- Доказательств у меня нет, виновный мне не известен, - признался Сальватор, - однако…
- Однако?..
- Возможно, я напал на его след.
- Говорите же, говорите! И вы и в самом деле будете достойны своего имени, сударь!
- Слушайте то, что я не говорил никому, сударь, но вам скажу! - подходя к генералу вплотную, произнес Сальватор.
- Говорите, говорите! - прошептал генерал, тоже подвигаясь к Сальватору.
- В доме, принадлежавшем господину Жерару, куда господин Сарранти поступил как наставник; в доме, откуда он бежал девятнадцатого или двадцатого августа тысяча восемьсот двадцатого года - а все дело, возможно, как раз и состоит в том, чтобы установить точную дату его отъезда; в парке Вири, наконец, я нашел доказательство, что, по крайней мере, один ребенок был убит.
- Уверены ли вы, что это доказательство не усугубит и без того тяжелое положение нашего друга?
- Сударь! Когда ищешь истину, а мы пытаемся установить истину, и, если господин Сарранти окажется виновен, мы отвернемся от него, как это сделали все остальные, - любое доказательство имеет большое значение, даже если на первый взгляд кажется, что оно свидетельствует против того, чью невиновность мы хотим установить. Истина несет свет в себе самой; если мы найдем истину, все станет ясно.
- Пусть так… Однако как же вам удалось обнаружить это доказательство?
- Однажды ночью я шел по парку Вири со своим псом по делу, не имеющему отношения к тому, что занимает нас с вами, и нашел в зарослях, у подножия дуба, в яме, которую с остервенением раскопал мой пес, останки ребенка, похороненного стоймя.
- И вы полагаете, что это один из пропавших малышей?
- Это более чем вероятно.
- А другой, другой ребенок? Ведь в деле упоминалось о мальчике и девочке?
- Другого ребенка я, кажется, тоже отыскал.
- Тоже благодаря псу?
- Да.
- Ребенок жив?
- Жива: это девочка.
- Дальше?
- Основываясь на этих двух случаях, я делаю вывод: если бы я мог действовать свободно, то, возможно, полностью раскрыл бы преступление, что неизбежно навело бы меня на след преступника.
- Но вы ведь нашли живую девочку! - вскричал генерал.
- Да, живую!
- Ей, вероятно, было шесть-семь, когда произошло преступление?
- Да, шесть лет.
- Стало быть, она могла бы вспомнить…
- Она ничего не забыла.
- В таком случае…
- Она помнит слишком хорошо.
- Не понимаю.
- Когда я попытался напомнить несчастной девочке о той ужасной катастрофе, у нее едва не помутился разум. В такие минуты с ней случаются нервные припадки, это может привести к тому, что она лишится рассудка. А чего будет стоить показание ребенка, которого обвинят в сумасшествии и одним словом действительно доведут ее до безумия? О, я все взвесил!
- Ну хорошо, давайте займемся мертвым ребенком, а не живым. Если молчит живой, то, может быть, заговорит мертвый?
- Да, если бы у меня была свобода действий.
- Кто же вам мешает? Ступайте к королевскому прокурору, изложите ему все дело, заставьте правосудие докопаться до истины, к которой вы взываете, и…
- Да, и полиция в одну ночь уберет следы, на которые придет посмотреть на следующий день правосудие. Я же вам сказал, что полиция заинтересована в том, чтобы устранить эти доказательства и потопить господина Сарранти в этом грязном деле о краже и убийстве.
- Тогда продолжайте расследование сами. Давайте продолжим его вместе. Вы говорите, что могли бы найти истину, если бы могли действовать свободно. Что может вам помешать? Говорите!
- О, это уже совсем другая история, не менее серьезная, страшная и отвратительная, чем дело господина Сарранти.
- Пусть так. Будем же действовать!
- Согласен! Мне ничего лучшего и не надо, однако прежде…
- Что?
- Давайте найдем способ свободно осмотреть дом и парк, где преступление или, вернее, преступления были совершены.
- Возможно ли изыскать такое средство?
- Да.
- Какой ценой?
- За деньги.
- Вы же слышали: я сказочно богат.
- Да, генерал, но это не все.
- Что еще надо?
- Немного ловкости и много упорства.
- Я сказал, что для достижения этой цели готов отдать не только все состояние, но предоставить свою помощь и даже пожертвовать жизнью.
- Думаю, мы сумеем договориться, генерал.
Сальватор огляделся и, обратив внимание на то, что луна ярко освещает клен, под которым они стоят, сказал генералу:
- Отойдем в тень, сударь. Нам предстоит обсудить дело, которое может стоить нам жизни, и не только на эшафоте, но и в чаще леса, за углом дома. Ведь сейчас мы выступаем против полиции как заговорщики, а также против подлецов как честные люди.
