IV
ТРИУМФ ЖИБАСЬЕ
Жибасье и полицейский пошли (а вернее было бы сказать, что полицейский повел Жибасье) на Иерусалимскую улицу.
Читатели понимают, что благодаря мерам предосторожности, принятым полицейским, проверявшим паспорта, всякий побег арестованного исключался.
Прибавим, к чести Жибасье, что он и не думал бежать.
Более того: его насмешливый вид, сострадательная улыбка, мелькавшая на его губах всякий раз, как он взглядывал на полицейского, непринужденность и презрительность, с какими он позволял вести себя в префектуру полиции, свидетельствовали, что совесть его чиста. Словом, он, казалось, покорился, но вышагивал скорее как горделивый мученик, а не как смиренная жертва.
Время от времени полицейский бросал на него косой взгляд.
По мере приближения к префектуре Жибасье не хмурился, а, напротив, становился все веселее. Он заранее предвкушал, какую бурю проклятий обрушит г-н Жакаль на голову незадачливого полицейского.
Безмятежность Жибасье, сияющая, словно ореол вокруг невинных лиц, начала пугать полицейского, арестовавшего его. В начале пути у того не было никаких сомнений в том, что он задержал важного преступника; на полпути он стал сомневаться; теперь он был почти уверен, что сделал глупость.
Гнев г-на Жакаля, которым пугал его Жибасье, будто гроза, уже навис над его головой.
И вот мало-помалу пальцы полицейского стали разжиматься, высвобождая руку Жибасье.
Тот отметил про себя эту относительную свободу, неожиданно ему предоставленную; однако он отлично понимал, что заставило расслабиться дельтовидную мышцу и бицепс его спутника, и потому сделал вид, что не заметил его маневра.
Полицейский надеялся получить прощение у своего пленника; он еще больше разволновался, когда заметил, что, в то время как его собственная хватка ослабевала, Жибасье все крепче вцеплялся в его руку.
Он поймал преступника, который не хотел его выпускать!
"Дьявольщина! - подумал он. - Уж не ошибся ли я?!"
Он на мгновение остановился в задумчивости, оглядел Жибасье с головы до ног и, видя, что тот в свою очередь окинул его насмешливым взглядом, затрепетал еще больше.
- Сударь! - обратился он к Жибасье. - Вы сами знаете, какие у нас суровые правила. Нам говорят: "Арестуйте!" - и мы арестовываем. Вот почему порой случается так, что мы совершаем досадные ошибки. Как правило, мы хватаем преступников. Однако бывает, что по недоразумению мы нападаем и на честных людей.
- Неужели? - с издевательской усмешкой спросил Жибасье.
- И даже на очень честных людей, - уточнил полицейский.
Жибасье бросил на него красноречивый взгляд, словно хотел сказать: "И я тому живое свидетельство".
Ясность этого взгляда окончательно убедила полицейского, и он прибавил с изысканной вежливостью:
- Боюсь, сударь, что я совершил оплошность в этом роде; но еще не поздно ее исправить…
- Что вы имеете в виду? - презрительно поморщился Жибасье.
- Боюсь, сударь, что я арестовал честного человека.
- Надо подумать, черт подери, что вы боитесь! - отозвался каторжник, строго поглядывая на полицейского.
- С первого взгляда вы показались мне человеком подозрительным, но теперь я вижу, что это не так, что, наоборот, вы свой.
- Свой? - с высокомерным видом проговорил Жибасье.
- И, как я уже сказал, поскольку еще не поздно исправить эту маленькую ошибку… - смиренно продолжил полицейский.
- Нет, сударь, поздно! - перебил его Жибасье. - Из-за этой вашей ошибки человек, за которым я был приставлен следить, удрал… А что это за человек? Заговорщик, который через неделю совершит, может быть, государственный переворот…
- Сударь! - взмолился полицейский. - Если хотите, мы вместе отправимся на его поиски, и это будет сущий дьявол, если вдвоем мы…
В намерения Жибасье не входило разделить с кем бы то ни было славу поимки г-на Сарранти.
