"Одна из любимиц вице-президента Майкла Комптона, она с самого начала страдала анемией рейтинга, – писал один из авторов. – Но даже благосклонность руководства в конце концов не спасла ее".
Барри читала со стиснутыми кулаками. А когда закончила, то буквально заскрежетала зубами. Если бы Майкл сидел сейчас в своем кабинете, она бы побежала туда и изо всех сил влепила бы пощечину по его сексуальной физиономии. Как он мог ночь за ночью ласкать ее, а потом так нагло, так жестоко отменить ее телесериал, ни слова не сказав ей об этом? Она должна была узнать о своем провале от него, а не из треклятых газетенок. Нечего и удивляться тому, что он удрал в Нью-Йорк. Конечно, ему лучше находиться от нее подальше.
Она принялась бормотать себе под нос, сделает с ним, как только он попадется ей в руки. Фарш! Вот что она сделает из него. И неважно, что это он, а не она, заработал репутацию человека, которому ничего не стоит растоптать своих врагов. Она так разделается с Майклом Комптоном, что бедняжка Том Сойер по сравнению с ним покажется серым волком. Она не позволит ему безнаказанно делать из нее идиотку. Для начала она просто спустит с него шкуру!
Барри схватила пресс-папье из перегородчатой эмали, его подарок, и с размаху швырнула в другой конец кабинета. Оно врезалось в дверь за секунду до того, как ее приоткрыла Даниель.
– Я так понимаю, что ты прочитала статью.
– А как же, можешь быть уверена, – выкрикнула Барри и потом минут десять упражнялась в таких выражениях, от которых нехорошо стало бы и самому матерому матросу. Даниель с опаской вошла и присела на диван. Она ждала, когда у Барри иссякнет запал. Наконец та остановилась.
– Все? Закончила? – весело поинтересовалась подруга.
– Ну да… Высокомерная скотина, самовлюбленный истукан, жестокий сукин сын… – снова завелась она.
– Тебя хватит удар, если не успокоишься, – как бы между прочим заметила Даниель, перебив этот кипящий от ярости словесный поток. – Кроме того, – добавила она, – все это добро изливается на мою бедную голову. Если тебе так уж требуется вылить помои, то лучше все-таки прибереги их для Майкла.
Внезапно глаза Барри наполнились слезами, и она положила голову на стол.
– Как он мог? – пробормотала она совершенно убитым голосом. – Дани, как он мог это сделать, даже не сказав мне? Боже мой, а я-то думала, он любит меня.
– Душенька, может, в этом-то и все дело?
– Что ты хочешь сказать?
– Он знал, каково тебе услышать такое. Может быть, он не мог решиться.
– Майкл не трус.
– Но ведь и жестокости в нем нет.
– Я никогда об этом не думала. – Барри шмыгнула носом, ненавидя себя за столь откровенное проявление слабости.
– Значит, должно быть какое-то объяснение.
– Да во всем свете не найти этому нормального объяснения! Пусть он теперь объясняется до скончанья веков, все равно предательство останется предательством.
Когда на столе зазвонил телефон, она наотрез отказалась поднять трубку.
– А что, если это Майкл? – спросила Даниель.
– Пусть то, что он хочет сказать, напишет в служебной записке. Кажется, ему это больше нравится.
– Так себя на работе не ведут.
– А мне наплевать, что я на работе. Я женщина, которой нанес удар в спину любимый человек.
Пронзительный звонок прекратился, но тут же зазвонил опять.
– Я этого не вынесу, – с содроганием сказала Даниель и, подскочив к телефону, сняла трубку. – Кабинет Барри Макдоналд.
Как ни хотелось Барри притвориться, что это ее не интересует, она прислушалась, чтобы узнать, не Майкл ли это.
– Да, она на месте, но в настоящий момент говорить не может, – сдержанно произнесла Даниель. – Нет, Майкл. Я не знаю, когда.
Какое-то время Даниель молча слушала, потом сказала:
– А как, по-твоему, может она себя чувствовать? Плохо.
Майкл опять что-то долго говорил, и Даниель заключила:
– О'кей, я передам, но не уверена, будет ли она слушать. Пока.
