Люси поняла, что он пытается избежать дальнейших вопросов. Впрочем, насчет гардероба она не стала возражать, потому что не хотела лететь домой в ночном халате покойной жены Ханифа. Конечно, она примет одежду, но не как акт благотворительности.
- У меня была туристическая страховка. Она покроет расходы на одежду.
- Ты уверена? Боюсь, когда они узнают, что инцидент произошел на украденной машине, то откажутся возмещать что-либо.
Господи, ведь она совсем не подумала об этом.
- Но, как ты говоришь, в "Бухейра-Турс" отрицают, что машина пропадала, так что проблемы нет. Я заплачу за одежду, Хан.
Люси заметила, что ему стоило немалых усилий промолчать.
Он должен знать, что даже в Британии неприлично покупать одежду жене другого человека. Здесь, подумала она, за это могут и убить. По правде говоря, Хан уже давно перешел границы дозволенного. И тот факт, что он не знал, что она замужем, не служит оправданием.
- У меня еще были туристические чеки. - Совсем немного. Она не могла себе позволить быть расточительной. - И обратный билет. Авиалинии смогут его восстановить?
- Если ты вспомнишь какие-нибудь детали, то Захир попробует разобраться с этим.
- Тот самый Захир, который смог узнать информацию обо мне в миграционной службе? Он, должно быть, очень полезный человек.
- Население Рамал-Хамра малочисленное. Миграционная служба его знает.
- И этого достаточно? Не думаю, что в Англии знакомство с сотрудником миграционной службы помогло бы узнать какую-либо информацию.
- Это не Англия. Это Рамал-Хамра.
- Если они знают твоего кузена, значит, знают и тебя. - (Ханиф пожал плечами.) - Почему имя Хатиб мне так знакомо?
- Хатибы - очень старое семейство в Рамал-Хамра.
Но Люси это объяснение не устраивало. Она уже узнала, насколько имена важны здесь. Первенец был бы назван в честь деда…
- Ты не первенец, иначе твое имя звучало бы Хатиб бин Джамал бин - и так далее.
- Так зовут моего старшего брата, - подтвердил он.
Ханиф не пытался запутать ее, но Люси почувствовала, что он что-то не договаривает.
- Если бы я жила здесь, то по твоему полному имени знала бы, кто ты такой и твое положение в семье.
- Я третий сын Джамала. Возможно, если я покажу тебе фотографию моего отца, ты все поймешь.
Ханиф позвал слугу, который сидел неподалеку и ждал, пока они закончат пить кофе, чтобы унести поднос. Он дал ему указания, и тот скрылся, чтобы вернуться через несколько минут. В его руке была не фотография и не портрет, а небольшая бумажка, свернутая в несколько раз. Он отдал ее Хану, который указал, что она предназначается для Люси.
Слуга развернул ее и, кланяясь, предложил Люси на обеих ладонях.
- Но это же банкнота Рамал-Хамра, - сказала она в недоумении. - Сто реалов.
Хан ничего не сказал. Люси явно была растеряна. Она повернула банкноту и увидела портрет эмира.
- О… - только и смогла сказать она. Вот где она встречала это имя. На веб-сайте, изучая информацию о Рамал-Хамра. - Думаю, было бы лучше, если бы я не задавала этого вопроса. Но почему ты мне сразу не сказал?
- Потому что это было неважно. А сейчас ты на меня надавила, и у меня нет причин скрывать этот факт. Захиру удалось узнать твое имя так просто только потому, что он делал это от моего имени. Никто другой тебя не найдет.
- Никто и не ищет. Извини, Хан, но Стив не появится на твоем пороге, чтобы снять с тебя заботу обо мне.
Люси ожидала, что он станет расспрашивать ее об этом. О Стиве.
- В таком случае, это представляется мне еще более важным - убедить тебя, что ты в безопасности. О тебе позаботятся. И как только ты захочешь - и будешь в состоянии, - Захир отвезет тебя в посольство и поможет разрешить проблемы с документами. А затем сделает все возможное, чтобы у тебя не возникло никаких проблем с возвращением домой. Или, если ты пожелаешь, организует твое дальнейшее пребывание здесь.
