Граф не обращал внимания на страх в глазах девушки. Он безмолвно смотрел, как солнце осветило ее лицо, придав волосам оттенок старинного драгоценного металла. Влекомый какой-то неведомой силой, он, почти не сознавая, что делает, потянулся к ее лицу. Легко, едва касаясь, кончиками пальцев он провел по бархатистой щеке, восхищаясь нежностью этой золотистой кожи.
- Во всяком случае, вам действительно не нужен доктор Мильберн, - тихо, но многозначительно произнес он.
Девушка вспыхнула, залившись краской до корней волос. Ее широко распахнутые глаза метнули на графа яростный взгляд, а затем она резко отпрянула от его руки, продолжавшей ласкать ей щеку, и изо всех сил вывернула руку, чтобы освободиться от его железной хватки. Выражение ее лица ожесточилось.
- Да вы никогда и не собирались отправлять меня к нему, не так ли? - язвительным тоном спросила она. - Ведь все это: ваше предложение и ваша ложь - имело одну-единственную цель - заставить меня снять маску!
Он внимательно изучал ее несколько мгновений, затем пожал плечами.
- Не совсем так. Но ваша история об уродстве звучала слишком неправдоподобно. Как еще я смог бы проверить свои подозрения? Уверяю вас, если бы то, что вы сказали мне, оказалось правдой и вы согласились бы принять мое предложение, я отправил бы вас к Мильберну.
Она откинула голову назад, обдавая его скептическим взглядом.
- В самом деле? Ну что ж, сэр, теперь, когда вы удовлетворили свое любопытство, я бы хотела уйти отсюда.
Ее слова прозвучали как настоящий вызов, и это взбесило графа. Неужели она полагает, что он позволит ей так легко ускользнуть от него? Ну нет! Она постоянно занимала все его мысли на протяжении последних дней, что он провел в постели, выздоравливая после ранения. И прежде, чем он отпустит ее, он должен хоть что-нибудь о ней узнать!
Девушка попыталась оттолкнуть графа, но тот с легкостью удержал ее на месте.
- Удовлетворил свое любопытство? Как бы не так! Вы лишь еще больше разожгли его! Какие еще тайны скрывают ваши прекрасные глаза, вот что бы мне хотелось услышать от вас! Вы можете, например, начать с того, почему вы носите маску.
- Не думаю, что вас это касается, милорд!
Несмотря на ее дерзкие слова, он знал, что она его боится, так как чувствовал, как дрожит ее тонкая, изящная рука, поскольку все еще держал ее за руку. Казалось, она вся напряглась, готовая в любой момент броситься прочь, словно кошка, ожидающая, когда приоткроется дверь, чтобы немедленно выскользнуть из комнаты. Но он определенно не намерен позволять ей и на этот раз ускользнуть от него. Во всяком случае, не получив ответы на некоторые вопросы.
- Меня все касается. - В его голосе послышались угрожающие нотки. - Здесь мои владения. И мне не нравится, что по моим землям бродят две очень странные цыганки, особенно если учесть то, что одна из них скрывает свое лицо и лжет по поводу причин своего маскарада. Это дает мне основания подозревать, что она что-то замышляет.
Его ледяной тон, казалось, смутил девушку.
- Я ничего не замышляю, - гордо заявила она, вздернув подбородок и повернув лицо так, что на него упал золотистый солнечный свет. - Разве недостаточно, что я спасла вам жизнь? Так ли уж вам необходимо знать, почему я предпочла скрывать свое лицо под маской, пока лечила вас?
Граф попытался не обращать внимания на внезапное чувство раскаяния, вызванное ее словами. Он должен непременно выяснить причину, по которой она устроила этот маскарад, хотя бы только для того, чтобы удостовериться, что она - не одна из любимиц его дядюшки, которую тот прислал шпионить за ним. Правда, если она работает на его дядюшку, зачем ей было с таким искусством и старанием лечить его рану? Ведь это был очень удобный способ отправить его на тот свет, не вызывая особенных подозрений.