– Ну, что он сказал?
– Что очень сожалеет. Что этому есть объяснение. Что очень любит тебя. Думаю, в целом это все.
– Очень хорошо! – саркастически воскликнула Барри.
– Он перезвонит через пять минут.
– Я не буду говорить с ним.
– А почему бы и не поговорить? Мне кажется, он не намерен складывать оружия.
– Ну и что же он может сделать, чтобы заставить меня слушать, если он за три тысячи миль отсюда?
– Он не может заставить тебя, но ведь таким образом ты только отсрочиваешь неизбежное. Рано или поздно он вернется.
Когда телефон зазвонил еще раз, Барри сидела и широко открытыми глазами смотрела на него. Даниель нехотя взяла трубку.
– Нет, она все еще не расположена говорить. – Выслушав ответ Майкла, она повернулась к Барри: – Он говорит, что если ты не хочешь говорить с ним, то ты трус.
Барри вырвала у нее трубку.
– Кого, черт побери, ты называешь трусом? – спросила она. – А ты-то сам не трус? Подумать только, как я тебе доверяла!
– Барри, ну что я могу тебе сказать? Прости, – извиняющимся голосом начал он. – Я хотел сказать тебе сам, но это так неожиданно просочилось в газеты, что я просто опоздал. Вообще-то мы не планировали объявлять об этом до следующей недели, когда будут утверждаться замены снятым с эфира передачам.
– Ты собирался позвонить из Нью-Йорка или послать телеграмму?
– Я собирался сказать тебе лично, как только вернусь. Я бы ни за что не поступил так, кто бы ни был продюсером. И я, конечно, не сделал бы ничего подобного в отношении тебя, будь у меня выбор.
– О, у тебя был выбор, был! Только ты сделал неправильный выбор, а теперь пытаешься вывернуться.
– Но это же смешно. Я люблю тебя. Я бы ни за что на свете не смог намеренно сделать тебе больно.
Барри не знала, плакать ей или смеяться. Еще недавно ей так хотелось услышать, что он любит ее. А вот теперь он повторяет это чуть не в каждой фразе, но она не верит.
– У тебя нет чувства юмора, Комптон. Ты никогда не мог бы писать комедии.
– А я и не пытаюсь говорить смешно. Я хочу, чтобы мы поженились.
– Не говори глупостей! Ты только что разрушил мою карьеру. Если ты думаешь, что после этого я выйду за тебя, ты просто остолоп. Брак не заменяет карьеры. Карьера никогда не предаст – так, как ты предал меня.
– С чего ты взяла, что я разрушил твою карьеру? Я никогда не собирался предавать тебя. И, уж конечно, не предлагаю брака взамен карьеры. Я предлагаю тебе выйти за меня, потому что люблю тебя и думаю, что ты тоже любишь меня. Не упрямься и не разрушай нашего счастья.
– Выбрось это из головы, – отрезала она. – Но я должна тебе сказать, что ты придумал неплохой ход. Прибереги его для следующей мелодрамы.
– Барри…
Но она уже закусила удила:
– Сколько у нас времени?
– Барри, послушай, ну пожалуйста…
– Сколько времени? – неумолимо повторила она.
Майкл устало вздохнул:
– Официально вы уже сняты с производства. Глаза у Барри защипало от слез.
– Прекрасно. К концу дня духу моего не будет в этом кабинете.
– Ты прекрасно знаешь, что в этом нет необходимости.
– Есть, – непреклонно ответила она. – До свиданья, Майкл.
– Барри, погоди. Пожалуйста!
– До свиданья… Снова.
Глава тринадцатая
Брякнув трубку на рычаг, Барри посмотрела на Даниель и резко сказала:
– Собери всех.
– Ты уверена, что хочешь говорить с ними в таком состоянии?
Барри поджала губы, но голос контролировала уже прекрасно.
– Мне вообще не хочется этого делать, но у меня есть перед ними моральный долг. Я не могу сидеть здесь и кукситься. Когда все будут в сборе, зайди за мной.
Даниель кивнула.
