- Господина Пуарье, фермера из наших мест… Разве не знаете? У господина Пуарье стадо в четыреста голов! Не знаете господина Пуарье?..
- Да говорю же вам, что я его не знаю.
- Тем хуже! Он приедет одиннадцатичасовым дилижансом из Пла-д’Этена… Знаете дилижанс из Пла-д’Этена?
- Нет.
- Вы, стало быть, не знаете ничего? Чему же вас мать с отцом обучили, если вы не знаете ни господина Пуарье, ни дилижанса из Пла-д’Этена?.. Да-а, надобно признать, что есть на свете легкомысленные родители.
- Да при чем здесь господин Пуарье?
- Я собирался передать вам от него сто су, но раз вы его не знаете…
- Я не против познакомиться.
- Если уж вы его не знаете…
- А зачем ему давать мне сто су? Не за красивые же глаза?..
- Нет, конечно, принимая во внимание, что вы косой.
- Неважно! Так почему господин Пуарье вам поручил передать мне сто су?
- Он хотел снять номер в гостинице, потому что у него есть дельце в Сен-Жерменском предместье; он мне сказал: "Шарпийон!.." Так меня зовут - Шарпийон, и это имя передается в нашей семье от отца к сыну…
- Очень приятно, господин Шарпийон, - заметил лакей.
- Он мне сказал: "Шарпийон! Передашь сто су служанке гостиницы "Великий турок" на площади Сент-Андре-дез-Ар, пусть оставит за мной комнату". А где ваша служанка?
- Это ни к чему! Я сниму для него номер ничуть не хуже, чем она.
- Ну нет! Раз вы его не знаете…
- Это совсем не обязательно для того, чтобы снять комнату.
- И правда! Не так вы глупы, как кажетесь!
- Благодарю!
- Вот сто су. Так вы сможете его узнать, когда он приедет?
- Господин Пуарье?
- Да.
- А он себя назовет?
- Ну, конечно! У него нет оснований скрывать свое имя.
- Тогда я провожу его в одиннадцатый номер.
- Как увидите жизнерадостного толстяка, закутанного в кашне и в коричневый редингот, смело можете сказать: "Вот господин Пуарье". Ну, спокойной ночи! Да хорошенько натопите одиннадцатый номер, ведь господин Пуарье мерзляк… Да, вот еще что. Мне кажется, он обрадуется, если в номере его будет дожидаться хороший ужин.
- Договорились! - кивнул лакей.
- Ох, как же это я мог забыть!.. - воскликнул мнимый Шарпийон.
- Что такое?
- Да самое главное! Он пьет только бордо!
- Отлично! Бутылка бордо будет ждать его на столе.
- В таком случае, ему нечего больше и желать, кроме как иметь такие же глаза, как у тебя: тогда он сможет смотреть в сторону Бонди, дабы убедиться, не горит ли Шарантон.
Расхохотавшись собственной остроумной шутке, мнимый кучер покинул гостиницу "Великий турок".
А через четверть часа у ворот гостиницы остановился кабриолет, из которого вышел господин, в точности соответствовавший описанию Шарпийона, и представился г-ном Пуарье; его уже ждали, и лакей весьма почтительно проводил его в комнату № 11, куда уже был подан прекрасный ужин; бутылка бордо стояла на должном расстоянии от огня и согрелась в достаточной мере, как и положено, перед тем как за нее возьмется истинный гурман.
III
ПРЕДАЮТ ТОЛЬКО ТЕ, КОМУ ДОВЕРЯЕШЬ
Пять минут спустя мнимый г-н Пуарье освоился с комнатой № 11, ее углами и закоулками так, словно прожил в ней всю жизнь.
Этот господин отличался характером, позволявшим ему очень скоро сходиться с людьми, а также темпераментом, благодаря которому он быстро осваивался в любой обстановке; однако постоялец заявил лакею, что за ужином ему никто не нужен, что он любит есть спокойно, в одиночестве, чтобы никто не подливал вина в еще не опустевший стакан и не уносил тарелку, когда она еще полна.
