* * *
Поезд подъезжал к платформе Екатеринодара. Крупные хлопья снега падали на перрон, мальчишки с газетами с любопытством глядели на клубы пара, выплывающие из тумана. Торговки мерзли, кутаясь в тулупы и шали. Из остановившегося вагона вышел Деменев, на руках его был отчаянно пищавший сверток.
- Григорий!
- Ааа! Мать, держи внука! Григорий, как и я! Знакомься, Григорий, - это твоя бабушка. - сверток затих на руках у бабушки.
- А Юленька? Где Юленька?
- Здесь, маменька, я здесь.
Илья Юсупов, стараниями гарнизонного цирюльника принявший свой прежний вид, нес на руках Юлию.
- Юленька, доченька! - маменька плакала и обнимала её, - как же ты…
- Все хорошо, - Илья успокаивал расстроенную женщину, - ей еще нельзя ходить, но скоро она будет совсем здорова.
- Да ты совсем седой, Илья Иванович! - маменька провела рукой по его черным с проседью волосам. Седой …
- Ничего, главное что живой. - Деменев спешил домой, - Давай, мать, в карету, нечего нас тут морозить.
Бальная зала особняка Деменевых сияла всеми огнями. Крестины маленького Григория проходили с пышностью, обычной для Деменевых. Вальсирующие пары порхали мимо двоих, стоявших у колонны. Илья не мог оторвать от Юлии глаз. Та кокетливо улыбалась, видя его обожающий взгляд.
- А почему ты не приглашаешь меня на танец?
- Я боюсь, что я совсем разучился.
- Мне кажется, что я тоже, - Юлия ласково погладила мужа по щеке. - Я так тебя люблю
- А я тебя. Но и теперь я не единственный мужчина в твоей жизни.
- …?
- Я имею в виду сына. Его ты любишь больше.
- Глупый, как ты можешь…
- Юлия Григорьевна, разрешите вас пригласить, - перед ней стоял Андрей Истомин, - круг, по старой памяти.
- Вот видишь, - Юлия лучезарно улыбнулась мужу, - видишь, как не приглашать меня на танец! - она присела в реверансе и приняла приглашение Андрея.
- Ну как ты? - Истомин, склонив голову набок, глядел в глаза Юлии.
- Как видишь, счастлива, а ты?
- У меня всё хорошо. Дети растут, а это главная радость. Ты жалеешь, хотя бы изредка, что у нас с тобой так все случилось?
- Ты знаешь, я просто с ума схожу от любви к своему мужу. Мы столько пережили вместе… Я хочу тебе вернуть кое что.
- И что же?
Юлия сняла с пальца кольцо:
- Помнишь, ты подарил его в знак нашей любви тогда, много лет назад. Я хранила его долгие годы и теперь хочу вернуть его.
- Но оно твоё!
- Прошу тебя, прими его обратно! - она надела его Истомину на мизинец, - я правда больше не вправе даже просто хранить его.
- Простите, разрешите. - Юсупов подошел, поклонившись, - разрешите украсть у вас мою супругу.
Юлия улыбнулась и закружилась в танце с Ильей.
- А ты по-прежнему ведешь в танце как бог…И по-прежнему ревнуешь!
- Ну не преувеличивай. Как ты думаешь, зачем я тебя украл? - он потянул её на веранду.
- Я думала ты хочешь со мной танцевать.
- Я хочу с тобой целоваться. И еще я не хочу, чтобы ты танцевала с другими.
- Ну, признайся, ведь ревнуешь! Ревнуешь?
- Ревную, ревную до смерти …
Он подхватил жену на руки и понес вверх по лестнице в сторону спальни.
- К черту бал и гостей. К черту фейерверк. Я люблю тебя, слышишь…Люблю.
* * *
Осенняя листва на кладбище Сен-Жермен закружилась, подхваченная ветерком. Стройная пожилая дама под руку с высоким господином с палочкой вошли на кладбищенскую аллейку.
- Ну что, ма шери, к тебе или ко мне? - пожилой господин бережно поддерживал даму под руку.
- Давай к моим, все таки ближе.
Они подошли к погосту, на котором крупными буквами было выбито "Ussoupov Ilia Ivanovich".
Пожилая дама опустилась на колени и заплакала.
Юленька, ну не плачь, что делать все там будем…
- Уже год, как тебя со мной нет, мой дорогой, как мне горько без тебя.
Гришенька ведет твою клинику. Практика у него большая, оперирует… как ты… Внучка у тебя родилась, вторая, назвали Машенька, три месяца не дожил, чтобы её увидеть…
- Юленька, ну полно тебе, год уж прошел, вы ведь почти пятьдесят лет вместе прожили. Срок большой.
Юлия смела перчаткой листву с погоста и поцеловала холодный мрамор.
- Жди меня, мой хороший, я уже скоро…Ну ладно, - она повернулась к мужчине, - Андрей, пойдем теперь к тебе.
Они прошли в конец аллеи. Истомин молча поклонился могиле с надписью "Istomina Natalia Sergueevna".
Он наклонился к вазе, стоящей у надгробия и поставил в неё букет цветов.
- Вот так. Твои любимые. Я не забыл. Дети здоровы, внуки растут, мы тебя помним.
- Да, Андрей, - оба тихонько пошли к выходу, Юлия вытирала глаза от слез кружевным платком, - кто бы думал, что окажемся на чужбине в старости. Видно сама судьба свела нас с тобой в Париже, через столько лет. А может ты и был моей судьбой, и не было бы ничего другого. Если бы не эти испытания на нашу долю, может быть все сложилось бы иначе. В любом случае, я благодарна судьбе за Илью - он был лучшим. Самым лучшим, самым любимым. Я прожила счастливо эти пятьдесят лет. Я тоскую по отцу с матерью, не могу пойти на их могилы. Да! Родители там лежат, а мы будем лежать здесь.
- Нельзя было оставаться там. Ты же понимаешь, что творится на родине. Хорошо, что успели спастись от этой новой "власти советов".
- Юленька, - они вышли с кладбища и подошли к лотку с цветами. Андрей купил букет белых хризантем и протянул их Юлии. - Может быть нам жить вместе? Ведь еще полвека назад мы с тобой хотели пожениться, помнишь?
- Прошло столько лет…
- Все равно ближе друг друга у нас нет никого здесь. Дети выросли…
- …жизнь покажет, Андрей, жизнь покажет…
- Вот! - он достал из кармана потертую сафьяновую коробочку, - я до сих пор храню его! - он открыл коробочку и достал кольцо, - Помнишь?!
- Боже! Как давно это было!
Он надел кольцо на палец Юлии поверх перчатки:
- Прошу тебя, подумай над моим предложением. Мне так одиноко…
Две фигуры, сливаясь в одну, удалялись по аллее вдаль.