– О'кей, дорогуша. Как скажешь.
Голос у нее звучал тихо и сочувственно. Слишком даже сочувственно. Как только она ушла, вся бравада Барри испарилась, глаза наполнились слезами. Когда она услышала по телефону голос Майкла и то, как он сказал, что любит ее и просит выйти за него, сердце буквально стало разрываться на части. Она всегда думала, что такие слова должны прозвучать как волшебная музыка и что они принесут ей желанное счастье. На деле же вышло, что после них она испытывает страшную пустоту и одиночество.
Снятие сериала с эфира было само по себе крупной неприятностью. Однако рейтинг предсказывал это уже несколько недель, и она была почти готова к такому финалу. Но она не могла быть готова к тому, что узнает об этом из третьих рук. Майкл наверняка принял решение несколько недель назад и, конечно же, обязан был заранее предупредить ее. Какая бы утечка информации ни произошла, он должен был сам сообщить ей, как только понял, что есть риск появления таких статеек.
Она вздохнула. Что говорить, теперь уже поздно. Как только она попрощается со своей командой, она соберет вещички и уйдет. В любом случае ее вытряхнут из кабинета до того, как Майкл вернется.
Когда Даниель наконец постучала в дверь, Барри глубоко вздохнула и пошла с ней на съемочную площадку. По вытянувшимся лицам и покрасневшим глазам она могла судить о том, что все восприняли новость с таким же тяжелым сердцем, как и она. Они расстаются не только с сериалом, они расстаются с работой. Она же потеряла и то, и другое, да еще в придачу любимого человека.
Она стояла перед ними, полная решимости не показывать всей глубины своих переживаний. Она сжала кулаки за спиной и собрала все силы, чтобы голос оставался ровным.
– Я попросила Дани собрать вас на несколько минут, чтобы лично сказать, что горжусь вами – всеми вместе и каждым в отдельности.
После этих слов Мелинда шмыгнула носом, а у других по щекам потекли слезы. Даже у Дани, которая ради нее все время сдерживалась, подозрительно затуманились глаза. Барри почувствовала, что горло ее сжало спазмом, и замолчала. Но все смотрели на нее, и она нашла в себе силы снова заговорить. Мгновенная слабость лишь добавила теплоты ее голосу.
– Мы пытались сделать из "Снова до свиданья" что-нибудь неординарное, и я думаю, что сумели. Жаль только, что его видело не так уж много людей и что компания не дала нам развернуться. Мне бы не хотелось, чтобы Кто-то из вас считал это провалом. С творческой точки зрения шоу получилось превосходным, лучше и не могло быть, и это благодаря каждому из вас. Все вы знаете, что этот сериал был для меня очень важен, и теперь мне будет не хватать его. Мне будет не хватать работы с каждым из вас.
Она неуверенно улыбнулась.
– Но вы же знаете телевидение. Через несколько месяцев мы снова можем оказаться в одной команде и работать над чем-нибудь еще более интересным и захватывающим. Я на это надеюсь. Но что бы ни случилось, я знаю: вы продолжите свое творчество. Вы слишком талантливы, чтобы не делать этого.
Голос у Барри сорвался, и она не смогла удержать покатившиеся по лицу слезы.
– Спасибо вам! Я всех вас люблю, – наконец удалось ей произнести. Она повернулась и быстрым шагом вышла из студии. Кто-то за ее спиной захлопал, к нему присоединились другие. И пока она, всхлипывая, шла до своего кабинета, вслед ей неслись дружные аплодисменты.
Воспоминания об этом искреннем выражении чувств поддерживали ее в течение последующих дней, когда она сидела дома или в одиночестве бродила по пляжу, раздумывая над тем, что ей теперь делать. Хотя автоответчик непрестанно сообщал ей о звонках Майкла, она их не замечала. Что он мог сказать такого, чтобы как-то повлиять на ситуацию?