И Сальватор увлек г-на Лебастара де Премона в такое место, где тень была самой густой.
Генерал подождал, пока молодой человек осмотрелся и прислушался к малейшему шороху, и, видя, что тот удовлетворен осмотром, попросил:
- Говорите!
- Прежде всего, - прошептал Сальватор, - следовало бы стать полноправными владельцами замка и парка Вири.
- Нет ничего легче.
- То есть?
- Мы их купим.
- К сожалению, генерал, они не продаются.
- Неужели на свете существует что-то такое, что не продается?
- Увы, да, генерал: именно этот дом и этот парк.
- Почему?
- Они служат ширмой, убежищем, укрытием для другого преступления, почти столь же чудовищного, что и то, которое пытаемся раскрыть мы с вами.
- Значит, в этом доме кто-то живет?
- Один могущественный человек.
- По политическому положению?
- Нет, он связан с Церковью, что гораздо надежнее!
- Как его имя?
- Граф Лоредан де Вальженез.
- Погодите, - остановил его граф, взявшись рукой за подбородок, - мне знакомо это имя…
- Вполне возможно, ведь это одно из известнейших имен французской аристократии.
- Если мне не изменяет память, - задумчиво продолжал генерал, - маркиз де Вальженез, тот, которого я знавал, был человеком весьма и весьма порядочным.
- Маркиз - да! - воскликнул Сальватор. - Благороднейший и вернейший из всех, кого я когда-либо встречал!
- Вы тоже его знали, сударь?
- Да, - только и ответил Сальватор, - но речь не о нем.
- Верно, о графе… Ну, о нем я сказать не могу того же, что о его брате.
Сальватор молчал, словно не желая высказывать мнение о графе де Вальженезе.
Генерал продолжал:
- Что стало с маркизом?
- Умер! - отвечал Сальватор, горестно опустив голову.
- Умер?
- Да, генерал… внезапно… в результате апоплексического удара.
- У него был сын… незаконорожденный, кажется?
- Это так.
- Что с сыном?
- Умер через год после смерти отца.
- Умер… Я знал его ребенком, вот таким малышом, - сказал генерал, показывая рукой, какого роста был мальчик. - Удивительно умный был ребенок, с необычайно твердым характером… Умер!.. А как?
- Застрелился, - коротко ответил Сальватор.
- От горя, должно быть?
- Да, вероятно.
- Так вы говорите, замок и парк Вири купил брат маркиза?
- Сын брата, граф Лоредан, и не купил, а снял парк с замком.
- Желаю ему не быть похожим на своего отца.
- Отец - образец чести и неподкупности по сравнению с сыном.
- Не очень-то вы лестного мнения о сыне, дорогой господин Сальватор… Еще один знатный род уходит в небытие, - меланхолично произнес генерал. - Скоро он обратится в прах или, что еще хуже, запятнает себя позором!
Помолчав, он спросил:
- А зачем господину Лоредану де Вальженезу дом, которым он так дорожит?
- Я же сказал, что в стенах дома кроется преступление!
- Вот поэтому я и спрашиваю, зачем господину де Вальженезу дом.
- Он прячет там похищенную девочку.
- Девочку?
- Да, ей шестнадцать лет.
- Девочка… Шестнадцати лет! - пробормотал генерал. - Как и моя…
Потом, словно спохватившись, спросил:
- Раз вы знаете об этом преступлении, сударь, или, скорее, раз вам известен преступник, почему вы не выдаете его правосудию?
- Потому что в скверные времена - а мы переживаем именно такое время, генерал, - существуют не только преступления, на которые правосудие закрывает глаза, но и преступники, которых оно берет под свою защиту.
- О! - вскричал генерал. - Неужели вся Франция не может подняться, восстать против подобного порядка вещей?
Сальватор усмехнулся.
- Франция ждет удобного случая, генерал.
- Можно, как мне кажется, его поторопить!
- Ради этого мы и собираемся.
- Вернемся к насущным делам, поскольку Франция не восстанет специально для спасения господина Сарранти и надобно, чтобы его спас я… Раз дом не продается, как вы рассчитываете им завладеть?
- Прежде всего, генерал, позвольте мне ввести вас в курс дела.
- Я слушаю.
