздухе смешались запахи смерти, крови, боли и влажной земли. – За что? За что? – словно в бреду продолжала повторять девушка, уже тише, но по-прежнему хватаясь на одежду убийцы.
– Потому что могу, – цинично, грубо, холодно. Слишком, даже для убитой горем ведьмы.
– Ты думаешь, что можешь просто придти сюда и убивать ни в чём не повинных людей? – крестьяне чуть осмелели и начали возмущаться.
Брюнетка молчала, довольно скалясь.
– Не боишься на костёр попасть? – толпа заводилась. Заводилась и ведьма. Внутри всё разрывало от желания растерзать этих никчёмных созданий на мелкие части. – Отец Вильям очень быстро разбирается с такими, как ты!
– Отец Вильям? – переспросила брюнетка, едва заметно сжимая кулаки. – Его сын погиб в пожаре?
– А то ты не знаешь, хватит притворяться. Оставь нашу деревню или пожалеешь.
Толпа загудела, точно пчелиный рой, но колдунья уже не слышала ни угроз, ни разъярённых возгласов, ни шепения в свой адрес. В голове крутилось одно-единственное имя – Вильям. Тот, кто лишил её света, самого родного и дорогого. Тот, кто должен умереть.
– Проваливай!
– Пошла прочь, ведьма!
Крестьяне бесновались, а девушка просто стояла и смеялась. Громко, громче, чем десятки окружающих её жителей. Громко и так неприятно, пугающе, зло. Толпа смолкла, но женщина продолжала истерично хохотать, осматриваясь вокруг, словно изучая деревню, выискивая что-то или кого-то. Её золотистые глаза медленно скользили по лицам жителей, заглядывая каждому глубоко-глубоко в душу.
– Я уйду, – произнесла наконец она. – Но прежде оставлю подарочек отцу Вильяму, – Люди, недоумевая, переглянулись, стараясь понять, что в очередной раз задумала ведьма. А та тем временем прохаживалась между хижин, улыбаясь.
Солнце стояло высоко над горизонтом, небо было чистым и спокойным. Никаких бурь, ветров, гроз так свойственных буйной ведьме, любящей мощь и силу непогоды. Она просто улыбалась. Но было в этом нечто мрачное. Некоторые особенно любопытные жители следовали по пятам за девушкой, другие же решили, что лучше всего: спрятаться и переждать всё это недоразумение дома, основная же масса народа молча следила за неспешной прогулкой Лилит.
– Что она делает?
– Она точно ненормальная.
– Да, да, совсем умом тронулась.
Волна непонимания накрывала поубавившиеся ряды наблюдателей.
– Передайте отцу, что мы встретимся с ним в Аду, – громко крикнула девушка, раскинув руки в стороны и запркинув голову кверху. – А ваш Ад начнётся прямо сейчас.
Одного щелчка пальцев ведьмы хватило, чтобы разом вспыхнули несколько домов. Ещё щелчок – и огнём охвачена уже вся деревня. Люди в панике бросаются врассыпную, сталкиваясь друг с другом и падая. Они хотели костёр, что ж – пускай его получат.
Она шла по деревне, пылающей огнём, вырвавшимся наружу из её груди. Запах тлеющей плоти стал для девушки привычным и больше не вызывал дискомфотра. Боли не было. Чувства вины и подавно. Наверное, сейчас в ней не было ничего. И потому она просто шла, безучастно наблюдая последствия своих действий.
Стук внутри – сердце. Оно колет, заставляя почувствовать себя живой. Громкий крик, скрежет когтей о собственную кожу на шее, кровавые дорожки вдоль неё – как итог. Она ни раз представляла, каково это – умирать физически. Это страшно, безусловно, но моральная смерть оказалась гораздо ужаснее. Внутри всё зудело, хотелось расчесать грудь до мяса, до костей, чтобы прекратить этот кошмар. Зверь ушёл, вернув тело законной владелеце. И теперь стало больнее.
Люди, снующие вокруг, раздражали. Их отчаяные крики, громкие вопли, мольбы о помощи. Всего лишь взгляд – и только-только потушенные здания воспламеняются с новой силой.
Огонь – её слёзы. Так пусть же они покроют всё в этой чёртовой деревеньке.
– Лилит, что ты, чёрт тебя дери, делаешь? – грубый бас за спиной ведьмы, поливающий её всеми возможными оскорблениями и проклятиями. Астарот. Ну, конечно, как же без него? – Ты в своём уме? Прекрати это!