Но могли быть и другие причины для ее маскарада, говорил он себе, которые он обязательно должен выяснить. Цыгане способны на все. Ему слишком много лет пришлось иметь дело с ложью и хитростью, чтобы сейчас доверять цыганке, какой бы очаровательной и прелестной она ни была.
- Может быть, вы совершили какое-нибудь преступление, - спросил он намеренно грозным тоном, пытаясь проверить свои подозрения, - и теперь скрываетесь от солдат или стражи?
На какое-то мгновение ему показалось, что в глубине ее глаз вспыхнул страх, и он уже подумал, что его догадка верна. Но в следующее мгновение страх уступил место возмущению. Девушка стиснула зубы.
- Нет, милорд, - с презрением бросила она. - Я скрываюсь от аристократов, которые, подобно вам, обожают глумиться над такими цыганками, как я.
Такой ловкий, дерзкий ответ удивил Фолкхэма. Что ж, напугать ее не так-то просто. Он усмехнулся.
- Что заставляет вас думать, будто я намереваюсь глумиться над вами?
Его усмешка еще более, чем сам вопрос, привела ее в ярость.
- А разве вы не удерживаете меня здесь против моей воли? Или, может, не вы завлекли меня сюда с помощью обмана, хотя прекрасно знали, что я не хочу сюда возвращаться? Разве этого не достаточно, чтобы заподозрить у вас недобрые намерения в отношении меня? Именно из-за таких, как вы, моя тетя решила прятать меня под маской и плащом. Это было и остается моей единственной защитой.
Несколько мгновений его взгляд скользил по ее прелестному лицу и густым темно-золотистым пышным волосам, рассыпавшимся по плечам.
- Я могу понять, почему ваша тетя считает необходимым защищать вас. Но зачем для этого прятаться под маской? Не лучше ли было бы вам найти покровителя?
Встретив потрясенный взгляд ее широко распахнутых от изумления глаз, он улыбнулся.
- Вижу, вы поняли, что я имею в виду. Вы молоды и чертовски привлекательны, и с легкостью можете найти кого-нибудь вместо ворчливой тетки, кто бы смог защитить вас от опасностей и непредсказуемости этого жестокого мира.
В ответ она пронзила его таким убийственным взглядом, что заставила пожалеть о своей излишней прямолинейности. Однако граф так и не мог взять в толк, с чего бы ей чувствовать себя столь оскорбленной. Эта цыганка вела себя словно благородная леди, дорожащая своей репутацией.
Девушка вся дрожала от оскорбления. Она сильнее запахнула на себе плащ, отчего под серой, грубой тканью более явственно проступили соблазнительные изгибы ее женственной фигуры.
- Только абсолютно ничтожный, подлый человек мог предложить мне такое!
"Ничтожный?" - повторил он про себя, пытаясь отогнать от себя мысли о том, какие соблазнительные тайны скрывает эта грубая материя. Ничтожный. Слово никак не соответствовало тому, что происходило с ним в ее присутствии.
Думая о том, сколько удовольствия могла бы принести такая очаровательница, оказавшись под его "опекой", граф выразительным взглядом окинул ее скрытую плащом фигуру.
- Цыганки испокон веков жили под защитой аристократов и не считали это для себя зазорным, - язвительно заметил он.
Девушка вздернула подбородок с видом оскорбленного достоинства и смерила его яростным взглядом.
- Вот почему, милорд, так много бастардов с цыганской кровью бродит по стране! Я уж не говорю о цыганах с примесью благородной крови, чьи судьбы оказались полностью загублены от того, что их только поманили надеждой на лучшую жизнь, а затем в последний момент лишили этой надежды.
Он мгновенно почувствовал, что она воздвигает невидимый барьер, который не позволит ей хотя бы задуматься над его предложением, и тут же бросился в контратаку, не давая ей возможности отступить.
- Именно так вы думаете о себе? - спросил он многозначительно.
Его вопрос, казалось, застал девушку врасплох. Она растерялась.
- Что… что вы имеете в виду?
