- Да. Нет… - несколько смущенно ответила она. - Я думала, что браки между богатыми людьми заключались ради союза влиятельных семей, а не основаны на любви. Так же, как когда-то в Англии.
- Конечно. Такие браки обычно устраиваются, чтобы укрепить связи или положить конец вражде.
Она не упустила из виду, что он говорит в настоящем времени.
- Это до сих пор является традицией?
- Такое важное дело не может быть результатом случая.
Люси сделала глоток сока.
- Ты думаешь, это исключает страсть?
- Ты только что объяснил, что это бизнес, сделка.
- Когда мужчина и женщина заключают брак достойно, со знанием того, что это на благо их семей, то любовь и долг - одно и то же.
Любовь и долг…
Ее жизнь до недавнего времени была сплошным долгом. Но было в ней и немного любви, которую она так ценила. Затем в мгновение ока все изменилось.
Люси поставила стакан и потерла безымянный палец на левой руке, который до вчерашнего… нет, позавчерашнего дня украшало гладкое золотое кольцо. Знак того, что женщина любима… Теперь, когда кольца не было на ее руке, ей это казалось непривычным. Она заметила его озабоченный взгляд и сказала:
- Что, так все просто?
- Ничто ценное не просто. Любые отношения требуют усилий, понимания, компромисса.
- Но ты не берешь во внимание влечение? Ты видел свою жену до помолвки?
- Нет, до тех пор, пока не был подписан контракт.
- И все же ее любил.
- Ты сомневаешься, что люди могут быть счастливы в таком браке?
- Вообще-то в моем случае, наверное, это пришлось бы кстати.
- Ты была замужем? - Он был удивлен. Люси вспомнила, как тщательно он промыл ее пальцы и, конечно, не заметил обручального кольца. Поэтому и спрашивал в прошедшем времени.
- Я все еще замужем, - неохотно ответила она. - Вышла замуж шесть недель назад.
- Шесть недель?
На этот раз Ханиф был не просто удивлен, он был поражен.
- Твой муж позволил тебе оставить его так скоро? - Он говорил с точки зрения своей культуры, в которой такая ситуация никак не могла произойти.
Стив обманул ее, взял все и ничего не дал взамен. Поэтому она и выбросила обжигающее палец кольцо в пески Рамал-Хамра.
Теперь все, что у нее осталось, - это гордость. Поэтому она подняла голову и сказала:
- У моего мужа было срочное дело, которое требовало его присутствия. - Именно это Стив сказал ей, единственные правдивые слова, прозвучавшие из его уст.
- Такое срочное, что ты решила не беспокоить его случившимся с тобой?
Только сейчас Люси поняла, как странно это выглядело в глазах Ханифа. Что она злоупотребляла его добротой, когда у самой был муж, чьей прямой обязанностью было ухаживать за ней. Что он позволял другому мужчине ухаживать за женой, дотрагиваться до нее.
Или, может, она, будучи женой другого человека, скомпрометировала Ханифа?
- Извини, мне следовало сразу тебе рассказать. Мое присутствие должно быть унизительным для тебя. Я уйду…
Он дотронулся до ее руки в тот момент, когда она взяла костыли, готовая покинуть его дом.
- Правда, ты же видишь, - сказала она, - что мне намного лучше.
- Напротив, Люси Форестер, тебе необходимо время, чтобы набраться сил. Я буду рад, если ты останешься в моем доме, пока тебе необходимо убежище.
- Убежище? - недоуменно повторила она, глядя на руку Ханифа. Его кисти были сильные, каждая мышца четко выражена, тогда как ладонь - мягкая и теплая.
- Я ошибся словом? Оно означает место, где можно укрыться, найти защиту, или я не прав?
- Да, но… Просто… - Она заставила себя поднять глаза и посмотреть на него. - Это слово обычно означает приют для человека, бегущего от опасности, пристанище.
- Мы все бежим от чего-то, Люси. Даже если наши демоны - нечто другое, как тени.
Осознав, что несколько переступил грань дозволенного, Ханиф стал поспешно убирать тарелки.