Ее добровольную изоляцию разрешалось нарушать только Даниель, но Барри всякий раз сожалела о том, что позволяла подруге прийти. Ведь если Дани вбивала себе что-то в голову, остановить ее было труднее, чем грузовой поезд на железной дороге. Теперь она завела пренеприятнейшую привычку к месту и не к месту упоминать имя Майкла и обращала ноль внимания на ее просьбы забыть про этого человека, как будто его вовсе не существует на земле.
– Он очень даже существует, – возражала Даниель, – и, если я не ошибаюсь, очень сильно влюблен в тебя.
– Очаровательный же способ он нашел для выражения своей любви.
– Ну и что, кто же не совершает ошибок?
– Ошибка ошибке рознь.
– Барри, ты ведь знаешь, что говорится о прощении.
– Что это дело святое? Но нет у меня сейчас настроения совершать святые подвиги. И вообще, как ты даже можешь предлагать мне притворяться, будто ничего этого не было? – возмущалась она. – Ведь он поломал мне жизнь.
Даниель взяла в руки пачку писем, по большей части от чиновников компании и других продюсеров, изъявлявших желание встретиться с Барри Макдоналд и переговорить о новых проектах.
– Что-то это не похоже на руины. У тебя уже сейчас не меньше дюжины солидных предложений. Ты сама же сказала труппе, что у них есть будущее на телевидении. И у тебя тоже есть будущее.
– Мне все равно.
– Что же тогда тебе не все равно? Не ешь, не спишь. Даже ни с кем не встречаешься. Спасибо, хоть меня пускаешь…
– О чем порой сожалею.
– Ну что же, давай, продолжай в том же духе. Сгниешь заживо, вот и все. Но я тебя так не брошу. Я остаюсь здесь и буду тебе непрерывно капать на мозги, пока ты не решишь вернуться к жизни.
Барри всплеснула руками.
– Ну, ты просто невозможна!
– Я твой друг. А теперь скажи, чего бы тебе хотелось?
– Переехать в Де-Мойн и открыть там магазин женского платья. Теперь моя психика большего напряжения не выдержит.
Даниель понимающе закивала:
– Очень разумно. Ты не переносишь холодной погоды, никогда не бывала в Де-Мойне и не имеешь самого отдаленного представления о том, как вести бизнес.
– Ну, уж если я умею выдавать по расписанию телесериалы, то наверняка смогу выбрать несколько красивых платьев, повесить их на плечики и продать.
– И между делом помереть со скуки. Барри самодовольно улыбнулась:
– Этого не произойдет, потому что я выйду замуж за мужчину моей мечты.
– Да ну? Ты что-то скрыла от меня? Значит, Майкл тоже переезжает в Де-Мойн?
– Нет. Но ведь есть же на свете какой-нибудь милый, спокойный, разумный мужчина, который захочет взять меня в жены. Мне он представляется таким сильным, молчаливым человеком. Может быть, профессор истории, который носит твидовые пиджаки с такими трогательными кожаными заплатами на локтях. Будет чудесно, если он курит трубку. От нее очень приятный запах.
– А, ну теперь ясно: долгие зимние вечера перед камином, передачи о природе по образовательному телеканалу. Долгие прогулки по снегу…
– Только не снег! – решительно проговорила Барри. – Не люблю снега.
– Тогда тебе лучше переменить планы и махнуть в Феникс, иначе тебе придется по полгода не высовывать носа на улицу.
– О'кей, о'кей, – проворчала Барри. – Де-Мойн – неудачная затея, но мне хочется что-нибудь вроде него. Я больше не перенесу этого существования – как на серфинге.
– Дорогуша, да ты и не умеешь жить иначе как на серфинге. Ты же сама дожидалась своего первого шоу, чтобы встать на эту дощечку и пуститься по волнам.
– Ну вот, попробовала – и увидела, что не такое уж это большое удовольствие.
– Э, не притворяйся, ты прекрасно знала, на что идешь, – поправила ее Даниель. – Тебе нравится, когда захватывает дух. Главная загвоздка – Майкл Комптон. Он был тем камнем преткновения, на который ты не рассчитывала. Ты можешь сбежать хоть в Де-Мойн, хоть в Пекин, но от воспоминаний никуда не денешься. Этот мужчина тебя притягивает. Хочешь не хочешь, тебе придется это признать.