Оставшись один, мнимый Пуарье, или истинный Жибасье, прислушивался до тех пор, пока на лестнице не затихли шаги лакея, а затем приоткрыл дверь.
Как раз в эту минуту г-н Сарранти собирался выйти.
Жибасье притворил свою дверь, но закрывать не стал.
Перед уходом г-н Сарранти отдавал распоряжения служанке, готовившей ему постель; из его слов следовало, что он вернется через час-другой.
"О-о! - сказал себе Жибасье. - Хоть время и позднее, похоже, мой сосед собрался прогуляться. Поглядим, в какую сторону он направится".
Жибасье задул две свечи, горевшие на столе, и отворил окно, прежде чем г-н Сарранти переступил порог гостиницы.
Спустя мгновение он увидел, как тот пошел по улице Сент-Андре-дез-Ар.
"Не сомневаюсь, что он вернется, - раздумывал Жибасье, - вряд ли он догадался, что я здесь и слышал его приказания. Впрочем, не будем лениться и исполним свой долг добросовестно: надо разузнать, куда он идет".
Он поспешно спустился вниз и направился вслед за г-ном Сарранти через улицу Бюсси, Сен-Жерменский рынок, площадь Сен-Сюльпис и улицу Железной Кружки; там он увидел, как г-н Сарранти входит в дом, даже не взглянув на номер.
Жибасье оказался любопытнее: г-н Сарранти вошел в дом № 28.
Поднявшись вверх по улице, Жибасье спрятался за особняком Коссе-Бриссаков.
Долго ему ждать не пришлось: едва войдя в дом, г-н Сарранти сейчас же вышел.
Но вместо того чтобы спуститься по улице Железной Кружки, он пошел вверх - иными словами, мимо Жибасье (тот предусмотрительно и скромно отвернулся к стене) и двинулся по улице Вожирар. Затем г-н Сарранти прошел вдоль театра Одеон со стороны артистического входа, пересек площадь Сен-Мишель и направился к одному из домов по Почтовой улице; на сей раз он взглянул на его номер.
Нашим читателям этот дом уже знаком; если же они его еще не узнали, то нам достаточно сказать о нем всего несколько слов. Расположенный со стороны Виноградного тупика против улицы Говорящего колодца, он представлял собой не что иное, как таинственную воронку, через которую, подобно шарикам фокусника, исчезли карбонарии, столь безуспешно разыскивавшиеся г-ном Жакалем в доме и столь столь чудесным образом найденные им во время опасного спуска за Жибасье.
Бывший каторжник изменился в лице при виде небезызвестной улицы Говорящего колодца, а также самого колодца, в котором он провел несколько долгих и тоскливых часов; смутный трепет пробежал по его телу, на лбу выступил холодный пот. Впервые со времени отъезда из Отель-Дьё в Кель он пережил столь неприятные минуты.
Улица была безлюдна. Господин Сарранти остановился у дома и стал, без сомнения, поджидать четверых товарищей, чтобы войти в дом: ведь, как помнят читатели, туда входили группами по пять человек.
Вскоре появились три человека, закутанные в плащи; они подошли прямо к г-ну Сарранти и, обменявшись условным знаком, стали все вместе ждать пятого.
Жибасье огляделся и, не увидев ни души, счел, что настало время решительных действий.
Посвященный г-ном Жакалем в секреты необычного дома, знакомый с условными знаками масонского и других тайных обществ, он направился прямо к группе, пожал первую же протянутую к нему руку и подал условный знак: трижды махнул рукой от себя.
Один из собравшихся вставил ключ в замочную скважину, и все пятеро вошли в дом.
Внутри не осталось никаких следов вторжения Карманьоля через пролом в стене и Ветрогона - через слуховое окно: все было отремонтировано и покрашено заново.
На этот раз спускаться в катакомбы не понадобилось. Четверо незнакомых между собой руководителей были собраны с одной целью: выслушать секретный доклад г-на Сарранти.