- В моем случае - это не совсем тени. - Ее кожа все еще помнила тепло его ладони. Этого человека нельзя обманывать. Он заслуживает доверия. - Ты имеешь право знать, что машина, которую я вела, которую я разбила… принадлежала не мне.
- Ты ее арендовала? Одолжила?
- Не арендовала и не одолжила. Стив сказал мне, что он владелец "Бухейра-Турс", но, возможно, соврал на этот счет. Он врал обо всем. И если так, то я ее украла.
Ханиф передал ей тарелку с йогуртом и сказал:
- Это очень полезно. Мы делаем его из молока наших коз. Можно добавить мед или фрукты.
Он протянул ей блюдо с фруктами, но она даже не посмотрела на нее.
- Ты не слышал, что я сказала?
- Ты взяла "4x4" в "Бухейра-Турс" без разрешения.
- Хорошее определение, но, я думаю, суд оно не впечатлит.
- Вряд ли. - Он положил себе йогурт, взял финик и откусил от него. - Я, безусловно, узнал их логотип и, естественно, связался с ними в первую очередь. Мы думали, что ты их сотрудник или клиент. Что они позаботятся о тебе.
- Значит, ты все знал. Мне следовало догадаться. Они выдвинут мне обвинение в краже? - Ее сердце бешено билось. Может, поэтому он привез ее сюда, чтобы она не сбежала?
- Тебе будет интересно узнать, что в "Бухейра-Турс" не только заявили, что не знают, кто такая Люси Форестер, но и что ни одна из их машин не пропадала.
- Но я… - Нахмурившись, она откинулась на спинку кресла. - Но я взяла ее с их стоянки. Ключи были в замке зажигания, и я подумала… - Он так и не дождался продолжения фразы. - Ты видел ее, Хан. Название их фирмы было на машине.
- Это, должно быть, какая-то ошибка. Но если они настаивают на том, что машина не пропадала, то вряд ли будут устраивать шумиху. И даже если поймут, что ошиблись, будь уверена, они не проникнут сквозь эти стены.
Стены?
Она посмотрела на горы, они оказались очень близко при утреннем свете. Когда она прилетела, из аэропорта они выглядели всего лишь далеким миражем.
- Мы в пустыне, правильно? Я здесь разбилась на машине? - Она повернулась к Хану. - Я видела высокие стены, зелень, перед тем, как все случилось. Я сказала тебе, что видела мираж… Все это… все это за стенами… - она рукой показала на сад, - а там ничего нет… Это все посреди пустыни.
- Стены необходимы, чтобы защитить ручей, который орошает сады, оградить от любопытных животных, которые быстро превратят этот сад снова в пустыню. А ты бы предпочла быть в Румала, в городе?
- Нет! - сказала она, даже не подумав. - Нет…
- Мы можем это организовать. Мой дом там пустует, но моя мать и сестры будут рады принять тебя.
Если он их попросит. Они наверняка не будут в восторге от идеи поселить у себя незнакомку, которая вдобавок совершила преступление.
- Нет, правда, я через день-два приду в норму, и как только на руках у меня будут билеты и паспорт, то слезу с твоей шеи. Не надо еще кого-то беспокоить.
- Оставайся сколько захочешь, наберись сил, а потом займешься своими проблемами.
- Почему ты настаиваешь, что у меня проблемы?
- Никто, находясь в полном спокойствии и мире, не крадет машину и не рискует жизнью так, как ты.
Она не могла ничего ответить.
- Ешь. Попробуй фиги. Их собрали специально для тебя.
Он взял фиолетовый фрукт и протянул ей. Дал понять, что все разговоры по поводу украденной машины и ее отъезда закончены и настаивать на продолжении было бы бестактно. Фрукт, лежавший в ее ладони, сильно отличался от тех, которые Люси ела на Рождество у бабушки - сухих и пожухлых. Она надкусила фрукт, не зная, каким будет вкус.
Сладость заполнила ее рот, и она ахнула от удивления.
- Совсем другие! Удивительно!