Он оборвал своего младшего собрата:
- Нет, сударь! И пожалуйста, довершите то, что начали.
- О, только не это! - воскликнул полицейский.
- Именно это! - настаивал Жибасье.
- Нет, - снова возразил полицейский. - А в доказательство я ухожу.
- Уходите?
- Да.
- Как уходите?
- Как все уходят. Выражаю вам свое почтение и поворачиваюсь к вам спиной.
Повернувшись на каблуках, полицейский в самом деле показал Жибасье спину; однако тот схватил его за руку и повернул к себе лицом.
- Ну уж нет! - сказал он. - Вы меня арестовали, чтобы препроводить в префектуру полиции, так и ведите меня туда.
- Не поведу!
- Поведете, черт вас подери совсем! Или скажите, почему отказываетесь. Если я упущу своего заговорщика, господин Жакаль должен знать, по чьей вине это произошло.
- Нет, сударь, нет!
- В таком случае, я вас арестую и отведу в префектуру, слышите?
- Вы арестуете меня?
- Да, я.
- По какому праву?
- По праву сильнейшего.
- Я сейчас кликну своих людей.
- Не вздумайте, иначе я позову на помощь прохожих. Вы знаете, что в народе вас не жалуют, господа из рыжей. Я расскажу, что вы меня сначала арестовали без всякой причины, а теперь собираетесь отпустить, потому что боитесь наказания за превышение власти… А река-то, вот она, совсем рядом, черт возьми!..
Полицейский стал бледен как полотно. Уже начинала собираться толпа. Он по опыту знал, что люди в те времена были настроены по отношению к шпикам далеко не дружелюбно. Он бросил на Жибасье умоляющий взгляд и почти разжалобил каторжника.
Но, вскормленный на максимах г-на де Талейрана, Жибасье подавил это первое движение души: ему нужно было прежде всего оправдаться в глазах г-на Жакаля.
Он, словно в тисках, зажал руку полицейского и, превратившись из пленника в жандарма, поволок его в префектуру.
Во дворе префектуры собралась как никогда большая толпа.
Что было нужно всем этим людям?
Как мы уже сказали в одной из предыдущих глав, все смутно угадывали приближение мятежа, и предчувствие его витало в воздухе.
Толпа, заполнившая двор префектуры, состояла из тех, кто должен был сыграть в этом мятеже известную роль: все они явились за указаниями.
Жибасье, смолоду привыкший входить во двор префектуры в наручниках, а выезжать в забранной решеткой карете, на сей раз испытал неподдельную радость, чувствуя себя не арестованным, а полицейским.
Он вошел во двор как победитель, с высоко поднятой головой, задравши нос, а его несчастный пленник следовал за ним, как потерявший управление фрегат следует на буксире за гордым линейным кораблем, летящим на всех парусах и с развевающимся флагом.
В достойной толпе произошло замешательство. Все полагали, что Жибасье отдыхает на тулонской каторге, и вдруг он выступает за старшего.
Однако Жибасье, видя эти сомнения, не растерялся: он стал раскланиваться налево и направо, одним кивал дружески, другим - покровительственно; над собравшимися прошелестел одобрительный шепот, и к Жибасье стали подходить старые знакомые, выражая удовлетворение тем, что видят старого собрата.
Жибасье пожимал руки и принимал поздравления, чем окончательно смутил несчастного полицейского, на которого он смотрел уже с жалостью. Потом его представили старшему бригады, почтенному мошеннику, который, подобно самому Жибасье, на определенных условиях, оговоренных с г-ном Жакалем, перешел на службу в полицию. Он был возвращен с Брестской каторги и, таким образом, не был знаком с Жибасье; тот тоже его не знал, но, проводя время на берегу Средиземного моря, частенько слышал об этом прославленном старике и уже давно мечтал пожать ему руку.
Старейшина встретил его по-отечески тепло.
- Сын мой! - сказал он. - Я давно хотел с вами встретиться. Я был хорошо знаком с вашим отцом.
- С моим отцом? - удивился Жибасье, не знавший никакого отца. - Вам повезло больше, чем мне.