Но Лилит не слышит. Все голоса словно за занавесой, словно под водой. Демон трясёт девушку за плечи, пытаясь привести в чувства – тщетно. Она не здесь, она где-то между мирами.
Выругавшись, он хватает ведьму за руку и тащит в сторону леса, подальше от устроенного ей кошмара. Зеленоглазая не осозаёт, куда идёт, просто идёт. Она доверяет своему демону.
***
Люси мертва. Давно мертва, но осознание этого наступает не сразу. Изабель видела, как её изуродованное тело бросили в сточную канаву, однако, принимать этот факт мозг отказывался.
Бель также не понимала, почему до сих пор жива. Её просто держали здесь, моря голодом, но это ничто по сравнению с тем, что испытала её рыжая подруга. И это было загадкой – почему такое снисхождение?
Священник, представившийся позже Вильямом, заходил лишь раз, чтобы спросить не готова ли креглазая поговорить о Лилит и такой загадочной деревне, о которой почти что легенды сложились, но, получив отказ, ушёл. Больше Бель его не видела.
Время тянулось нескончаемо долго, и большую его часть девушка проводила во сне. Там боль становилась меньше, пропадало отчаяние, да и Лилит была рядом. Можно было бы, конечно, утешать себя, как обычно, мыслями о том, что всё разрешится благополучно, но это порядком надоело. Настала пора признать – они в полной заднице.
И потому спрятаться можно было лишь во сне, а по пробуждению судорожно ловить ртом воздух, касаться руками тех мест, что во сне касались ладони Лилит и просить у неизвестно кого сохранить жизнь этой черноволосой девушке. Скорее всего, им никогда больше не встретиться. По крайней мере, в этой жизни.
Грохот дверей, стук шагов. Спустя столько дней Бель снова видит Вильяма. Сегодня он особенно зол и мрачен. Должно быть, что-то произошло.
– Ну, здравствуй, – усмехнулась Изабель. – Я скучала, – сарказм и ирония – единственное, что поддерживало хоть какой-то настрой. – Если ты пришёл задать свой вопрос – увы, ответ мой не изменится. Я ничего не расскажу.
В замке щёлкнул ключ, и священник вошёл в камеру девушки.
– Сегодня твоя подруга напала на деревню, – прорычал мужчина. – Погибли десятки людей. И после этого ты её защищаешь?
Изабель знала – таким образом Лилит пытается обратить на себя внимание церкви, раскрыть себя. Этакое медленное и длительное самоубийство. Вполне в духе брюнетки.
– Я спрошу в последний раз, после чего разговаривать мы будем совсем по-другому. Итак, ты расскажешь мне где Лилит?
Изабель отрицательно покачала головой. Ни за что.
– Хорошо, поставлю вопрос по-другому. Твоя подружка, Люси, была упряма, однако, рассказала о том, что всё это время ты активно училась колдовать. И даже преуспела в этом, а потому у меня есть все основания тебя казнить. Или другой вариант – ты приведёшь меня к Лилит, и я отпущу тебя, в память о Винсенте и моём сыне, которому ты так приглянулась. Что выберешь?
Подобного Бель никак не ожидала. Она готовилась ко всему: в раскалённым прутьям, гвоздям, переломанным костям, к костру, но выбирать между своей жизнью и жизнью Лилит – это был явный перебор.
Казалось бы, чего тут думать? Брюнетка бы горой встала за Изабель, отдала бы себя не колеблясь, но…
– Вижу я – поубавилось в твоём взгляде уверенности. Выходит, не так уж она тебе и дорога, когда на кону собственная шкура. Я зайду завтра. Не сомневаюсь – ты примешь верное решение.
Довольный собой, священник удалился, оставив Бель наедине со своими мыслями.
Впервые девушка гнала прочь фантазии о зеленоглазой ведьме, о её руках, волосах, губах, влажном горячем языке, которым она в совершенстве владела… Нет, сейчас её образ – последнее, что хочется видеть.
Жестокий выбор, жестокое условие. Почему она вообще размышляет? Шли к чёрту этого упыря, спаси жизнь любимой, пусть и ценой своей собственной.
"Почему ты медлишь? Почему сомневаешься?"
Внутренний монолог внутри всё тёк и тёк, ещё больше путая девушку. Решения, решения… Почему это так тяжело?
Забившись в угол, Бель заплкала. Впервые за столько дней. Наверное, в слезах она стремилась найти облегчение, утешение, успокоение. Надеялась.
Надежда умирает последней.
***
– Лилит, ты меня слышишь? – Мэри склонилась над постелью сестры, заботливо поглаживая её по волосам. Девушка открыла глаза, оглядываясь. Она не помнила, как добралась до дома и уж тем более не помнила, как разделась и легла в кровать.