Он засмеялся, пораженный ее восторгом. Затем, как будто испугавшись своего веселья, резко встал и отошел от нее.
Ханиф выглядел таким одиноким, что Люси захотелось последовать за ним, обнять, положить его голову себе на плечо, чтобы ему стало комфортно. Убедить его, что надо жить дальше. Что его смех не был предательством.
Хорошо, что костыли не позволяли ей это сделать.
Она не знала, через что он прошел, как сильно страдал. Она ничего не знала о комфорте, любви, нежности и, не имея собственного опыта, не могла ничего советовать другим.
Люси не могла сделать ничего полезного, и, будучи уверенной, что он предпочел бы, чтобы она проигнорировала ситуацию, она решила сконцентрироваться на завтраке и оставить его в покое, дать возможность вернуть самообладание.
Стараясь не смотреть на хозяина дома, который был далеко в своих мыслях, Люси положила себе на тарелку немного йогурта, полив его медом.
Ей было очень трудно игнорировать его, и, не выдержав, она подняла на него взгляд. Он стоял в той же позе, теплый легкий ветерок трепал его волосы. Люси представила, как его жена посмотрела на него впервые и в этот же момент влюбилась.
Каждая черточка его тела была наполнена силой, мощью и грацией.
Его глаза казались суровыми, профиль выточен из гранита. Несмотря на это Люси была уверена, что когда он увидел свою будущую жену в первый раз, то был с ней очень нежен.
Она не могла не любить его.
У Люси пересохло в горле, защипало глаза. Мог быть Стив таким же нежным? Если бы не та экстремальная ситуация, может, и он заставил бы ее чувствовать себя королевой?
Наверное, ей тоже надо побыть одной. Провести несколько минут в тишине сада.
Люси попыталась поднять тяжелый серебряный чайник и услышала голос Ханифа:
- Оставь, я сам.
Рука у нее дрогнула, когда он коснулся ее, чтобы забрать чайник. Несколько секунд он подержал ее пальцы в своих, прежде чем разлить чай в чашки.
- Извини, что оставил тебя. У меня бывают тяжелые моменты, когда я никому не могу составить компанию.
У нее в жизни не случалось такого горя, и она решила воздержаться от банальных фраз. В то же время она не могла игнорировать его боль, сменить тему разговора.
- Как давно ты ее потерял?
На какой-то момент ей показалось, что Ханиф не ответит, но затем он произнес:
- Три года. Три года назад Hyp умерла.
Он снова сел в высокое плетеное кресло и закрыл глаза. Все же она решилась продолжить разговор.
- Hyp? Я слышала это имя раньше.
- Так зовут жену последнего короля Иордании. - Он открыл глаза и посмотрел на нее. - После того как мы поженились, ее стали называть Умм Джамал - Мать Джамала.
Люси знала, что надо дать ему выговориться. Высказать все, что накопилось в душе, кому-то постороннему. Она уедет через несколько дней и идеально подходит для этого. Он вырос в другой культуре, и каждое слово, которое она произносила, могло оскорбить его. Но Люси казалось, что Ханиф ходит по минному полю своей боли, поэтому решила попробовать хоть как-то облегчить его душу. Она стала задавать вопросы, молясь, чтобы он не взорвался от злости на нее. Но она обязана ему столь многим, что сочла своим долгом попытаться.
- Твоего сына зовут Джамал?
Он отрицательно покачал головой.
- Я буду отцом Джамала. Так у нас принято.
- Понятно, - неопределенно протянула Люси.
- Моя жена умерла от лейкемии, - сказал, он после бесконечной паузы, во время которой Люси пыталась сформулировать нелегкий вопрос.
- Лейкемия? Но… я считала… - Она сказала это, не подумав.
- Ты думала, что эта болезнь лечится.
Что-то в его голосе не давало ей продолжить разговор.
- Ты права, Люси. При соответствующем лечении в большинстве случаев люди вылечиваются. Но Hyp была беременна, когда ей поставили диагноз. Она отказалась от лечения, которое спасло бы ей жизнь и забрало бы жизнь ребенка.