- Один из моих друзей подобрал около девяти лет назад бездомную девочку. Он ее вырастил, воспитал; девочка превратилась в прелестную шестнадцатилетнюю девушку. Он собирался на ней жениться, как вдруг ее силой похитили из пансиона в Версале, где она жила; девушка бесследно исчезла. Я вам уже рассказывал, что случайно напал на след другого преступления, когда нашел с помощью своего пса тело мальчика. Пока я стоял на коленях перед его разрытой могилой и в ужасе ощупывал волосы жертвы, я услышал шаги и увидел, что ко мне приближается чья-то тень в белом. Я вгляделся и при свете луны узнал невесту моего друга, похищенную и бесследно исчезнувшую. Я оставил расследование одного преступления и занялся другим. Я назвался и спросил у девушки, почему она безмолвно сносит свое заточение и не пытается бежать. Она рассказала, как пригрозила похитителю написать и призвать на помощь друзей, даже бежать, но тот раздобыл приказ об аресте Жюстена…
- Кто такой Жюстен? - заинтересовался генерал рассказом Сальватора.
- Жюстен - это мой друг, жених похищенной девушки.
- Как граф мог добиться приказа об аресте?
- Жюстену вменили в вину его же доброе дело, генерал. Его обвинили в том, что он похитил девочку. Заботу, которой он окружал ее все девять лет, назвали заточением, а готовившуюся свадьбу - насилием. Возникло подозрение, что девушка из богатой семьи, а Уголовный кодекс предусматривает наказание: ссылка от трех до пяти лет на галеры, смотря по обстоятельствам, для мужчины, уличенного в сокрытии несовершеннолетней. Как вы понимаете, генерал, обстоятельства были бы представлены самыми что ни на есть отягчающими, и мой друг оказался бы под угрозой быть осужденным на пять лет галер за преступление, которого не совершал.
- Невероятно! Невероятно! - воскликнул генерал.
- А разве господина Сарранти не приговорили к смертной казни как вора и убийцу? - холодно возразил Сальватор.
Генерал понурился.
- Скверные времена, - пробормотал он. - Гнусные времена!
- Пришлось набраться терпения… И я не решаюсь продолжать расследование по делу господина Сарранти потому, что, если я призову правосудие в замок и парк Вири, Вальженез решит, что кто-то хочет у него отнять его жертву, и будет слепо мстить Жюстену.
- А можно как-нибудь проникнуть в этот парк?
- Конечно, раз это сделал я.
- Вы хотите сказать, что, если туда пробрались вы, это под силу кому-то еще?
- Жюстен навещает там иногда свою невесту.
- И их отношения остаются чисты?
- Они оба верят в Бога и не способны даже на дурную мысль.
- Допустим, что так. Почему же Жюстен не похитит девушку?
- И куда он ее увезет?
- За пределы Франции.
Сальватор улыбнулся.
- Вы думаете, Жюстен так же богат, как господин де Вальженез, а Жюстен - бедный школьный учитель, он зарабатывает едва ли пять франков в день и на эти деньги содержит мать и сестру.
- Неужели у него нет друзей?
- У него есть два друга, готовые отдать за него жизнь.
- Кто же они?
- Господин Мюллер и я.
- И что?
- Старик Мюллер - учитель музыки, я - простой комиссионер.
- Разве как глава венты вы не располагаете значительными суммами?
- У меня в распоряжении более миллиона.
- Так что же?
- Это не мои деньги, генерал, и, даже если на моих глазах будет умирать от голода любимое существо, я не истрачу из этого миллиона ни одного денье.
Генерал протянул Сальватору руку.
- Это так! - сказал он, а потом прибавил: - Предлагаю сто тысяч франков в распоряжение вашего друга; этого довольно?
- Это вдвое больше, чем нужно, генерал, но…
- Но что?
- Меня смущает вот что: когда-нибудь родители девушки объявятся.
- И?..
- Если они знатны, богаты, могущественны, не упрекнут ли они Жюстена?
- Человека, подобравшего их дочь, после того как они ее бросили? Воспитавшего ее как родную сестру? Спасшего ее от бесчестья?.. Полноте!
- Значит, если бы вы были отцом, генерал, и в ваше отсутствие вашей дочери угрожали опасности, которые сейчас переживает невеста Жюстена, вы простили бы человека, который, будучи вам далеко не ровней, разделил судьбу вашей дочери?
- Я не только бы обнял бы его как супруга своей дочери, но и благословил бы его как ее спасителя.
- В таком случае все прекрасно, генерал. Если у меня и оставалось сомнение, вы его совершенно рассеяли… Через неделю Жюстен и его невеста уедут из Франции и мы сможем без помех осмотреть замок и парк Вири.
Господин Лебастар де Премон сделал несколько шагов по направлению к опушке, чтобы встать поближе к свету.
Сальватор последовал за ним.
Выйдя на такое место, которое показалось ему подходящим, генерал вынул из кармана небольшую записную книжку, написал карандашом несколько слов, вырвал листок и протянул его Сальватору со словами:
- Возьмите, сударь.
- Что это? - поинтересовался тот.
- То, что я вам и обещал: чек на сто тысяч франков в банке господина де Маранда.
- Я же вам сказал, что пятидесяти тысяч хватило бы с избытком, генерал.