Тот сообщил, что через три дня герцог Рейхштадтский прибудет в Сен-Лё-Таверни, где укроется до той минуты, пока его не покажут народу как знамя, под которым начнется восстание.
Карбонарии при каждом удобном случае старались сбить полицию со следа. Вот и теперь они сговорились объявить на следующий день общий сбор лож и вент в церкви Успения и на прилегающих улицах во время похорон герцога де Ларошфуко.
Там же верховная вента даст и последние указания.
Во всяком случае, до прибытия герцога Рейхштадтского комитет будет работать непрерывно.
Разошлись в час ночи.
Жибасье боялся лишь одного: встретить у входа заговорщика, чье место он занял, однако возле дома никого не оказалось. Очевидно, человек этот приходил, но, не обнаружив четверых своих товарищей, потерял надежду их дождаться, решил, что встреча отложена, и вернулся домой.
Господин Сарранти простился в дверях с четырьмя соратниками, и Жибасье, уверенный в том, что тот возвратится в гостиницу "Великий турок", скрылся за углом первой же улицы; пустившись бежать со всех ног, он опередил г-на Сарранти на десять минут, вернулся в гостиницу, сел за стол и принялся за ужин с аппетитом путешественника, проскакавшего во весь опор тридцать пять или сорок льё, и с удовлетворением человека, исполнившего свой долг.
Наградой за все его труды были послышавшиеся на лестнице шаги г-на Сарранти: их Жибасье узнал бы из тысячи.
Дверь комнаты № 6 отворилась и сейчас же захлопнулась.
Потом Жибасье услышал, как в замке дважды повернулся ключ. Это был верный знак, что г-н Сарранти больше не выйдет, по крайней мере до утра.
- Покойной ночи, соседушка! - пробормотал Жибасье.
Он позвонил.
Вошел лакей.
- Пригласите ко мне завтра… или, вернее, сегодня утром, в семь часов, - поправился Жибасье, - комиссионера… Мне нужно будет отправить в город срочное письмо.
- Не угодно ли вам будет дать письмо мне, - предложил лакей, - тогда не придется будить вас из-за такой малости.
- Прежде всего, мое письмо отнюдь не малость, - возразил Жибасье. - Кроме того, - прибавил он, - я вовсе не прочь встать пораньше.
Лакей поклонился и стал убирать со стола. Жибасье попросил его оставить аппетитного на вид холодного цыпленка, а также остатки бордо во второй бутылке, заметив, что, подобно королю Людовику XIV, он не может заснуть, если под рукой нет ничего "на случай".
Лакей поставил на камин нетронутого цыпленка и начатую бутылку.
Потом он удалился, обещав привести комиссионера ровно в семь утра.
Когда лакей вышел, Жибасье запер дверь, открыл секретер, в котором, как он заранее убедился, были припасены перо, чернила и бумага, и стал описывать г-ну Жакалю свои дорожные впечатления от Келя до Парижа.
Наконец он лег.
В семь часов в дверь постучал комиссионер.
К этому времени Жибасье уже встал, оделся и был готов ринуться в бой. Он крикнул:
- Войдите!
В дверях показался комиссионер.
Жибасье бросил на него молниеносный взгляд и, прежде чем тот успел раскрыть рот, признал в нем чистокровного овернца: он мог без опаски доверить ему свое послание.
Жибасье дал ему двенадцать су вместо десяти, описал все ходы во дворце на Иерусалимской улице и предупредил, что человек, которому адресовано письмо, должен прибыть из долгого путешествия в то же утро или в течение дня.
Если этот человек приехал, передать ему письмо в собственные руки от г-на Каторжера де Тулона - таково было аристократическое имя Жибасье, - если же адресат еще не прибыл, оставить письмо у секретаря.
Получив исчерпывающие указания, овернец вышел.
Прошел час. Дверь г-на Сарранти по-прежнему оставалась заперта. Правда, слышно было, как он ходит по комнате и передвигает мебель.
Желая чем-нибудь себя занять, Жибасье решил позавтракать.
Он позвонил, приказал накрыть на стол, подать цыпленка и остатки бордо, потом отослал лакея.