– Что вчера было? – внутри всё горело. Было дико больно.
– А ты не помнишь? Совсем?
– На деревню ты напала, – проворчал из дальнего угла Астарот. – Была не в себе. Я еле увёл тебя оттуда.
– Спасибо, – вздохнула девушка, дотрагиваясь до царапин на шее.
– Даже не спрашивай, – предугадав вопрос, усмехнулся демон.
– А если бы тебя увидели вчера? Если бы инквизиция…
– Я этого и хотела, наверное, – не наверное, а точно. Жизнь без Изабель – не жизнь.
– Прекрати, прошу. Я так устала, понимаешь? Прекрати искать смерть, прекрати вытворять еруеду. Ради меня, Лилит, – блондинка чуть не плакала. Нервы сдали. Видения по-прежнему не менялись – она видела сестру на костре. И день этот стремительно приближался.
– Прости, – брюнетка обняла Мэри. – Я просто… Я просто. Не знаю, что ещё сказать. Можешь оставиться меня с Астаротом на пару минут? – произнесла девушка после паузы. – Пожалуйста.
Мэри кивнула и покинула домик.
– Ну, и что ты задумала?
– Помнишь я просила стереть воспоминания Бель после моей смерти?
Демон кивнул, понимая, к чему клонит ведьма.
– Можешь то же самое сделать с моими? Боюсь, если буду её помнить, натворю дел позуже, чем вчерашняя выходка. Она скорее всего уже мертва, я не могу с этим смириться, мне больно и обидно. Она была для меня всем, теперь у меня нет ничего. Не хочу это помнить.
– Точно? Вернуть их обратно я не смогу. Не будешь жалеть?
– Не буду. Я ведь ничего не вспомню.
Астарот вздохнул. Ему никогда не понять смертных.
Глава 25. Да свершится судьба
Раннее утро. Солнце ещё не взошло, лениво отдыхая где-то за горизонтом. В такие часы спит даже природа, накрывая землю абсолютной тишиной.
Лилит не может заснуть, ворочаясь уже который час, в попытках забыться. Что-то давит на грудь, что-то противное, липкое, вязкое. И от этого невозможно освободиться.
Мэри теперь ночует у себя. Не по своей воле – по просьбе сестры. Брюнетка и без того слишком долго держала возле себя голубоглазую. Всем нужен отдых. Впрочем, за ведьмой пристально следил Астарот, опасаясь очередной истерики и новых глупых поступков. Он уже привык к тому, что люди совершают странные и совершенно не логичные с его точки зрения поступки. Привык. Они даже стали казаться демону забавными.
Лилит не знала, что он наблюдает. А если бы и знала – промолчала бы. Всё было слишком сложно, нервы сдавали, силы покидали. Оставалась лишь надежда. Без неё было бы совсем туго.
Повалявшись так ещё час, девушка не выдержала и отправилась на свежий воздух – немного подышать. Мир вокруг так резко стал блёклым, скучным, совершенно неинтересным. Природа больше не привлекала, как раньше, не манили её своими загадками лесные чащи, не поражало красотой тихое озеро, не заводили ночные гуляния. Всё, что окружало Лилит, стало тёмным, мутным, безжизненным. Из её сердца забрали свет, что мог развеять непроглядную тьму давно проданной души. Мог. Но теперь его нет.
Брюнетка отошла совсем недалеко от деревни, присев на траву меж деревьев. Она больше не ходила на ту поляну, старалась обходить её стороной, потому что, всякий раз там оказываясь, девушка окуналась в воспоминания и становилось больно. А на боль приходил Зверь. И случалось не поправимое.
Колдунья считала, что Изабель ещё может быть жива – о казне сообщили бы на всё поместье, крестьяне уж точно гудели бы этом. Тем более, если преступницей оказалась племянница хозяина, ко всему прочему признанная мёртвой. Да уж, о таком событии точно оповестили бы. Если только она не умерла раньше – от пыток…
Ведьма протёрла глаза – она не ожидала, что это расставание будет настолько болезненным, ведь с первых минут знакомства она к этому готовилась. Никто не надеялся, что их "долго и счастливо" действительно будет долгим. Все, кто хотя бы раз брал в руки карты или имели хоть малейшие способности к ясновидению, твердили – у этого союза заведомо печальный исход. И потому она готовилась. Долго, мучительно, упорно, и, как оказалось, совершенно бессмысленно.