- Не была ли надежда на лучшую жизнь у вас все время перед глазами? Не манила ли она вас, чтобы затем лишить всего? Ведь вы говорили, что ваш отец был аристократом, и, судя по цвету вашей кожи и благородным чертам, на этот раз вы говорите правду. Значит ли это, что вы одна из тех самых цыган с "загубленной судьбой"?
Она в отчаянии прикусила губу и нахмурилась с выражением некоторой растерянности на лице.
- Это не так. Я не имела в виду себя.
- Так, значит, "покровительство", которое ваш отец оказывал вашей матери, вовсе не повредило вам? - настаивал он.
Его замечание, казалось, потрясло ее. Она несколько мгновений смотрела на него тревожным, чуть испуганным взглядом, затем опустила глаза.
- Нет… полагаю, что нет, - тихо пробормотала она.
- Тем не менее, как я уже понял, вы остались совсем одна, без поддержки и защиты, если не считать слабой помощи вашей тети и этого глупого маскарада.
Он почувствовал, как напряглась ее рука, когда она сжала кулак.
- Этого вполне хватало до сих пор, чтобы удерживать большинство мужчин на расстоянии, - смущенно пробормотала она и отвернулась, пытаясь за напускным безразличием скрыть все настойчивее овладевающее ею отчаяние.
Граф наклонился к ней так низко, что его губы коснулись ее уха.
- Но я-то смог почти без всякого труда пробить вашу оборону, не так ли? - прошептал он, вдыхая удивительно свежий запах, исходивший от ее волос и кожи. Поистине это была удивительная цыганка.
Девушка густо покраснела, несмотря на все свои попытки сделать вид, что не обращает на его слова никакого внимания. Вид ее вспыхнувшего лица странным образом доставил ему удовольствие, и ему страстно захотелось увидеть, как краска смущения заливает скрытые от его взора прелести этого изящного стройного тела.
И он продолжил с издевкой, надеясь спровоцировать ее, заставить раскрыться с целью узнать хоть что-то об этой загадочной цыганке:
- Возможно, мне следовало бы предложить вам свое покровительство вместо золота за спасение моей жизни.
Она вскинула голову и, яростно сверкнув глазами, уже открыла рот, чтобы ответить ему на оскорбление, но в эту минуту дверь с шумом распахнулась и в комнату ворвалась Тамара.
- Что я говорила! - возмущенно воскликнула она, увидев Мэриан и молодого графа, стоящих так близко друг от друга в весьма двусмысленной позе. Маска девушки свисала с ее плеча, держась на одной завязке, и бесполезный теперь капюшон был откинут на спину. - Я так и знала, что это был всего лишь бессовестный трюк, чтобы завлечь ее в западню! - набросилась она на Гаретта.
Позади нее с виноватым видом возвышался Уильям, растерянно ощупывая голову, на которой явно виднелась большая шишка. Гаретт хмуро взглянул на цыганку и своего камердинера, крайне раздосадованный тем, что их с Миной прервали в самый неподходящий момент.
Уильям беспомощно развел руками.
- Я никак не ожидал, что эта девка ударит меня по голове вазой, милорд, ей-Богу, не ожидал! - оправдывался Уильям, пытаясь схватить Тамару и вытолкать ее из комнаты.
Однако цыганка не собиралась уходить.
- Отпустите ее немедленно! - решительно заявила она Гаретту, который все еще держал Мину за руку. - Как только вы посмели дотронуться до моей племянницы! И это после всего, что она для вас сделала! Ах вы, неблагодарный, развратный негодяй!
Гаретт не шевельнулся, только взгляд его чуть прищуренных глаз с интересом перебегал с пылающего негодованием лица Тамары на дерзкое, непокорное лицо ее племянницы.
- Я всего лишь предложил ей вознаграждение, женщина. Но она его не приняла. Пока.
Тамара на мгновение застыла. Она внимательно посмотрела в окаменевшее лицо племянницы, затем перевела взгляд на откровенно насмешливое лицо графа.
- Могу себе представить, о каком "вознаграждении" идет речь! - угрожающе произнесла она. - Она должна была бы полностью потерять разум, если бы согласилась принять его! Но она не настолько глупа, чтобы позволить соблазнить себя ласковым речам. Мина примет вознаграждение от вас, но только в виде золота, и ничего другого, что могло бы бросить тень на ее честное имя!