Едва Жибасье вонзил вилку в ножку цыпленка и поднес нож к крылышку, собираясь его разрезать, как дверь соседа скрипнула.
- Дьявольщина! - выругался он, поднимаясь. - По-моему, мы решили выйти довольно рано.
Его взгляд упал на стенные часы: они показывали четверть девятого.
- Эге! - молвил он. - Не так уж и рано.
Господин Сарранти стал спускаться по лестнице.
Как и накануне, Жибасье поспешил к окну, однако на этот раз отворять его не стал, а лишь раздвинул занавески. Но ожидания его были тщетны: г-н Сарранти не появлялся.
- Ну-ну! - воскликнул Жибасье. - Что же он делает внизу? Платит по счету? Невозможно же допустить, чтобы он спустился скорее, чем я подошел к окну!.. Впрочем, - решил Жибасье, - он мог пройти вдоль стены; но даже в этом случае далеко он уйти не мог.
Жибасье рывком распахнул окно и свесился вниз, поворачивая голову во все стороны: никого, кто напоминал бы г-на Сарранти.
Он подождал минут пять, но так и не мог понять, почему Сарранти не выходит. Уже собираясь спуститься вниз и расспросить о г-не Сарранти, он вдруг увидел наконец, что тот вышел из гостиницы и направился, как и накануне, в сторону улицы Сент-Андре-дез-Ар.
- Могу себе представить, куда ты идешь, - пробормотал Жибасье. - Идешь ты на улицу Железной Кружки. Вчера ты никого не застал дома и хочешь испытать судьбу сегодня утром. Я мог бы и не утруждать себя этой прогулкой и не провожать тебя туда, но долг - прежде всего.
Жибасье взялся за шляпу и кашне, спустился вниз, так и не притронувшись к цыпленку, и мысленно поблагодарил Провидение, заставлявшее его совершить небольшую утреннюю прогулку и тем самым нагулять аппетит.
Но, к величайшему изумлению г-на Жибасье, на нижней ступеньке его остановил господин, в котором он по лицу и по всему облику сейчас же признал полицейского агента низшего ранга.
- Ваши документы! - потребовал тот.
- Мои документы? - в изумлении переспросил Жибасье.
- Черт побери! - вскричал полицейский. - Вы отлично знаете: чтобы остановиться в гостинице, необходимо иметь документы.
- Вы правы, - согласился Жибасье. - Однако я никак не думал, что, путешествуя из Бонди в Париж, нужно иметь паспорт.
- Если в Париже у вас собственная квартира или вы останавливаетесь у друзей - не нужно, но если вы поселились в гостинице, вы должны предъявить документы.
- Ах, это так! - кивнул Жибасье, знавший лучше, чем кто бы то ни было, по опыту прошлой жизни, как необходим паспорт, когда ищешь кров. - Разумеется, я покажу вам свои документы.
И он стал шарить по карманам своего касторового одеяния.
Карманы оказались пусты.
- Куда же, черт возьми, они подевались?! - воскликнул он.
Полицейский махнул рукой с таким видом, словно хотел сказать: "Если человек не находит документов сразу, он не находит их никогда".
Он жестом подозвал двух полицейских в черных рединготах и с толстыми палками в руках, ожидавших его приказаний, стоя у ворот гостиницы.
- Ах, черт подери! - воскликнул Жибасье. - Вспомнил, что я сделал со своими документами.
- Тем лучше! - кивнул полицейский.
- Я оставил их в почтовой гостинице Бонди, когда сменил одеяние курьера на куртку форейтора.
- Как вы сказали? - не понял полицейский.
- Ну да! - рассмеялся Жибасье. - К счастью, документы мне не нужны.
- Как это не нужны?
- А так.
И он шепнул полицейскому на ухо:
- Я свой!
- Свой?!
- Да, пропустите меня!
- Ага! Вы, кажется, спешите?
- Я кое за кем слежу, - с заговорщицким видом сообщил Жибасье и подмигнул.
- Следите?