Барри беспомощно глядела на нее. Она знала, что сказанное подругой – правда. Как бы она ни сердилась на Майкла, изгнать его из своего сердца она не могла. Его лицо преследовало ее, стоило только закрыть глаза. Не помогал даже холодный душ. Вода скользила по телу и напоминала о его нежных прикосновениях, пробуждая мучительные воспоминания.
– Он еще не вернулся? – поинтересовалась она наконец.
– Сегодня приезжает.
– Так-так. Ты, конечно, в курсе всех событий. Знаешь все его расписание, где и когда он бывает…
– Нет, – спокойно ответила Даниель. Ее трудно было обидеть. – Только основные моменты. Поскольку ты с ним не разговариваешь, кроме меня, ему не с кем поговорить.
– Ну и займись им тогда, – резко бросила Барри, хотя от ревности все в ней перевернулось. – У вас, я вижу, хорошо получается, и ты, наверное, легче прощаешь, чем я.
– Дурочка, я не собираюсь быть вторым сортом в чьей бы то ни было жизни. Тебе бы благодарить судьбу, что мужчина, который подходит тебе во всех отношениях, считает тебя слаще ромового пломбира.
– Ну и сравнение!.. – с гримасой возразила Барри.
– А что, я люблю ромовый пломбир.
– У тебя уже губы обметало.
– Ничего подобного. Когда Майкл вернется, ты должна увидеться с ним. Вы вполне можете найти общий язык, если ты спрячешь в карман эту свою гордыню. Барри вздохнула:
– Посмотрим.
– Наконец-то! – просияла Даниель. – Мне лучше смыться, пока ты не передумала.
– Очень правильная мысль.
Весь день Барри провела у моря, ходила по пляжу под серыми небесами, так гармонировавшими с ее настроением, и размышляла. Даниель права в одном (а может, и не в одном, но главное – признать хотя бы это): так больше продолжаться не может. Она не только чувствует себя несчастной, она чувствует, что ей все на свете надоело. Нужно снова приниматься за работу, и магазин готового платья в Де-Мойне или в каком-нибудь другом месте – не решение вопроса, хотя поначалу, после эмоционального срыва, она и возненавидела свою профессию.
Вернувшись домой, Барри вытащила маленькие карточки, на которых набрасывала для себя новые идеи. Иногда это было только описание персонажа, иногда декорации, иногда необычного занятия, которое могло пригодиться для какого-нибудь сумасбродного персонажа. Просмотрев карточки, она стала делать новые заметки, посмеиваясь над тем или иным поворотом сюжета и отбрасывая другие.
Перебирая карточки во второй и в третий раз, она все время возвращалась к одной. Два персонажа: помешанный на работе отец и мечтающая о карьере мать. Их самостоятельные дети-подростки поднимают мятеж, потому что им надоело проводить свое время за подравниванием травы на газоне, приготовлением ужина и закупкой продуктов. Вот здесь, злорадно усмехнулась она, может появиться и овчарка.
Когда в ее дверь позвонили, она продумывала эпизод: вот дети натирают воском пол вокруг пушистого щенка. А может быть, даже пользуются щенком как полотерной щеткой. Звонок зазвонил еще раз, и у нее замерло сердце. Она не сомневалась, кто это. У Майкла всегда было свойство появляться в самый подходящий момент. Она придумала сюжет с проклятой овчаркой – и он тут как тут, готов приложить к этому руку.
Но открыв дверь, она застыла, молча глядя на него. Выглядел Майкл ужасно. Осунулся и побледнел, от недосыпания покраснели глаза, на щеках темнела щетина. Даже ямочка на подбородке казалась удрученной. Однако Барри все равно не хотела сдавать позиций.
– Трудный полет? – ядовито спросила она.
– Да нет. Долетел прекрасно, – устало ответил он и прошел мимо нее в квартиру. – Нам нужно поговорить.
– А тебе не кажется, что этот разговор запоздал на неделю?
– Возможно. Но факт есть факт – раз мы не смогли поговорить вовремя, нужно поговорить сейчас.