- Почему? Почему ты это делаешь? - Она решила сразу пресечь его рассуждения о том, что страна его гостеприимна, что надо помогать людям в беде, что это традиция… Здесь что-то другое. - Ты мог решить эту проблему на расстоянии, Хан… - Ее голос сорвался на его имени. Этот человек был сыном эмира, короля, а она говорила с ним так, как будто знала всю жизнь. - Ты мог переложить все заботы на Захира. Или передать меня посольству.
- Да, - Хиниф не стал отрицать. - Мог.
- Тогда почему привез меня сюда? Не обязательно было самому ухаживать за мной.
- Возможно… - сказал он и, помолчав, договорил: - Возможно, мне это необходимо.
Люси открыла было рот, чтобы спросить, почему он так говорит, но тут же передумала, не желая быть навязчивой и бестактной. Ханиф хмурился, казалось, что эти слова просто вырвались у него.
И вместо того чтобы расспрашивать, Люси решила дать ему время прийти в себя. Она взяла пирожное и постаралась сделать вид, что только оно ее и интересует. Ханиф вышел, и Люси с облегчением вздохнула. Но тут же услышала за спиной его голос:
- Готова?
Ханиф вернулся, катя перед собой инвалидное кресло.
- Нет, - запротестовала она. - Я могу ходить.
- Это слишком далеко. Мы возьмем с собой костыли, а как только доберемся до летнего домика, ты сможешь сама походить по саду.
- Ты уверен? - спросила она, чувствуя себя ужасно неудобно. И не только из-за того, что наврала о том, что хотела погулять по саду, хотя теперь эта идея ей очень нравилась, но и потому, что он так заботился о ней. Вряд ли он привез кресло из больницы: это было полностью автоматизированное кресло, оно явно когда-то принадлежало его жене.
Люси понимала, что все, что он делает для нее, вызывает у него болезненные воспоминания, но не могла не подчиниться.
- Если ты уверен, - сказала она тихо. - Не хотелось бы отвлекать тебя от работы.
- Запад ждал четыре столетия, чтобы насладиться красотой слога Абу Ждафра, подождет и еще два часа.
Он дал ей руку, чтобы она смогла подняться и пересесть в кресло, затем убрал ее волосы, чтобы они не мешали.
- Я их подстригу, как только вернусь домой. Очень коротко.
- Но почему? - Ханиф мог понять, почему ребенок решает отстричь тугие косички, но зачем взрослой женщине лишать себя такой красоты?
- Они мешают. Просто неудобно. Я хотела подстричься сразу после похорон бабушки, сделать боб, очень игриво, по-моему. - Вообще-то она хотела заняться этим задолго до похорон, чтобы шокировать всех тех старух, которые портили ей жизнь, пока она не выросла и не избавилась от их влияния. Все ее встречи с ними ограничивались приветствием, когда она приводила и забирала бабушку из церкви.
- Твоя бабушка не могла запретить тебе распоряжаться собой, по крайней мере последние десять лет.
- Нет, не могла. На самом деле она думала, что я так и поступлю. - Точно так же, как и Люси думала все годы, что бабушка тогда от нее откажется. - Когда я стала заниматься хозяйством сама, то стала покупать хороший шампунь, бальзам и носила волосы распущенными.
- Чтобы поиздеваться над ней?
- Я же говорила тебе, что была не очень хорошим ребенком.
- Значит, да. - Ханиф взял прядь ее волос в руку, наблюдая, как играет солнце на роскошных волосах. - Ты делала это и для себя, ведь так? Я найду тебе шпильки, - сказал он, снимая со своих волос кожаную тесьму и стягивая её волосы в пучок. - А пока, может, это сойдет.
Они не проронили ни слова, спускаясь вниз в небольшом лифте, оформленном в арабском стиле. И потом, когда он катил ее мимо арок из бело-голубых плит в ивовый сад, по которому протекал небольшой ручей. Тепло окутало их как одеяло, и Люси улыбалась от удовольствия.