Люси закрыла рот рукой, чтобы не выдать жалости и боли.
Так любить свое дитя, которое ни разу не видела, сделать выбор в пользу его жизни, а не своей…
По сравнению с этим проблемы Люси выглядели жалкими.
- Я говорил ей, что у нас будут другие дети, - глухо сказал он в пространство, как будто говорил не с Люси, а с невидимкой. - И даже если не так, это не имеет значения. Что она всегда будет Умм Джамал. - Он повернулся к Люси, его лицо было бледным и ничего не выражало. - Но она не соглашалась. Отказалась спасать себя. Даже ради меня.
- А Джамал? - спросила она. Сына, который дался такой ценой, наверное, лелеют. Или жертва была принесена напрасно?
- Ее малышка родилась здоровой и сильной.
Малышка?
Тогда она поняла. Это не сын, а дочь. Маленькая девочка, которую она напугала своим опухшим лицом.
- Амейра. Она, наверное, для тебя большое утешение.
- Утешение? - Ханиф нахмурился, на его лице читалось непонимание.
- Hyp тебе ее подарила. Это часть ее.
- Она знала… Все это время, говоря, что жертвует собой ради Джамала, она знала, что носит девочку под сердцем.
- Она была матерью, защищающей свое нерожденное дитя. - Неужели он не понимает?
- Она врала мне!
Люси не стала отвечать на гневную реплику Ханифа. Боль, накопившаяся внутри, вырвалась в виде невольного всхлипа.
- Люси, извини… - Он хотел дотронуться до нее, чтобы успокоить, но она отдернула руку.
- Я в порядке.
Как он мог говорить о любви! О чести!
Его злость направлена не на болезнь, которая унесла жизнь жены, а на женщину, которая противостояла ему, чтобы защитить свое дитя. Если бы это был мальчик, то ее бы почитали. Но его ярость красноречиво говорила о том, что жизнь девочки никак не могла стоить жизни жены.
Сначала он представлялся ей человеком, с котором можно говорить на равных, но теперь она так не думала.
За хорошими манерами джентльмена скрывался человек с инстинктами первобытного человека, для которого женщина была всего лишь производителем сыновей.
Он горевал не по жене, а по сыновьям, которых она ему не даст.
Глава четвертая
- Люси?
Она заставила себя посмотреть на него.
- Ты хорошо поела? - (Не в силах говорить, она просто кивнула.) - Тогда, если хочешь, я вымою тебе голову.
Что?
Как это у него получается? То он говорит как мужлан из средневековья, то вдруг меняется и ведет себя как заботливый мужчина.
Или она его не поняла? Недооценила? Его злость могла быть отражением боли.
- Если ты, то, пожалуй, нет. Может, няня Амейры поможет мне.
- Няня Амейры?
- Я видела ее вчера, она искала твою дочь.
- Понятно. - Черные глаза Ханифа опасно заблестели. - Ты увидела ее и теперь думаешь, что я тебя обманывал, говоря, что в доме нет женщин?
Такая мысль не приходила ей в голову, пока он это не сказал. Но Люси не могла найти слов, чтобы ответить.
- Зачем мне это делать? - сказал он, принимая ее молчание за согласие.
Его спокойный голос и вежливое отношение не обманут ее. Он протянул руку через стол и, дотронувшись до ее подбородка, заставил посмотреть на себя.
Никто еще не касался ее так нежно и в то же время не представлял такую опасность. Его тепло отозвалось в ее теле, доказывая, насколько она уязвима и какую он имеет власть над ней. Его взгляд опустился и остановился на распахнутом халате. Как она могла не заметить!
- Ты думаешь, что я какой-то хищник, который наслаждается своей добычей.
- Нет! - резко сказала она, второпях запахивая шелковый халат. Ей совсем не хотелось, чтобы он приписывал ей подобные мысли. Перед ней предстал образ леопарда. Это не о нем. Если Ханиф и хищник, то скорее орел или ястреб. - Нет, - повторила она.
Ее отрицание звучало фальшиво. Скорее всего, из-за смущения, вызванного распахнувшимся халатом.