Никто не ожидал, что первой поймают Бель. Никто не ожидал, что Люси вообще поймают. Защита деревни была на высшем уровне – её могли найти только те, кто обладал тем или иным даром. Другим она казалась обычной заброшенной деревушкой. Заклинание сильное, без помощи демонов не обошлось. Многим ведьмам пришлось отдать души лишь ради того, чтобы защититься, но никто не сомневался – оно того стоит.
Интересно, Изабель пыталась сбежать? Наверное, пыталась, это ведь так в её стиле. Однажды брюнетка почувствовала боль в сердце и не спала всю ночь, крючась на полу от бессилия. Наутро всё прошло, словно и не было вовсе. Наверное, так ощущается смерть. Их общая смерть.
Кусты, в паре метров от Лилит, зашуршали. Ведьма нехотя перевела взгляд на них, ожидая увидеть белку или ежа. Но… Нет, этого определённо не может быть. Брюнетка крепко зажмурила глаза, затем снова открыла их – нет, не сон. Перед ней стояла Изабель. Испуганная, бледная, как снег, нервная, но это была она. Совершенно точно она.
Поднявшись с земли зеленоглазая бросилась обнимать девушку, которая, впрочем, не особенно-то этому радовалась. Довольно быстро отпихнув от себя подругу, леди усмехнулась – ей рады.
– Как? Как ты смогла сбежать? Я думала, что ты мертва, я мысленно раз десять тебя похоронила! Что они с тобой делали, солнце? Тебе больно? Ты цела?
Поток вопросов лился мимо – кареглазая просто молча смотрела в глаза счастливой Лилит, с трудом сдерживая слёзы и крик.
– Что с тобой? – выдохнула наконец ведьма, пытаясь поцеловать леди в щёку, но та увернулась. Нет, только нежностей сейчас не хватало. Это может всё испортить.
– Я в порядке, – сухо отвечает Бель, похлопав девушку по плечу, но та, кажется, не замечает перемен в поведении любимой – она просто счастлива видеть её живой.
– А Люси?
– Люси погибла, – так же холодно. – В первый же день.
– А как же ты спаслась? Тебя пытали?
– Нет, не успели, – Изабель начинает двигаться в сторону деревни. – Плохо помню, как мне это удалось. Адреналин, наверное.
– Как же я рада, что ты цела! Ты просто не представляешь, что я чувствовала всё это время.
Лилит зря откровенничала с девушкой – её не слушали. Бель витала в каких-то своих мирах, копаясь в мыслях, разбирая правильность принятого решения. Это было бесполезно – изменить больше ничего нельзя, но сознание снова и снова неизбежно сводило всё именно к этому вопросу: верно ли?
– Нас всё равно будут искать, – печально произнесла брюнетка. – Давай убежим? Как ты и хотела – далеко, где никто не будет знать наших имён и судеб, где мы начнём всё с чистого листа. Оставим колдовство, магию и демонов здесь и больше никогда к этому не вернёмся. Давай?
– Нам не убежать, глупая, – иронично, ведь когда-то эту реплику произносила Лилит.
– Но и здесь оставаться нельзя. Они вернуться. За всеми нами.
– Знаю, – тяжело вздохнула Бель. В этом вздохе, казалось, отразилась вся боль и отчаяние. Сознание же просто вопило: нет, не верно.
Вот и деревня. Такая родная. Изабель безумно скучала по всему этому. На глазах проступили слёзы – она совершила глупость.
– Мэри, Астарот! – крикнула Лилит, приобняв Бель за плечо.
На крик девушки сбежались все жители. Увидев леди, они удивлённо переглядывались – мало кому удавалось сбежать от инквизиции, тем более, будучи уже пойманным.
– Какого чёрта, Изабель? – Астарот был шокирован не меньше, ведь было точно уверен – русоволосая девчонка мертва. – Почему ты жива?
– И я рада тебя видеть, демон, – усмехнулась девушка, успев вытереть влагу со щёк – ни к чему им знать.
–А я знала, что ты вернёшься, – Мэри, прищурившись, разглядывала спутницу сестры. Конечно, она знала.
– Вот как, – пожала плечами Бель. – Понятно.
Повисла тишина. Напряжение ощущали все.
– Я пойду посплю, если вы не против. Заключение выматывает, знаете ли, – фыркнула леди, удаляясь в домик. На полпути к нему она остановилась и, обернувшись, обратилась к Лилит. – Пойдёшь со мной?
Астарот насторожился, Мэри побежала делать очередной расклад на картах, дабы узнать, что вообще происходит. И лишь Лилит абсолютно не слушала своё шестое чувство, полностью растворившись в нахлынувшей эйфории.