- Ты прав, Хан, - сказала она. - По сравнению с этим Англия действительно холодная и неприветливая страна. Ты много времени там провел?
- Школа, университет. Не пойми меня неправильно, твоя страна красива и мне там очень нравилось. Но вечный дождь…
- Знаю. Но за зелень надо платить…
- Сначала это было экзотикой для меня, - сказал он, подбодренный ее смехом. - Я выбегал на улицу, только чтобы почувствовать, как капли падают на лицо.
- Готова поспорить, этот период был недолгим.
Он остановил кресло около дома, покрытого пышными розами. Рядом был бассейн причудливой формы. Ханиф положил книгу в кожаной обложке около нее.
Она взяла ее и открыла.
- Это переведенные поэмы персидского поэта Хафиза. Он использует сад в своих сравнительных эпитетах для выражения любви во всех ее формах.
- Нет ничего лучшего для чтения в таком месте. - Люси взглянула на него поверх книги. - Знаешь, тебе не обязательно оставаться здесь со мной, Хан.
Нет. Ему не надо было оставаться. Но впервые в жизни он не торопился вернуться к своей работе. Посидеть рядом с Люси, пока она читает, пообедать с ней было гораздо приятней для него.
- У меня есть книга, сад. Я и так достаточно тебя отвлекла.
Раненая, несчастная, она привнесла в его жизнь какую-то особую атмосферу, что-то, чего ему не хватало. Злоба привела эту женщину в Рамал-Хамра за ее мужем, гнев заставил угнать машину, она рисковала всем, пересекая пустыню. Ханиф подумал, что если он коснется ее губ своими, то тоже испытает полноту чувств, проснется от долгого сна.
- Иди, - сказала она, открывая книгу. Какая-то фраза сразу же захватила ее внимание. - Обещаю не делать ничего глупого, например, не падать в воду.
Ее смех эхом отдавался в нем, напоминая о давно забытых беззаботных и счастливых днях. Здесь он сидел с Hyp, читал ей, в то время как ребенок, которого она любила больше мужа, забирал ее жизнь. Он знал, что каждый вздох приближал горестный час, уносил ее от него все дальше и дальше. Знал, что никакие деньги, никакая власть не смогут спасти ее…
- Ну, если ты обещаешь, то я оставлю тебя в покое.
В воздухе витали тонкие ароматы трав и цветов. Люси наблюдала за стрекозами, в глубине души ожидая, что Ханиф вернется.
Но он так и не появился. Зато пришел слуга и принес графины с водой и с соком, а также ее костыли на тот случай, если ей захочется пройтись по саду. Он поставил рядом с ней телефон и подключил его. Затем протянул ей записку на толстой кремовой бумаге. Почерк был четким и твердым.
Люси, если тебе надо позвонить домой, просто подними трубку и нажми 0, в трубке появятся гудки. Код Великобритании - 44. Если тебе понадобится что-либо еще, нажми 1.
Хан
Она вздохнула.
Следовало бы позвонить агенту по недвижимости, которому она поручила продажу дома.
Ей хотелось купить что-то поменьше, более современное, с центральным отоплением и горячей водой.
Люси могла бы сделать это и до того, как отправилась в свое безумное путешествие, но она тешила себя мыслью, что просто все не так поняла. Что это какая-то ошибка.
Но когда зашла в офис "Бухейра-Турс", то столкнулась с реальностью.
Никакая это не ошибка. Нет смысла отрицать очевидное. Деньги понадобятся, чтобы расплатиться с долгами, которые Стив накопил на ее имя. И чем быстрее она это сделает, тем лучше.
Следует также позвонить соседке. У нее ключ от дома, он понадобится агенту по недвижимости.
Потом надо позвонить в страховую компанию, чтобы ей возместили расходы на лечение и за багаж.
И в банк. Она заверила их, что со всем разберется. Но ждать они не станут.