- И я по-настоящему счастлив, - продолжал старик, - узнавая в вас черты этого достойного человека. Если вам будет нужен совет, располагайте мною, сын мой, я к вашим услугам.
Собравшиеся, казалось, умирали от зависти, слыша, какой милости удостоен Жибасье.
Они обступили каторжника, и спустя пять минут г-н Каторжер де Тулон получил в присутствии полицейского, совершенно оглушенного подобным триумфом, тысячу предложений услуг и столько же выражений дружеских чувств.
Жибасье смотрел на него, будто спрашивая: "Ну что, разве я вас обманул?"
Полицейский понурил голову.
- Ну, признайтесь, что вы осел! - сказал ему Жибасье.
- Охотно! - отозвался тот, готовый признать еще и не такое, попроси его об этом Жибасье.
- Раз так, - промолвил Жибасье, - я вполне удовлетворен и обещаю вам свое покровительство, когда вернется господин Жакаль.
- Когда вернется господин Жакаль? - переспросил полицейский.
- Ну да, и я постараюсь представить ему ваш промах как чрезмерное усердие. Как видите, я человек покладистый.
- Да ведь господин Жакаль вернулся, - возразил полицейский; он боялся, как бы Жибасье не охладел в своих добрых намерениях, и хотел воспользоваться ими без промедления.
- Как?! Господин Жакаль вернулся? - вскричал Жибасье.
- Да, разумеется.
- И давно?
- Сегодня утром, в шесть часов.
- Что ж вы раньше не сказали?! - взревел Жибасье.
- Да вы не спрашивали, ваше сиятельство, - смиренно отвечал полицейский.
- Вы правы, друг мой, - смягчился Жибасье.
- "Друг мой"! - пробормотал полицейский. - Ты назвал меня своим другом, о великий человек! Приказывай! Что я могу для тебя сделать?
- Отправиться вместе со мной к господину Жакалю, черт подери! И немедленно!
- Идем! - с готовностью подхватил полицейский и устремился вперед метровыми шагами (хотя обычно способен был шагнуть не более чем на два с половиной фута).
Жибасье помахал собравшимся рукой, пересек двор, вошел под арку, находившуюся против ворот, поднялся по небольшой лестнице слева (мы уже видели, как по ней поднимался Сальватор) на третий этаж, прошел по темному коридору направо и наконец остановился у кабинета г-на Жакаля.
Секретарь, узнавший не Жибасье, а полицейского, сейчас же распахнул дверь.
- Что вы делаете, болван? - возмутился г-н Жакаль. - Я же вам сказал, что меня нет ни для кого, кроме Жибасье.
- А вот и я, дорогой господин Жакаль! - прокричал Жибасье и обернулся к полицейскому. - Его нет ни для кого, кроме меня, слышите?
Полицейский с трудом удержался, чтобы не пасть на колени.
- Следуйте за мной, - приказал Жибасье. - Я вам обещал снисхождение и обещание свою сдержу.
Он вошел в кабинет.
- Как?! Вы ли это, Жибасье? - воскликнул начальник полиции. - Я назвал ваше имя просто так, наудачу…
- И я как нельзя более горд тем, что вы обо мне помните, сударь, - подхватил Жибасье.
- Вы, стало быть, оставили своего подопечного? - спросил г-н Жакаль.
- Увы, сударь, - отвечал Жибасье, - это он меня оставил.
Господин Жакаль грозно нахмурился. Жибасье толкнул полицейского локтем, будто хотел сказать: "Видите, в какую скверную историю вы меня втянули?"
- Сударь! - вслух проговорил он, указывая на виновного. - Спросите этого человека. Я не хочу осложнять его положение, пусть он сам все расскажет.
Господин Жакаль поднял очки на лоб, желая получше разглядеть, с кем имеет дело.
- A-а, это ты, Фуришон, - узнал он своего полицейского. - Подойди поближе и скажи, как ты мог помешать исполнению моих приказаний.
Фуришон увидел, что ему не отвертеться. Он смирился и, как свидетель на суде, стал говорить правду, только правду, ничего, кроме правды…
- Вы осел! - бросил полицейскому г-н Жакаль.