- Если бы я относился к числу мужчин, охотящихся за беспомощными женщинами, то присутствие даже десятка пожилых женщин меня не остановило бы.
- Уверяю тебя, Ханиф, что ты не сделал ничего, что заставило бы меня чувствовать себя некомфортно или неудобно.
- Ты правильно делаешь, Люси Форестер, что ведешь себя со мной очень осторожно. Ты меня не знаешь.
Она знала уже достаточно. В голове роились не совсем лестные мысли о Ханифе. Слава богу, она не озвучила их.
- Я знаю, что ты спас мне жизнь, Ханиф. Я ничего для тебя не значу, но ты очень щедрый человек и немало потратил на меня как денег, так и времени. И это благодаря доброте твоего сердца, - сказала Люси и, желая убедить его, добавила: - А не из-за моей красоты. - Она пальцем обвела свое опухшее лицо.
Он не стал возражать, также не стал льстить ей.
- Приезд Амейры и ее няни Фатии был для меня таким же неожиданным, как и для тебя. - По интонации Люси поняла, что также и неприятным. - Они прибыли вчера вечером, и, как ты уже заметила, пожилая женщина очень занята.
Люси подумала, что Ханифу очень редко приходилось объясняться. И это, безусловно, большая любезность с его стороны.
- Твоя дочь не живет с тобой? - спросила она так, как будто они просто мило беседуют. Только дрожание голоса выдавало ее нервозность.
- Ребенку здесь нечего делать. Амейра живет в столице с ее бабушкой. - Он встал, и Люси решила, что разговор закончен, но заметила на его лице странную улыбку. - Думаю, когда она узнала, что у меня в доме молодая женщина, то сразу же отправила Амейру сюда.
- Если бы твоя мама видела, в каком я состоянии… то не стала бы придавать этому значение…
- Ты права, конечно же. Будем надеяться, что Фатия ей позвонит и убедит, что опасаться нечего.
Замечательно…
Она хотела было сказать, что настоящий джентльмен не согласился бы с ней, но решила промолчать.
- Боюсь, что мое спасение обходится тебе дороже, чем ты думал.
- Mash'Allah, - сказал Ханиф, протягивая ей костыли. Он всегда был рядом, чтобы помочь ей.
- Mash'Allah, - повторила она, входя в комнату. - Воля Божья?
- Ты изучала арабский? - Его интерес был неподдельным.
- Я купила себе самоучитель на CD. Хотела… - но тут она остановилась. Она хотела удивить Стива, хотела выучить арабский, чтобы помочь ему с бизнесом.
- Довольно-таки сложно выучить язык самостоятельно. Но за четыре недели ты сможешь достаточно освоить его.
- Четыре недели?
- Ну, ты же хотела узнать, как долго будет заживать лодыжка. Я говорил с врачом. Он сказал: три-четыре недели.
- А… понятно. Спасибо. Обещаю, что не буду злоупотреблять твоим гостеприимством более трех дней.
- Ты не злоупотребляешь. А что ты будешь делать в Англии одна, в холодном доме? Как будешь покупать еду, готовить, заботиться о себе?
Что она точно не будет делать, так это ожидать помощи от церковной общины своей бабушки. Они потеряли к ней всякий интерес, когда узнали, что больше не получат денег.
- Он не холодный.
- В Англии везде холодно. - Приняв ее молчание за согласие, он продолжал: - Ты останешься здесь, Люси, пока полностью не выздоровеешь. Или до тех пор, пока твой муж тебя не заберет.
Ханиф взял кресло и, отнеся в ванную, установил его в душевой кабине.
- Я постараюсь тебя не намочить. - Он включил воду и снял душ с крючка.
- Ты не должен этого делать. Я уверена, что справлюсь сама.
Она села в кресло, распустила волосы и наклонила голову в ванну.
- Оставь, я сам все сделаю.
Я не беспомощная, думала Люси. Еще день или два, и она снова будет в пути, хотя и велик соблазн остаться и чувствовать себя принцессой.