Ханиф чувствовал отвращение к себе оттого, что думает о другой женщине, что она, а не покойная жена, не покидает его мыслей. Он встал из-за стола и направился к стойлам. За животными хорошо ухаживали, но он хотел сам убедиться, что лошадь не в порядке после той поездки, когда пришлось спасать Люси. Да, к тому же надо уделить время своим ястребам.
Он уже вышел из павильона, как услышал смех Люси. С кем она говорит? С мужем, который отрекся от нее… Это он так веселит ее?
Хан спрятался за старым кипарисом, наблюдая за тем, как Люси Форестер и ребенок, которого он не мог обнять и признать, беззаботно веселились, играли в простые игры.
- …подбородок, - сказала Люси, дотронувшись до подбородка. Девочка взяла ее руку.
- Подбородок, - повторила она и, дотронувшись до своего лица, произнесла то же слово на арабском. Затем подождала, пока Люси выговорит это слово за ней, и со смехом продолжила игру.
Так они называли волосы, руки, локти - сначала на английском, потом на арабском.
Их игра была такой невинной, такой простой радостью, что Ханиф почувствовал приступ невыносимой боли, которая заставила его схватиться за ствол дерева, чтобы устоять на ногах.
Глава шестая
Люси спиной почувствовала чье-то присутствие. Она огляделась и увидела тень за кипарисом. В воздухе было какое-то напряжение.
Стараясь не обращать на Хана внимания, она продолжала играть с Амейрой. Эта девчушка явно скучала и была очень рада тому, что кто-то, кроме няни, заметил ее. Было бы естественно, если бы Ханиф присоединился к их игре, схватил дочь, закружил ее, поцеловал…
Ей так хотелось развернуться к Ханифу, позвать его играть с ними. Но он не ребенок. Сам отгородил себя от дочурки, чьи черные глаза и волосы напоминали ему о потере.
Не одно лишь горе держало его здесь, в Рауда Аль-Аруса, но и злоба. И, возможно, не только из-за того, что он не смог спасти жену, но и потому, что в его сердце не нашлось места для ребенка, ради которого она пожертвовала жизнью.
Ханиф стоял в тени, не в силах сделать шаг, разрушить стену.
- Ты есть хочешь? - спросила Люси Амейру, заметив, что она потирает живот. - Что ты хочешь? Курицу? Козий сыр?
Девочка непонимающе хихикнула.
- Знаешь, что нам надо? Бумагу и карандаш, тогда ты сможешь нарисовать, что ты бы хотела.
Хан знал, что Люси его видит.
Он не заметил перемен в ее поведении, но почувствовал, что она напряжена. Игра уже не так увлекала.
Теперь, когда она его увидела, он не может просто уйти. Другого выбора, кроме как подойти к ним, у него нет.
Ханиф направился к ним, готовый отправить Амейру обратно к няне и настоять на том, чтобы Люси вернулась к себе в комнату. Фатия была очень дорогим ему человеком, почти как родная мать, когда-то она нянчила и его. Она сидела неподалеку на скамье и мирно посапывала, пока Люси занимала ребенка.
Интересно, о чем думала его мать, отправляя няню в Аль-Аруса. Фатия уже давно ушла на покой и должна сейчас сидеть в своем собственном саду, опекаемая родной семьей, а не бегать за трехлетним ребенком. Амейре нужна молодая няня, у которой достаточно энергии, чтобы совладать с ней. Кто-то, кто будет ее развлекать, как Люси. Подойдя, Ханиф поднял трубку телефона и, стараясь не замечать, как Амейра при виде его спряталась в складках халата Люси, заказал им еду.
- Вам сюда принесут обед, - сказал он, поворачиваясь к Люси. - Не изматывай себя.
- Я в порядке. - Хан уже собрался уйти, но она сказала: - А ты не останешься с нами пообедать?
- Нет. - Его привел сюда ее смех, и если бы она была одна, то наверняка не отказался бы составить ей компанию. Присутствие Амейры напоминало ему о реальности. Поняв, что тон его слишком сух, он добавил: - Жаль, что у меня дела в конюшне.
Его голос разбудил Фатию, и она открыла глаза.