- Я уже имел честь слышать это от его сиятельства господина графа Каторжера де Тулона, - сокрушенно проговорил полицейский.
Господин Жакаль, казалось, раздумывал, кто бы мог быть тот достопочтенный человек, что опередил начальника полиции и высказал о Фуришоне мнение, столь совпадающее с его собственным.
- Это я, - с поклоном доложил Жибасье.
- A-а, очень хорошо, - одобрил г-н Жакаль. - Вы путешествовали под дворянским именем?
- Да, сударь, - подтвердил Жибасье. - Однако должен вам заметить, что я обещал этому несчастному попросить у вас для него снисхождения, принимая во внимание его полное раскаяние.
- По просьбе нашего возлюбленного и верного Жибасье, - с величавым видом изрек г-н Жакаль, - мы даруем вам полное и совершенное прощение. - Ступайте с миром и больше не грешите!
Он махнул рукой, отпуская незадачливого полицейского, и тот вышел, пятясь.
- Не угодно ли вам, дорогой Жибасье, оказать мне честь и разделить со мной скромный завтрак? - предложил г-н Жакаль.
- С истинным удовольствием, господин Жакаль, - отвечал Жибасье.
- В таком случае, перейдем в столовую, - пригласил начальник полиции и пошел вперед, показывая дорогу.
Жибасье последовал за г-ном Жакалем.
V
ПРОВИДЕНИЕ
Господин Жакаль указал Жибасье на стул, стоявший напротив, по другую сторону стола.
Начальник полиции зна́ком пригласил садиться; но Жибасье, страстно желавший продемонстрировать г-ну Жакалю, что он не чужд правил хорошего тона, сказал:
- Позвольте прежде всего поздравить вас, дорогой господин Жакаль, с благополучным возвращением в Париж.
- Разрешите и мне выразить радость по тому же поводу, - изысканно-вежливо отвечал г-н Жакаль.
- Смею надеяться, - продолжал Жибасье, - что ваше путешествие завершилось успешно.
- Более чем успешно, дорогой господин Жибасье; но довольно комплиментов, прошу вас! Последуйте моему примеру и займите свое место.
Жибасье сел.
- Возьмите отбивную.
Жибасье подцепил отбивную.
- Дайте ваш бокал!
Жибасье повиновался.
- А теперь, - сказал г-н Жакаль, - ешьте, пейте и слушайте, что я скажу.
- Я весь внимание, - отозвался Жибасье, вгрызаясь в отбивную на косточке.
- Итак, по глупости этого полицейского, - продолжал г-н Жакаль, - вы упустили своего подопечного, дорогой господин Жибасье?
- Увы! - отвечал Жибасье, откладывая дочиста обглоданную кость на тарелку. - И, как видите, я в отчаянии!.. Получить столь важное задание, исполнить его с блеском - да простите мне такое выражение - и провалиться в самом конце!..
- Какое несчастье!
- Никогда себе этого не прощу…
Жибасье с сокрушенным видом махнул рукой.
- Ну что же, - невозмутимо продолжал г-н Жакаль, смакуя бордо и прищелкивая от удовольствия языком, - я буду снисходительнее: я вас прощаю!
- Нет, нет, господин Жакаль. Нет, я не приму вашего прощения, - возражал Жибасье. - Я вел себя как дурак; словом, я оказался еще глупее, чем этот полицейский.
- Что вы могли поделать, дорогой господин Жибасье? Если не ошибаюсь, по этому поводу есть пословица: "Против силы…"
- Мне следовало уложить его одним ударом и бежать за господином Сарранти.
- Вы не успели бы сделать и двух шагов, как вас арестовали бы двое других.
- Ого-го! - вскричал Жибасье, потрясая кулаком, словно Аякс, бросающий вызов богам.
- Я же вам сказал, что прощаю вас, - продолжал г-н Жакаль.
- Если вы меня прощаете, - подхватил Жибасье, отказываясь от выразительной пантомимы, которой он с упоением предавался, - стало быть, вы знаете, как отыскать нашего подопечного. Вы позволите называть его нашим, не так ли?