Мина невольно покраснела, услышав столь откровенное заявление тетки.
- Я не хочу его золота, я ничего не возьму с него! - возразила она, обращаясь к Тамаре.
Гаретт с интересом наблюдал за ней. Она вырвала наконец свою руку и теперь стояла, не глядя на него. Почему она так упорно отказывалась принять от него деньги? Действительно ли она так ненавидит аристократов, что презирает и их деньги? Нет, она определенно не укладывалась в его представления о молодых и красивых цыганках.
Что же касается ее тетки, то она, напротив, полностью оправдала его ожидания.
- Мы возьмем золото, - решительно заявила она, сердито взглянув на племянницу, которая пыталась заставить ее замолчать. - Она честно его заработала.
И в самом деле так! Что ж, он не поскупится.
- Конечно. - Гаретт усмехнулся и, не удержавшись, бросил ехидный взгляд в сторону Мины, а затем кивнул Уильяму, чтобы тот принес ему кошелек. Девушка вернула ему взгляд, ее глаза сверкали в бессильной ярости.
Почти сразу вернулся Уильям с кошельком. Гаретт вынул большую горсть золота и высыпал его в руки Тамары. Цыганка при этом мрачно усмехнулась. Когда же Уильям пробормотал что-то насчет непомерной щедрости, она лишь смерила его таким яростным взглядом, что он мгновенно замолчал.
Мина указала на деньги, которые Тамара тем временем осторожно переложила в кошелек, скрытый в поясе.
- Теперь вы удовлетворены, милорд? - спросила она подозрительно любезным тоном, в то время как ее сжатые в кулаки руки свидетельствовали о едва сдерживаемом гневе. - Итак, вы сделали все, что намеревались, и вознаградили меня за мои старания спасти вашу драгоценную жизнь, обманом заманив к себе. А теперь оставьте меня и мою тетю в покое. Нам больше не нужны ваши благодеяния.
- Да, конечно, ведь у вас есть маска, которая вас защищает! - насмешливо ответил Гаретт.
- Просто оставьте нас в покое! - выкрикнула Мина и, резко развернувшись, выбежала из комнаты.
Тамара, окинув обоих мужчин презрительным взглядом, последовала за своей племянницей, громко хлопнув за собой дверью.
Гаретт наблюдал за ними одновременно с триумфом и с подозрением. Ответы девушки его не удовлетворили. Более того, они лишь вызвали новые вопросы. Теперь ему уже нестерпимо хотелось узнать, что, собственно, эта красавица и ее неистовая тетушка делают здесь, в Лидгейте? Зачем ей маска? Причины, которые она назвала ему, звучали вполне правдоподобно, но он чувствовал, что она что-то скрывает от него, причем что-то очень важное.
Кроме того, как объяснить таинственное молчание жителей Лидгейта, когда он расспрашивал их о Мине? В подобных городках люди никогда ничего не утаивают друг от друга, все мгновенно становится известно. Может быть, они просто не интересуются этими цыганками? Или за их молчанием кроется нечто более серьезное?
- Такие хорошенькие девицы, - пробормотал Уильям, глядя на захлопнувшуюся за Тамарой дверь, - да вот жалость, язычки их малость островаты для того, чтобы доставить удовольствие мужчинам, а, как вы думаете, милорд?
- В самом деле, - рассеянно отвечал Гаретт, продолжая думать о Мине.
- У этой Тамары твердая рука, как оказалось, когда она схватилась за вазу, - продолжал Уильям с усмешкой, - только, держу пари, сама-то она может быть мягче и нежнее шелка, если попадется ей подходящий мужчина.
Тамара ни в малейшей степени не интересовала Гаретта. Но вот Мина… Пожалуй, можно действительно держать пари, что эти соблазнительные губы мягче и нежнее шелка.
- Неужели мы действительно оставим их в покое, как они просили? - невинно спросил Уильям, бросив на хозяина лукавый взгляд.