- Похоже, ты заблудился, - учитывая ее возраст и то, что она знала его с пеленок, ей было позволительно так говорить.
Поскольку няня говорила на арабском, Люси не поняла, о чем речь, и решила, что будет правильнее просто проигнорировать ситуацию.
А Ханиф так и не отправился в конюшню. Решив, что лучше поработает над переводом, он вернулся в свой кабинет и почему-то отыскал там коробку с цветными мелками. Их подарил ему однажды летом отец, когда, загруженный в столице государственными делами, не смог поехать с ними в Аль-Аруса. Хан четко помнил, как рисовал ими и посылал рисунки отцу.
Это была небольшая победа. Ханиф не составил им компании, но и не остался безучастным к потребностям дочери. Они поели, поиграли в игры, которым Люси научилась, когда работала в летнем лагере. Слуга принес мелки и бумагу, и они рисовали предметы и учили разные слова, в то время как довольная Фатия наблюдала за ними со скамейки.
Солнце было уже высоко, и стало очень жарко. Фатия позвала Амейру.
- Ей пора спать, да и ты отдохни до вечера.
Люси уже плавилась на раскаленном воздухе и не стала противиться Фатие, когда та вызвалась отвести ее обратно.
- Увидимся позже, - сказала она на пороге своей комнаты.
Амейра вырвалась из рук няни и, отдав Люси свой рисунок, в смущении убежала.
Рисунок был простым, какой любой трехлетний ребенок может нарисовать. Три человечка. Высокий - папа, с ртом в виде палочки, поменьше - улыбающаяся мама и маленький - ребенок с улыбкой до ушей.
Люси держала драгоценный подарок, и ее сердце было готово разорваться от сочувствия к девочке. Услышав чьи-то шаги, она поспешно сложила рисунок пополам и спрятала в книгу. Сердце билось так сильно, что ей казалось, Ханиф услышит. Но это был не он, а молодой слуга, который принес воды и небольшую пиалу с финиками. Слуга откланялся, и спустя несколько минут Люси уже лежала в постели с закрытыми глазами.
Когда она проснулась, солнце было уже низко. Она потянулась, села на кровати и потерла глаза. И тут она обнаружила, что комната полна глянцевыми пакетами с названиями известных фирм. Такие покупки могли прибыть только из дорогих магазинов.
Ханиф заходил, когда она спала, подумала Люси.
Восторг переполнял ее, когда, взяв костыли, она встала и начала изучать содержимое пакетов. Шелковое белье, дизайнерские рубашки, брюки великолепного покроя, широкие шифоновые шарфы и безумно красивые сумочки и одежда для повседневной носки. Среди всего были расшитые кафтаны. Обуви было больше, чем она могла сносить за год. Она взяла сумку с логотипом Шанель и сразу поняла, что она настоящая.
Это была не просто одежда.
Тот, кому поручили купить ее, отнесся к своему заданию очень серьезно и не забыл приобрести средства гигиены, косметику, расческу и шпильки для волос.
Люси села на шелковое кресло, держа в руках серебристую заколку. Неужели он вспомнил? Позвонил и сказал, чтобы купили заколки и шпильки?
Она оглядела комнату. Все было такое красивое…
И такое дорогое.
Она сказала ему, что заплатит за одежду, но ей стоило сказать, что туристическая страховка сможет покрыть только то, что продают в обычном универмаге. Ей жизни не хватит, чтобы заработать на все это.
Она положила заколку на стол, взяла костыли и пошла по длинному коридору к тому месту, где работал Ханиф.
Он сидел спиной к открытой двери и лицом к распахнутому балкону, уставившись вдаль, в темнеющее небо.
- Я никогда не смогу убедить тебя позвонить в колокольчик, Люси? - сказал он, не поворачиваясь.
- Даже за тысячу лет. Я не инвалид. Кроме того, мне необходимо тренироваться.
- Всегда найдет, что ответить.
- Каков вопрос, таков и ответ.
Ханиф развернулся на кресле.
- Чего ты хочешь?