- Что ж, неплохо, - заметил г-н Жакаль, довольный сообразительностью Жибасье, которую тот выказал, угадав, что, если начальник полиции не удручен, значит, у него есть основания сохранять спокойствие. - Неплохо! И я вам разрешаю, дорогой Жибасье, называть господина Сарранти нашим подопечным: он в той же мере принадлежит вам как человеку, отыскавшему, а затем потерявшему его след, как и мне, обнаружившему его после того, как упустили вы.
- Невероятно! - изумился Жибасье.
- Что тут невероятного?
- Вы снова напали на его след?
- Вот именно.
- Как же это возможно? С тех пор как я его упустил, прошло не больше часу!
- А я обнаружил его всего пять минут назад.
- Так он у вас в руках? - спросил Жибасье.
- Да нет! Вы же знаете, что с ним нужно обращаться с особенной осторожностью. Я его возьму или, вернее, вы его возьмете… Только уж на сей раз не упустите: его не так-то легко выследить незаметно.
Жибасье тоже очень надеялся снова напасть на след г-на Сарранти. Накануне в доме на Почтовой улице четверо заговорщиков и г-н Сарранти, условились встретиться в церкви Успения; однако г-н Сарранти мог заподозрить неладное и не явиться в церковь.
И потом, Жибасье не хотел показывать, что у него есть эта зацепка.
Он решил, что припишет "выход на след" (как говорят охотники) целиком своей изобретательности.
- Как же я его найду? - спросил он.
- Идите по следу.
- Я же его потерял!..
- Потерять след нельзя, если на охоту вышли такой доезжачий, как я, и такая ищейка, как вы.
- В таком случае нельзя терять ни минуты, - заметил Жибасье, полагая, что г-н Жакаль бахвалится, пытаясь толкнуть его на крайность; он встал, будто приготовившись немедленно бежать на поиски г-на Сарранти.
- От имени его величества, которому вы имели честь спасти венец, я благодарю вас за ваше благородное рвение, дорогой господин Жибасье, - объявил г-н Жакаль.
- Я ничтожнейший, но преданнейший слуга короля! - скромно ответствовал Жибасье и поклонился.
- Отлично! - похвалил его г-н Жакаль. - Можете быть уверены, что ваша преданность будет оценена. Королей нельзя обвинить в неблагодарности.
- Нет, конечно, неблагодарными бывают только народы! - философски отвечал Жибасье, устремив взгляд в небо. - Ах!..
- Браво!
- Так или иначе, дорогой господин Жакаль, оставим вопрос о неблагодарности королей и признательности народов в стороне. Позвольте вам сказать, что я весь к вашим услугам.
- Сначала доставьте мне удовольствие и съешьте крылышко вот этого цыпленка.
- А если мой подопечный ускользнет от нас, пока мы будем есть это крылышко?
- Да нет, никуда он не денется: он нас ждет.
- Где это?
- В церкви.
Жибасье смотрел на г-на Жакаля со все возрастающим удивлением. Каким образом начальник полиции оказался почти так же хорошо осведомлен, как сам Жибасье?
Впрочем, не это главное. Жибасье решил проверить, до каких пределов простиралась осведомленность г-на Жакаля.
- В церкви?! - вскричал он. - Мне бы следовало об этом догадаться.
- Почему? - поинтересовался г-н Жакаль.
- Человека, который мчится во весь опор, может извинить только одно: он торопится спасти свою душу.
- Чем дальше, тем интереснее, дорогой господин Жибасье! - хмыкнул начальник полиции. - Я вижу, вы не лишены наблюдательности, с чем я вас и поздравляю, потому что отныне вашей задачей будет наблюдение. Итак, повторяю, вашего подопечного вы найдете в церкви.
Жибасье хотел убедиться в том, что г-н Жакаль получил самые точные сведения.
- В какой именно? - спросил он в надежде захватить его врасплох.
- В церкви Успения, - просто ответил г-н Жакаль.
Жибасье не переставал изумляться.