Медленная усмешка тронула губы Гаретта. Воспоминание о золотистых волосах девушки, засверкавших в лучах солнца, на какое-то мгновение вытеснило из его головы все мысли о дяде и планах мести. Сколь бы осторожной ни была Мина, уж он-то сумеет выудить все ее секреты, дайте только срок! Эта мысль полностью захватила его, сейчас для него не было ничего важнее.
- Оставить их в покое? - повторил он, задумчиво улыбаясь. - Ну нет, если только это зависит от меня.
Тогда Уильям тоже улыбнулся.
- А это ведь зависит от вас, не так ли, милорд?
- Разумеется, - последовал краткий, но решительный ответ.
* * *
А в это время в небольшом уединенном поместье недалеко от Лондона Бесс Тарле обеспокоенно наблюдала, как ее муж мечется по ее спальне из одного угла в другой. Питни Тарле носил прическу как у всех "круглоголовых", за которую и было дано это прозвище, - его седые волосы были подстрижены кругом по одной линии и длиной достигали только до подбородка. Однако Бесс лучше, чем кто либо другой, знала, что ее мужа с "круглоголовыми" роднит лишь эта прическа и ничего более. От кончиков его тончайших французских чулок до пера на дорогой шляпе его переполняла жажда богатства и титулов, как любого из сторонников короля, которых он презирал.
До недавнего времени его показное пренебрежение к роскоши преследовало одну-единственную цель - снискать одобрение пуритан и англиканской церкви, показать, что он один из них, так как именно они оказались у руля власти в Англии в эти сложные годы. Однако он никогда не упускал возможности удовлетворять свои непомерные желания, когда бы и где она ему ни представлялась. Как правило, он почти всегда мог получить желаемое, ибо кто же осмелится отказать человеку с его положением и богатством?
Однако в последнее время все шло не так, как ему хотелось, размышляла Бесс, так как полные жадные губы ее мужа постоянно кривились от гнева и хмурое выражение ни на минуту не покидало его все еще привлекательного лица. Конечно, время для вопросов было не самое подходящее, но едва ли можно ожидать, что такое время вскоре наступит. Его угрюмое молчание и мрачное расположение духа отнюдь не были для него необычными, но, видимо, в последние дни произошло нечто из ряда вон выходящее. Наконец пришло время узнать, что же его так беспокоит. Если она оставит его сейчас один на один с его тяжкими думами, то, вполне возможно, он начнет вымещать свой гнев на ней, как случалось и раньше.
В ее голове уже созрел конкретный вопрос. Каким-то образом она догадывалась, что он может ей ответить, понимала, что его гнев связан как раз с тем, о чем она хотела узнать. И все же она колебалась и оттягивала эту минуту, спрашивая себя, не лучше ли было бы вообще ничего не знать?
Тем не менее она собралась с духом и спросила:
- Почему мы до сих пор не переезжаем в Фолкхэм-хауз? Вы ведь сказали, что он снова наш, что мы скоро там поселимся. Но мы вот уже много недель живем здесь, в деревне, а вы не делаете никаких приготовлений к переезду. Или…
Она запнулась, так как Питни резко обернулся, и его светло-голубые глаза показались ей совсем бесцветными от полыхающей в них ярости.
- Не смей упоминать при мне это место! - зарычал он.
Бесс, как всегда, испуганно замолчала. Но на этот раз, как бы она ни боялась мужа, она решилась узнать все до конца. Она должна знать.
- Что случилось? - спросила она умоляющим тоном. - Пожалуйста, Питни, скажите мне…
Ok в ярости ударил по стене кулаком.
- Черт возьми, женщина! Ты испытываешь мое терпение! - Он взглянул на нее, и глумливая усмешка исказила его черты. - Ну хорошо, лучше тебе действительно узнать правду раз и навсегда, тогда я смогу хоть немного пожить в покое. В конечном счете тебе следует знать, раз все мои усилия предотвратить это оказались бесплодными. Фолкхэм-хауз для нас потерян. - Он внимательно наблюдал за ее реакцией. - Я не смог вернуть его, как ни старался. Вот уже несколько недель поместье принадлежит другому.