- Об остальной сумме вы дадите мне отчет, сударь. В таком важном деле, как наше с вами, нельзя допустить, чтобы нас остановила какая-нибудь безделица.
Сальватор поклонился.
Генерал с минуту вглядывался в него, потом протянул руку.
- Вашу руку, сударь!
Сальватор схватил руку графа де Премона и крепко ее пожал.
- Я знаком с вами всего час, господин Сальватор, - в волнении произнес генерал, - и не знаю, кто вы такой. Но я многое повидал на своем веку, изучил лица всех типов, всех цветов кожи и полагаю, что разбираюсь в людях. Смею вас уверить, господин Сальватор, что вы представляетесь мне самым приятным человеком из всех, кого я когда-либо встречал.
Кажется, мы уже говорили, что красивый и честный молодой человек неизменно производил сильное впечатление на окружающих. Он с первого взгляда располагал к себе людей и умел покорить их; от него исходило непобедимое обаяние, и если бы совесть вздумала предстать в человеческом воплощении, она не могла бы избрать более привлекательный и выразительный облик.
Два только что подружившихся человека еще раз пожали друг другу руки и, направившись в кленовую аллею, вскоре спустились в подземелье, через которое часом раньше ушли девятнадцать заговорщиков.
XXXIII
УТРО КОМИССИОНЕРА
Через два дня в семь часов утра Сальватор стучался в дверь к Петрусу.
Молодой художник еще спал, убаюканный сладостными снами, что витают над влюбленными. Он спрыгнул с кровати, отпер дверь и встретил Сальватора с распростертыми объятиями, но еще полусмеженными веками.
- Что нового? - улыбнулся Петрус. - Вы мне принесли какие-нибудь новости или опять пришли оказать услугу?
- Наоборот, дорогой Петрус, - возразил Сальватор, - я пришел просить вашей помощи.
- Говорите, мой друг, - протянув ему руку, сказал Петрус. - Но я хочу, чтобы эта услуга была серьезной. Вы же знаете, я только и жду случая прыгнуть ради вас в огонь.
- Я никогда в этом не сомневался, Петрус… Дело вот в чем. У меня был паспорт; я отдал его около месяца назад Доминику, который отправлялся в Италию и боялся, что его арестуют, если он будет путешествовать под своим именем. Сегодня ради одного большого дела, о котором я вам как-нибудь расскажу, уезжает Жюстен…
- Уезжает?
- Сегодня или завтра ночью.
- Надеюсь, с ним ничего не случилось? - спросил Петрус.
- Нет, напротив. Но он должен исчезнуть, чтобы никто об этом не знал, а для этого ему, как и Доминику, необходимо уехать под чужим именем. Он всего на два года старше вас, приметы схожи… Вы можете дать свой паспорт Жюстену?
- Я в отчаянии, дорогой Сальватор, - отвечал Петрус. - Вы же знаете, по какой приятной причине я сижу в Париже уже полгода. У меня есть только старый паспорт для поездки в Рим, уже год как просроченный.
- Дьявольщина! - воскликнул Сальватор. - Вот досада! Жюстен не может пойти за паспортом в полицию: это привлекло бы к нему внимание… Пойду к Жану Роберу… Хотя ростом он на целую голову выше Жюстена!
- Погодите-ка…
- Вы возвращаете меня к жизни.
- Жюстен отправляется в какую-то определенную страну?
- Нет, ему важно уехать из Франции.
- Тогда я смогу ему помочь.
- Каким образом?
- Я дам ему паспорт Людовика.
- Паспорт Людовика? Как же он оказался у вас?
- Да очень просто. Он ездил в Голландию и вернулся третьего дня. Он брал у меня небольшой чемодан и оставил в нем паспорт.
- А что если Людовику понадобится вернуться в Голландию?
- Это маловероятно, но в таком случае он скажет, что потерял паспорт, и закажет другой.
- Хорошо.
Петрус подошел к шкафу и достал бумагу.
- Вот вам паспорт, - сказал он. - Счастливого путешествия нашему другу Жюстену!
- Благодарю от его имени.
Молодые люди пожали друг другу руки и расстались.
Пройдя Восточную улицу, Сальватор зашагал по аллее Обсерватории, потом по улице Анфер со стороны заставы и, подойдя к Приюту подкидышей, поискал глазами дом каретника.
Хозяин стоял на пороге; Сальватор хлопнул его по плечу.
Каретник обернулся, узнал молодого человека и приветствовал его дружески и вместе с тем почтительно.
- Мне нужно с вами поговорить, метр, - сказал Сальватор.
- Со мной?
- Да.
- Всегда к вашим услугам, господин Сальватор! Не угодно ли войти?
Сальватор кивнул, и они вошли в дом.