- Да, у меня на крючке заговорщик, и очень опасный заговорщик!
- Правда? И где же этот кое-кто?
- Черт возьми! Вы, должно быть, его видели. Он только что спустился: пятьдесят лет, усы с проседью, волосы бобриком, выправка военная. Не видели?
- Как же, видел.
- В таком случае, арестовать надо было его, а не меня, - не переставая улыбаться, заметил Жибасье.
- Ну да! Только у него документы были, и в полном порядке. Потому я его и пропустил. А вот вы арестованы.
- Как арестован?!
- Разумеется. Думаете, буду церемониться?
- Вы меня арестуете? Меня?
- Ну да, вас.
- Меня, личного агента господина Жакаля?
- Чем докажете?..
- Доказательство я вам представлю, за этим дело не станет.
- Слушаю вас.
- А тем временем мой подопечный улизнет, может быть! - вскричал Жибасье.
- Понимаю! Вы и сами не прочь сделать то же.
- Сбежать?! Вот еще, с какой стати? Сразу видно, что вы меня не знаете! Чтобы я улизнул? Да ни за что на свете! Мое новое положение вполне меня устраивает…
- Ладно! Хватит болтать! - оборвал его полицейский.
- То есть как это хватит болтать?..
- Следуйте за нами, или…
- Или что?
- Или мы будем вынуждены применить силу.
- Да ведь я же вам толкую, - воскликнул, кипя гневом, Жибасье, - что я из личной полиции господина Жакаля!
Полицейский едва удостоил его презрительным взглядом, в котором ясно читалось: "Ну и нахал же вы!"
Он пожал плечами и жестом подозвал на помощь двух полицейских в черных рединготах.
Те подошли, готовые вмешаться по первому знаку.
- Остерегитесь, друг мой! - предупредил Жибасье.
- Я не друг тому, у кого нет паспорта, - возразил полицейский.
- Господин Жакаль вас строго накажет.
- Моя обязанность - препроводить в префектуру полиции путешественников без документов; у вас нет паспорта, и я отвожу вас в префектуру, только и всего.
- Тысяча чертей! Говорю же вам, что…
- Покажите ваше очко.
- Очко? - переспросил Жибасье. - Это вам, низшим чинам, положено иметь этот знак, я же…
- Ну да, вы для этого слишком важная птица, понимаю! Итак, дорогу вы не хуже нас знаете… Вперед!
- Вы настаиваете? - спросил Жибасье.
- Надо думать!
- Пеняйте потом на себя.
- Хватит! Следуйте за мной по доброй воле. В противном случае я буду вынужден применить силу.
Полицейский вынул из кармана пару наручников, ожидающих чести познакомиться с запястьями Жибасье.
- Будь по-вашему! - смирился Жибасье; он понял, что попал в дурацкое положение, которое могло еще более осложниться. - Я готов следовать за вами.
- В таком случае честь имею предложить вам руку, а эти двое господ пойдут сзади, - предупредил полицейский. - Вы, как мне кажется, способны, не простившись, сбежать от нас на первом же перекрестке.
- Я исполнял свой долг! - воскликнул Жибасье, воздев кверху руку, будто призывая Бога в свидетели, что он сражался до последнего.
- Ну-ка, вашу руку, да поживее!
Жибасье знал, как арестованный должен положить свою руку на руку сопровождающего. Он не заставил просить себя дважды и облегчил полицейскому задачу.
Тот узнал в нем завсегдатая полицейского участка.
- А-а! - воскликнул он. - Похоже, такое случается с вами не впервые, милейший!
Жибасье взглянул на полицейского с таким видом, словно хотел сказать: "Будь по-вашему! Хорошо смеется тот, кто смеется последним".
Вслух он решительно произнес:
- Идемте!
Жибасье с полицейским вышли из гостиницы "Великий турок" под руку, словно старые и добрые друзья.
Двое шпиков шли рядом, изо всех сил стараясь показать, что не имеют к нашей парочке ровно никакого отношения, словно Грипсолейль - к обществу его сиятельства.